Читайте также:
|
РОДИНА
Мне Родина – Русь, есть и малая – Крым
с дворцами Гиреев, Юсуфов.
Есть много дорог, уводящих нас в Рим,
но есть… − в лабиринты Гурзуфа.
Под сенью деревьев царит тишина
с «октябрьских» до «майских», но после −
спасения ищет в предгорье она,
тропою, где может лишь ослик
пройти, цокотя, да заядлый турист…
К истокам ручьев припадая,
Я вдруг становлюсь окрылён и речист
и что делать с Музою знаю.
В оправе истории славных имён,
при свете сверкающих граней
приходит прозренье – в Гурзуф я влюблён!
Что, в юности, часто бывает…
Да! Мечен снегами, но память свежа:
пишу, предо мною вершины:
А. Чехов, А. Пушкин, − меж нами межа…
Надеюсь, что чудо свершится:
удастся приблизиться. Не помешай
превратность судьбы, рок и время!
Мне кажется, − счастье «влететь» на большак,
С «просёлочной», в красках апреля…
***
- Слышь, парень, не ровня «рожок» и «рояль»!,
- Я знаю! Но жизнь быстротечна…
Намедни с тобою я б спорить не стал,
Но нынче, любуясь извечным,
снимаю я шапку пред русской резьбой,
пред Палехом, Гжелью и речью…
Не верю словам, что в Крыму я - изгой.
Я богом в Гурзуфе отмечен!
***
Бриг у причала, Эол паруса
тронул. Молю: «Ну, еще полчаса!»
Будет разлука, а мы без ума.
Будет ли встреча? Не знает сама
и Афродита. Она отвечает
только за то, что сейчас на причале.
Колокол звякнул, отдали концы…
Футы под килем… Вперед, храбрецы!..
На берегу все предметы мельчают,
чайки - попутчицы нас отмечают.
Вот отстают понемногу они…
Все! Мы теперь среди моря одни.
Все б нечего, но такая «петрушка»:
Мы для стихии − забава, игрушка.
Нам к островам, ей удобней − на дно
сопроводить. Я прошу об одном:
«Если случится такое − узнала б..,
чтобы меня не ждала у причала.
Юность − цветок, наша жизнь быстротечна,
мне же не к спеху, коль кану я в вечность.
Мечет для каждого кости Фортуна…
Нам повезло − мы на рейде Хартума.
И я желаю, чтоб времечко сжалось,
Чтоб ты бродягу с монисто дождалась.
______
Чайки встречают, мы живы, все рады нам,
льется в бокалы вино виноградное,
дева танцует, сверкает монисто…
Счастье неистово…
«… Пока не похоронен последний убитый солдат,
война не закончена…»
А.В. Суворов
НЕОЖИДАННЫЙ ТРОФЕЙ
В экскурсии на Камень красный…
в одном из живописных мест
немецкую нашел я каску,
железный крест,
полуистлевшую перчатку,
и в ней "костяшки" от руки.
Хоть повод был по сути зряшный,
но вот заставил загрустить.
По каске кто-то бил прицельно,
отверстий пять и всё − сквозных.
В сорок четвертом, в день апрельский
стрелок из недр весны возник.
Врага увидевший воочию
сказал: "Держи! За нас, за всех!"
И жирную поставил точку.
Упал противник, захрипел...
Ну, а кругом шмели гудели,
между камней ручей звенел,
дрозды почти безумно пели,
здесь сплошь подснежники белели,
там склон от пролесков синел.
Но ни словечка, ни дыханья
не слышалось из мертвых уст,
А на ремне, как заклинанье,
сияла надпись "Got mit uns!"
Блажен, кто верует, но все же
гораздо больше нужно знать.
Ведь это ж надо, в Крым приехать,
чтоб жизнь отдать!
А там, в далеком Дюссельдорфе,
на Рейне − фрау, киндер, дом,
стол у окна, лежит на нем
письмо: "Я на восточном фронте…,
за храбрость награждён... крестом"
Есть на земле места, где грустно,
И Крым − одно из этих мест.
Дырявый шлем на стенке русской,
в коллекции железный крест
у победителя. Как странно!
Полуразрушена страна,
давно закончилась война,
и вот напомнилась нежданно…
БРИЗ ВЕЧЕРНИЙ
Бриз вечерний... Солнце село...
Лег тумана саван белый...
Дверь открою: " Муза, где ты?! "
... Сырость хлынет... Нет ответа...
В тишине и полумраке −
лишь далекий лай собаки
сообщит, что все же где-то...
на краю, возможно, света
есть еще душа живая...
Ведь не зря собака лает.
Что-то там её тревожит.
Кто крадется осторожно?
... Может тать? А может счастье?
В полумраке средь ненастья,
обезумевши от скуки,
в "молоке" раскинув руки, −
ловит путника в объятья,
Прикоснувшись краем платья,
и утешит и пригреет...
Быть бы мне чуть-чуть смелее...
Вот уже виски белеют,
и стакан вина не греет...
Ах, нырну! И будь, что будет!..
Кто меня в ночи осудит?!
***
Так устроен мир - все меняется…
В поднебесной − то штиль, то грозы…
Только птицы не разбиваются,
Человек же с небес, да оземь.
Под ногами души осколки.
Это доля – не обессудь.
Видишь, − этого на двуколке,
обессиленного ветром в грудь
с тарахтеньем волочит кляча,
что в народе зовут судьбою,
Он глаза виновато прячет…
− Успокойся, Господь с тобою!
Не попутчик я − первый встречный.
Вижу,− крест тебя к долу давит.
Так устроено: жребий вечно,
как не думалось, выпадает…
За ушедших, грехи, за слабость.
По теченью, где хлам и пена…
Ты держись!.. Что еще осталось?
Утонуть ты всегда успеешь.
Давит зависть? Оставь,− пустое.
Говорят, что от Бога стержень.
Я от предков принял устои,
Не боюсь − пусть несет на стрежень.
− Осторожно! Коряга рядом…
А не то − попируют в о роны…
− Может встре-тим-ся-а?
− Нет, навряд ли...
Мне туда, на другую сторону…
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Мою заметив как-то грусть,
в опале дум сакраментальных,
ты, думая, я растворюсь,
затеяла разбор прощальный.
"Кто твоя первая любовь?!" −
Пристала, как с ножом, с вопросом.
− Так сразу, без обиняков?
− Да, сразу. Правды пару слов!
− Я к ней пойду в мороз и босым...
Пред ней я, как пред алтарем,
ведь в ней божественная сила!
Я помню ночью, помню днем,
что первая любовь − Россия!
Ты рассмеялась: − В чем корысть?
Теперь Россия за горами.
Тщета рыдать и локти грызть.
Давным-давно она не снами.
− Вернется на круги своя!
Вращенье доказал Коперник.
Приблизится родной маяк,
для нас, средь грязи бытия −
никто России не соперник!
Там дуют разные ветра
над Волгою, над Енисеем.
Вернемся мы из "всяких стран",
избавится от рваных ран
многострадальная Рассея.
И запахом хмельным полей
наполним до отказа груди.
А счастье, что сейчас под спудом,
предложит: "До краев налей!
За то, что Бог над нами есть,
что, наконец, сорвали шоры,
за наши синие озера,
за Родину − за Русь!
За честь!"
ЧЕРНОМОРСКИЙ ЖЕМЧУГ
− В природе существует разве?..
−Да, есть такой… Держал в руках.
Об этом много мнений разных
на Черноморских берегах.
Для многих сообщенье − новость,
а мне − банальный разговор.
Владельца не затронет гордость,
Потеря − тоже не в укор.
Не удивит, не озадачит
и не пробудит в сердце спесь,
поскольку он на вид невзрачен.
Но жемчуг Черноморский − есть.
Наверно, так Творец замыслил
от «лихорадки» оградить
крымчанина. Он независим
пусть будет. Лучше наградить
его умом, природой, статью
и перезвонами души,
что невозможно заглушить
ни шорохом купюр, ни сталью.
Могу по буквам я прочесть, −
об этом знал мой дальний предок,
что в Черном море жемчуг есть.
Достоинство его − он редок!
***
Бредём мы неспешно осенней аллеей,
Меж огненных крон поднебесье синеет.
И я по глазам и лицу вижу − рада…
«Ты любишь?» - спросила. Соврать иль не надо?
Хоть ложь неприлична, но правда жестока.
Её я сравнил бы с ударами тока…
Мне жаль, − ты наивна, ранима, беспечна …
И я отвечаю с улыбкой: «Конечно!»
Ты кружишься, выхватив листьев охапку,
А я, озадаченный, комкаю шапку.
Как быть?.. Чем закончить идиллию эту?..
Ведь мне предстоит послоняться по свету.
Плывут корабли, и готовятся птицы
За море. Закончить бы, ладно, страницу:
Без слез и без крови, чтоб память листая,
Не вздрогнуть. А время, как надо, расставит
Событья. Когда-то мы дни подытожим,
На этой аллее вдруг встретиться сможем…
С лукавой улыбкой, со смехом, с печалью…
К скамье, вновь окрашенной к маю, причалим.
Ты спросишь: «Поведай, средь бурь и ристалищ,
Тебе не икалось?»
***
Дева за столиком − губки не тронуты.
Розою пальцы до крови исколоты.
Первая в жизни ее «кровоздача»…
Веки дрожат, видно, дева заплачет.
Кто-то шепнул: − Будешь милым покинута…
Жёлтая роза слегка отодвинута.
В поиске взгляд, обречённая поза...
Глупая! В чём же виновна та роза? −
Солнечный символ надежды, тепла −
Роза на ветке для счастья цвела.
Все образуется, все перемелется!..
Взгляд чей-то острый надолго прицелился...
Крикнуть хочу: − Это хищник! Беги!
Жаль, ты сегодня внимаешь другим.
Знаю, − тебе не прожить без ошибок.
В пропасть шагнула, и сразу расшиблась.
Позже падения стали привычкой…
Шелест купюр − стал для сердца отмычкой...
Дама за столиком, губы искусаны,
Волосы, брови, румянец − искусственны.
Сброшены на пол осколки мечты...
− Что не узнал?
− Нет! Ведь это, не ты!..
***
О дальней сторонке расскажет мне птица,
что хочет в саду моем старом гнездиться,
пока все не станут птенцы на крыло...
Вот время прошло и листвы намело,
к заборам, к домам. Ветер рваные тучи
задергал, характером вредным измучил.
Они заспешат за моря, к горизонту
по мрачному с ночи Аксинскому понту.
И птицы туда. Слышу крики печали.
И так дважды в год, то в конце, то в начале.
А эхо в душе в эту позднюю осень,
отбившись от стаи, уюта попросит
и в тёмные зябкие зимние ночки,
уляжется в строчки.
КАФА
(Невольничий рынок)
Фрагмент из истории Родины выну:
Древнейшая Кафа – невольничий рынок…
Налево окрестности ирбиса шкурой,
Направо − дувал с серо-грязной фактурой.
Верблюды, ослы, кони в танце и люди
Одних Бог лелеет. Других он не любит…
Вот целится палец, вот замер: «Мне эту!»,
И падают в алчную руку монеты…
Смуглянка покорная с мраморным ликом
Склонилась. Зашлось ее сердце от крика:
− Все кончено!
− Что там за странные звуки?
Младенцы кишат,
− Эти − будут мамлюки:
Не зная родства… Тренированы с детства.
Не дрогнет рука. Меч, направивший в сердце −
Предельно жесток. Нет любви и нет братства…
Обучен в бою до последнего драться,
Он предан султану…
Как овцы в отаре
Томится ясырь, а торговец в угаре:
− Работников пару? За сотню динаров!
− Нет! Этот не нужен! Какой-то «огарок».
Тот! Мышцы-веревки. А зубы в порядке?
− И этого тоже.… Устроили прятки!
− Якши! По рукам!
.
И получена плата
И снова хватают за крылья халата,
Товар предлагая.
Торговля в разгаре…
Жжёт солнце в зените… Все меньше «в отаре»…
А проданных скопом и врозь − на причалы
аскеры в тюрбанах сгоняют. Качала
погода шаланды, где не до простора…
…А там до Босфора…
И гвалт затихал…
Только кучи навоза
Отнюдь, источая не запах амброзии,
Лежали, как фактор гнуснейшего дела,
и мертвое тело…
А время текло, как песчинки с обрыва…
Уборщика ослик стоит сиротливо
под спелою сливой…
ВЕСНА
Апрель в цветах по пояс,
снег в горах.
Он нехотя в расщелины сползает,
чтоб искрой вспыхнуть на твоих губах.
Вот ты склонилась, к роднику припав.
Он веткой гибкой брызги озорные,
что изумрудам, бирюзе родные,
набрасывает в локоны, в рукав.
Смеешься ты…
Зачем тревожен я?
Я восхищаюсь, я тобой любуюсь.
Ты есть – я Крез! Поэтому волнуюсь,
боюсь тебя сегодня потерять.
Как выстрел, как "удар змеи,
была бы эта для меня потеря
Прости, прости!.. я, правда, в весны верю,
но в памяти дыхание зимы…
Ты счастлива, щебечешь, как апрель
мой опыт хочет горько рассмеяться.
Но сердце просит, просит соглашаться,
тем более, что и в душе капель…
ЭОЛ
Вечерний луч застрял в резной беседке,
играет локоном твоим эол.
Мы счастливы, что происходит редко.
По зову сердца я к тебе пришёл.
Ты польщена. И не скрываешь это,
пока еще все радует тебя:
и запах роз, и тонкий лучик света,
возня синиц, что корку теребят.
И дятла стук сюда доносит эхо.
В твоих глазах лукавый огонёк
Эол-проказник вовсе не помеха,
Лишь веселит, касаясь наших щёк.
Ты в ореоле, юная богиня.
Как жаль − моя палитра не со мной,
чтобы мазками нежными кармина
изобразить закат над головой…
Декабрь
Давно, по времени, зима,
но в Ялте в красках "терема".
Здесь изумрудье в парках,
порой бывает жарко.
В ночь лег на склоны робкий снег...
Ручьи ускорили свой бег.
И с дуба листик сонный,
как мысли, невесомый,
слетел, кружась, едва не в грязь.
Но мимо птица пронеслась,
задев крылом... О! Чудо!
Удача ниоткуда.
По воле случая вперед,
невзрачный маленький плывет,
загнув свой край, как парус...
И я, как лист, не каюсь.
Лечу туда, плыву сюда,
меня увозят поезда...
Но край земли покуда
не виден ниоткуда.
Земля кругла. Еще чуть-чуть
мой, как кольцо, замкнется путь,
но снова от причала
я путь начну сначала.
Теперь не вдоль, а поперёк
решил. Я силы приберег.
И крылья мне послушны...
Но всё ж, бывает душно!
ДРУГИЕ ОРБИТЫ
Все готово примерить другие орбиты.
Я брожу по двору, словно небом прибитый.
Тучи близко, их держат деревья и трубы,
но боюсь всё обрушить движением грубым.
А душа не смирилась: за тучами – небо!
Это, парень, важнее покоя и хлеба.
И не хлебом единым… Духовною пищей
живы мы. Кто не понял, беднее, чем нищий.
словно червь, прозябая в земле и навозе,
помня только летавших, прописанных в Бозе.
Тело-прах, но душа, гласу Божьему внемля,
Возвращается снова на грешную землю.
И исполнена прежде божественной сутью,
Нам во снах рай небесный (не лень ей?) рисует.
Козырёк своей кепки ломая в горсти,
дух призвавши, открылся: прощай и прости!..
Но любовь умерла, и пропало влеченье…
Ты кивнула: − Спасибо, принёс облегченье!
Не найти нам причину в огне очага,
не получится праздничного пирога…
Скуку взгляд источает, и тискай, не тискай,
в нас не высечь, как прежде, желания искру.
И на ложе меж нами зияет провал,
где богиня любви долго правила бал…
В голове, чёрте-что, но назойлива мысль:
«Не резонно, прощаясь, чтоб мы обнялись»
Жизнь идёт чередом, нам вперёд, а не в бездну,
А урок, как урок, будет только полезен…
СЫНУ ВЕНИАМИНУ
(Специалисту разведки)
Не знаю, дружище! Любовь, не любовь,
Но женщина рядом с тобою. С почином!
Ты главное сделал. Я рад, что ты смог.
… Теперь ты мужчина!
Что было до армии – мелочь, не в счет.
О подвигах ратных довольно наслышан.
Товарищей справа и слева плечо…
Кружил две зимы по снегам Агармыша.
Разведка – не шутка. Зевнул − и штык-нож
По ручку меж ребер войдет, как в мякину.
В кино все легко... Но на то она ложь,
Когда на досуге мозгой пораскинуть.
Слабо? Без колечка лимонка в руке,
Скоба отскочила. Раз, два! И за бруствер…
Еще б три секунды – душа налегке
Взлетела б. Я вижу, салага, ты русский.
По лезвию бритвы умеешь ходить…
Давай затяжным! Все! Уже состоялся.
Ногой промеж глаз наловчился ты бить
И падать с небес двадцать раз не боялся.
Но жизнь – не разведка, и в ней посложней.
Порою не знаешь, где враг затаился.
К тому ж она мчится быстрей и быстрей,
И на виражах бы тебе не разбиться.
И в жизни другое паденье с небес,
Дай Бог, − чтоб в петлице нести тебе крест.
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ В ЯЛТЕ
Несутся наперегонки,
Слетев с деревьев, листья.
Как золотые пятаки,
Стряхнул Эол монисто.
Здесь не живут тоска и лень,
Унынье не задержится.
А Ялта с моря – гобелен −
В осенней дымке нежится…
Чиста колоколов молва,
И лица все − блаженные.
К заутрени на Покрова
Царит столпотворение.
Златая осень − лета край,
И места нет печали,
Ведь ходят слухи: Ялта – рай.
Вы это замечали?
РАЗМЫШЛЕНИЯ
За окном «попса» осенняя,
грусть по лету. Память бритвою
по душе. Она бы вскрикнула −
под другою, братцы, сенью я.
В рощах тех давно не ждут меня.
И года, пройдя лавиною,
под мелодию попутную
отобрали долю львиную
Плачь, гитара!.. Даже к лучшему,
что судьба такая нам дана.
Жизнь − она из судеб скручена…
И кармически оправдана.
Любо нам, когда в упряжечке
рядом друг, врагов не праздную…
Есть, кого любить, с кем бражничать,
с кем в разведку − все мы разные…
Без долгов живу, без скверны я −
за чертою − строго спросится…
За меня словечко горлица
пред Творцом замолвит верное.
ОДА КРЫМУ
О, Крым лучезарный! Ты родина мне!
Смогу ли писать хладнокровно?
Смогу ль отыскать, что на Понтовом дне
спрессовано веком и кровью?
Еще до Платона там были поля
И, шедший за плугом оратай,
не знал, что покроется скоро земля
водою, морскою заплатой.
Ничтожной покажется птицам она,
летящим из дальнего края −
и слева и справа, как будто без дна
бушует стихия морская…
А было: носились и здесь табуны
и пили из озера воду…
Никто не услышал мученья струны,
сорвавшийся голос погоды.
Ловились и бились в сетях осетры,
и вина кровавились в кубках…
А Боги языческие так хитры,
что трезвых лишали рассудка.
На пике блаженства смерчи катастроф
в ночи все сметали по ходу:
постройки, загоны овец и коров,
людей и зеленые всходы.
Волна в две сажени неслась вороным,
прорвав Дарданеллы, Босфором.
Дав ужасу фору виденьем ночным,
пьянела бескрайним простором…
И солнце, взойдя, обомлело. Туман,
смутясь обнаженною новью,
картину открыл: на изъяне изъян,
и ужас от стынущей крови.
Кто спасся, бежали… Две тысячи лет
Назад, (на слово поверим Платону),
Народы страшились, давали обет,
что земли былые не тронут.
Потом, кто-то снова и со стороны,
пройдя камышовые броды,
не зная коварства соленой волны,
плененный богатством природы,
построил жилище, сетей навязал.
Очаг задымился и вспыхнул…
Однажды, подумав, что медлить нельзя,
свой меч с наконечником выковал,
О, как он был прав… В Крым гостей прорвало:
здесь греки, там скифы… Но тавры
свой быт берегли неустанно и зло,
пришельцев страшась, как отравы…
Но время безжалостно оных смело,
иль сбросило в месиво наций…
Но память о прошлом встает на крыло
в бесчисленных реинкарнациях.
Картинки листаю, истории свод:
Словенцы, аланы, и гунны,
Литовцы и готы. Спешили вперед
Хазары, команы и прочий народ
истории трогали струны…
А русское море несло корабли
и в Тьму-таракань и далече.
Владимиру крест в Херсонес привезли,
и правило гулкое вече.
Ногаи ворвались в тринадцатый век…
(кровав, исключением не был).
Всевышний, а сколько легло человек?
Не знаешь? Спасибо Челеби!
Приехал, прикинул, увы, на глазок,
мы все понимаем, условно.
Команы – наглядный живущим урок −
легли под мечи поголовно.
Орда веселилась, рубили с плеча,
младенцев вздевая на пики.
Дымилася кровь, как всегда, горяча,
И гасли бескровные лики…
Зверьё тяжелело от множества тел,
И вороны не улетали…
Всевышний «оттуда» печально глядел,
а память топила детали…
Сегодня в истории истин падёж:
галдёж и нахальство… В надежде,
что ты, брат, ленив и концов не найдешь.
На факт примеряют одежды,
уродство чтоб скрыть, и коварство, и срам…
И ложью своей упиваясь, да так,
что за словом не лезут в карман,
но белыми нитками стеган обман.
А правда, по дебрям слоняясь,
придет, пусть исхлестана вдоль-поперек,
тем ценность её очевидна.
На выбранный нам перекресток дорог
Творцом. Будет совесть ликвидна.
И будут объятья, и будет фуршет,
и тосты во здравие правды.
А время, на время отбросив клише,
оставит до кризиса править…
ПРИВЕТ ИЗ ПРОШЛОГО
Из тех галактик, что вдали,
чей свет заметен еле-еле,
мы прилетели... Мы смогли...
Мы вас, людей, понять хотели.
Проблема в том: поймёте ль нас!?
Иль засмеявшись, отвернётесь
в неверии. Не ровен час!...
И желчью на цветы прольётесь.
И станет звездопад смешон
и неуместен, и печален,
и угол зрения смещён,
исчезнут крылья за плечами.
Здесь радость только во хмелю,
полёты только от экстаза...
Я мир былого не хвалю −
из прошлого пришла зараза.
Под музыку небесных сфер,
дыханье затаив от боли,
дрожа, как оголённый нерв,
из чада вырвались на волю.
А на Земле, всегда, возня...
за суку и за деньги − драки.
Мир без войны не жил ни дня,
что будет мир без боли − враки!
Но от тебя зависит всё...
Со сломанным хребтом к обрыву
ползёт не сломленный душой,
чтоб ощутить полёт в отрыве...
Завидую!.. Я сам такой...
Под прессом жизненным вертелся
ужом. Гиены, слыша вой.
Бог не оставил, пригляделся,
сказал: − Уверенно живи!..
А чтоб крестом не придавило,
летай... средь песен и любви,
делись, и помни... Любят сильных!...
***
Ночь над Крымом, звезд мерцанье,
Гор чернеющих рубеж.
Восхищен, я в созерцании,
Здесь на скалах воздух свеж.
С высоты полета птичьего,
Словно угли от костра.
Светится до неприличия
«Светской» жизни мишура.
Рестораны, «шопы» разные,
И людей невпроворот.
До утра ликует, празднуя,
Разухабистый народ.
Ялта светится, и чудится,
Только дунет ветер с гор.
Полыхнет (виденья сбудутся)
Непогашенный костер.
Стражи бдят, шныряют группками.
(Спесь помножена на прыть).
Сплошь висит реклама сутками,
Чтобы «лохов» обольстить.
А красоты настоящие
Властью пущены «под нож»,
Мол «архаика все, зряшное», −
Поживиться невтерпёж.
И ютятся храмы древние,
В западне бетонных стен,
Что пророчили, все верное −
Время жутких перемен.
Наболело! Что куражится…
Для народа жизнь остра.
Что потом? Какая разница?
Но задуматься пора.
_______________
…Здесь, внизу (Архатам кажется) −
Тлеют угли от костра.
ПИСЬМО
Письмо пришло. Весть на листе
донес мне почерк ровный...
С тобой мы братья во Христе −
Надежней, чем по крови.
Добро, коль вера глубока,
сплошь: крест на лоб и мимо.
Хранит Всевышнего рука
В хламиде пилигрима.
Хоть верить трудно, счастлив ты,
Ты пишешь слогом легким,
Слова, как яркие цветы,
С тем запахом далеким
Тех стран, где ты пером водил
На крыльях впечатлений.
И мысленно я тоже был
С тобой под этой сенью.
Спасибо, друг! Спасибо, брат!
Скажу я многократно.
И, принимая звезд парад,
Шепчу: "Дойди обратно!"
БЕССОННИЦА
Как будто ток прошел по мне;
Средь ночи выглянул в окошко.
Ах! Если б ночь была длинней!
Стою, виденьем огорошен.
Дорожкой лунною пройду,
Ноги не замочив, Мессией,
С палитрой яркою в ладу, −
Как будто Боги воскресили
Эдем библейский из руин,
А я без Евы, я один.
Дух захватило! Щеки скал,
Опять в тончайшей позолоте.
Вот зверь напрягся для броска.
Под боком мрак таится плотный.
Мерцают мириады звезд,
Порой сбиваются в созвездья.
С руладами влюбленный дрозд
На ветке в лунном диске грезит.
Как он поёт! И я бы смог
Стихами поделиться с феей,
Чтоб разделила мой восторг.
Как жаль, что небеса бледнеют.
Еще одна в копилке ночка,
Холст в памяти натянут прочно.
Я НЕ АРБСКИЙ СКАКУН
Я не арабский скакун, я – мустанг,
Просто, давно одичавшая лошадь,
Время меняет. И каждый мой шаг,
Жизнь мою грешную делает проще.
Главное − воля, свет звезд и в лугах
Ночи, пронзенные метеоритами,
Росные травы, туманы в горах, −
Всем этим с детства по жизни пропитан я.
Дышит Эол, жарко шепчет листва:
Как бы торопятся чувства исторгнуть,
Это еще не венец естества −
Утром разбудят меня птичьи оргии.
Предки счастливее были, поверь,
Цивилизация их не коснулась.
В мир волшебства есть одна только дверь-
Это душа… Коль она встрепенулась,
Будешь крылатым и лошадь поймёшь, −
Бег табуна, как полет в никуда, но…
Не удивись, коль подкову найдёшь,
Все, что от Бога, приходит нежданно…
БОЖИЯ ИСКРА
Несла нас по жизни судьбы магистраль
В банальных рутинных потоках.
Ты рядом была. Цвёл на склонах миндаль.
Внезапно ударило током…
Мы взгляды скрестили, плечами пожав.
Но разве не Божия искра?
Какое приличье, какая межа?
Твои на прощанье потискав
Я плечи, дал клятву, что встретимся вновь
За праздничным столиком в мае.
А вдруг это − с первого взгляда любовь,
Не просто любовь, а большая?
И не было сил оторваться, уйти
Как мальчик, поверил в удачу,
Когда понимаешь, что с ней − по пути
И если теряешь, то плачешь.
И вот этот день! Он от Божих щедрот:
Цветастый и с запахом липы,
Здесь все: Афродита, Эрос, Гемерот,
Эол лепестками засыпал
Пространство до гор, где дотянется взгляд,
Как шлейф подвенечного платья…
Ты веришь, ты знаешь, ты видишь, как рад
Тебе распахнуть я объятья.
Но благовест слышу, восторга экстаз
Сейчас неуместен. Святые
Пронзительно смотря с иконы на нас,
Надеются − мы не остынем!
ЭКС-ДРУГ
…И было слово…Слово − друг!
Его не произносят вслух:
Ведь где- то там…три пуда соли,
Делили радости и боли,
Там были найдены подковы…
Лещем хлестнула фраза: − Кто вы?
Я вас не помню… Нет, не помню…
И сердце отозвалось болью.
Зальет лицо и уши краска,
Когда «дешевая отмазка»
Души его захлопнет створки…
«Ну, что ж, тебе удобней в норке…»
Кто ж по живому тупо режет?…
И долго будет рана свежей.
Как тронешь, так кровит и ноет.
«Да ну его, оставь в покое!... −
В ночи бессонной скажет разум,−
«В нем время учинило кражу…»
Но юности тревожит зуммер:
Гораздо лучше, если б умер…
Душа могла б слететь к застолью,
Её б встречали хлебом, солью
А взаперти − одни печали…
Друзья! Ну, что Вы замолчали?
------
И вновь идет кувшин по кругу
От друга к другу…
ЛЕБЕДЬ СЕН-САНСА
К 80-летию Май и Плисецкой
Год 45-й, время советское:
Рампа "Большого" снова засветится.
Наша звезда с «победителем» встретится,
Лебедь Сен-Санса – Майя Плисецкая.
Всё до отказа: в партере и в ложе…
«Иконостасы» оттёрты до блеска.
Только герои и только невесты…
Лебедь в конце умирает, похоже…
Все, как один, аплодируют стоя,
Даже вожди, искушённые жизнью.
«Браво!» и «Бис!»
Через времени призму
Глянуть в 2005-й нам стоит.
Рампа "Большого" сияет огнями…
Время летит, и земля наша вертится.
День юбилейный Плисецкая с нами!
На все вопросы, сегодня, ответчица.
«Дева» на сцене − четыре по двадцать!
Из «Аве Майя» в опере новой …
Челюсти алчного времени клацают…
Только напрасно, к ней не подобраться:
Жребий Всевышний ей бросил, и роль эта
Ярче с годами – ни гула, ни ропота.
Шепчутся юные: − Кто это? Кто это?
Им не до возраста, им не до опыта…
Кружит над сценой легко, без кокетства
Лебедь Сен-Санса из нашего детства…
ПИСЬМО ИЗ АРХИВА
Обнаружил в архиве недавно письмо,
перетянутое благородной тесьмой…
Лирик я, и душа не гранит и не сталь…
Почему же читать его в прошлом не стал?
То ль обида, то ль глупость, иль что-то ещё
переполнили в юности жизненный счёт.
А Фортуна швырнула посланье небрежно.
Были в нем: крик души, ожиданье и нежность…
и признанье в любви, извинения, грёзы…
Жаль, что я посчитал нашу встречу курьёзом,
а её поведенье − игрою удачной.
Потому пил и пел и не ставил задачи.
Тесен мир, повстречались спустя четверть века.
Так бывает, коль ты под небесной опекой…
Утопая в глазах, что, скажите, ответить,
слыша стон: Ах, какие красивые дети,
у тебя, дорогой!..
Затихающий цокот
каблучков прозвучал, словно танковый рокот,
раздавивший душевный покой... И в дальнейшем
ощущаю я душу путаной иль гейшей…
Всё нормально, но хитрое чувство вины
часто гадости шепчет мне из-за спины…
Я не верил, что память способна на мщенье…
Дай нам встречу Создатель!
Нуждаюсь в прощенье!..
ГРАНИ ПАМЯТИ
Пред чем мой больший страх?
Пред небом или словом?
Твержу: Нет, я не прах,
Эпохой не изломан.
Мы с совестью друзья.
Я тень её, я рядом.
Расстаться нам нельзя −
При ней в душе порядок…
Последний мой оплот
От хаоса и грязи,
И плот. Коль тонет флот,
Враги визжат в экстазе…
Бесспорно, час пробьёт,
И вырвет время знамя.
А жизнь спешит вперёд,
Вдаль увлекая память −
Старателя лоток.
И блещут гранью броской
В ней Грин и Харито,
Волошин и Домбровский…
Я ЕЩЁ ПРОПОЮ
Март «засветился», бесспорно – весна!
Речка рокочет, и пусть ещё иней
В травах озимых застрял, не до сна
Птице дрозду, что в предутренней сини
В листьях шуршит. Он не гость, он жилец.
В нашем саду вьёт в кустарнике гнезда.
Правда, небрежно, раз выпал птенец
Прошлой весною. Гляжу я на звезды:
Радость и грусть, словно сёстры в душе
Тихо щебечут. Я слушаю молча…
Есть ещё козыри! Дни не клише.
Верю, Создатель не выведет росчерк
В книге судеб. Я ещё пропою
Там, у костра, или перед друзьями
Новую славную песню свою,
Где и Творец не отыщет изъяна…
Я ГОРД, ЧТО В КРЫМУ ПРОЖИВАЮ
Есть шанс совершить мне на Мальту бросок,
Могу я достичь и альпийских красот,
Лишь сутки мне до Эвереста,
Но всё же не сдвинусь я с места…
Не спорю, прекрасны Афины и Рим,
Но здесь − необъятный мой маленький Крым,
Здесь горы, здесь степь, даже броды,
Следы приходящих народов:
И скифов и греков, литовцев, хазар.
Здесь небо – лазурь, а вино – что нектар,
Закаты у тёплого моря,
Здесь музы по-доброму спорят.
Здесь Русь начиналась, светились кресты,
Великие здесь «наводили мосты»…
Царит атмосфера живая.
Я горд, что в Крыму проживаю!
УТКИ
Я жду весну, извелся весь…
Дождь сыплет третьи сутки,
И вдруг сквозь туч свинец с небес
На двор упали утки.
И я застыл, открывши рот,
И даже пес опешил…
Мол, вот одна из тех острот
Для нас из мира внешнего.
Всё ясно – уток шторм вспугнул, −
Для перелётных − горе.
Бессильны здесь расчёт и ум,
Когда бушует море.
Но птицы, жертвуя собой,
Несут весну на крыльях,
Ко мне домой, к тебе домой
И на просторы Крыма.
Плевать на дождь и на туман,
Коль птицы снова с нами!
И пусть бушует ураган −
Весны подхватим знамя…
Не тронь, мой песик, птиц! Не тронь!
Без них нет Муз и грусти.
Крым для весны готовит трон.
Давай мы их отпустим!
Ворота настежь: − Ну, смелей!
Летите, птицы, дальше.
Крылами с лика наших дней,
Стирайте пятна фальши…
ТРЕТИЙ ЗВОНОК
Третий звонок... Поезд тронул.... До встречи!..
Память, былое в копилку прими.
Мы очень заняты. Мир переменчив.
Я из Гурзуфа, а ты из Перми.
Лето короткое, не до вопросов.
Вот отзвучало, и в сердце печаль.
Кажется: душу швырнул под колеса −
Это финал... И начало начал...
Жаль, оказался совсем не готовым
Я к переменам. В слезах ты звала...
Правда, признаюсь: я очень взволнован...
Были...
полеты...
в четыре крыла...
В адресной книге гербарий − не шутка:
Крокус, фиалка, подснежник, нарцисс;
Странно, но ты до сих пор − незабудка!
Вспомнишь, о встрече Творцу помолись.
Может, услышит, кивнет, и планеты
Где-то в галактике выстроит в ряд.
Наша планида в розовом свете
Снова наденет весенний наряд.
Третий звонок... Поезд тронул…
До встр-е-е-е-чи-и!
Память, былое в копилку прими...
Мы очень заняты. Мир переменчив.
Я из Гурзуфа, а ты − из Перм-и-и!
ВОРКУТА
В Ялте плюс восемь, а здесь, в Воркуте, −
Страшно подумать, ведь минус полста!
След оставляя на белом листе,
Полем бреду, росомахе под стать.
Воздух колюч, обжигает гортань,
Кажется − с паром душа отлетает.
«Не горячись, клясть судьбу перестань, −
Внутренний голос надсадно хрипит, −
Сильных судьба выбирает»
Не засыпай!.. Где-то светят огни,
Лайки несутся, стреляют дуплетом,
Будет охота, рыбалка, но летом.
Будут когда-то и теплые дни…
Ну, а замерзших кому пожалеть?
Лики смиренные обезобразят
Твари голодные… Не разглядеть…
На материк их отправят оказией.
Воздух колюч, обжигает гортань,
Кажется − с паром душа отлетает.
Не матерись, потерпи, перестань!
Будет! «Костлявой» уже не достать
Сильных
судьба выбирает!
***
Не учу,
бесполезно − не Бог,
Но лечу, это счастье, коль смог.
Говорю: здесь ты можешь пройти,
Правда, есть и другие пути,
Эскулап, − про меня говорят.
Те уже в поднебесье парят.
Мне бы к ним, но чредою дела
Да "вершина, и как бы, успех
Их преследует.
Странен вопрос:
− Подскажи, как ты душу пронес,
над чистилищем? Не обожгло?
Моя вера – Пегаса крыло.
Поднимает до самых высот,
До сих пор, охраняя, несет...
РУБАХА-ПАРЕНЬ
Какой я?! Да кто его знает.
Кто хвалит, кто матом ругает,
Желая мне грохнуться в ящик.
Скажу лишь, что я настоящий.
Не вою и не пресмыкаюсь,
Пред ветром шальным не склоняюсь.
Друзьями богат и роднёю,
А коль неудача – не ною.
Мы часто с противником квиты,
Но мода сегодня на биты…
А шрамы меня украшают
И шарма отнюдь не лишают.
А «грязь» осыпается пылью.
Она не прилипнет – осилю!
Плевать на разбитые губы:
«Панове! Вы несколько грубы…».
Пусть так, но в душе моей праздник,
И снова крылатый проказник
Тревожит колчан. Свою стрелку
Готовит не сойке, не белке…
Мне в сердце. Да я и не прячусь:
«Навскидку стреляй! На удачу!»
И в этом не ведаю страха…
Возможно, я – парень-рубаха!
ЯЩИК ПАНДОРЫ
Ты говоришь, смутясь, потупя взор,
Накинувши на суть словесный флёр,
Зачем? События − давно уже не тайна:
Неловкий жест, разбитая хрустальность,
Страх оплошать опять, чувств холодок,
Фантазий нескончаемый поток,
Рыдания в преддверии разлуки,
Классически заломленные руки,
Все не моё…
Как будто сквозь стекло,
Туманом все в душе заволокло.
На ощупь не привык, я отхожу подальше.
Зачем открыла ты Пандоры ящик?
Я не в слезах, нет-нет я не взбешен.
Я не поверил, значит, не смешон.
Еще не весел…
Правда, сбросил груз…
Не трус, постольку, думаю − прорвусь
Сквозь грозовые тучи к небесам.
Творец! Зачем развел по полюсам?
Я озадачен, я в недоуменье,
Но, если честно, − на одно мгновенье.
***
Удача – она как птица –
Не каждому на плечо…
Ко мне иногда садится,
У птиц ведь своё чутьё…
Кровь в голову… Спесь зашкалит…
Создатель одёрнет: «Стоп!»
Прими валерьянки, шкалик,−
Ты для стихии − что «клоп».
И где ж твоё чувство меры?
Дарами не подавись.
Лишь тем, кто не жаден к перлам,
Полёты назначены ввысь.
И тот, кто не падал духом,
И тот, кто душой не сер,
Услышит внутренним слухом
Благовест высших сфер.
***
Не горячись. проходит жизнь быстрей,
когда душа горит в горниле жизни.
Скупа фортуна. Редкий еже с ней,
не по пути с красавицей капризной.
Лишь пьяницам везет и дуракам.
Кто с разумом, тому надежды вздором
покажутся. Порой уроки нам
давала жизнь, но не спадали шоры.
Примеры жизни из глубин веков,
как правило, несчастия плодили.
Все беды от ума − расклад таков,
жди катастроф, коль мало в нём извилин.
И вот уже прогресс завел в тупик,
из года в год заметнее тупеем.
Не дай Господь, земли последний крик
Услышать − в одночасье протрезвеем.
Как на одре захочется дышать,
любить и петь, бродить по летним росам,
И будем Господа просить отсрочку дать.
А даст ли? Он за всё с нас строго спросит.
Не поздно ли, испепелив покров,
разрушив рай и реки обезводив,
взывать к душе. Ведь наломали дров…
Выходит, без души ум − непригоден.
НОЧЬ СЧАСТЬЯ
Идти - не идти в эту дивную ночь?
Конечно… Нырять! Все сомнения прочь.
Тем более с нею, за руки держась.
Над ночью Эроту доверена власть.
А если случится нам рухнуть в траву,
То вместе… Я крепко её обниму…
Бог всем не расскажет, Авроре одной:
«Постой, не труби, дай влюбленным покой!…»
Любовь − это праздник на первых порах,
А после − все чары развеются в прах.
И быт, изгаляясь, ударит под дых,
Чтоб паре крылатой стать парой гнедых.
О РОДИНЕ
Здравствуй, друг! Ну, как дела за кордоном?
Говоришь, что наслаждался Амстронгом,
Кока-колой, Голливудом, «Versace»…
Взять меня с собой поставил задачу…
Мне не надо начинать жизнь с начала,
У чужого тосковать у причала.
Ветер Родины в лицо − поднят парус,
Обо всём, что натворил здесь, – не каюсь!
Всё, что нужно мне для счастья – в комплекте:
Это дом родной, друзья, жена, и дети,
Музы, флейта и гармошка трёхрядка…
Друг, поверь, что у меня всё в порядке!
Не нужны, пойми, чужие мне тропы.
Я прошёл тайгу, торосы и топи…
Я не против, если будет попутчик,
Если только не слабак, а покруче.
В сердце Русь! Пытай огнём – мучай местью,
За неё и жизнь отдать – дело чести.
В лоб скажу правду-матку – не скрою
За слова всегда плачу я с лихвою…
Видишь шрамы – украшенье и гордость,
Потому на зависть многим − не горблюсь.
От России к России… «гуляю»,
И другого не надо мне «рая».
За кордоном у тебя − всё иначе,
Я тебе, дружок, желаю удачи!..
***
Из ничего средь тишины
Пытаемся до исступленья,
своё друг другу втиснуть мненье,
но толку нет – возмущены…
Так просто, разве не понятно?
Я, вроде, изъясняюсь внятно.
Я горячусь, противник глух,
а может, просто, он лопух?
Все аргументы, смысла полны,
разбились, как о скалы, волны.
Но вдруг спасительная мысль
стрелой из лука взмыла ввысь:
Нет! Не напрасны наши речи!
Замолкнем, чтоб не перегнуть:
заложены противоречья
в природе.
Только это − вечно...
И только в этом − жизни суть…
***
Не стой, джигит, к опасности спиной!
Проспишь прыжок − противник свалит грозный.
Мир щедр на беды, и над головой
Всегда висит Дамоклов меч угрозы
Не дай врагу себя опередить!
Бей первым ты, от всей души и точно.
Но бей того, кого нельзя не бить,
В ком очевиден, подленький подстрочник.
В глаза гляди. Там, в зеркале души,
Заметно всё: лукавство, благородство,
И взглядом можно силу сокрушить,
Ведь мужество зависит не от роста.
Верь в провиденье, веруй в Божий суд.
Когда ты прав, тебе живется проще.
Под аркой Победителя несут,
Когда Творец в судьбе оставил росчерк.
Пусть тень сомненья облачком мелькнет.
И вздох Эола тронет струны арфы,
И Дионис в бокалы кровь прольет,
А над поверженным вороны будут каркать...
***
Я, как яхта, стою у "причала",
Моя гордость всегда на часах,
Если только ты скажешь мне: "Чао!",
Я тотчас подниму паруса…
У бродяги в морях море смысла,
А иначе, какой он моряк?
Вот опять за кормою повис он,
" Южный крест". Не исчезнет никак,
Все зовет... На мякине гадаю,
Вновь смогу ли войти в эту дверь?
И никто мне не скажет, я знаю,
И надежда одна − на апрель.
Когда цвет, когда буйствуют соки,
И Эола весенний дурман,
Я услышу твой голос, далекий,
И за словом "полезу в карман..."
ЯЛТА ЗИМОЙ
Нам прокричав: «С Новым годом!»,
Время выводит на подиум
Ялту, одетую в белое...
Это решение смелое.
Пальмы и лавр огорошены,
Их шевелюры взъерошены.
Ворон на ветке качается,
Явно и он огорчается.
Ялту, красавицу южную,
В шубу одели ненужную.
Кроны озябших деревьев
Все в ледяных ожерельях.
Туя под шапкой сутулится
Снегом засыпаны улицы.
Стройные ножки форчуны
Не пожалела фортуна.
Башни Собора – в беретах, −
Зимнего штрих этикета.
Лишь детвора веселится
Порозовели их лица.
Ветер-борей кочевряжится,
Что-то никак не уляжется.
Дико рванет и притихнет...
Смотрим сквозь стекла на лихо.
Странное севера рвение
Стихнет ли? Ждём с нетерпением.
Ялта − красавица южная,
Стала холодной и вьюжною…
У РУБЦОВА
Я был на родине Рубцова в тот месяц, май.
Рассвет расскрашивал пунцово холодный край.
Он после зимней спячки грустен, лишь склон парил,
И эхо откликалось хрустом. А соловьи,
наверно, были на подходе, как и тогда,
когда войной в семью Рубцовых пришла беда.
И запуржили, закружили судьбы снега...
Оно б неплохо быть двужильным. Ведь берега
круты у матушки России. И в кровь сдирал
ладони. Сколько было силы, путь выбирал.
Один, без компаса и лоций. Далек причал...
Он − кладезь образов, эмоций, вдруг зазвучал.
Сначала «горницей»,"букетом", потом еще...
Как долго жить с душой раздетой? И вот он, счет:
За жизнь убогую, сиротство и за прорыв...
Сражён на поле минном − плотском. Не жизнь, а миф!
За что, судьба, ты так сурова? Немеет слог…
Ты, Вологодский край, Рубцова не уберёг...
НЕПОГОДА
Разверзлись хляби! Сникли два крыла.
В такую ночь не посещает Муза.
С трудом прорвавшись, в лужах-зеркалах
Луна рябая выглядит конфузно.
Взошла привычно, только нет ей места.
Обиделась, зарылась в толщу туч:
Она, как летом, мнит себя невестой...
Подброшу-ка я ей разгадки ключ;
Ну... Не сезон! Ни тройки, ни цветов,
И пары нет − пройти цветастым полем...
Стерни щетина зло подошву колет,
Да тополей безлистых на яру
Десятка два трепещет на ветру,
Смешат ворон своим убогим видом.
Лишь иногда омелы шар болидом
В объятиях Борея промелькнёт.
Я жду погоды... (кто ее не ждет?).
Но небо – эта сумрачная бездна
Внушает: − для души тоска полезна.
Шучу! Ведь непогода не обуза
Для окрылённых. Не помеха вроде…
Махну туда, где обитают Музы,
К вершинам заколдованных мелодий…
ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА!
Как я рвался сюда!
Где костры и зарницы...
Здесь веселая юность листала страницы;
Здесь друзья, корабли, потаенные тропы.
И у жизни еще не подрезаны стропы.
Горизонт бледно-розов − не жизнь, а малина!
И мечта, как распущенный хвост у павлина,
позвала.
И за ней, обольщенный и юный,
устремился, романтики трогая струны...
Было разно: встречала меня непогода...
А у жизни четыре периода года...
Вот и осень: дождливо,
и выцвели краски...
Захотелось, как в детстве, уюта и ласки.
Здравствуй, милая Родина − место благое!
Почему ты молчишь?... Что случилось с тобою?...
Где объятья твои? Соловьиные ночи?
Или блудного сына ты видеть не хочешь?
Из друзей никого... Ох! Ты, времечко, скачешь!
Ночью птица кричит... Может, прошлое плачет?
Неуютно и зябко − сродни катастрофе.
Вот наш старенький дом − восхожу на "Голгофу"...
Для чего столько лет шастал в поисках счастья?
Оно, тихое, здесь.
А ведь мог и пропасть я?
Здравствуй, милая Родина, место благое!
Не узнала меня?
видно, время другое...
МУЗА
С зорей просыпаюсь, поскольку дела,
Но Муза всё льнёт к изголовью.
Прошу: − Хоть на время б оставить могла.
Грядущее видится с болью.
А Муза щебечет: − Берись за перо!
Аврора алеет призывно.
Ведь слово и ранит, и сеет добро,
И судьбами правит активно.
Но я умоляю оставить меня,
Зарницы − предтеча баталий,
На взводе держу я себя и коня...
Не зря же Аврора вся в алом…
Она мне: − Не выйдет! Я клятву дала!
Ты знай, − я всегда буду вестью,
Мы вместе с тобою закончим дела
И в вечность отправимся вместе…
Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ПЕРИКЛЪ. | | | РАССКАЗЫ 1 страница |