Глава 11.

В тренировочном зале только мы с Джоанной. Финника и Энни сегодня освободили от тренировки, а Пит… Он не пришёл. Десять, двадцать минут тренировки, полчаса, час. Кажется, я даже не видела его утром. Где он? Что с ним? Что они могли с ним сделать? Ловлю себя на мысли, что беспокоюсь о нём сейчас лишь немногим меньше, чем когда он был в Капитолии. Почему? Здесь наши друзья, наши соратники. Мы – их символы. Мы нужны им. Так почему же я не могу расслабиться?

Мой взгляд то и дело возвращается к двери, я становлюсь рассеянной. Джоанна без труда валит меня на пол и заламывает руки за спину.

- Ты в порядке, Сойка? – отпустив меня, девушка помогает мне подняться. Рассеянно киваю, и она, пожав плечами, уходит к мишеням.

Иду за ней. Кажется, Джоанна неплохо общалась с Питом. Может, она знает, где он? Открываю рот, чтобы задать вопрос, но сзади меня раздаются шаги.

- Что-то не так, Кискисс?

Слова застревают в горле. Я не могу задать свой вопрос Гейлу. Я вообще не могу говорить с ним о Пите. Поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, стараясь выиграть время. С каких пор я не знаю, о чём мне говорить с Гейлом? Я знаю лишь то, что не могу дать ему то, чего он хочет, а он не может довольствоваться тем, что у нас есть. Это замкнутый круг, но ни я, ни он не знаем, как из него вырваться.

- Солдат Эвердин! Солдат Мейсон! Солдат Хоторн! Все свободны на сегодня, - кажется, я никогда не была так рада видеть Боггса.

Пулей вылетаю за дверь и прячусь в нашем отсеке. Прим, которую отпустили из госпиталя пораньше, прихорашивается перед зеркалом. Похоже, она рада сменить приевшийся серый костюм на нежно-розовое платьице до колен. Присмотревшись к наряду сестры, я понимаю, что видела в ворохе своих платьев одно похожего цвета. Наверное, кому-то из моей команды подготовки пришлось хорошенько потрудиться над ним. Каждому из них очень далеко до Цинны, но всё равно наряд очень хорош. Слишком хорош для Тринадцатого.

Я не успеваю расслабиться, как в комнате появляются Вения, Флавий и Октавия и уводят в гримёрную. Сегодня не только свадьба моих друзей, но и съёмка одного из важнейших пропагандистских роликов Плутарха, чёрт бы его побрал.

После двух часов перед зеркалом команда подготовки, наконец, отпускает меня. Сегодня никаких огненных цветов, никакой косы, нет даже броши, подарившей мне имя. Сегодня я – не символ революции, а девочка из Дистрикта-12, которая пришла поздравить своих друзей. Возможно, Плутарх дал моим любимцам чёткие указания, но мне всё равно. Так даже лучше. Я устала быть героиней.

У входа в столовую меня поджидает Прим.

- Где мама?

Сестра переминается с ноги на ногу.

- У неё дежурство в больнице, Китнисс. Она не придёт.

Я лишь поджимаю губы. Странно было ожидать, что мама придёт повеселиться, но ей, наверное, пошло бы это на пользу. И лишь спустя несколько мгновений я понимаю, что настоящее счастье для моей матери – не шумные вечеринки, съёмки или застолья, но возможность помогать людям. Беру Прим за руку и мы вместе входим в столовую, на один вечер стараниями Распорядителя превратившуюся в шикарный по меркам дистриктов банкетный зал. В дальнем конце зала я вижу самого Плутарха и по его лицу понимаю, что это не то, что бы его устроило. Недостаточно пышно, недостаточно претенциозно, недостаточно… Я понимаю, что он хотел бы устроить куда более шикарный праздник для двоих победителей, соединивших свои судьбы. Понимает это Крессида, и Джоанна с Бити, которых я вижу неподалёку, но для большинства людей, никогда не видевших ничего даже вполовину такого роскошного, это незабываемо. Прим крутит головой во все стороны, и её лицо светлеет, когда она смотрит на дверь.

- Пит!

Мелларк подходит к нам, улыбаясь своей ослепительной улыбкой. Он треплет девочку по голове и подмигивает ей. Похоже, они с Прим неплохо поладили.

- Отлично выглядишь, Китнисс.

Я отчаянно краснею, украдкой окидывая свой наряд придирчивым взглядом.

- Ты тоже, - я не лукавлю, ведь он действительно выглядит прекрасно в светлых льняных брюках и голубой рубашке. – Ты затмишь жениха.

- Нет-нет, - смеётся он, - до Финника мне далеко. К тому же, сегодня его день, и я попросту не имею на это права.

Джоанна машет нам рукой, и мы присоединяемся к остальным победителям. Из толпы выныривает Хеймитч с бокалом, в котором, я уверена, вовсе не сидр.

- Ну что, детки, готовы повеселиться? – Мейсон кривится, но ментору нет до этого никакого дела.

Повеселиться. Это звучит так заманчиво, так хорошо, что я не готова поверить в реальность происходящего. Благодаря Энни и Финнику на один вечер отступила война, отступили все проблемы и горести, и даже я нахожу в себе силы не думать о Пите и о том, что с ним стало.

- Хеймитч!

Мужчина закатывает глаза, когда к нам подходит Бряк. На ней строгое синее платье, так не похожее на её прежние капитолийские костюмы. Я уверена, что она уже учуяла исходящий от ментора запах алкоголя, потому что смешно сморщила нос. Она тянет его за рукав в сторону, бормоча что-то себе под нос. Не забывай о манерах, Хеймитч.

Внезапно свет в столовой угасает, и остаётся лишь широкий луч, в который из раскрывшейся двери вступают Энни и Финник. Они держатся за руки и выглядят такими счастливыми. Откуда-то сверху звучит торжественная музыка. Из расступившейся толпы гостей показывается президент Койн и подходит к столу, накрытому кружевной скатертью. Я слышу, как тихо ругается рядом Джоанна: президент даже не потрудилась сменить повседневную робу на что-либо более подобающее случаю. Но для жениха и невесты не существует ни Койн, ни документа, на котором они ставят размашистые подписи. Впереди их ждёт обряд из родного дистрикта, а это куда ценнее любой бумаги.

Стоит только президенту покинуть столовую, как её место занимает мужчина из Десятого. Свадебный обряд в их дистрикте похож на тот, который проводят в Четвёртом. Морская вода, сеть из водорослей, свадебная песня, слова которой завораживают – всё это кажется мне более прекрасным, чем хлебец из родного дистрикта. Назойливая мысль крохотным червячком подтачивает моё хорошее настроение: никто и никогда в Двенадцатом больше не разожжёт огонь в свадебном очаге, не испечёт хлеб из грубого зерна, не получит свидетельство о браке в кабинете мэра. Я не успеваю задуматься над этим как следует, когда Плутарх в громкоговоритель объявляет Энни и Финника мужем и женой. Девушка прячет лицо на плече Одэйра, а он крепче сжимает её руку, на которой тускло блестит незамысловатое колечко.

- Китнисс, я пойду? – Прим дотрагивается до моей руки, глядя в сторону своих сверстников. Впервые я думаю о том, что у моей сестры в Тринадцатом наверняка появились друзья.

- Конечно, утёнок. Беги, - касаюсь губами её макушки, но девочка недовольно морщится и убегает.

- Кажется, ты только что подорвала её авторитет, - смеётся Джоанна.

Я тоже смеюсь. Мы все вместе направляемся к молодожёнам. Парни по очереди жмут руки Финнику и целуют Энни, мы с Джоанной стискиваем его в крепких объятиях и желаем девушке счастливой семейной жизни. Для нас, для победителей, эта свадьба – не просто церемония бракосочетания, но призрачная надежда на то, что и в наших жизнях может быть что-то кроме Голодных Игр и кошмаров.

Раздаётся музыка, и гости расступаются, образуя круг, в который выходят Энни и Финник. Их первый танец не похож на изысканные капитолийские танцы – они просто кружатся, крепко сжимая друг друга в объятиях. Сейчас они принадлежат лишь друг другу, а их гости могут только умиляться и смахивать непрошенные слёзы счастья. Финник и Энни – надежда не только для нас, а для всего Дистрикта-13.

- Потанцуем?

Рядом со мной стоит Гейл и протягивает мне руку. Только сейчас я замечаю, что мелодия давно сменилась, а круг поломался, распавшись на танцующие парочки. В дальнем углу отплясывают дети, среди них я вижу мою Прим и, к моему удивлению, Джоанну. Я вкладываю руку в раскрытую ладонь друга, и он тянет меня на самую середину круга. Гейлу никогда не приходилось учиться танцевать, но двигается он удивительно грациозно, и я замечаю завистливые взгляды девушек.

- Ты, должно быть, разбил сейчас не одно сердце, - улыбаюсь я ему.

- Правда? – смеётся он. – Твоё в их числе?

Качаю головой, стараясь выбросить из головы последние слова Хоторна. Не хочу портить себе настроение.

- Тогда вечер прошёл зря.

Я нахожу взглядом чету Одэйров и легонько пихаю друга в плечо.

- Посмотри на них и скажи мне, что мне не привиделось. Что они действительно вместе и счастливы.

- Они вместе и счастливы, Кискисс.

- Я думала, что для нас уже всё кончено. Для победителей. Но, может, у нас ещё есть шанс? – едва слышно, одними губами шепчу я. Сейчас я обращаюсь не к солдату, которым стал Гейл, не к человеку, которого я почти не знаю, а к своему старому другу, с которым охотилась. И он смотрит на меня именно так, как должен смотреть Гейл, навсегда оставшийся в Дистрикте-12. В этот момент счастье заполняет моё сердце до отказа.

- У вас есть такой шанс, Китнисс, - парень легко прикасается губами к моей щеке и отпускает мои руки. Я понимаю, что музыка стихла. Кто-то зовёт Гейла, и он уходит, обещая вернуться к следующему танцу.

Он не успевает. С первыми нотами следующей мелодии передо мной возникает Пит. Не говоря ни слова, он берёт меня за руку и тянет в круг. Люди расступаются перед нами, на их лицах расцветают улыбки: почти все из них наблюдали за нашим с Питом «романом» на экранах телевизоров и, похоже, они искренне рады за нас. Парень кладёт левую руку мне на талию, в правой сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. Я чувствую, как от его прикосновений по телу разливается тепло и бегут мурашки. Улыбаюсь ему, тону в бесконечной голубизне его глаз. Сейчас он до боли похож на того Пита, которого я потеряла. Краем глаза я замечаю камеру, направленную на нас: в кои-то веки сцена со счастливыми влюблёнными не будет подстроена.Мне плевать, пусть себе снимают. Это видео станет отличным доказательством того, что мне это не приснилось.

- Ты счастлива, Китнисс. Правда или ложь?

- Снова? – удивлённо приподнимаю брови.

- Это весело, - улыбается он. – Только, чур не врать! – парень притворно хмурится, а я прыскаю от смеха.

- Не буду. И да, правда. Я счастлива за них. Они заслужили это, как никто другой.

Пит бросает быстрый взгляд на молодожёнов, расположившихся на двухместном диванчике.

- Когда-нибудь у каждого из нас будет что-то подобное. Мы ведь тоже заслужили.

Сердце сжимается в груди. Зачем, ну зачем сейчас?

- Да, наверное, - тихо говорю я.

Заметив перемену во мне, Мелларк осторожно касается пальцами моего подбородка, заставляя меня посмотреть на него.

- Китнисс? Что-то не так? Что я сказал не так?

- Нет, ничего, - мотаю головой, стараясь придать лицу как можно более безмятежное выражение. Пит не должен чувствовать себя виноватым из-за того, чего не чувствует.- Я просто…просто… Думаю, действительно ли мы когда-нибудь сможем стать счастливыми по-настоящему?

- Сможем, - он хмурится. Кажется, его не так-то просто провести.

Музыка умолкает. Пит отходит к стене и тянет меня за собой. Наши пальцы всё ещё переплетены, и я молюсь, чтобы это продолжалось как можно дольше. По знаку Плутарха двери столовой распахиваются, и четверо мужчин вкатывают огромный свадебный торт. Это настоящее чудо кулинарного искусства: сине-зелёные волны с барашками из сахарной пудры, рыбы и лодки, глазированные тюлени и морские цветы. По залу проносится приглушённый вздох восхищения, и я замечаю довольную улыбку на лице Пита. Мои подозрения подтверждаются, когда Хевенсби поворачивается к парню с аплодисментами, а Энни повисает у него на шее, целуя в обе щеки.

Склонив голову набок, я улыбаюсь Питу.

- Вот на что ты променял несколько последних тренировок. Правда или ложь?

- Правда.

Он легонько сжимает мои пальцы. Глядя на торт, я понимаю, что мой Пит ещё где-то там, внутри. И я смогу достучаться до него, чего бы мне это ни стоило.

Глава 12.

Правда или ложь? Это становится нашим с Питом развлечением. Возможно, это глупо, но, похоже, Пит становится счастливее, когда мы снова и снова затеваем эту игру. Она напоминает ему о семье. Я знаю, что родители и братья никогда не любили его, так, как любят меня Прим или мама, но Пит любил их. И меня греет мысль о том, что со мной он становится не таким одиноким.

Я хожу по острию ножа. Колючие взгляды Хеймитча не устают напоминать об этом, да я и сама это знаю. Если вдруг однажды Пит спросит о чём-то, чего ему не нужно знать, я всё равно не смогу солгать ему. Таковы правила.

Мы задаём друг другу сотни вопросов в столовой, между тренировками и – шёпотом – на совещаниях в Штабе. Мы узнаём друг о друге десятки мелких подробностей, которые не удосужились узнать во время Голодных Игр или Тура Победителей, но никогда не говорим об Играх.

Но однажды Пит останавливает меня после тренировки и, внимательно глядя своими голубыми глазами, спрашивает:

- Ты целовала меня на Арене. Правда или ложь?

Задыхаюсь от неожиданности, а он всё смотрит, смотрит, прожигая своим взглядом моё сердце. Мне хватает пары секунд, чтобы понять смысл сказанного. Пары секунд, чтобы страх затуманил разум. И всё же я не могу солгать ему.

- Правда, - выдавливаю из себя, разворачиваюсь и убегаю.

Я несусь по серым бетонным лабиринтам, не разбирая дороги. Страх подстёгивает меня. Ожидаю звуков погони, но ничего не происходит. Влетаю в отсек Хеймитча и захлопываю дверь, прижимаясь к ней всем телом, как к последнему своему спасению. В коридоре по-прежнему царит мёртвая тишина, и я стараюсь не думать о Пите. Ментор поднимает голову от каких-то записей и с удивлением смотрит на меня.

- Пит помнит, что мы целовались на Арене.

С минуту мужчина недоумённо хмурится, а затем его взгляд гаснет.

- Ты никогда не подчиняешься приказам, правда, солнышко? – устало спрашивает он, потирая переносицу.

Это я виновата. Моё эгоистичное желание быть ближе к Питу вышло боком для нас обоих. Теперь с ним сделают – что? Изолируют? Убьют? Сведут с ума окончательно? А я буду казнить себя до конца своих дней.

Кто-то однажды уже сказал так про меня. Кто? Когда? Почему? Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Я могу думать только о Пите.

О нас.

Но нас нет. Есть я. Есть Пит. И есть переродок, жаждущий моей крови. И в этом мире есть место только для двоих из нас.

Хеймитч окидывает меня странным взглядом, смысл которого я не желаю понимать, и выходит из комнаты.

Проходит, кажется, много часов прежде, чем ментор возвращается. На его лице усталость и что-то похожее на скорбь.

- Ты где был? – спрашиваю я, поднимая на него взгляд.

- В больнице.

Мои брови удивлённо взлетают вверх. Я боюсь того, что скажет Хеймитч в следующую минуту, но мне нужно это услышать.

- Питу вводили лекарство, - сев рядом со мной, произносит он. - Каким-то образом отдельные воспоминания о тебе начали возвращаться к нему. Никто не знает, почему это случилось. Никто не знает, какие бы последствия это принесло. Кажется, - голос ментора немного теплеет, на его лице появляется грустная полуулыбка, - он даже не понял, почему ты сбежала. Он всё ещё ждал твоего ответа, когда пришёл я.

Подавляю желание зажать уши руками, потому что слова Хеймитча причиняют мне почти физическую боль. Того, что он сказал, вполне достаточно, чтобы расплакаться, и я чувствую, как горячие слёзы катятся по моим щекам. Того, что он сказал, с лихвой хватит для того, чтобы я себя возненавидела. И я уже ненавижу себя.

- Зачем ты сказал им? – хочу накричать на него, но из моего горла вырывается лишь шёпот.

- Я должен обезопасить вас. Каждого из вас. Я больше не могу выбирать между вами, Китнисс. И самый лучший способ сделать это – сказать правду.

Правда или ложь. Даже такая безобидная игра может перевернуть мою жизнь. Игры никогда не закончатся.

Какое-то время мы молчим. Я плачу, изредка слыша в тишине собственные всхлипы. Хеймитч не пытается успокоить меня, и я понимаю, что сама виновата в этом. И в том, что случилось с Питом. Я приношу зло. Ничего, кроме зла.

- Что теперь будет? –еле слышно лепечу я.

- Ничего не будет, Китнисс, - теперь в его голосе не просьба, а сталь. Он больше не намерен упрашивать меня, а затем успокаивать, когда я разрушаю всё, поступая по-своему. И, наверное, Хеймитч прав. – Я же просил тебя… Тем лекарством, что дают Питу, нельзя злоупотреблять! Это экспериментальный препарат, он до конца не изучен, и его последствия тоже. Но мы не можем допустить, чтобы он сорвался и погубил и тебя, и себя. Это в твоих силах, Китнисс. Я всё понимаю: ты хочешь быть с ним, но… Если ты хочешь помочь Питу, ты, прежде всего, должна слушать меня!

Он хочет сказать что-то ещё, но я жестом останавливаю его.

- Я всё поняла, - слёз больше нет, я сглатываю комок в горле и поднимаюсь. – Я больше не допущу такого.

Хеймитч протягивает ко мне руку, но я уворачиваюсь от его прикосновений. Мне не нужна его жалость. Мне не нужны его наставления. Я справлюсь со всем сама.

Выйдя из комнаты ментора, я бреду в свой отсек. По сторонам не смотрю, но всё равно замечаю движение там, где находится дверь в комнату Пита. Моё сердце рвётся к нему, но я заставляю себя пройти мимо, войти в свой отсек и крепко запереть дверь. Я должна держаться от него подальше, если действительно хочу спасти его.

А это то, чего я хочу.

Дата добавления: 2015-08-17