РАССКАЗЫ 6 страница

−Какой вожак! − восхищались все. Зрелище было завораживающим... Вожак действительно был хорош, вороной масти, огромный, мускулистый, с лоснящимися боками и развевающейся гривой и хвостом.Всё в нем играло, и когда он

распластывался в прыжке, казалось, он летит. Чуть сзади мчались его любимые кобылицы, ему под стать, а следом −все остальные.

Табун приближался, он несся прямо на автобус. Пассажиры предусмотрительно вернулись в него и, прилипнув

к стеклам, выжидающе наблюдали. Буквально в десятках метров вожак заложил крутой вираж, и табун промчался мимо, обдав высунувшихся в окна горячей пылью. Вот табун скрылся за холмом, а возбужденная публика ещё долго обсуждала событие.

− Откуда в Крыму кони? Может дикие?.. Ходят слухи, что на острове Змеином они тоже есть, пьют морскую воду. Они там хозяева.

Мне стало смешно, я вмешался в дискуссию:

− Им здесь негде дичать. А просто есть коневодческое хозяйство, которое специализируется на разведении породистых, одних из лучших в мире лошадей. Цены на них высоки. Один арабский шейх купил на аукционе за один миллион долларов скакуна крымской породы − смесь арабской, английской и местной. Раньше в Крыму гуляло до 100 000 лошадей. Были здесь и верблюды, и ослы! Еще в 50-60 годы гужевой транспорт преобладал, и в каждом колхозе и совхозе была своя конюшня. Постепенно техника вытеснила все живое, остались одни «ослы»...

Кто-то засмеялся, по-своему поняв шутку.

Впечатление от проскакавшего табуна не отпускало. Экскурсовод что-то рассказывал, но его слушали плохо. Кони навеяли мне воспоминания полувековой давности... Нам посчастливилось ездить в ночное на лошадях … Василий, сидящий рядом, вдруг толкнул меня локтем в бок и спросил:

−А ты помнишь как?...

Я засмеялся, прервав его, и ответил:

−Конечно, помню. Как я свалился с лошади?..

Зашевелились воспоминания: мне десять лет. Отчим − помощник конюха. Естественно, для меня льготы – любую лошадь на выбор: Буян − рыжий крепкий жеребец с длинным хвостом, или Звездочка − кобыла с белым пятном на лбу (отсюда и имя), мул Яшка, который на всём скаку вдруг встанет, как вкопанный, и брыкается, а наездник, естественно, продолжает движение сам по себе со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Кони шарахнулись в стороны. Всадники, сброшенные ветками деревьев, скатились на землю, конюх закричал, охаживая Яшку кнутом. Наконец-то! Порядок восстановлен. Кавалькада продолжила путь.

Сам конюх − бывший красный конник, чудак. Весь в шрамах, с искалеченной в гражданскую войну правой рукой, на которой отсутствуют три пальца.

Однажды на Орлике, − вороном племенном жеребце, в день Красной Армии, надев будёновку и галифе, нацепив именную шашку, на которой написано: "Красному коннику, лихому рубаке Козыреву от Семёна Будённого" он въехал по высоким ступеням крыльца в зал рабочей столовой, где вечером −распивочная. Здесь в этот день, праздновали герои, в шрамах и орденах. Стоял страшный гвалт.

Жеребец, сдерживаемый крепкой рукой, нервно дёргал ушами, коротко и зло ржал, скаля зубы и раздувая ноздри, Пытаясь встать на дыбы, почти садился на круп, крутился, сбивая столики. Под восторг публики Козырев приложил обрубки пальцев к козырьку и отрапортовал, обращаясь к огромному, грузному, израненному вояке с тростью (в прошлом сержанту), прозванному за стать «генералом»:

− Товарищ генерал, красный конник Козырев прибыл по вашему приказанию для принятия на грудь!..

"Генерал" крикнул молоденькой буфетчице:

−Лидка! Водки и закусить!

Та прибежала с водкой и огурцом, умоляя забрать лошадь... Козырев выпил, спрыгнул с коня, отдал повод. К нему подбежал его товарищ, и под общий хохот попытался сжать искалеченную руку Козырева своей, на которой тоже всего два пальца.

−Дави! Жми сильнее, пока на колени не упадет, − кричали вокруг. Они долго возились, потом бросили это глупое занятие, обнялись и сели за столик. До полуночи были слышны громкий говор и песни. Герои праздновали. Потом всех развезли по домам.

А на утро с тяжелой головой, с трудом припоминая, что было, конюх Козырев подошёл к крыльцу столовой, где нашёл привязанную к обглоданной Орликом ветке черешни уздечку. А сам Орлик носился по окрестным полям, наслаждаясь долгожданной волей. Как я ему завидовал, сидя за надоевшими уроками!..

Мотор автобуса монотонно гудел, навевая дрёму… Очнулся я от слов моего друга Василия: «Эй! Александр просыпайся, твой Джуфт – Кале…»

ПО ДОРОГАМ БОЕВОЙ СЛАВЫ

Приказ генерала Яхонтова, начальника Гурзуфского санатория Министерства Обороны СССР, (бывшего имения Раевского, генерала от кавалерии, героя войны с Наполеоном)

обязал встретить во всеоружии юбилейный день Победы. Приказ этот поставил всех сотрудников «на уши». А встретить надо было стоголосым хором, спортивными мероприятиями и слетом "По дорогам боевой славы".

Зарплата в 35 рублей как-то не вдохновляла на песни и спортивные достижения, но приказы не обсуждаются...

Сказать, что вся эта кампания была не по душе сотрудникам ГСМО, было бы не верно. В принципе −это было многообещающее развлечение: куда-то поехать петь, стрелять, "рубиться" в волейбол, плавать, пить чай, обедать в подшефных хозяйствах.

Одинокие сотрудницы добальзаковского возраста развлекали одиноких, жаждущих приключений военных,

за так... (благо − общежития были под корпусами).

При клубе санатория обреталась джаз-банда, под руководством Ивана Владимирова, который был

замечателен тем, что иногда под шофе во время игры ронял свой баян, и тот рявкал, как рассерженный зверь. Начальник клуба Юрка Быков, человек весьма авантюрных наклонностей,

тоже пел. Когда он исполнял «хромого короля», возвращавшегося с войны домой, он так похоже хромал, что все думали,что он на протезе. Собственно говоря, в этой джаз-банде состояли все наши герои: Алексей играл на контрабасе, который был в полтора раза больше его, Валентина пела, дед играл на

ударнике, а Дусик саксофонил. Они и должны были прославить клуб на слёте боевой славы.

Перед слётом было прослушивание в Ялте. Быков выпросил у начальника черный "ЗИМ" и две

представительских "Волги". Эти машины пронеслись по Ялте, разбрызгивая последождевые лужи и распугивая прохожих.

Милиция отдавала честь (если бы она знала, кому её отдает).

Прослушивание прошло успешно. Особенно понравилась наша Валентина, спевшая песню "Огромное небо" про погибших летчиков. Инструктор Горкома всех поблагодарил, Валентине пожал руку и долго не отпускал её, что-то объясняя. В назначенный день автобус с конкурсантам петлял по горному серпантину. Весна буйствовала, давая надежду... На что? Да на все!.. Музыкалные инструменты, крепко принайтованные, вели себя спокойно, что нельзя сказать о пассажирах. На виражах (довольно частое явление по дороге через Байдары) заносило и бросало. Девчонки весело визжали от вынужденных «виражей» молодых парней. Лица девушек рдели, думаю − от удовольствия... А Вы как думаете?

Место слёта с палатками и кострами, на которых готовился обед, напоминало бивак армии. Подъехала автолавка со сладостями и водкой, а как же без нее? Прекрасных дам было море, "Артек" расстарался. Вокруг стоял галдеж, заливистый смех смех, звучали песни под гитару. Посреди поля − сколоченная из досок эстрада, так называемый алтарь вокала. В тумане город-герой Севастополь, с бастионами, боевыми кораблями, с флагами расцвечивания.

Завтра "в бой". Наш костер горел с краю, у дороги. Здесь же стоял и автобус с вещами и музыкальными инструментами.

Было весело и вольготно.У горкомовских был свой костер, но инструктор по культурным связям ошивался возле нашего.Он

кружил вокруг Валентины, как сом возле утёнка, брал её за руки и, глядя ей в глаза, что-то говорил.

Алексею со стороны было видно, что Валентина нервничает, лицо её выражало растерянность. Наконец, она вырвал свою руку из руки инструктора и ушла в автобус, где читал книгу Алексей. Он не пил водки, просто ждал обед. Валентина села рядом с ним, как бы ища защиты, Инструктор, следовавший за ней по пятам, заглянул в автобус и увидев постороннего, недовольно скривился и отошел.

− Алексей, можно с тобой посоветоваться? − голос Валентины дрожал.

−Давай, советуйся, − Алексей отложил книгу.

−Если семейный мужчина клянется в любви и обещает бросить жену и сына ради любимой, можно ли ему верить? Как ты думаешь?

−Я думаю, что так бывает, но очень редко. А чаще молодых и доверчивых девушек попользуют и через какое-то время бросают.Ведь на карте – работа, карьера и риск вылететь с "аморалкой", если жена пожалуется в Горком.

Валентина очень внимательно посмотрела в лицо Алексею.

−Ты всё знаешь?

−Нет, всего я не знаю. Случайно увидел, как он тебя обхаживает. Я посторонний, но тебе жить...

−Спасибо, я тоже так думаю.

После обеда, компания решила побродить по окрестностям. Оказалось, что есть замечательные места. Забрели в живописный овраг, поросший деревьями, по которому, весело катился, гремя камешками, ручей.Воды было достаточно, чтобы наполнить глубокие вымоины,подобно Ваннам Молодости в

Большом Каньоне. Местами можно было нырнуть с камней, что и сделали наиболее отчаянные.

Завечерело. Возвращались освежённые и умиротворенные. Настроение испортилось ещё на подходе к лагерю. Громкие разговоры и "крылатые" выражения говорили о том, что здесь время даром не теряли − вокруг валялись пустые бутылки из под спиртного.

Было свежо. Подбросив в костер сухой валежник, наша компания уселась вокруг. Алексей взял гитару и запел. Валентина сидела рядом. В стороне стоял инструктор, бросавший злые взгляды в их сторону. Рядом с ним покачивался на длинных ногах Быков, они что-то обсуждали.

Вот Юрка кивнул головой и направился к нашему костру. Войдя в круг и остановившись напротив Алексея, он какое-то время стоял молча, выпячивая грудь. На груди его спортивной рубахи красовались буквы "СССР".Решив, что этого достаточно для устрашения, он слегка пнул кроссовок Алексея, и предложил:

−Слышь, давай поборемся!

Алексей перестал петь, спокойно посмотрел на Быкова снизу вверх:

− Тебе это очень надо?

Публика насторожилась от наглого выражения лица Юрки, и притихла. Тот набычившись настаивал:

−Очень надо! Или ты сдрейфил?

Алексей недоуменно пожал плечами, отдал гитару Валентине и поднялся.

−Если ты так настаиваешь, давай... Где будем бороться?

−А здесь, чтобы все видели, как я тебя «сделаю»! − Юрка показал ему на поляну, рядом с костром. Публика окружила их, с интересом ожидая спектакль. Быков был на

Голову выше Алексея и килограммов на двадцать тяжелее. Он, как медведь, расставил руки и стал надвигаться. В другой обстановке Алексей пощадил бы противника, но предположение о трусости его задело.

Алексей левой рукой поймал правую Быкова, рванул на себя, лишая равновесия, а правой подхватил беднягу промеж ног, энергично перевернув его. Юркины ноги высоко взлетели, после чего он был припечатан спиной к земле. Воздух, накопившийся в его брюхе в процессе пищеварения, вырвался наружу со страшным шумом.

Наступила мёртвая тишина... Вдруг…Все переглянулись, не ослышались ли? Такого смеха эта местность не слышала со времен Великого Гомера. От ближайших костров прибежали любопытные, и уже через несколько минут весь бивак знал о происшедшем. Некоторые пожимали руки Алексею:

−Это классика! Давид победил Голиафа, да еще так громко…

Юрка Быков, держась за ушибленную спину, поднялся и прошипел:

−Ты меня опозорил, я тебе этого не прощу, − и услышал в ответ:

−А ты хотел по-другому? Не выйдет!

Под смех и свист забияка удалился в темноту. Веселье у костра продолжалось долго. Потом Алексей передал гитару другому исполнителю и ушел в автобус. Спать в палатке с пьяными не хотелось. Как оркестранту, ему полагался спальник. Расстелив его на заднем сидении, он влез в него и безмятежно уснул.

Разбудил его робкий стук в двери... Раздвинув гармошку дверей, он увидел в свете луны Валентину.

−Что случилось?

Валентину трясло, было слышно, как стучат зубы:

−Леша, я, кажется, простыла. Можно я в автобусе устроюсь?

На улице прохладно.

−Давай заход − и быстро в спальник! Грейся. У меня и чай горячий в термосе.

−А сам ты как?

−А я в чехле от контрабаса, он двойной. Мне − как раз в пору, я уже примерял.

Согревшись, Валентина задремала, и сквозь дремоту пробормотала:

− Спасибо тебе...

Алексей устроился прямо на полу в другом конце автобуса, положив чей-то рюкзак под голову. Сон ушёл, память перетирала события сегодняшнего дня.

Скрип раздвигаемой двери отвлёк.

−Валюша, ты здесь? − послышался голос инструктора.

−Уходи, я тебя умоляю! − голос Валентины прерывался от волнения.

−Замену нашла? Тебе наплевать на мои чувства? От меня так легко не отделаешься!

Послышался шум борьбы.

−Не надо! Уходи!... Здесь человек…

−Даже так! Ты об этом пожалеешь.. Я уйду...

Он ушёл, а Валентина осталась рыдать. Алексей оказался невольным свидетелем размолвки, но это не его вина...

Утро было тяжелым, перебравших намедни тошнило, но вновь прибывшая автолавка исправила положение... Глаза заблестели, языки развязались.

Начался конкурс, уже выступило несколько ансамблей, но когда на сцену вышла Валентина, кто-то вырубил електроподачу. Пока искали причину, кураж прошел, а с

Валентиной случилась истерика. В общем, их попросили со сцены. Это было провалом, а для Юры Быкова − катастрофой.

Алексей вернулся дочитывать " Робинзона Крузо", но едва он устроится поудобнее, как в салон влетел его друг Ивашов. У него было такое лицо...

−Что случилось опять? Говори быстрее!..

−Леша, ты знаешь, что говорит про тебя этот козел-инструктор?

−Не тяни, говори!

−Сказал, что вчера ночью, он в автобусе тискал твою деваху, а ты отморозился...

−Ты в это веришь?

− Нет! Но он всем это говорит.

−Пусть говорит!.. А вообще − эта "деваха" не моя, а его. Она ему отказала, и он обиделся. Решил отомстить ей, заодно и мне. Он решил, что мы пара. У меня к тебе просьба. Пригласи его сыграть в карты и выпить. «На шару» он клюнет, а я попрошу его сказать это при всех мне в лицо.

Так оно и вышло. Когда Алексей незаметно подошел к увлечённым игрокам, бутылка шла по кругу. Иинструктор, сидящий спиной к Алексею, весело тасовал карты. Алексей похлопал его по плечу и негромко произнес:

−Парень, расскажи ещё раз всем и при мне, как ты тискал ночью мою деваху.

От неожиданности инструктор выронил колоду карт и испуганно оглянулся. Лицо его побледнело, руки за тряслись, он молчал.

− Да ты смелее, парень! Язык что ль проглотил? Как ты немой живешь-то? Ладно, я за тебя скажу. Мужики, это его пассия... А мы с ней друзья. А у этого фраера,дома жена и сын,

а Валентине он просто лапшу вешает… Встань, пора уж за базар ответить.

Инструктор не вставал, крепко ухватившись за куст тёрна и выглядел несчастным.

−Мне нельзя драться, с работы выгонят!

−Но честь лежа не защищают. Озверей! Я при всех тебе говорю, что ты козел, трус, лжец и дерьмо...

Алексей схватил инструктора за ворот, пытался поднять, но никакая сила не могла оторвать его от земли.

−Мужики! − Алексей беспомощно развел руками, − мордобой отменяется. Лежачих я не бью. Но пинка дам!

И он со всей дури, огрел ногой по заду "поверженного"

−Что-то свежаком завоняло, принесите герою воды, пусть подмоется.

Все демонстративно, зажав носы, разошлись, оставив лежать на земле стонущего инструктора.

Весть об избитом руководителе разлетелась мгновенно. И вот уже тройка горкомовских решительно, направилась к автобусу ГСМО,

−Где этот бандит? − закричала присутствующая среди них женщина.

Алексей, сидевший на ступеньках, отложил книгу, ткнул себя в грудь пальцем:

−Наверное, это я! А в чем дело?

−Он ещё спрашивает? Наглец! Как ты мог поднять руку на работника Горкома?

−Это вранье! Я его пальцем не тронул. Пусть покажет синяки.

Алексей засмеялся, представляя, как инструктор это проделает.

−Вообще-то, он меня оскорбил. И не только меня, есть свидетели.

Делегаты переглянулись, отошли о чем-то между собой переговариваясь. Двое ушли, остался один − инструктор по спорту, который когда-то провожал Алексея на чемпионат Украины. Он подсел к Алексею и предложил:

−Расскажи.

Алексей рассказал. Они сидели какое-то время молча, потом почесав висок, делегат резюмировал:

−Ты, наверно, прав. В морду он заслужил, к тебе претензий нет. Но дай слово, что здесь его больше пинать не будешь.

−Даю! Но в Ялте при встрече опять отпинаю...

−Алексей, тебе совет: не трогай дерьмо, вонять не будет. Здесь ты прав, а там − как посмотрят.

При подведении итогов оказалось, что команда Быкова заняла последнее "почетное" место. От разочарования пили много и долго. Галдеж над Сопун-горой стоял неимоверный. Полагаю, что в эту ночь севастопольцы не спали да и лагерь лишь на рассвете притих.

Утреннее солнце красными лучами осветило гору. Она сегодня удивительно напоминала поле брани, а именно: тела, лежащие в неудобных позах, дымящие кострища, кое-где поваленные палатки, мусор. бродившие, как тени, люди, пытавшиеся найти средство от головной боли.

Алексей, который так и не уснул в эту ночь, забрался повыше и встречал рассвет. Ему было все видно. Он знал, какой сегодня день...

Четыре брата его отца воевали в эту страшную войну с первых дней: Ак-монай, Сталинград, оборона Москвы. Для одного − плен, концлагерь, крематорий. Двое погибли, один

вернулся без руки, он был комбатом. Алексей никак не мог прогнать мысль, что так просто можно перечеркнуть такой день,

доверив его организацию бездарным функционерам. Негодование сдавило сердце...

− С Праздником, Севавстополь! С Днем Победы!

Перед отъездом свернули палатки, собрали мусор и двадцать ящиков бутылок из-под спиртного.

Приехала автолавка. Бутылки были сданы и куплено ещё с десяток бутылок... на посошок. Когда разлили в стаканы, Алексей не выдержал:

−Мужики, что вы зря пьете… Сегодня же День Победы! Здесь бои страшные шли. Земля эта вся пропитана кровью наших солдат... Их души здесь, вокруг... Давайте выпьем за Победу! За память! Пусть ничто не потревожит покой павших героев... Мир их праху!..

−По машинам!

«... В суету городов опускаемся мы, просто − некуда дется....", − поет кто-то.

Возвращались не спеша.. Останавливались возле каждого памятника и братской могилы...И стало тепло на душе... Может быть от весны? А может быть от чего-нибудь другого...

Ведь, по сути, из всего множества "дорог", желательно выбрать ту, которая приведет к счастью... Оно многолико, как это фото, "сорокалетней давности", нашей веселой компании!

Мгновенье, ты прекрасно! Остановись!

ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ…

Влюблённый, зачарованный весной дрозд закатил такую руладу, что невольно разбудил утро. Горизонт раскалился докрасна, выпузырился в солнце, лучи которого, прорвавшись сквозь молодую листву, упали на лицо (если можно так выразиться) спящего под старым развесистым кедром человекообразного существа. Оно спало полусидя, прислонившись к стволу дерева, на куске поролона от сидения автомобиля…

То, что недавно было лицом, выглядело ужасно. Опухшее, синюшное, со свёрнутым носом и от частого соприкосновения с асфальтом покрытое коростой. Одето на существе было то, что обычно валяется возле мусорных контейнеров с соответствующим «ароматом».Оно никогда не снималось и не менялось. Драные, грязные, несоразмерно большие кроссовки, дополнявшие картину, были привязаны к ногам шпагатом. Рядом лежали костыли. Вокруг были разбросаны бутылки из под водки, вина, пива, обёртки от продуктов. Накануне Ялта отметила День Победы. «Великий праздник», но зачем же так… по свински… (Впрочем, это поклеп на свиней).

На ветке кедра сидела белка, что-то шелушила, крошки сыпались на лицо бомжа. Она с любопытством поглядывала глазками-бусинками на лежащего под деревом. Они были знакомы, даже общались: то белка стащит у бродяги корочку хлеба, то он заберёт и съест подарки от туристов, оставленные ей под деревом.

Луч света не отставал, бомж пошевелился, открыл мутные, бессмысленные глаза… Крошки сыпались ему на лицо,

одна попала в глаз. Он поднял руку, протёр его и, разглядев белку, выругался: «…пшла вон!», замахнувшись на неё рукой. Белка сердито зацокала, оставила своё занятее и, картинно перепрыгивая с ветки на ветку, исчезла.

Бомж с трудом принял нормальное положение, медленно огляделся… На его синюшной физиономии лежала печать нестерпимых мук. Его трясло, корёжило, как поражённого болезнью Паркинсона, из груди вырывались хриплые звуки, которые он не мог унять. Надо было что-то делать. Бомж стал костылём пододвигать к себе валявшиеся вокруг бутылки, опрокидывал их в рот, надеясь извлечь хоть каплю спасительной жидкости, но это только усиливало его жажду и страдания. Разочарованный, он сжимал руками голову – по видимому, чтобы она не «взорвалась»… «К чему приводит жадность?» – скрипел внутренний голос. Но как было отказаться? Вчера они поздравили одного нескурвившегося украинца из Львова с орденами и медалями. Тот выставил им «За Победу!» водки и пива и даже снизошёл выпить с отребьем… В общем, праздник получился…

Выпив, они вспомнили отцов и дедов, воевавших и погибших за светлое будущее… Если это ОНО - «светлое будущее», то лучше бы «тёмное прошлое»… Там остались вера и надежда… да и любовь… В настоящем «светит»... только общая яма на кладбище.

Придя к этому «утешительному» выводу, бомж поднялся, опираясь на костыли. С трудом передвигаясь и расшвыривая костылём праздничный мусор, заковылял по дорожке, подбирая в пакет порожние бутылки в надежде к «заутрене» собрать на пиво.

В парке было безлюдно и прохладно, утреннее солнце щадило, пели птицы, капли росы на траве и листьях вспыхивали,

как драгоценности, но бредущему было не до красот: «Как бы поспеть собрать «хрусталь», а то конкурентов-соратников нынче развелось…».

Бомж свернул с главной дорожки в заросли – там была уютная поляна и кострище, где иногда «гудела» романтическая молодёжь… «вдруг повезёт?». Да, «гудели» славно – большая картонная коробка была забита праздничными отходами, кострище ещё сохраняло тепло, на ветке барбариса висели забытые какой-то мадам стринги, в другом месте – босоножки. На ветках качались «парашютики»… похоже, «романтики» хорошо воспитаны – после них было довольно чисто. (Не будем мелочными). Один из соратников нашего героя − БИЧ любил повторять, посещая эти места:

−После нас на Земле останется одно дерьмо!

Может, он сгущает краски?

Бомж опустился на колени, как перед алтарём, и стал трясущимися руками разбирать содержимое: «…первое − бутылки! А вдруг − не допили?» Предчувствие не обмануло. Двухлитровая бутыль пива «АРСЕНАЛ крепкое» было едва начато. Поспешно отвернув пробку, бомж стал лить в себя содержимое. Сначала – поспешно, с жадностью, захлёбываясь и обливаясь, затем с чувством, как конь на водопое, ощущая, как тепло разливается по жилам и возвращается жизнь… − как мало нужно человеку для счастья! Вот, жизнь уже не кажется такой мрачной! В коробке из под торта были сложены остатки праздничного стола: кусочки сыра, недоеденный салат, несколько надкусанных бутербродов с икрой и даже сегмент торта. Позавтракав и перекладывая стеклянную тару в свою сумку, «счастливчик» обнаружил на треть недопитую большую «Смирнофф». Надо же… это неспроста! На «Николае Чудотворце» к заутрене ударил колокол. И опять намёк…

Бомж истово перекрестился – с чего это так Творец расщедрился?.. Поляна с кострищем была в стороне, её редко посещали курортники, гуляющие в парке, и только собаки, выгуливающие своих хозяев, сбегались сюда «пометить» место. Крупный породистый кобель тигриной масти выбежал из кустов, принюхиваясь, оббежал поляну, остановился возле уже спящего с блаженной улыбкой бомжа, обнюхал плохо пахнущие кроссовки, «пометил» их и понёсся прочь. Потом вдруг остановился, как вкопанный, вернулся к лежащему, обнюхал его и завилял хвостом – он узнал своего прежнего хозяина, которого любил, но натерпелся от него и холода и голода: “Человек он был хороший, но несчастный. Влез в какую – то финансовую афёру, прогорел, потерял всё… Жена с сыном уехали, дом забрали за долги, друзья отвернулись… Запил… опустился… ночевал в парке… и только я не предал его!.. Согревал в холодные ночи своим теплом. А потом совесть его замучила: ”Возьми хорошую собаку, − просил он своего прежнего друга, – спаси его от этой «скотины»” … − и бил себя кулаком в грудь. Он отдал меня в хорошие руки, с поводком и ошейником… Денег не взял, только бутылку вина − «друзей не продают!» − я на него не в обиде…».

«Светлые мысли» прервал громкий голос мужчины: −Ральф, ко мне!

Пёс лизнул руку лежащего и убежал, дав себе слово навещать старого друга каждый день.

Бомж улыбался во сне: ему снилась прежняя жизнь, шикарный дом, машина, дела, красавица жена, сын и породистая собака, которую он подзывал: «Ральф, ко мне!» Подбежавший пёс полизал ему руки, лицо… Благодать! Солнце садится за гору, темнеет… «Почему так холодно? Куда это я лечу?»

Новое утро… Поляна с кострищем… Бомж в том же положении, что и вчера… улыбается… На поляну выбегает Ральф, памятуя данное слово… Он бросается к бывшему

хозяину, тычется мордой в руку и замирает – рука холодная… Пёс садиться рядом и воет… Тоскливо, долго и безутешно…

На его вой торопливо подходит высокий мужчина. Он взволнованно обращается к собаке:

−Ральф, что случилось?

Видит лежащего, подходит, внимательно вглядывается в его лицо: чёрные мухи уже обжили нос и полуоткрытый рот… −Ральф я тебе сочувствую, но мы уже ничем не поможем ему… − достаёт мобильный, набирает номер…− «Скорая»? Здесь у шлагбаума перед спуском, похоже, покойник… Собака обнаружила… Я встречу…

Это тайна из тайн, как обыватели узнают о каком-нибудь происшествии: через полчаса на поляне собралась разношерстная толпа: здесь и прихожане, и «соратники» умершего, и просто зеваки…

«Скорая» подъехала минут через сорок, доктор внимательно осмотрел «жмурика», что-то записал в тетрадь, отошёл в сторону, закурил и стал терпеливо дожидаться участкового и следователя. Толпа взволнованно переговаривалась, верующие жалели, «кореша» разводили руками, зеваки кого-то ругали, разглядывая усопшего… Доктору, курившему в стороне, надоела эта болтовня: −Оставьте его в покое! Ему завидовать надо, не жалеть! Он ушёл счастливым. Видите −улыбается!

Люди притихли, переваривая услышанное. Подъехала милиция. Составив протокол, следователь передал эстафету участковому, прибывшему на случайно пойманном «газончике», забрызганном раствором… Недавно назначенный участковый

был молод, красив, энергичен, в меру начитан. Вечером его ждала девушка и развлечения, а тут этот «жмурик»…

Участковый нетерпеливо обратился к собутыльникам покойного, которые отличались от последнего только тем, что

ещё дышат:

−Быстро грузим «дрова» и расходимся, – и, обернувшись к шофёру, командует: − Сдай назад.

Молодой шофёр сдаёт через кусты, по пути выворачивает бордюр с вырванной проволочной петлёй. Крючок цепляется за что-то под днищем, что-то гремит, бордюр тянется следом, затем обрывается… но смотреть некогда… Бомжи поднимают задний борт.

На «Чудотворце» бьёт колокол: «бом», «бом»… «бум» − ударяется голова о днище, когда товарищи усопшего забрасывают его в кузов, «бах» − гремит закрываемый борт…

…Участковый был ещё и остроумен:

− Вы знаете, по ком звонит колокол? – спросил он у загрустивших бомжей и сам ответил: – он звонит по каждому из вас, – затем добавил: −Эрнест Хемингуэй!

Один из присутствующих, БИЧ, который когда-то преподавал литературу, попытался возразить, − мол, там совсем иной смысл…

−Разговорчики в строю! – обрубил участковый. – Все свободны… − и, обращаясь к шофёру, скомандовал: – В морг!

Дата добавления: 2015-08-18