|
Читайте также: |
− Чудовище, а не собака!.. Как можно держать такого во дворе?
На что владелец усадьбы с достоинством отвечал:
− Он исполняет свой долг.
− Бим! − кричала хозяйка собак. − Фу, прекрати! Когда-нибудь этот зверь тебя проучит!… и грозила ему лозиной. В финале Бим “метил” калитку перед мордой охрипшего от бессильной ярости, беснующегося кобеля и, повернувшись к нему задом, греб лапами и швырял землю тому в глаза. Затем, довольный, не спеша удалялся, а кобель-чудовище бросался к старому огромному кусту сирени и начинал грызть стволы, отрывая куски древесины и обламывая ветки…Ужас!
Стояла замечательная погода (третье, по счету, «бабье лето»…). Собаки, зная свое время, готовились к прогулке: Бим носился по двору, как угорелый... Породистый подставил голову под ошейник. Хозяйка, застёгивая ремень, сердито обратилась к «двортерьеру»:
− Бим, ты на прогулку сегодня не идешь. Наказан.… Сидеть дома!.. Пес остановился, как вкопанный и недоумённо уставился на хозяйку.
Та повторила:
− Сидишь, дома… Наказан!
Бим обиженно ушел к себе под лестницу, на морде его отразилось отчаяние. Казалось, он сейчас заплачет, а когда хозяйка вышла за калитку, жалобно завыл.
Сердце не камень:
− Ладно, пойдем. Не плачь! Только слушайся и рядом иди.
Бим в благодарность за прощение лизнул хозяйке лицо и руки и покорно пошел рядом. Умиленная хозяйка не удержалась:
− Молодец, Бим! Умница!.. Хорошая собака.
Пес, решив, что уже полностью прощён, вдруг рванулся к соседней усадьбе, и все началось с начала… Грохот, яростный лай, метание кобелей вдоль забора… Крики напуганных, возмущенных прохожих и голос хозяйки: «Бим, ах, ты мерзавец! Ну, придем домой.…Получишь сполна!» Все это сливается воедино… Бим несется метить калитку, с другой стороны её атакует “чудовище”… И вдруг…
Под напором калитка резко распахнулась. Чудовище, не ожидая этого, падает, делает сальто через голову, несколько мгновений барахтается, затем вскакивает на ноги. Бим, далеко отброшенный калиткой в сторону, истошно вопя, несется к хозяйке, едва не сбивая ее с ног и, прижавшись к ней, весь затрясся от страха. Хозяйка в ужасе…
Все мы читали в газетах публикации о собаках убийцах.
Улица замерла в ожидании кровавой развязки.…Только породистый пес хозяйки, несмотря на свою молодость, напрягся, ощерившись, вздыбил загривок и приготовился к драке.
Кобель-чудовище медленно надвигался. Голова − вепря, шея и грудь − «качка», ноги мощные и кривые, туловище – обрубок толстого бревна. В общем, смесь «бульдога с носорогом». Близко поставленные свинячьи глазки выражали тупую уверенность и непреклонность… Еще мгновение и…
Внезапно бедный Бим бросился вперед, прямо к морде чудовища, перевернулся на спину и начал жалобно скулить, прося о пощаде. Хвост его при этом подобострастно забился, а под ним расползлась скверно пахнущая лужа.
Такого поворота дела чудовище не ожидало. Оно остановилось. На тупой морде появилось полное недоумение. Понюхав лужу и потоптавшись на месте, «пометил» Бима… и с чувством превосходства брезгливо отошёл в сторону.
− Аберон! Вали домой… − послышался голос хозяина усадьбы.
Он стоял у распахнутой калитки. Лицо его было встревожено. Видимо, выскочил, когда услыхал «собачью завируху». Аберон развернулся и, не торопясь, в вразвалочку, с чувством собственного достоинства возвратился во двор. Хозяин облегчённо вздохнул и, закрывая калитку, пробасил перепуганным зевакам:
− Учитесь благородству у собак…Господа!”
С этих пор Бим десятой дорогой обходил злополучную усадьбу…
ЕЁ ВЕЛИЧЕСТВО ОСЕНЬ
Середина осени. В горах выпал первый снег, а в море плещутся отдельные личности, прибывшие на отдых из Ангарска. Они удивляются: «Почему так мало купающихся? Ведь вода +18! У нас в Ангаре +9, и мы купаемся».
Это было забавно видеть, как молодые грудастые, ядреные девки, «обкушавшись» сладких крымских вин, с громким смехом бросаются в Черное море, а местные жители, одетые в теплое, поеживаются, глядя на них.
Я улыбнулся, вспомнив, как в семидесятые годы был в гостях, в Сибири. Утром выбегал на двор в сорокаградусный мороз и с удовольствием (честное слово!) растирался колючим снегом и орал от счастья. А сибиряки, чуть не выдавливая стекла в окнах, предварительно продышав в кружевах изморози «гляделки», переговаривались: «Приехал тут из Ялты сумасшедший, и выпендривается».
С мыслью: «как они, то и я смогу, пусть они, как я, попробуют», отправился в лес, на мою заветную скалку (в смысле, скалу), с вершины, которой открывалась восхитительная панорама.
Пестрила палитра осеннего леса: от темно-зеленой до золотой. Я сидел притихший, зачарованный. За спиною − горы в саване, надо мною − синее небо, над головой − сосна-самолет, особенно его напоминающая, когда облака стремительно проносятся внизу. Рядом дикая яблонька с пожелтевшими листьями.
Передо мной − радуга цветов, вдалеке − солнечный берег с купающимися. Наверное, так в раю, я, правда, там еще ни разу не был. Наглядевшись, я прикрыл глаза: воздух был чист,
прохладен, с каким-то необычным осенним ароматом. Хорошо-то как!
С тихим шелестом осыпались листья яблони на хвойную подстилку, на мои плечи, голову, вниз со скалы. Они, листья, были совсем разные. «Как люди», – подумал я. И судьбы у них, как у людей.
Основная масса, занесённая в ямы, сгниет, дав почву новой жизни. Некоторые, из-за своей яркой необычности, попадут в коллекцию и будут лежать в книгах, напоминая об этой прекрасной поре, вызывая различные чувства. Все взаимосвязано… Избранных же подхватит ветром и вознесет к самым небесам. Им будет завидовать весь белый свет, и я тоже… Немножко. Хорошего никогда не бывает «хватит», всегда «еще».
Да здравствует ее величество осень! Но мне пора «опускаться на землю». Пора виноделия… Вино не может ждать. «Приветствую тебя, о Дионис!» Я плеснул несколько капель молодого красного вина на камень. «Благодарю тебя, что ты выбрал проводником истины, раба твоего Александра. «In vina veritas est - Истина в вине».
Так вперед, к истине!..
КЛАВА ВРАТЬ НЕ БУДЕТ
По гороскопу я – лев. Мой день рождения в этом году совпал с днем строителя. Поскольку мы все (и я – в том числе) в какой-то степени строители: вон какую классную будку сколотил Байкалу. Получилось два праздника в одном. Доложу вам, что это тяжело. А для меня, малопьющего, чуть не обернулось катастрофой…
Уже с утра «прилетели» мои друзья на «жигулях» и сказали женщинам (тёще, жене и ее подруге Клаве), что пока они будут готовить «праздник», мы будем на «блиц- мальчишнике» на Лавандовском озере. Пока женщины соображали, что ответить, нас уже и след простыл.
На озере оказался и «рояль в кустах»… Извините! Ведро с маринованной бараниной и ящик вина. Друзья сказали, что у молдаван есть обычай: кувшин с вином идет по кругу, а именинник с каждым по очереди пьет. Я – в Молдавии ни разу не был…Думаю, друзья не врут.
В общем, к обеду, чтобы принять надлежащий вид, мне пришлось час просидеть в озере, нюхать нашатырь и даже принять несколько его капель во внутрь. Бр-р-р! Какая гадость!
Машину мы бросили на озере у знакомых, садиться за руль не рискнули. Чтобы успеть – пошли напрямик через овраг и заросли. Это напоминало соревнование по «Ориентированию» или охоту на лис (чёрт его знает!). Дома – снова холодный душ и нашатырь… И вот − я «на троне»!
Здравицы, шампанское, коньяк и т.д. и т.п... Говорят, что события только в первый раз – трагедия, а потом – фарс. Я и недоливал, и недопивал, и разбавлял минералкой… Все равно к
«занавесу» − спекся… Смутно помню, как пытался погасить свечи на торте…(Усы точно припалил), как благодарил Клавдию, уезжавшую на такси – всё, как во сне…
Утром проснулся на диване. Долго не мог понять, почему рядом с диваном тазик. Мысли разбегались, как мыши. Было такое ощущение, что голова моя развалена до плеч. Долго ее ощупывал… Однако, цела! Больше пить не буду.
В кухне кто-то гремел посудой. Я заглянул –это заплаканная жена возится. Виновато подошел, попытался поцеловать в щечку. Она выставила локоть:
− Пошел вон!
− Что случилось, Люси? Ведь праздник был!
Жена зарыдала и, утирая слезы рукавом халата, вскрикнула:
− Подлец! Мне Клава все рассказала! – Спазмы душили ее, − что ты… Ты… Изменил мне!
Каждое ее слово было, как дополнительный удар молотом по разрубленной голове. Вообще-то я человек сдержанный, но войдите в мое положение. Я пытался возмутиться:
− С кем изменил? С ней… что ли?
− Если бы с ней, я может быть и простила бы, она подруга. А то с какой-то шалавой! Элеонорой!
Сил вспылить не было. И, сжимая голову руками (чтобы не развалилась), я устало возразил:
− Дура она, твоя Клавка. И ты – дура… Если поверила!
Первый раз я обозвал жену дурой. Но ведь напраслина– все знают.
− Сам ты! – Задохнулась жена, − ты… ты – бабник!
Она запустила в меня мокрой мочалкой. Я увернулся, а мочалка попала в вазу с цветами. Ваза опрокинулась, покатилась,
грохнулась на пол и разбилась. Продолжать было бессмысленно, я хлопнул дверью.
Какая работа? Но надо идти. Каждый шаг отдавался болью в затылке. Казалось, что мозг вот-вот выпадет на дорогу. Сверлила мучительная мысль: «Зачем? За что Клавдия меня оклеветала? Поссорить хочет? Завидует? Ничего… Я разберусь! Раньше за ней это не числилось».
День прошел паршиво. Море минеральной воды, крепкого кофе… Какая-то добрая душа нашла огуречного рассола. Напиток богов! И как помогает!
К вечеру, возвращаясь с работы, я не откладывая разбирушки в «долгий ящик», заглянул к Клавдии. И сразу ей «в лоб»:
− Клав, честно скажи, зачем ты меня вчера оклеветала? Завидуешь?! Но ты ведь сама от меня тогда отказалась…«мол, тебе учеба важней!».
Клавдия удивленно вскинула брови, долго и внимательно смотрела на меня, а потом потрогала мой лоб:
− Температура нормальная? Что случилось? Говори.
− Что случилось? Что случилось? Подруга твоя утром выдала, что я изменяю ей с Ленкой, а ты, якобы, ей об этом рассказала. Зачем ты так? Ведь до вчерашнего дня было все замечательно. О чем вы с ней вчера говорили? Может…
−Стоп, Александр! Тормози. Я еще при памяти. Сказала ей только, что завидую ее счастью, чтобы берегла она его… А то, вон сколько вокруг красивых девок маются: Нинель, Настя, Элеонора… И все! Больше ничего не говорила... Дура она, твоя жена!
− Так вот и я ей это сказал утром. Обиделась. Может, прогонит.
−А ну, едем! − Клавдия решительно сменила обувь и взялась за ручку двери, − сейчас разберемся!
Звонить пришлось три раза. Дверь распахнулась – в прихожей стояла расстроенная жена с распухшим лицом и заплаканными глазами, а рядом – теща с горестным выражением. Увидев впереди Клавдию, жена сразу как-то сжалась, опустила виновато голову и отступила. Клавдия решительно вошла, взяла ее за плечи и, встряхнув, спросила:
− Мы с тобой – подруги?
− Да! – еле выговорила жена.
−Тогда держи! – Клавдия влепила ей звонкую пощечину, – это шокотерапия. Я – врач. А теперь рассказывай: когда это я тебе говорила, что Александр гуляет с Элеонорой?
Жена прижалась к груди Клавдии и жалостно так заскулила:
−Во сне-е-е… − Плечи ее тряслись от безудержных рыданий. Клавдия повернулась ко мне:
− Саш, пойди погуляй полчаса, а заодно купи «Новый свет» или «Золотую балку».
Дверь была не заперта. Я вошел. В комнате тихо разговаривали, а посреди нее – был накрыт праздничный стол (когда успели?!). Не хватало только вина. Я поставил шампанское на стол. Клавдия беседовала с моей тещей и при виде меня – встала. Из другой комнаты вышла жена в красивом платье, причесанная и в макияже. Она виновато улыбалась, и только припухлости под глазами напоминали о прошедшем. Оглядев всех, Клавдия встала и произнесла:
−Поскольку все в сборе – продолжим праздник! Шампанское в студию!
Пробка с грохотом вырвалась из бутылки и улетела в окно на улицу (хоть бы в глаз кому-нибудь не угодила). Выпив залпом бокал вина, Клавдия на мгновение задумалась, склонила голову, смущенно смахнула непрошеные слезы и, тряхнув головой (как бы прогоняя назойливую мысль), крикнула:
− Горько! – И разбила об пол бокал, − на счастье!
Хорошая все-таки у жены подруга Клава. Жаль, что мы не на востоке живем, я б на ней тоже женился!
УДАЧЛИВЫЙ
(Быль)
«Все-таки удачливый я человек», − подумал Иванов. «За такое короткое время провернул столько дел: как говорят, «попал в струю». По совету друзей после армии пошел в ДАИ, окончил «ликбез», получил звездочку, нашел жену с квартирой на ЮБК, родил сына. Работа на свежем воздухе, и клиентура податливая, в смысле понятливая…».
И как бы отвечая его мыслям, из-за поворота
вынырнула почти новая иномарка. Опытный глаз автоинспектора уловил, что при подъезде к посту водитель снизил скорость до предела и неприлично аккуратно пытался проскочить мимо него.
Жезлом указывая на обочину, Иванов представился, приложив руку к козырьку:
− Ваши документы, − произнёс он далее и, принимая их из рук водителя, наклонился и внимательно посмотрел на его лицо. Чутье не обмануло: блеск глаз и румянец на щеках говорили сами за себя, тем более − едва уловимый запах дорогого коньяка витал в салоне машины. Не открывая документы, Иванов голосом, не предвещавшим ничего хорошего водителю, изрек:
− От вас пахнет алкоголем, пройдемте со мной в помещение…».
Однако владелец иномарки, молодой человек с короткой стрижкой и крепкой шеей, не выказывая беспокойства или хотя бы почтения, со снисходительной улыбкой произнес: −Начальник! Ты, как всегда прав, но мне некогда, если ты
заглянешь в мои права, то не будешь тратить зря время на протоколы.
По интонации инспектор понял, что самое правильное сейчас принять предложение. Он открыл водительские права и, как
− Все в порядке, можете ехать, счастливого пути! Будьте осторожны!
Водитель иномарки, небрежно швырнув барсетку на сиденье, насмешливо бросил:
− Начальник, спасибо за заботу, − и вызывающе быстро скрылся вдали.
«Козел!»,− мысленно произнёс вслед инспектор Иванов. Визг колес и легкие угрызения совести недолго жили в его памяти. «Все - таки жизнь прекрасна!» Улыбка блуждала на молодом, красивом, можно сказать, одухотворенном лице Иванова. День по всем параметрам обещал быть замечательным. Как говорится, «еще не вечер», а уже пол зарплаты в кармане.
От хороших мыслей его оторвал «шестисотый», выехавший из-за поворота. Через затемненные окна ничего не разглядишь. «Таких лучше не останавливать – себе дороже выйдет», − подумал он. Инспектор демонстративно отвернулся, как будто его что – то отвлекло. Но «Мерседес», медленно проехав пост, остановился. Дверь открылась и из него вышла, без натяжки можно сказать, «Венера». Блондинка «вся из себя», 90-60-90. «Нет», − подумал Иванов: «пожалуй, 100-60-100». Слюна наполнила его рот. Он громко проглотил ее. Это было какое-то чудо: вьющиеся пышные волосы ниспадали на плечи, «мини» почти ничего не закрывала.Ровный загар и эти ножки…
Иванов застонал от жалости к себе: «Только был счастлив и вот…»
«Венера» открыла капот, склонилась над двигателем и стала что-то делать. «Ах, уж этот южный озорной ветерок! Ох, уж это модное женское белье…».Иванов даже отвернулся для приличия; в конце концов, он же живой человек!
− Инспектор!, − это явно относилось к нему, − Вы не смогли бы мне помочь? «Конечно, конечно!», − кричал внутренний голос, − Когда угодно и где угодно!»
Иванов, сдерживая чувства, подошел и участливо произнес: −Здравствуйте! Что у Вас тут случилось?
−Да вот, что-то с двигателем. Я в нем совсем не разбираюсь, недавно за рулем. Я в отчаянии.
Иванов с видом профессионала обследовал двигатель. Многозначительно потрогал одно, другое....
Сказал: «Заведите». Что и было сделано. Мотор завелся сразу и работал ровно без перебоев.
− Вот и все… Ничего сложного.
− Инспектор, Вы волшебник, я вам так благодарна. Что я вам должна?
− Ну что вы! Такая мелочь! Это наш долг… помочь!
− Да ладно... Не скромничайте!
− Нет! Нет! И нет! Но если бы Вы,.. мы…смогли…−
Иванов задохнулся от собственной наглости.
Блондинка очень внимательно посмотрела на него, как бы изучая. Минутку подумала.
−Вы так хотите?.. Не пожалейте!
Не дожидаясь ответа, достала визитку из сумочки.
− Я сейчас тороплюсь, но если Вас не затруднит, позвоните вечером. И ничего не надо, у меня все есть…
«Мерседес» давно уже скрылся за горизонтом, а инспектор Иванов все стоял, как заколдованный, вертя визитку в
пальцах. Он тряхнул головой: «Наваждение како-то! Так же не бывает. Но визитка... Вот она! Да…Чудеса!»
Это был не день, а кошмар. Мысленно он все время возвращался к белокурой «Венере». Все отступило на второй план. Буквально все. И работа, и жена с сыном, и деньги…
Объяснив дома, что у него сегодня ночью патрулирование, он вышел на улицу. С замиранием сердца набрал номер ее телефона.
− Добрый вечер! Вы сегодня дали мне визитку...
− Ах, это вы, мой рыцарь! Вы жаждете встречи? Вы хорошо подумали? Может все-таки деньги?.. Нет?!…Хорошо… Вы где?
− У «Богемы».
Я буду через пять минут.
Друзья, с которыми он стоял и разговаривал, открыли рты, когда подъехал «шестисотый» и «белокурая богиня» сказала: «Прошу!».
− Красиво жить не запретишь! − летело вслед.
Утром, прощаясь, она поцеловала его так, что он чуть не потерял сознание. Ему трудно было расстаться, он явно тянул время и, держа ее за руку, шептал:
−Я никогда не забуду тебя! Слышишь?! Никогда… До самой смерти.
Он хотел сказать что-то еще, но она, прижав палец к его губам, остановила его.
− Я знаю, что ты никогда не забудешь меня. Но прощай. − А может еще встретимся?, − с надеждой спросил он. − Нет, прощай.
Какое- то время он ходил грустный. «Может приболел», − думали все. Затем грусть прошла. И он с удовольствием рассказывал друзьям подробности…
− Все-таки я везучий!», − резюмировал он.
− Да, ты везунчик! − соглашались друзья.
Ежегодная медкомиссия подходила к концу, когда начальник как-то утром сказал:
− Иванов! Зайди в кабинет!
− Что ему надо?
Начальник как-то очень внимательно посмотрел на подчиненного, как будто хотел его запомнить на всю жизнь. −Вспоминай, Иванов. С кем кувыркался ты в ближайшее время?
− А кому это нужно? Это мое личное дело! - ершисто воскликнул Иванов, − и потом, у меня семья!
− Да тебе и нужно!, − не сердито произнес начальник. И, помолчав, добавил: − у тебя, дружок, ВИЧ положительный. Тебе трандец!
«Какой «вич», почему трандец?», − сверлило в голове. «ВИЧ, ВИЧ, что-то знакомое?.. Ой! СПИД!»
− Вы что шутите?!
−Да нет. Пока нет.
− Наверное, ошибка?!
− Может быть. Может быть…
Все рухнуло, и надежда умерла, когда повторный анализ подтвердил предыдущий.
Иванов сидел на скамейке в глухом уголке парка, недалеко от моря, один. Мир отвернулся от него. Слышался шум прибоя. Он просто сидел и с наслаждением вдыхал морской воздух. В нем самом пока ничего не изменилось. Только страх смерти, холодный и неискоренимый поселился в мозгу. «Вот он крепкий, красивый, умный… Ходит, ест, пьет, разговаривает. Но его уже нет. За что, Боже Праведный? Так жестоко, так быстро!
Как катастрофа на дороге. Все ехали, смеялись… Музыка. Вдруг препятствие. Кровь, смерть. Хаос…»
Вспомнилась та красивая девушка на «Мерседесе», ее слова: «Не пожалей...», «может все- таки деньги?..», «ты меня не забудешь до самой смерти…». «Выходит, она знала! Пыталась отговорить! Если бы все вернуть!.. Если бы… Но все кончено!…»
Я встречал его несколько раз − опустившегося, спившегося, заросшего бородой, взлохмаченного, одинокого, в драной одежде, с сеткой грязных бутылок, с куском хлеба в руке, найденным им в мусорном бачке… Потом его обнаружили остывшего, на куче листьев.
“Мертвые сраму не имут!”
Вот и все, что я хотел рассказать. Впрочем, нет…
“Господа! Будьте предельно бдительны на скользких дорогах … жизни. Жизнь так прекрасна! А перед смертью не надышишься”.
.
КЛЕОПАТРА
«Нам всем дана отчизна
И право жить и петь…
Но, кроме права жизни,
Есть право умереть…».
Что это была за женщина! В свои 49 лет 11 месяцев и 30 дней – она выглядела богиней! Её предки и небо потрудились на славу. Казалось, не было достоинств, не присущих ей. Утром она делала гимнастику, принимала контрастный душ или бежала к морю. Кремы и масла придали её красивому лицу и божественному телу благородную матовость и упругость. Она музицировала и чувственно пела русские романсы. Наряды её были безукоризненными, украшения – умеренны. Речь − удивительно правильной и мелодичной, это заставляло мужчин оборачиваться и искать «источник».
В процессе профессионального роста, имея колоссальное терпение, перемноженное на способности, она смогла стать заведующей «сбербанка» и оставалась в этом качестве долго. Сотрудники её любили. Да и как не любить начальника, имеющего чувство меры?! Но один недостаток у Клеопатры, всё же был: гордость. Он перешел ей от предков – столбовых дворян, служивших царю не на страх, а на совесть, не жалея живота своего. Они имели награды и именное «золотое оружие» за храбрость. Революция, (или как говорили в народе переворот), перечеркнула все и поставила крест на их прошлом и будущем.
Но у здорового дерева крепкие корни, и, как не изощряйся (не руби и не прижигай) – молодая поросль где-нибудь все равно
проклюнется, пробивая бетон и асфальт. Клеопатра – как раз тот случай.
Родилась она в семье репрессированных. И, пока родители «прохлаждались» на Соловках, воспитывала ее бабушка. Испытывая страшную нужду и отчаяние, от которого опускались руки, она никогда не причитала. Мудрая и аккуратная, она никогда не кричала, а просто подходила к плачущей внучке и, гладя по белокурой головке, тихо но твердо говорила: «Надо, девочка моя! Надо!» Это продолжалось до тех пор, пока «надо» − не въелось в сознание и не стало «кредо». Стало легче. Не было шатаний из крайности в крайность, присущих молодости. Была цель: «Подняться!» Ради этой цели отдавались все силы и средства.
Время шло… Семьи у Клеопатры не было. Увлечения имели место, но они сравнительно быстро проходили. Никто из избранников не смог преодолеть ту духовную планку, которую она устанавливала. Не смотря ни на что, Клеопатра верила в свою звезду.
Утром, накануне своего дня рождения, она вдруг ощутила пустоту. Она образовалась там, где селится душа. Неожиданно пришла страшная мысль, что поезд счастья ушел. Без нее! Завтра ей исполнится пятьдесят... Послезавтра – пенсия и забвение…Такую банальность Клеопатра позволить себе не могла. Гордость не велит: вот они, пращуры, смотрят со стены испытывающе. Они ушли в мир иной непокоренными, с высоко поднятыми головами. Голос крови ставил вопрос ребром: «А ты сможешь?»
Обычно на свой день рождения Клеопатра собирала своих сотрудников и друзей в ресторане на набережной, но
сегодня она обзвонила всех и пригласила к себе домой к 18:00. Умоляла не опаздывать и никаких подарков. Только цветы.
Друзья, сговорившись прийти к ней «толпой», на «тройке» доехали до площади «Дружба». Здесь уже совсем рядом. Вот он, подъезд…
Веселая компания на цыпочках поднялась по лестнице. Дверь в квартиру была приоткрыта, звучала музыка из фильма «Мужчина и женщина». Их ждали! Гости с цветами, тортом и песней «Happy birth day toy ou!» − стали заходить в квартиру. Передние, переступившие порог залы, почему-то остановились, как вкопанные, а задние – со смехом напирали. Передние расступились, и перед задними высветилась ужасная картина: в ярком свете хрустальной люстры среди шикарной обстановки рядом с праздничным столом, отодвинутым к стене, на богатом персидском ковре лежала Клеопатра. Она была мертва, но прекрасна. Казалось, будто она дремала на высоких цветастых атласных подушках.
Она была в голубом платье. Ее золотистые локоны обрамляли ее бледное лицо, а изящные пальцы сжимали лист предсмертной записки. Рядом лежала окровавленная бритва.
Кто-то из мужчин наклонился, осторожно вынул из кулачка лист бумаги, развернул. Кто-то за спиной произнес: «Читай вслух».
«Простите меня! Жизнь не получилась… Будущее – не имеет смысла. Семьи у меня нет. Вы – моя семья. Не хочу, чтобы в моем «белье» копались чужие. Деньги на похороны – в серванте. Подарки расписаны. Не обессудьте… Еще раз простите! Прощайте! Ваша Клеопатра».
ЖЕРТВА ГУМАНИЗМА
Автобус с советскими туристами катил через штат Мадьхья Прадеш − центральная Индия, в Каджурахо. После сезона дождей все здесь чирикало, цвело и благоухало. Реки, взявшие начало в Гималаях, величественно катили еще достаточно чистые воды в океан по изумрудным долинам с рисовыми чеками, с высокими чайными деревьями.
И вот она, Каджурахо – деревня со своеобразными живописными тысячелетними храмами. Здесь находится МатангешварМахадев – символ и сосредоточение мировой эротики. На площади у знаменитого храма автобус освободился от потных, утомленных длинной дорогой людьми. Деревня еще просыпалась. Смуглые владельцы рикш дремали на старте. Вдруг, как по сигналу свыше, все двинулось и понеслось туда-сюда. Рикши, такси, люди. И только священные коровы (будь они неладны) лениво пережевывали свою жвачку, где придется, и даже на проезжей части. Жизнь обтекала их.
Руководитель группы (он же – сотрудник КГБ) – собрал всех прибывших и, указывая на скульптурные изображения на стенах древнего храма, произнес назидательную речь:
− Вы видите это безобразие? Оно существовало у них еще до постройки храма и продолжается сегодня. В этом климате индусы размножаются, как бактерии, и потому у них уже почти миллиард нищих, то есть, обездоленных. Их бы к нам на БАМ в минус сорок. Размножение прекратилось бы сразу. Учитывая вышесказанное, попрошу не делать больших глаз у скульптурных композиций, не тыкать пальцем, не хихикать. А главное – не подавать обездоленным: если у государства нет средств накормить их – то у советских туристов и подавно.
− Улыбайтесь. «Хинди, руси – бхай!» − остается в силе.
А сейчас – получите памятки советского туриста. Прочтите их и храните у сердца, в нагрудном кармане. У кого нет нагрудного кармана – в портмоне.
Группа двинулась вдоль стен под монотонные изливания гида. Его слушали плохо: «Какая история при такой наглядности? Тут даже представить себе сложно, не то, чтобы выполнить!». Сколько интересного, а для многих − в первый раз в жизни. Отсюда – смущение, покашливание в кулак и краска в лице.
Одну из туристок, женщину добальзаковского возраста, с хорошо сохранившейся фигурой и пылким воображением – даже в жар бросило от недвусмысленного сюжета парной композиции. Она приотстала, раскрыла сумочку, достала платочек и косметичку, чтобы прикрыть пудрой румянец, покрывший лицо.
Женщина оглянулась по сторонам: «Не заметил ли кто ее смущение?». И вздрогнула: рядом стоял ребёнок, маленький индус. Тоненький, как былинка, с огромными, как фарфоровые блюдца, глазами, наполненными слезами и надеждой. Он протягивал двумя худенькими руками посудину из обрезанной круглой тыквы и почти шептал: «Леди, ван рупии!»
Краска стыда залила только что запудренное лицо: «Мир наполнен обездоленными, молящими о милосердии, а мне в голову лезут пошлые (пусть и сокровенные) мысли. Вот оно, поприще для души!». И женщина решительно раскрыв портмоне и вынув бумажную купюру, положила ее в посудину ребенку. «Инструкция? Да хоть тысяча инструкций!» – подумала она и погладила его по черной головке.
– Мерзавцы! Сволочи! Эксплуататоры! – был ее вердикт в адрес капиталистов. Нахлынувшая жалость вызвала у нее
слезы. С чувством выполненного долга, уже без тени смущения, женщина вставила зеркальце между слившимися в экстазе фигурами на фасаде храма. Плюнув на платочек, она вытерла расплывшуюся тушь, перепудрила лицо, подкрасила губы и, еще раз оглядев себя в зеркальце, удовлетворенно кивнула. Собрав косметичку, она закрыла сумочку, повесила ее на плечо и повернулась, чтобы догнать свою группу, почти скрывшуюся за углом огромного храма, но этого сделать было невозможно из-за толпы нищих, взявших ее в кольцо. Они молча глядели на нее своими «фарфоровыми» глазами, наполненными отчаяньем и надеждой, протягивая руки за подаянием. Женщина не знала хинди и английского и поэтому спросила по-русски:
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| РАССКАЗЫ 1 страница | | | РАССКАЗЫ 3 страница |