|
Читайте также: |
Машина тронулась и, провожаемая взглядами толпы, покатилась под гору, набирая скорость. Шофёр хотел притормозить, но педаль провалилась до пола:
−Чёрт, тормоза! – закричал шофёр. – Прыгай!
Участковому вечером было назначено свидание, ему хотелось жить, он решительно приоткрыл дверь, слегка высунулся, ожидая удобного момента, но тут им навстречу из-за
поворота вылетел какой-то придурок на «крутом» джипе. Он мчался по осевой лоб в лоб «газону». Шофёр резко крутанул руль вправо…
Грохот и дикий крик разнеслись на всю округу, джип пролетел, не останавливаясь, а «газон» ударился правой стороной в огромный тополь, что и спасло жизнь шофёру. Он метался вокруг машины с окровавленным лицом, призывая на
помощь, не зная, чем помочь участковому, зажатому дверцей, в широко открытых глазах которого застыло крайнее недоумение. На губах его пенилась кровь, грудь была продавлена, пальцы его судорожно царапали ногтями дверцу. Люди прибежали быстро, и совместными усилиями отодвинули машину, но помощь участковому уже не понадобилась. Его положили на обочину, на траву…
БИЧ, который когда-то преподавал литературу, тоже был здесь. Он сел рядом на корточки и, печально посмотрев на покойного, изрёк:
− Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол… Он звонит по тебе…
ШАЛОСТЬ ГЕМЕРОТА
Посейдон взял своё. После ночного шторма волны понта Эвксинского обессиленно накатывались на гурзуфские пляжи, недовольно шипя. Еще бы! Со времен Платона усердие не дало видимых результатов. Адалары − сталкивающиеся скалы, описанные Гомером в Одиссее, дремали. Чайки громко кричали, природа буйствовала. Глициния разливалась синим, обвивала все, что только можно было обвить. Утренний бриз играл кудряшками земной дочери Афродиты, стоящей на террасе, разглаживая легкое платье на ее точёной фигурке...
Она страдала, душа молила о любви, а молодое красивое тело требовало утех. Ссора с любимым затянулась и постепенно перешла в холодную войну. Они виделись в доме отдыха каждый день, но кроме «здравствуй-прощай» ничего друг другу не говорили. Сегодня пересмена: одни отдыхающие уехали, другие ещё едут, можно было «встретиться», но Александр продолжал держать дистанцию... Едва поздоровавшись, дал ей указания по работе. Стоя на террасе и вальяжно облокотившись на перила, что-то открыживал в блокноте.
−Ты все поняла? − спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся чтобы уйти.
−Кстати! − вырвалось у неё совсем некстати, − сегодня ночью я дежурю в изоляторе… одна.
И подождав, пока сказанное дойдет до его сознания, добавила: −Но ты не стучи, я тебе не открою!
Он выслушал сказанное, стоя к ней спиной, и вдруг расхохотался, вызвав внимание любознательных сотрудников. −Хорошо, я учту, − сказал он и удалился, оставив её недоуменно обиженую.
Боги занимались своими обычными делами: Афродита думала о красоте и большой любви, по мелочам не разменивалась, Эрот − этот маленький разбойник лупил из лука почем зря, направо и налево. Бедное сердце земной дочери Афродиты было истыкано стрелами, как ёжик иголками. Стрела, пущенная вслед Александру пролетела мимо и угодила в только что прибывшего отдыхающего, идущего Александру навстречу.
− Сашка, привет! Как я рад тебя видеть. Здорово, что ты на месте! − закричал он, обнимая и похлопывая Александра по плечу. − Давай за встречу по коньячку!
Они сели за пустующий столик в столовой, отдыхающий Николай налил в стаканы «Жан Жак». Они выпили, закусив кружочками лимона, разговорились, смеясь вспоминая прошлый сезон...
В это время Гемерот, бог страстной любви, этакий повеса, вечный соперник благородной Афродиты пролетал над Гурзуфом. Смех молодых людей привлек его внимание. Тема разговора была ему понятна и приятна, но этот каналья решил зло пошутить (боги могут себе это позволить, иногда). −Александр! − обратился Николай к другу, − познакомь меня срочно с кем-нибудь. Застоялся!
Александр задумчиво поскреб висок, загадочно улыбнулся и кивнул:
−Замётано... Только знакомиться будешь сам, я устрою. Сегодня ночью в изоляторе тебя будет ждать страстная, привлекательная особа".
Наступила ночь, и Николай лощёный, с вином и фруктами, обрызганый одеколоном "Саша", подсунутый Александром, не веря в удачу, тихо постучал в дверь изолятора... Дверь распахнулась так стремительно, словно за ней стояли и ждали.
Горячая женская рука увлекла его в помещение. Николай не успел рта открыть, как его губы были обожжены долгим страстным поцелуем. Прерывающийся шепот сообщил, что она
его так ждала, так ждала! Руки в мгновение ока, обрывая пуговицы на одежде, раздели его и толкнули на сдвинутые кровати...
Гемерот обезумел, даже видавшая виды Луна зарылась в тучи от смущения, и мы не будем мешать. «Счастливые часов не наблюдают». Изнемождённые, истерзанные страстью, они лежали в постели. Она гладила его волосатую грудь, а он обнимал её осиную талию. Она шептала ему на ухо слова любви и благодарности за минуты счастья. Он, молчал и согласно кивал головой.
Селене надоело прятаться в тучах, она вынырнула, осветив спящий Гурзуф. Её свет проник в окошко и упал на лица лежащих. Дочь Афродиты вдруг замолчала и отпрянула−.
−Ты не Александр! − вырвалось у нее.
−Николай, − произнес он виновато, − Но ты не спросила.
Счастье, что Эринии спали... Вы, наверное, тоже слышали этот долгий дикий хохот в ночи, пугающий полуночников. Это смеялся Гемерот… Проделка удалась.
«Прости, Афродита!»
ПРЫЖОК
Алексею снилась война, наверное, потому, что вечером он смотрел кинофильм «Звезда». Тот, старый, с любимыми артистами, а не современный боевик с одноименным названием, где влияние Голливуда очевидно. Порыв ветра хлопнул форточкой. Алексей проснулся.
Он какое-то время лежал с закрытыми глазами, не понимая, что происходит... Война продолжалась. Та-та-та бил пулемет, бух-бух стреляли орудия. Алексей поднялся с дивана, подошел к окну, выходящему на море. Гурзуфская бухта до «Спутника» была как на ладони. Море штормило. Это и навеяло сон о войне. Было видно, как белые буруны набегают на берег, ударяясь о препятствия, издавая характерные звуки. Черные тучи почти касались воды, клубились, напоминая преисподнюю. Сыпал мелкий дождь.
Настроение было прескверным. Ощущение полной опустошённости не отпускало. Кто живет у теплого моря, знает, что такое конец сезона. Все разъезжаются, увозя с собой… кто разбитое сердце, кто частицу чужой души. Воистину, «расставание – маленькая смерть».
Но жизнь продолжается… Надо отметиться на работе… Алексей облился холодной водой, растерся полотенцем.
Полегчало… Задумался − нахлынули воспоминания: вот он с сыном и дочерью на пляже молодежного лагеря «Спутник». День выдался изумительный: небо синее, солнце ласковое, а море спокойное и чистое, как слеза. Через толщу воды было видно, как ссорятся рыбки на песке.
Искупавшись в «лягушатнике», дети нежились на берегу.
−Поищите красивые камушки, – предложил им отец и, порывшись в мокром песке, отыскал несколько обкатанных морем разноцветных стекляшек, дети обрадовались и увлеченно принялись за работу.
Алексей не любил пляж, для него это был классический пример безделия. Если он и появлялся здесь, то непременно что- нибудь делал: или брал лодку и катал женщин, просвещая их по части крымской истории, так как по другим направлениям они сами были доками, или возился с гирей под навесом. Охотно нырял со стрелы подъёмного крана эллинга или со второго этажа солярия, на бетонном теле которого буквами в рост человеческий было написано: «Не прыгать! Опасно!». К «аборигенам» это не относилось. Прыгать им было предначертано судьбой. Это так приятно, когда романтически настроенные женщины, восторженно, вскрикивают: «Ах!» и алчно смотрят в след «улетающим бронзовым богам»...
Вот и тогда, едва он взобрался на перила и выпрямил свою рельефную фигуру, а женщины уже кричали:
−Мужчина! Не тяните. Мы ждём!
Алексей улыбнулся, сделал им «ручкой» и, сильно оттолкнувшись, прыгнул «щукой», обдав фонтаном брызг стоявших на первом этаже солярия. Послышался визг и смех. Не успел он снова подняться на палубу, как вкрадчивый женский голос произнёс за спиной:
−Мужчина, если вы прыгните со стрелы, я вас запечатлею на плёнку, и вы останетесь навечно в кадрах … – и чуть приглушённо голос продолжил: − и в моём сердце тоже...
Алексей рассмеялся:
−А муж?
– А что муж? Он вам здесь не конкурент, ему положено отдыхать.
И обладательница нежного голоса как бы невзначай провела рукой по его спине…
– Вы хорошо прыгаете, но неправильно!
Алексей обернулся. Рядом стоял высокий красивый молодой человек, хорошо сложенный, с волнистой шевелюрой, окруженный стайкой юных «фей»… «Аполлон» – мысленно окрестил его Алексей и, снисходительно улыбнувшись, спросил:
− А Вы откуда знаете?
Аполлон миролюбиво продолжал:
– Я Мастер спорта по прыжкам с десятиметровой вышки. Я бы мог показать, как правильно. Вы не обижайтесь.
– Я не обижаюсь, потому что местный, а для мастеров вон надпись на стене: НЕ ПРЫГАТЬ! ОПАСНО! Здесь уже много их свернуло себе шею. Оно как бы невысоко, всего семь метров… Но внизу не сетка, как в бассейне, а камни.
Алексей рукой показал на чернеющие в воде моховики. «Аполлон», как петушок среди курочек, никого, кроме себя, не слышал. Юные «феи» просили показать… И он снова предложил Алексею посмотреть, как правильно это делается. Алексей, которому уже надоел беспредметный разговор и настойчивость молодого человека, повторил с досадой:
– Дружище, ну нельзя здесь по-мастерски… Опасно!..
И, отвернувшись, отошел, в сторону.Тишина за спиной насторожила Алексея. Он обернулся. «Аполлон» уже стоял на перилах, пытаясь поймать равновесие. Уловив момент, он оттолкнулся, сделал сальто вперед и вошел в воду без брызг. «Феи» завизжали и зааплодировали. Алексей бросился к перилам и глянул вниз. «Аполлон» не всплывал, но на поверзности воды появилась розовая пена.
Алексей сразу понял, что произошло. Перемахнул перила и крикнул притихшим отдыхающим:
−«Скорую»!
Шлёпнувшись о воду, он схватил ртом воздух и нырнул туда, где в красном «облаке» билось в конвульсиях тело «Аполлона». Алексей, подхватив его, вытолкнул на поверхность. Подоспевшие отдыхающие выволокли его на берег и положили на лежак.
«Аполлон» порывался встать, захлебывался кровью, кашлял, обрызгивая склонившихся над ним людей. Лицо его, от темени до подбородка, превратилось в кровавое месиво. Послышался вой сирены. Из «скорой» выскочил врач. Алексей в двух словах рассказал, что произошло. Оказав первую помощь пострадавшему и перенеся его в машину, врач бросил водителю:
−В хирургию!
«Скорая», оглашая пляж сиреной, умчалась…
Новый порыв ветра ворвался в форточку и вернул Алексея к действительности. Он выпил крепкого чая, оделся, накинул штормовку. Зонтиков он не любил, после десятого потерянного по счету. Постоял в фойе. Дождь сыпал, не переставая. Алексей поднял повыше воротник куртки, выскочил под дождь и, перепрыгивая лужи, направился в сторону набережной.
На набережной творилось чёрт знает что. Ночной шторм набросал кучи гальки и песка. Чёрный мох, выброшенный на бровку, выглядел, как морское чудище. Из-за завалов вода стекала плохо, образовывая озерца. После ударов о стену набережной вода устремлялась вверх и обрушивалась вниз, иногда на головы озабоченных прохожих и зевак. Кто ругался, кто смеялся… На всех не угодишь.
Алексей обогнал группу весёлых молодых людей, стряхивающих с себя воду. Знакомый пьяница (и когда только он успел) сидел, скорчившись, на скамейке под деревьями. Струйки воды с листьев стекали ему за ворот. Человек ёжился, не в силах изменить действительность. Ему не впервой, однако.
Алексей, покачав головой, прошел мимо. От слов «russisch schwein» Алексей дернулся, как от пощёчины и резко обернулся. Он помнил рассказы тетки, жившей в оккупированной Евпатории. После разгрома евпаторийского отвлекающего десанта, фашисты устроили облаву на мужчин от 16 до 60 лет. Они тоже орали «russisch schwein», тыча «шмайсерами» в лица пойманных
. Колька, двоюродный брат Алексея, 15-летний пацан, тоже оказался в подвале гестапо. Тётка всю ночь просидела возле ворот, а утром валялась в ногах у коменданта, целовала сапоги, умоляла, показывая метрику. Кричала, что сыну только пятнадцать, и пусть её расстреляют вместе с ним. Немец пожалел пули и ударом ноги в начищенном до блеска сапоге отшвырнул её, разбив лицо. Потом что-то сказал полицаю. Тот выволок за ворот Кольку, толкнул к матери, дав пинка:
– Забирай своего, выблядка! Сегодня гер офицер добрый, тебе повезло.
Остальных «добрый гер офицер» приказал расстрелять, Колька же просидев в подвале гестапо ночь, стал белым, как лунь. У него и прозвище осталось на всю жизнь – «Седой». Так что «russisch schwein» – это из той оперы.
К счастью веселой компании немцев, слова относились к пьянице. Тот уже не сидел, а лежал в луже перед скамейкой, свернувшись калачиком, не делая попыток выбраться. Алексей даже зубами заскрежетал от ярости. Вернулся, схватил бедолагу
за ворот куртки, поднял и кинул на скамейку и, окинул немцев холодным взглядом, поспешил дальше.
«Что творится?» – думал Алексей. «Этого мужика, прошедшего войну, имевшего боевые награды так сломала жизнь. Распалась семья, «попросили» с работы, запил, вот бомжует. А те, которых, казалось бы, растёрли в порошок, благоденствуют и издеваются над героями».
У Алексея даже кулаки зачесались: дать бы, в морду, этому «гитлерюгенду»…«Скандал будет, международный». (Это внутренний голос пробился сквозь эмоции).
На работе объявили отгулы в связи с окончанием сезона.
Алексей спустился на пляж, дождь и канонада продолжались. «Та-та-та» − слышалось, когда гребень волны пролетал под солярием, отмечая каждую поперечину. «Бух» − раскатисто грохала волна в лоб стены и взмывала на десяток метров, обрушивая каменную картечь на набережную.
Водяная пыль висела над линией прибоя. Во рту было солоно, как после драки или разлуки. Улучив момент, Алексей выбежал на солярий и, пройдя к самому концу его, стал как бы частью стихии. Вокруг плясали белые гребни волн. Море, казалось, дышало, тяжело и надсадно. Вода то поднималась до пола солярия (её можно было достать рукой), то уходила, обнажая огромные валуны, поросшие водорослями и ракушками. Они походили на скопище каких-то фантастических зверей в грязной пене прибоя. Чайки, пронзительно крича, метались то ли в отчаянии, то ли в восторге.
Вспомнив о прихваченном хлебе, Алексей стал отламывать и подбрасывать кусочки птицам. Какая-нибудь непременно подхватывала добычу на лету. Увлекшись кормлением, Алексей не заметил появления ранее встреченной группы немцев. Хохот, перекрывший шум прибоя, сообщил о
присутствии посторонних.
Алексей недовольно оглянулся. Две пары молодых людей, по виду благополучных, наслаждались созерцанием разбушевавшейся стихии. Они с любопытством поглядывали на Алексея. Возможно, это были потомки тех, кто получил «леща» от Красной армии в годы войны. В их глазах не было доброжелательства, только холодная ирония и легкая неприязнь. Один из них, самый крупный и, наверное, главный (он-то и смешил остальных) кивнув в сторону Алексея, сказал, довольно, громко:
– Selbstmorder!
Компания вновь рассмеялась. Алексей долго стоял, опершись на перила, глядя в грязно-зеленую стихию, бесновавшуюся перед ним. «Что же он сказал, фашист проклятый? Надо было учиться у Михайлова прилежней… А вдруг он меня оскорбляет?»− размышлял он. Стал терзать свою память, и вдруг, как изюминка в булке, выскочило: «Самоубийца».
Злость вскипела в нем. Желваки заиграли на скулах…
«Ну, гады, я сейчас покажу вам класс!» Алексей, презрительно глянув на немцев, стал, медленно раздеваться. Потом рывком вскочил на перила солярия. За спиной вновь послышался взрыв хохота и голос заводилы:
– Bluff! Das ist Spielerei!
Алексей, стоя на перилах, развернулся корпусом к компании, жестом приглашая последовать за ним. Собрав свои познания в немецком языке, крикнул:
– Bittе! Springen zusammen!..
– Ja! Ja! – радостно загалдели те, ещё не понимая, куда он клонит.
Алексей несколько мгновений постоял, поджидая волну, и сильно оттолкнувшись, прыгнул. Вынырнув, посмотрел вверх. Надо было видеть эти перекошенные ужасом физиономии. Алексей видел, и насмешливо закричал им:
– Kom! Kom zu mir! Hier ist gut! Hier ists zehr gut!.
И не дождавшись ответа, поплыл к берегу. Удовольствие от прыжка слегка омрачал внутренний голос: «Парень! Прыгнуть − это даже не полдела, это малая толика. Как выбираться будешь?»
А выбраться надо было, иначе «подвиг» − насмарку. Опыт у Алексея был. Со своим дурацким характером он неоднократно попадал в подобные ситуации и поэтому, оседлав гребень волны, что есть мочи рванул к берегу. Проскочив моховики, где волна теряла силу, Алексей уцепился за какой-то выступ, чтобы не дать уходящему потоку утащить себя. Это ему удалось, вода спала. Алексей вскочил на ноги, чтобы успеть как можно дальше убежать от следующего наката. Встречная вода сбивала с ног, катящиеся камни больно ударяли его по косточкам. Но сейчас было не до этого.
Место для выхода не было удачным − крутовато. Потеряв время, Алексей обернулся. Очередная волна уже нависала над ним, открыв свою грязно-зеленую пасть с комками черного мха. «Не успею», − мелькнуло в голове. На все оставалось несколько секунд…Пришлось нестись обратно, искать спасения во чреве волны, первый раз в жизни ощущая всю её мощь… понимая, почему после шторма металлоконструкции завязаны в узлы, а многотонные кубы оказываются не на месте…
В общем, наглотавшись досыта грязно-солёной воды и получив десятки тумаков от Посейдона, с намятыми боками Алексей из последних сил выбрался на берег и упал отдышаться, грудь его ходила ходуном.
Немцы уже не галдели, а с испугом смотрели на сумасшедшего (как им казалось) «Битюг» даже пальцем покрутил у виска. Пошатываясь, как пьяный, Алексей снова поднялся на солярий, прошел мимо компании, запрыгнул на перила. Немцы уже не смеялись, а умоляли:
– Nicht springen! Nicht springen! Gefarlich! − мол, прыгать больше не надо.
Алексей и сам знал, но есть такое понятие −«шлея под хвост попала». Это был тот случай.
– Weg! – бросил он им презрительно и снова прыгнул. Второй заход был менее удачным. Силы были на исходе, и только с третьей попытки с изодранными о ракушки боками Алексей выбрался на берег. В изнеможении опустился на песок, чтобы отдышаться. Из многочисленных царапин и ссадин выступала кровь и расползалась по мокрому телу, от чего казалось, что на нём нет живого места.
Отдышавшись, он в третий раз поднялся на солярий. Какое-то время стоял, держась за ограждения. Любовался штормом. Прыгать не стал… Подумалось, что искушать судьбу три раза, это слишком.
Компания, молча наблюдавшая за Алексеем, облегчённо вздохнула, а «битюг» недоуменно развел руками:
– Wo zu das?
Алексей снисходительно усмехнулся:
– Это чтоб ты знал… Вам − никогда! Слышишь? Никогда! Не положить нас – русских, на лопатки!
И взяв одежду, ушел, не оглядываясь, под салют стихии.
Немец не знал русского языка, но по тому, как опустились его плечи и поникла голова, было понятно, что основной смысл до него дошёл. Ведь они были потомками тех, кто получил «леща», от Красной армии, здесь в Крыму, в 44-м….
СОДЕРЖАНИЕ:
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| РАССКАЗЫ 6 страница | | | Кеннеди |