Екатеринбург 2.11.2006 год. 4 страница

- Да ладно тебе, - тут же отмахиваюсь я от неё, - я смотрю как умиляющаяся мама на сонного своего ребенка!

- Ну, какой же я тебе ребенок? – Надувает свои губки моя девочка, сложив руки.

Точно, как маленький ребенок. Я легонько хватаю её за щечку, играясь с ней, она пытается отпихнуть меня, но не может сдержать улыбки.

- Ты такая смешная, когда сердишься. – Улыбаюсь ей я, когда она недовольно сипит. – А этот взгляд, ух! Смотри не убей! – Я притворно отшатнулась, чем вызвала еще большую бурю негодований.

Она принялась щекотать меня, как ненормальная, упорно доказывая мне то, что она взрослая. Такая смешная, еще не совсем проснувшаяся, лохматая, взбалмошная, моя девочка. Я скрутила ей руки и заломила за спину, она ойкнула, но я лишь на чуть-чуть ослабила свою хватку. Приблизившись к ней максимально близко, я позволила себе поцеловать её в оголенную шею. Под самую завистливую копну черных волос, поцеловать её сладко пахнущую кожу и окончательно сойти с ума. От неожиданности она вздрогнула, и мои руки, будто специально отпустили её, неловко соскользнув с её запястий. Она тут же обернулась и непонимающе уставилась на меня. Я отвернулась в сторону. Проще ничего не стало, и вряд ли станет. Признавшись ей, я не знала, что делать дальше. Глупые овцы не просчитывают такое. Какая же я наивная.

- И-извини, я.. это.. случайно вышло. – Как провинившийся первоклассник, отчитывалась я, когда поняла, что молчание затянулось.

- Ничего.. ничего. – Её тяжелое прерывистое дыхание насторожило и напугало меня, я думала она вот-вот накинется на меня и убьет к чертям, но этого не произошло. – Я скоро вернусь, только умоюсь…

Она буквально подорвалась с кресла, рванув в сторону туалета. Что это с ней?

Самолет приземлился. Мы вышли из салона и, к великому счастью, такси уже ждало нас. Все, не тратя время зря, двинулись к гостинице. Получив ключи от номера, мы с Волковой, уставшие и голодные, поплелись в свой номер. Как назло я даже не могла нормально попасть ключом в замочную скважину. «Ну, что ты, как алкашка?», - подсмеивалась Юлька, стоя сзади. Наконец, справившись с дверью, мы ввалились внутрь, кинув чемоданы на пол.

- Теперь спать? – Спрашиваю я у неё, даже не в силах включить свет.

- Жрать! – Смеётся девчонка. – И спать!

- А жрать-то че? – Озадачено чешу голову я. – В холодильнике, наверное, ничего.

- Давай посмотрим! Может с Борисом вопрос решим, они еще че-то внизу толпятся, а там прям так сразу все сделали, даже странно. – Волкова быстро подлетела к холодильнику и, открыв его, скорчила такую гримасу, что я тут же рванула к ней.

- Опа! И что это такое?

- Эм.. как это понимать-то? – Похоже, она удивлена не меньше, чем я.

- Слушай, может, нам ключи не от того номера дали? – Я вытащила мобильный из джинс и набрала номер Ренского.

- Кому ты звонишь? – Спрашивает Юля.

- Боре, сейчас все узнаю. Ало! Привет, слушай, а нам точно те ключи дали? 517 номер? Ты уверен? Слушай, может, ошиблись? Странный номер какой-то. Да ничего, просто в холодильнике тут шампанское, фрукты. Чего??? Ты что, с дубу рухнул? Да нет, ничего. Ничего! Ладно, поняла! Давай, доброй ночи!

- Ну что там? – Тут же подскочила моя девочка ко мне, так и не закрыв холодильник.

Мы сели по-турецки около открытой дверки. Теперь я четко видела её силуэт. Ведь свет мы по-прежнему не включили.

- Он сказал, что это нам.

- За что? – Удивляется она еще большею.

- За хороший концерт. – Кисло улыбаюсь я.

- Прикалывается что ли? – Так же кисло смеётся она. – Ой, да пошел он со своими намеками. Мне короче срать, я жрать хочу. Ты будешь?

- Ну буду! А шампанское? Раз пошла такая пьянка…

- Она еще не пошла. – Хохочет Юля, будто не хочет выпить. – Лан, доставай!

Мы быстро раскалываемся прямо перед мини-холодильником, быстро поедая всю клубнику, бананы и виноград, запивая шампанским прямо из горла. Ужас, докатились, называется! А еще от него так быстро начинает кружится голова! Волкова сидит уже веселая, жалуясь на то, что у неё затекли ноги. Мы смеёмся из-за какой-то дурной шутки, доедая последние виноградинки. Затем решаем идти спать. Волкову уже ничем не остановить, по пути она скидывает с себя одежду, и ныряет в кровать, оставшись в одних трусах.

- Блин! – Досадно протягиваю я.

- Что случилось? – Подает она голос.

- Это не мой чемодан, а Свена! Твою мать!

- И что?

- У меня пижамы нет! – Капризно протягиваю я, превращая все в мировую трагедию.

- О господи, Катина! – Недовольно сипит та. – Ложись ты спать и не выдумывай ничего! Все свои! А то прям, как ребенок!

- Да не ребенок я, просто я без пижамы не могу! Мне холодно!

- Я тебе одеяло отдам все, согрею тебя, ложись спать, а то мы как обычно! У нас еще сегодня концерт, ты помнишь?

- Да помню я! – Бормочу я, неохотно раздеваясь.

Оставшись в одних трусах, как и моя девочка, я юркаю под одеяло, повернувшись к Волковой лицом.

- Ну, проблема решена? – Улыбается она.

- Ага! Спокойной ночи.

- Спокойной ночи. – Вторит она, прикрыв глаза.

Её рука мягко огибает мое тело, а её голова покоится под моим подбородком. Ноги переплетаются между собой.

И мне все кажется нереальным, таким же, как раньше. Было бы всегда все так хорошо. Я хочу всегда засыпать так с ней, хочу всегда просыпаться, хочу чувствовать её маленькую, взволнованную до предела грудь, которая упирается прямо в мою – такую же напряженную грудь, чувствовать, как стучит её сердце, чувствовать, как пахнут её волосы, как пахнет она. Моя девочка. Я никогда и ни за что не променяла бы её ни на что другое. Пока у меня есть она – у меня есть все, о чем я только могла мечтать. И даже то, о чем я не мечтала.

Я просыпаюсь под французскую музыку, кажется, это Джо Досен – L’ete indien, приятная мелодия разливается из соседней комнаты. Со вкусом у наших соседей все в порядке. А я давно себя не баловала французскими песнями, ведь Испания так вскружила мне голову. Хотя и из этого я могла бы найти что-то отменное, например Kudai - Dejame Gritar или же песни El Sueno de morfeo не так плохи, когда-то они вдохновляли меня, в то время, как я сидела у Игоря дома. Тогда мы слушали что-то животрепещущеё, веселое, если не изменяет мне память, эта песня называлась Ojos de cielo или Nunca volvera, но одна из двух этих песен точно звучала. Ну и на худой конец в одно время меня нереально радовала песня самой известной аргентинки Natalia Oreiro - Vengo Del Mar, вот её я готова была слушать часами, проматывая на повторе. У меня ведь совсем не плохой вкус, как и у соседей, у которых уже переключилась песня, опять же на французскую. В окно пробивался мягкий теплый свет, который игриво танцевал на наших обнаженных телах. Ничего милеё и не придумаешь, ведь такие сцены только для самых романтически-нежный, для самых трогательных, глубоких романов. Если какой-нибудь сумасшедший захотел написать о нас, то непременно он бы внес такие меланхолично-трогательные сцены, внеся в них как можно больше пикантных моментов, добавив нюансы, ну и главной фишкой стала бы музыка, под которую происходила утренняя, умилительная сцена. Схема проста. Я лениво открываю глаза и понимаю, что жизнь прекрасна! Нет ничего лучше, чем просыпаться под Джо Досена, кутаясь в теплых лучах осеннего солнца, сплетя руки и ноги с её телом. Ведь теперь мы едины. Её смуглые маленькие ручки плотно обвивают мое тело, не давая попыток убежать мне, её голова по-прежнему по меня под подбородком, который так и норовит уткнуться в её собственный подбородок, улыбнувшись ему. Мои руки покоятся на её талии, ощущая человеческое тепло. Моя грудь упирается в её грудь, мои ноги вокруг её ног. И все так просто и умилительно, что я просто схожу с ума. Мои мысли прерывает чуть отстранившаяся от меня Юлька. Оказывается, все это время она не спала, она просто дала мне возможность выспаться. И чтобы не нарушить эту гармонию тел, она просто не хотела вылезать из моих объятий, а я не хотела вылезать из её. На секунду я сталкиваюсь с её взглядом, который переполняет щемящая нежность и искренность, и почти тут же чувствую её теплую ладушку у себя на животе.

- Доброе утро. – Сладко шепчет мне моя девочка, приближаясь ко мне.

Кажется, там, под её рукой, что покоится у меня на животе, летают бабочки, что-то переполняет меня внутри, подкатывает к горлу, в приступах эйфории. Кажется, это счастья. Но она не дает мне додумать о том – что же это? И именно в тот момент её губы сталкиваются с моими. Такими же теплыми, как и её. Спелая вишня сталкивается с абрикосовыми губами, внутри которых есть косточка, которая просто обязана отравить мою девочку. Но только не сейчас, потом. Её поцелуй совсем невесомый, но нужный, которого я так хотела. Она отпечатывается у меня на губах ровно секунды три, которые затянулись для меня в минуты, часы… И я так и не смогла расстаться с ними. После её мягкого поцелуя, она вновь прижимается ко мне своим обнаженным телом, которое так и просит не отпускать его не при каких условиях. И я не отпускаю её…

Мы снова в столице, и готовящийся концерт, обещал быть интересным. Ведь так давно мы не были на своей родине. Борис, перед тем, как пустить нас на площадку репетировать, строго и ясно выразился о том, что кислые лица на сцене ему не нужны, да и фанатам тоже, поэтому велел нам делать что угодно, но только чтобы концерт прошел на ура. Выслушав его, мы выехали на репетицию. Концерт обещал быть интересным, даже не смотря на слова Бори. Ведь сегодня все хорошо, да и музыканты в настроении. А это самое главное! Клуб Б1, в котором мы выступаем, не очень-то и большой, но довольно-таки милый, даже домашний какой-то. Хотя ничего удивительно в этом я не вижу, наши фанаты давно перестали быть для нас просто фанатами, поклонниками. Возможно, они и были когда-то чем-то отдаленным, людишками, которые сходили с ума, которые рвали на себе волосы и кричали: «Юляя, Ленааа, я вас люблюююю!!!», но сейчас все изменилось. Сейчас – это наша одна большая семья. Многие выросли вместе, и теперь мы для них не главный музыкальный приоритет, а просто два человека, которые когда-то перевернули их мир с ног на голову. И это удивительно круто видеть на концертах одних и тех же знакомых лиц, улыбаться им и думать: черт, а жизнь-то прекрасна!

На репетицию все прибыли в повышенном настроении, и все стало на свои места, все было так, как должно было быть. Ребята настраивали инструменты, Коля настраивал свет и всеми любимый интимный свет уже готов был осветить два наших силуэта. Работа она кипела в привычном ритме. Я повторяла тексты песен, в то время как Юлька стояла у зеркала и красилась. Когда все основные проблемы были решены, мы быстренько прогнали концертную программу, и все разошлись по гримеркам. И у меня как будто дежавю, которое повторяется из концерта в концерт: бегающие администраторы, бегающая Эля, звонящий каждую минуту Борис, шутки музыкантов, проблемы Волковой. Все как обычно…

… Как обычно играет интро, после которого мы выходим на сцену, держась за руки. Этот концерт – полная противоположность прошлому, сейчас все проще, хотя проблемы, волнующие меня еще тогда, все еще не решились. Но пока это волновало меня меньше всего. Ведь сейчас началась снова другая жизнь. Та, в которой я была всегда с Юлей рядом, держа её за руку, чувствуя её объятия. Снова началась та жизнь, в которой наши песни были всего лишь отражением реальности. И все так просто… Волкова держит меня за руку, а по залу разливаются первые слова песни «Люди инвалиды», и внизу, под сценой, стоят наши ребята, которые взрывают весь клуб в овациях, которые кричат нам, машут руками. И я вижу в этих глазах только искренность, радость, эйфорию, легкое предвозбуждение перед самым интересным и захватывающим в их жизни концертом. Я вижу их трясущиеся руки, которые они тянут к нам, я слышу их выкрики о безумной любви, я слышу «спасибо», и я не могу не улыбаться. Сложно быть сумасшедшим, если до этого ты был абсолютно нормален, но если ты стоишь на девственной сцене, которая еще никогда не сминала под собой группу «Тату», а внизу стоит твоя вторая семья, то трудно отказаться от этого диагноза. Я сумасшедшая.

- Привет, Москва!!! – Радостно орет Волкова в микрофон, носясь по сцене. – Мы так по вас соскучились! Как ваше настроение?

Зал упоительно орет, всеми возможными силами показывая, как решительно они настроение. Мы настроены не менеё решительно, тем болеё, что такая энергетика не может пройти стороной, настроение поднимается в тысячу раз. На песне «All about us» зал громко поет вместе с нами, выучив слова наизусть. Выучив наши выпады микрофона в зал. Выучив нас, они знают, чего ждать. Вся программа идет, как и запланирована. Все так круто, что несколько раз я не могу удержаться от соблазна и приобнимаю Юльку, то, будто невзначай, касаюсь её руки ледяными пальцами. В ответ она дарит мне свою улыбку. И все настолько знают нас, что упоительно кричат, ловя эти взгляды. Когда пришло время представить музыкантов, зал зашумел не с меньшей силой, также любя наших парней, как и нас. Ведь они у нас такие талантливые!

- Они у нас самые-самые-самые любимые, мы их никому не отдадим никогда! – Говорит моя девочка, будто кто-то покушается на её любимых мальчиков.

- Да, это точно! – Вторю ей я, завороженная её близостью.

- Ну что, я думаю, на самом деле, - как всегда начинает объясняться Волкова, - я думаю сейчас пришло время, что вы, наши любимые поклонники, должны показать свою любовь.

Её взгляд прикован ко мне, будто и обращение было именно ко мне, анне к залу. И она по-прежнему близко от меня. И я по-прежнему заворожено ловлю её фразы непослушными губами.

- Сделайте это как хотите, но как-нибудь красиво…

Начинается музыка, я вижу только красный свет, бьющий в лицо. Мы с Волковой зажигаем под проигрыш, а как только начинаются первые слова и я начинаю петь, я она уходит на другой конец сцены, проведя рукой, будто случайно, по моему бедру.

«Show me love, show me love till me open the door», - поем мы и она снова огибает мою талию рукой. «Show me love till I screaming for more», - поем мы и зал поет в унисон нам, завороченные шоу. И на этом, одном из лучшей проигрышей, мы стоим напротив друг друга. Она игриво, даже хитро улыбается мне, крутя в руках микрофон. И я улыбаюсь ей в ответ, не зная, что у неё на душе. Улыбаясь, все еще помня о том, что она так и не ответила мне. Моя хитра девочка, мой лисёнок. А потом снова выкрутасы с её стороны, хотя двигается она отлично. «Girls and girls but you the one», «Fucking lunatics». И снова, едва начинается припев, она проходит мимо, за моей спиной, болеё откровенно, болеё метро ведя рукой по моим ягодицам. Она делает этот так быстро, что я едва ли могу заметить это, но в то же время это происходит будто в замедленной съемке, и я успеваю насладиться моментом. И тогда первая неловкая, смущенная волна возбуждения накатывает на меня. Она ведь так и не дала ответ…

«Show me love, show me love give me all that I want», - стоим мы посредине сцены, и наши голоса как никогда дополняют друг друга.

«Show me love, show me love till I screaming for more», - допеваем мы и расходимся в разные стороны, но ненадолго.

Она, стоя у края сцены, оборачивается и, не теряя не минуты, подходит ко мне. Её руки тут же обвивают мою шею, приближая меня к себе максимально близко. Моя рука робко падает на её талию. Я утыкаюсь лицом в её руку, прикрыв глаза от блаженства. И все могут видеть черный затылок и рыжую макушку. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Хочу, чтобы она так и обнимала меня, но припев не заставляет себя долго ждать, поэтому, с сияющей улыбкой на лице, она отстраняется от меня и продолжает петь. И снова её невидимые прикосновения к моей руке, её взгляды. Зачем она это делает?

Под песню «How soon is now» мы с Юлькой уходим в полный отрыв, зал нещадно подпевает нам, разрывая свои глотки. У меня уже нет сил прыгать и скакать по сцене, но эта песня такая энергичная и бодрая, что грех не оторваться по полной. Иногда мы с Волковой стоим рядом друг с другом, и снова она со своими выкрутасами: раскачивает сексуально бедрами, хитро улыбаясь мне. Моя девочка. Её короткая и без того юбка, которую и юбкой-то назвать нельзя, подпрыгивает вместе с ней, а её чулки так и просят прикоснуться к ним, но я стараюсь не обращать на это внимание. Зато обращает внимание она – на меня: робкую, которая и рта раскрыть не может, а все из-за той ночи. Тогда она подбегает ко мне сзади, бесцеремонно просунув руки между моих ног, хватаясь за самое интимное. Кажется, я вспыхиваю от смущения и негодования, кажется, мне сносит крышу от волны, бурно прокатившейся внизу живота. А затем, убегая, она смеётся. Как только песня подошла к концу, моя девочка-нимфоманка подскочила к Трою, облокотившись на него, а затем сама же направила гриф его гитары между своих развратных ног. Я, обернувшись, наблюдая за этим.

- Волковой не хватает этого. – Иронично замечаю я, пожирая взглядом девчонку, но её это ничуть не смущает.

Едва начинается «Полчаса» весь драйв испаряется куда-то. Юля отходит вглубь сцены и сидится на возвышение, где стоят барабаны, я сажусь у края сцены, свесив ноги в зал. Во время песни, моя девочка умудрилась забрать у кого-то розы, и подарить одну мне, которую я вставила себе в голову, заколов заколкой.

На этом лирика стремительно закончилась, но я не жалею. Этот концерт не романтичный, а энергичный. Нам хочется просто зажигать и ни о чем не думать. Зал кричит всеми известные слова песни «Нас не догонят», поем и мы. И тогда на меня находит приятная ностальгия о старых временах. «Мы убежим встречная 200», как был первоначальный текст нашей песни. «Мы убежим, все будет просто, ночь упадет, небо урони и пустота на перекрестках, и пустота нас не догонит. Не говори, им непонятно, только без них, только не мимо, лучше никак, но не обратно. Только не с ними, только не с ними!!!» - зал просто сходит с ума, мы просто сошли с ума!

- Вы знаете какая будет следующая песня? – Спрашиваю я у зала, пока Юлька после отрыва ищет воду.

- Подожди, подожди… - Прерывает она меня, идя с бутылкой воды ко мне.

- Воды… ВОДЫ!!!! – орут фанаты и я обливаю их.

Начинается песня «Не верь не бойся не проси», и снова мы прыгаем, бегаем, почти немощные, но внутри откуда-то берутся новые силы. Во время проигрыша мы уходим вглубь сцены. Волкова обнимает меня сзади, не давая возможности убежать от неё. Она заводит мои руки за спину, а она так близко… Настолько близко, что у меня едет крыша. Так душно, так жарко вокруг, у меня кружится голова. Я завожу руки за спину себе, покорно подчиняясь ей, но на этом все не прерывается. Под своими пальцами я чувствую её короткую юбку. Почему бы не сделать так, как сделала она? И я легонько прикасаюсь е самому интимному место, затем пугливо отдергиваю руку, совсем забыв, что мы здесь не одни. Обернувшись к ней, она широко и удовлетворенно улыбается мне, а я улыбаюсь ей. Она так близко, что почти касается своим носом моего, мне кажется, что она вот-вот поцелует меня. Но она не целует. И мы возвращаемся к фанатам.

- Ну что… я думаю, что эту песню мы объявлять не будем, мы её итак все знаете.

Снова входим вглубь, как это было раньше – на старых концертах в начале 2000-х, и от этого мне уже грустно. Перед тем, как начинается вступление, мы пересматриваемся с ней, и я нахожу в её голубых глазах отражение своей грусти. И я не знаю: радоваться мне или плакать? Как только начинаются первый аккорды, мы, развернувшись, цепляемся на руки друг друга и идем к краю сцены. Как в старые добрые времена. Наши взгляды прикованы друг к другу, она несмело улыбается мне, а я ей. И все так просто. Все ждут именно эту песню, именно эти аккорды, именно эти взгляды, эти сцепившиеся в замок руки, и, наверное, что-то еще… Она идет ко мне уверенным шагом, не замечая никого вокруг, и остановившись критически близко от меня, начинает петь, глядя мне в глаза: «Меня полностью нет абсолютно всерьез…», я стою рядом, не в силах пошевелиться. А как только начинаю петь я, она вновь хитро улыбается, переводя свой взгляд с моих глаз на самое интимное, и так повторяется несколько раз. «Я сошла с ума, мне нужна она», - указывает она пальцем на меня. Мы стоим друг на против друга, и меня уже начинает потряхивать, будто то, что неизбежно должно случиться. И как только начинается проигрыш, она подходит ко мне. Как будто так надо. Она обвивает мою талию руками, как будто так надо. Я обвиваю её шею руками в ту же секунду, будто так надо. И почти тут же, с улыбкой, она притягивает меня к себе, осторожно целуя в губы. Мое сердце бьется в тысячу раз быстрей. И я отстраняюсь, но она снова выкатывает свои губы, сложенные в трубочку, и я быстро целую её в ответ. Она еще несколько раз упирается в мои губы, затем начинает расцеловывать уголки губ, едва задевая щеки. Но затем её губы снова натыкаются на мои, и не открывая рта мы несколько раз целуем друг друга. Внутри все снова взбунтовалась, и снова все заныло от желания. Её горячеё прерывистое дыхание обдало меня. Нужно держать себя в руках… «Я сошла с ума мне нужна она-а-а!», - мы обе показываем пальцами друг на друга, чтобы все знали, как мы любим друг друга. В конце песни она подходит ко мне, открывая свои руки для самого продолжительно объятия. И я с удовольствием кидаюсь в них, зарывая свое лицо в её волосы, а она в мои. И никто не видит нас…. Музыка давно закончилась, но мы по-прежнему стоим обнявшись, я чувствую, как она дрожит. С чего бы?

Едва мы перешагнули порог нашего номера, обе замерли в какой-то нерешимости. Было так тихо, что я слышала её прерывистое тяжелое дыхание, слышала, как стучит её сердце. Наверняка это слышала и она. Я смотрела куда-то вперед, не желая сталкиваться с ней взглядом. Не желая ни о чем думать. Но, так или иначе – это произошло. Слегла повернув голову в её сторону, полная нерешимости, страха, робости и смущения, я тут же наткнулась на её глаза, которые настойчиво смотрели прямо в мои. И тогда я поняла – все пропало!

Кажется, замолчали даже часы.

- Я больше так не могу!

Она снесла меня за долю секунды. Нет, за тысячную долю секунды, накинувшись на меня, как дикий зверь. Её дыхание стало еще тяжелей и еще чаще, она почти задыхалась. Не теряя ни секунды, она нашла мои губы своими губами и тут же раскрыла их, попутно кусая и лаская. Еще никогда она не была ТАКОЙ. Я больно ударилась о какую-то стену, к которой она пригвоздила меня, но даже боли я не почувствовала. Мной завладела необузданная страсть, желание, но даже место для романтики и нежности у меня тоже нашлось. Пожалуй, единственное, что смущало меня в моих смешанных чувствах – страх. Она прижимала меня сильнеё и сильнеё к этой стене, едва сдерживая себя, едва сдерживая свои мученические стоны, в которых она утонула бы, как захлебывалась в своем дыхании. Её губы были напористы, как никогда, они были дерзкие, страстные, но нежные одновременно. Её язык уверенно ворвался в мой рот, подчинив себе мой язык, заставив его танцевать танец страсти, заставив его повиноваться и испытывать нереальное наслаждение. Внутри все горело, и я совсем не думала о том, что делаю. Мне было все равно, мне было не до этого. Она целовала меня, как ненормальная, как сумасшедшая, как нимформанка, у которой не было секса полгода. Нимфоманки не выживают без секса и недели. Она просто озверела. Мой лисёнок стал хищником, от которого нет даже возможности убежать. Она перехватила руками мои запястья и в одну секунду пригвоздила их к стене, так же, как и меня. Оторвавшись с огромной неохотой от губ, она стремительно перешла к шеё, покрывая её сначала мелкими поцелуями, а затем болеё глубокими, страстными.

- Ю.. Юля.. стой.. там.. останутся…останутся следы. – Пыталась пробормотать я, чтобы оставить её.

Но она и ухом не повела, только целовать стала чуть нежнеё. Но это почти не считается. Я пыталась вырваться из её хватки, чтобы взять инициативу в свои руки, но она вновь не позволила мне сделать этого. Её коленка поднялась вверх, зажав меня у основания ног. Она еще больше раззадорила огонь, который палил внутри меня. Собрав все силы, я вырвалась. И теперь я владела ситуацией. Пересилив её, сбив несколько небольших тумбочек, я прижала её письменному столу, затем подсадила и усадила сверху. Но теперь она не спешила, только хитро улыбнулась мне и стала медленно, словно дразня, разводить ноги, при этом прикрыв глаза. Мои зрачки застелила пелена, я быстро подскочила к ней, скользнув рукой от коленки к внутренней части бедра, я не отказывала себе в удовольствии наблюдать, как её начинает все больше и больше трясти. «Что же ты делаешь?» - спрашиваю у неё я, зажав одним пальчиком все самое интимное. Она шумно застонала, направляя мою руку, но я одернула её. Тогда она схватилась на мою грудь. Соски возбужденно торчали сквозь ткань майки. И теперь она не отказывала себе в удовольствии помучить меня. Я нагнулась к ней, ставя засосы на шеё, не прекращая водить по внутренней стороне бедра. Бедные Юлькины трусики, бедная Юлька, бедная я. «Помоги мне», - единственное, что может сказать она, снимая с меня майку. Она довольно любуется видом моей груди, затем бесцеремонно нагибается к ней, водя языком от одной в другой, старательно избегая самые возбужденные соски на свете. Тогда не выдерживаю я, прижав её голову ближе к себе, с силой хватаясь за копну черных волос. Она обхватывает мой сосок губами и, чуть зажав зубами, касается его кончика языком. Я блаженно выгибаюсь, извиваясь от удовольствия. Пока она неистово ласкает мою грудь, я шарю руками по всему её телу. Перехожу от живота к небольшой упругой груди и задерживаюсь на ней. Большими пальцами я начинаю ласкать её, её брусничные сахарные соски такие же возбужденные, как мои, если не больше. Она, оторвавшись от меня, спрыгивает со стола, ведя меня к постели. Стол – не лучшеё место для любви. Мягко опустив меня на поверхность одеяла, она налегла сверху, расстегивая мои штаны.

- Стой. – Я остановила её руки, серьезно глядя на неё.

- Что? – Немного удивлена она, все еще держа пальцами мою ширинку.

- Ты уверена? – Спрашиваю я без всяких шуток.

И она также абсолютно серьезно кивает мне в ответ.

Утро приводит меня к тому, что это был не сон, утро лишает меня возможности думать об этом. Юлька лежит около меня, прижимаясь ко мне своим обнаженным, обезоруженным телом. И теперь все 7 лет нашей общей жизни кажутся мне смешными и горькими одновременно. Её рука покоится на моей обнаженной груди, её волосы небрежно облепили ангельское личико. Будто каким-то невероятным способом услышав, что я проснулась, она открыла глаза и сладко потянулась. Я подняла глаза и оперлась взглядом в безразлично-белый потолок. И что теперь будет? Новый вопрос, которым я озадачила себя. Она исчерпывающе смотрит на меня, будто чего-то ждет, но вряд ли мне есть, что сказать.
- Я не знаю, что сказать. – Усмехаюсь я, прикрыв ладонью лицо.
- Я счастлива. – Спустя какое-то время говорит она, улыбаясь мне.
- Правда?
- Да. – Её рука мягко опускается на мой безмятежный сосок, обведя его ореол пальчиком.
- Ну, и что делать теперь-то будем?
- Не знаю… - смеётся она, убрав с лица беспробудно черные волосы, - жить, наверное.
С того дня я постепенно умирала. Умирала, живя. С каждой секундой я - то теряла её, то приобретала снова. И самое странное было то, что я любила наслаждаться этой сладкой болью. Мне нравилось быть с ней чем-то особенным. Нравилось что-то такое, чего объяснить я не могла…

Глава 49

Новосибирск 12.11.2006 год.
Журналисты – это те люди, которые с гадкой улыбкой на лице будут спрашивать у тебя самые гадкие, скользкие и омерзительные вопросы на свете. Хотя отнюдь не все журналисты такие. Я предпочитаю делить их на три группы: одна именно такая, вторая – притихшие, скромные, которые сидят в углу и если получается, что-то спрашивают, третьи – вполне адекватные и самые дружелюбные, убрав неловкие вопросы, они задают стоящие вещи. К сожалению, сегодня получилось больше скользких, противных жаб, которые, облепив нас, задавали такие же, подобные себе, вопросы. Пресс-конференция проходила в каком-то небольшом музыкальном магазине, недалеко от центра города, в котором не было ничего запоминающегося, как и в том магазине. Но эти сволочи запомнились мне сразу, едва кинув на них брезгливый взгляд, их невольно запоминали все. Кислые, раздраженные лица, с кривыми ухмылками, со зрачками, как у наркоманов, с потными, скользкими руками и с самыми щекотливыми вопросами. Фу, какая гадость. И вот они начинают свой допрос, пора бы перекреститься и налить на всякий случай стаканчик воды.
- Привет, девчонки! Вот вы и добрались до Новосибирска, как вам город?
На первый взгляд самый адекватный и миролюбивый вопрос, но видимо, сегодня меня все раздражает, и он совсем не кажется мне безобидным. Я всегда не понимала, как журналисты провинциальных городков могут спрашивать подобное? Как мне город? А как он мне может быть? Фи-о-ле-то-во!!! Я проехала по нем на машине с тонированными окнами, смотря на Юлю, а в вашем городе ловить нечего, кроме полуразбитых домов, обычных магазинов, обычных улиц. Как мне город? Да никак!
- На самом деле мы практически ничего не успели посмотреть в городе, потому что сразу с аэропорта поехали в гостиницу, закинули вещи и приехали сюда. Надеёмся, что ночью мы успеём прогуляться где-нибудь. – Видимо, Волкова уловила мое хреновое отчего-то настроение, поэтому, как обычно, взяла ситуацию в свои руки, и мои руки тоже взяла в свои.
- Чего вы ждете от сегодняшнего выступления?
- Во-первых, мы ждем много-много наших фанатов! – Хрипло смеётся Юлька, обернувшись ко мне. – Ну и конечно же у нас будет классное шоу, мы ждем отдачи от зала, чтобы всем было комфортно и хорошо, как в большой семье! В каждом городе нас встречают по-разному, надеюсь, что Новосибирск так же будет активен и энергичен! Сегодня мы намерены зажечь по полной!
- В последнеё время скандалы, основанные на вашем имидже утихли, но на концертах все еще можно видеть, как вы держитесь за руки и целуетесь. Привычка?
- Это просто эмоции! И получается все само собой, мы никогда не говорили, что мы лесбиянки, мы просто любим друг друга, вот и все!
А мне так странно слышать эти вопросы, слышать эти ответы, меняющиеся с годами. Ведь проект никогда не предполагал собой двух лесбиянок. Он вообще предполагал подруг, очень близких, которые просто не понимают, что между ними: дружба или любовь? И все это, как по острию ножа. Но мы никогда не говорили, что мы лесбиянки. И пусть идея Кипер в последствие опошлилась до невозможности, пусть потом шла череда мокрых поцелуев, которые давно перестали быть запретными, пусть потом юбки оказались натянуты еще ближе, а лифчики в помине выкинуты в мусорное ведро, пусть остались не трогательные объятия, а грязные зажимания и тискания, пусть, но мы никогда не говорили о том, что мы лесбиянки. Я даже не любила её тогда, я даже не думала о том, что смогу любить её. И она никогда об этом не думала. И только после того, как навязанное нам – оставило нас, я позволила впервые просочиться этой мысли в мое сознание. А что если мой имидж стал перерастать во что-то большеё? И с той ужасающей мыслью я засыпала и просыпалась. А что если нам срывало голову и мы занимались Бог знает чем? Что с этого? Да ничего. Мы никогда не были лесбиянками, мы даже не любили друг друга. А потом как-то стерпелось, слюбилось. Влюбились. И теперь вынуждены говорить, что это эмоции, что мы просто любим друг друга. Как? Просто. Друг друга. Просто, как сестры, как подруги. Вынуждены так говорить. Она боится не меньше меня. И едва мы возвращаемся в номер, она перестает любить меня, как сестра. Она любит меня, как любимый человек. Но мы никогда не были лесбиянками.

Дата добавления: 2015-08-17