Екатеринбург 2.11.2006 год. 3 страница

- Эй, ты куда? – Кажется, моя девочка не на шутку испугалась такой перемены настроения, поэтому взволнованно приподнялась на локти с кровати, наблюдая за моей удаляющейся спиной. – Лен, что случилось?

- Ничего, я на балкон, покурить просто. – Бросаю я ей через спину.

- А-а, я с тобой. – Подрывается она с места. – Подожди…

- Захвати сигареты и зажигалку, я забыла.

«Убегая от тем больных, чтобы было больше слов простых. Дождь пройдет, и я буду ждать, я хочу дышать», - крутится у меня в голове. Это чувство действительно не дает мне дышать, это чувство не дает мне даже думать. Через минуту Юлька появляется в дверном проеме с пачкой сигарет, деликатно протягивая мне руку. Я быстренько засовываю её в рот, она подносит зажигалку к моим губам. Подкуриваю, сладко щурясь от ядовитого дыма. Щелчок. Затягивается она. Мы молча стоим и наблюдаем за ночным, предрассветным городом, блуждая в своих мыслях. Но, наверное, мои мысли совсем отличаются от её. Я всего лишь прихожу к выводу, что мое прошлое не дает ступить и шагу без неё, убежать от неё дальше, чем из комнаты на балкон. Мне так интересно: чувствовала ли она хоть раз что-то подобное ко мне? И тогда я несмело поворачиваюсь к ней лицом, наблюдая за её безмятежными эмоциями. Её взгляд устремлен куда-то вдаль, там, где начинается горизонт. И я, поймав то самое начало бесконечности, перемещаю взгляд туда же. Невероятно красиво. Я даже и не заметила, как время пролетело, как пронеслась эта ночь, укутавшеё нас в воспоминания и нежность. Вокруг было так тихо, что я заворожено слушала эту тишину, только звуки улетающих птиц, иногда нарушали эту гармонию. Но это вовсе не казалось лишним, наоборот, придавало большей романтичности этому городу, который я совсем не знаю. Знаете, все это мне напоминало мелодию просыпающегося города, в неясном небе розовато-голубого отлива, все это заставляло мое сердце учащенно биться, радуясь легкому утреннему ветерку, этой свободе. Еще никогда я не была так рада этому. Она сделала еще одну глубокую затяжку, вдыхая смертельно-сладких дым, и, отбросив сигарету, выдохнула мне его в лицо, шутливо улыбнувшись. Губами я поймала её почти развеющийся по ветру дым, и наспех вдохнула его глубоко-глубоко, затем, отбросила и свою сигарету. Она еще долго смотрела в мои глаза, слушая эту мелодию, которую не в силах был прервать никто, она еще долго пыталась найти разгадку моих мыслей, но, видимо, так и не найдя её, шагнула ближе ко мне. Её мягкая, замерзшая ладонь тихо легла на мою, робко обняв её, словно в первый раз она касалась чужой кожи. Её пальцы медленно, пугливо переплелись с моими пальцами, и я позабыла обо всем, что меня беспокоило. Только шум машин, крик птиц, переключение первых заработанных светофоров, первые люди на пустынных улицах, какая-то умиротворенная, самая романтичная музыка в голове. Вдалеке шум удаляющегося поезда, и снова по кругу звуки…

- Светлеёт… - Тихо произношу я, боясь прервать сказочное настроение, сказочную атмосферу.

- Действительно. – Подхватывает она мои слова, обернувшись вновь на город, будто хочет убедиться в правдивости моих слов. – Тут нереально красиво…

Небо причудливо меняет свою окраску, и теперь на Юльке отражаются светлые полоски поднимающегося солнца. Я осматривала её с ног до головы, как художник, который осматривает свою натурщицу, пытаясь запомнить каждую клеточку её тела. Но её тело я уже давно запомнила. Её смуглая кожа так и манила прикоснуться к ней. И я прикасаюсь, пальцами художника, аккуратно дотрагиваясь до её шоколадного обнаженного плеча. Лямка какой-то небольшой майки небрежно повисла, разрешая свободно скользить по плечу, чувствуя под собой живое тепло. Она на секунду вздрагивает, пояснив это тем, что у меня холодные пальцы. Наверное, и в правду, у неё такая горячая кожа. Она улыбается мне, когда лучики предрассветного солнца падают мне на лицо, затем осторожно проводит пальчиками по моей щеке, мягко скользя от виска до подбородка, а потом, словно не послушавшись свою хозяйку, её руки мягко трогают мои губы. Но, похоже, она приходит в себя и резко одергивает её.

- Ну что ты, испугалась? – Тихо шепчу я с полузакрытыми от блаженства глазами, моя рука так и осталась на её плече.

- Нет, просто… извини. – Она потупила свой взгляд в пол. – Я так боюсь что-то испортить.

- Не бойся. – Я подмигиваю ей и молча обвиваю её хрупкое тельце руками. – Я с тобой и никогда не брошу тебя.

Её смольные волосы развивались на ветру, приливая к моему лицу, а я время от времени ловила их зубами, довольно набив рот. Она же в ответ смеялась, щекотала меня и осторожно надкусывала мои пальчики.

- Юля! Ну, Юлек, перестань, - смеялась я, во время того как она снова кусала меня.

Я легонько выдернула свою руку, заломила её руки и повернула к себе спиной. Нагнувшись поближе к ней, я тихо прошептала ей на ухо:

- Ты знаешь что?

- Что? – Тихо бормочет она, умело касаясь рукой моего живота, спрашивает она.

- Юлёк! – Игриво протягиваю я, пытаясь пресечь деятельность её пальцев.

- Что, милая?

- Я самая счастливая! – Прикрыв глаза, я отпускаю её, рассеянно целуя её макушку. – Я не хочу, чтобы это заканчивалось…

- Это не закончится. – Вторит она мне, прикрыв глаза, так и не повернувшись.

- История «Тату» - не вечна, когда-нибудь это закончится…

- Но мы же все равно останемся с тобой близкими людьми! - Спустя несколько минут, она все же находит какое-то оправдание для кого-то.

- Наверное… - Я отворачиваюсь куда-то в сторону, вообще лучше бы было промолчать, но так получилось бы не очень красиво.

- Чего дрожишь?

- Холодно тут…

Она берет меня за руку и ведет обратно в комнату. Так странно засыпать под утро, когда все просыпаются. Может, вообще лучше не ложиться? Хотя мои глаза предательски слипаются. Волкова скидывает с себя майку и, оставшись в одном нижнем белье, ложится спать. Я мирно ложусь рядом, почему-то мне так страшно прижаться к ней, хотя после сегодняшней ночи ничего страшного не могло было быть. Да и она не прижималась ко мне. Я все ворочаюсь и никак не могу уснуть. Кажется, она тоже. Я понимаю это по её недовольному сипению и вечным поворотам по кровати. Моя девочка… Мы так и молчим, но я больше так не могу. Чувствую, что ни с того, ни с сего на мои глаза начинают накатывать слезы. Это все так странно. Я чувствую что-то неизбежное внутри себя.

- Спишь? – Тихо спрашиваю я, решив убедиться в своих мыслях.

- Не, не могу что-то, - недовольно гудит она, - а ты чего не спишь?

- Юлёк…

Это так просто. Это просто. Просто нужно сказать, иначе это никогда не закончится. Утро почти наступило, и через секунды солнце будет светить вовсю. Просто нужно успеть сказать это в новый день. Сердце подкатило к горлу, все тело задрожало. Я просто должна сказать это. Вслух. Ей.

- А?

- Я люблю тебя. – Произношу я, и страх сковывает мое горло.

Я больше не могу говорить, я больше не могу думать, дышать, жить, существовать…

Она молчит так долго, что мне кажется она уснула, или же не расслышала. Но повторить я не могу, мое горло все еще скопано. Спустя минут пять, она так и не ответила. Моя девочка лежит и молчит. Или она вовсе не моя? Это всего лишь моя фантазия, сон… Пусть это будет сон, которых итак полно в моей жизни. Сон, длинною в жизни. Понимая все серьезность моих намерений, она не может ответить мне тем же. Но даже это не удивляет меня. Я больше ничего не чувствую. Совсем ничего. Только тишина, только холод, полностью завладевший мною. Только скупые, злые, никому не нужные слезы, стыдливо скатывающиеся по щекам. Она не любит меня и никогда не любила. Все её слова – ложь, в которой она утонула. И никто её не спасет. Даже я. Она никогда не любила меня…

С

Глава 48

ургут 9.11.2006 год.

Безразлично наблюдая за умиротворенным, ровным, еще не уверенным в себе, тонким слоем снега, я пытаюсь понять: почему все именно так? Почему жизнь, протекающая своей чередой, расставляет самые важные (да и не только важные) события в жизни именно так. Почему не иначе? И этот кристально белый, ничего не знающий снег, не ответит мне. В мутном, но убедительно плотном стекле, я смогла рассмотреть свое отражение. Оно совсем непримечательно, я бы даже сказала чем-то отвратно. Опустошенность что ли? Взгляд в никуда, безразличные сухие губы, безразличные скулы и такой же безразличный подбородок, который так и норовит отвернуться от злополучного отражения в стекле. Пару минут назад я даже не поленилась включить пару своих любимых песен, чтобы придать своему отражению еще большей драматичности, чтобы я могла грустно улыбнуться первому редкому снегу, и не винить его в том, что он не знает: почему все в жизни так? «I feel I can fly for you…» крутится в моей голове, пока я наблюдаю за падающими снежинками. Я сижу, глядя сквозь свое отражение, и думаю: почему я здесь? Почему я не дома, не с любимой семьей, почему через несколько часов мне нужно проснуться (в том случае, если бы я спала), почему я должна проснуться и ехать репетировать к концерту? Почему же? Лениво взглянув на часы, я удрученно вдохнула, почти пять утра. С каких пор я не сплю по ночам, сентиментально наблюдая за своим отражением, за снегом? С тех пор, как после концерта в Уфе я призналась ей. Призналась, а она так и не ответила мне, не вздохнула, не выдохнула, не произнесла никаких звуков, означающих хоть какую-то частичку, что она жива.

Но даже этого не произошло. И я забыла об этом, почти забыла, едва сумев заснуть в обеденное время в тот день. А теперь я и вовсе перестала спать. Мне надоело притворяться, что все хорошо, что я сплю. Я смотрю в окно и не вижу там ничего, что могло бы мне сказать о том, что я не права. За окном ночь. Самая обыкновенная ночь, пожалуй, первая, в которую выпал снег, какие-то скупые несколько фонарей на каком-то здании, какой-то район, не слишком-то шумный. Но мне, в общем-то, все равно. В те часы, когда я не сплю – я думаю. Думаю о том: почему все именно так? И сидя за этим бессмысленным занятием большую часть своего свободного времени, я не нахожу ответы, даже никакой зацепки. Наверное, мне стоит купить ребусы, чтобы хоть на сотую часть приблизиться к тайне их разгадок. Хотя и это вряд ли мне поможет.

Отвернувшись на секунду от вида за окном, я скользнула взглядом по тёмной комнате. И даже в этой кромешной темноте, я смогла рассмотреть её силуэт, мирно покоящийся на кровати. Ну конечно, что ей еще делать? Она спит, убаюканная спокойной (только для неё) ночи, она спит и видит сладкие сны, а в них думает о том, как бы было хорошо иметь еще детей, быть с ними, быть такой же популярной, как тогда. И в её снах вряд ли есть свободная минутка, да что там минутка – секунда, чтобы запихнуть самым наглым образом меня туда. Её ровное дыхание стремительно доносится до меня, лаская ухо, и я на секунду притихаю, замираю, с готовностью продолжая слушать её сопения. Оно, как ничто другое убаюкивает меня. Но заснуть я все равно не могу. Ничего уж тут не поделаешь.

Я снова случайно натыкаюсь взглядом на свои безразличные, опустошенные глаза, в тайне обеспокоенная своим видом. Смотрю и думаю о том, сколько всего произошло за последнеё время. Я ведь совсем не хотела (в последнеё время уж точно), чтобы она принадлежала мне, я могла мечтать об этом во снах, писать в своих дневниках о потаенных желаниях, но в действительности я понимала, что она не будет принадлежать мне. Ни мне, ни кому-нибудь другому. Я просто хотела быть с ней рядом, знать, что она любит меня, чтобы она знала, как я люблю её. И я сказала ей об этом, трусливая блондинистая овца все-таки дала волю своему такому же трусливому языку, только кому стало легче? Разве что снегу, мягко упавшему на землю. Я хотела, чтобы мои слова в её адрес, задевали её, проникали в сердце, я хотела всего лишь быть её. Я ХОТЕЛА ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЕЙ, но и это она с неохотным решением отталкивала. Моей девочке не нужна ничья верность. Она сама по себе. А я так не могу…

Но я это я. И ничего тут уж не поделаешь. Остается так и сидеть за столом, перелистывая свой дневник, который тускло освещает настольная лампа. Остается только лицезреть на свое отражение в окне и завидовать белому снегу, который безмятежно покрывает асфальт. А она так и не ответила на мое признание, прячась за копной черных волос, за прикрытыми густыми ресницами. Ну и пусть. Значит, так надо.

Утром я проснулась от телефонного звонка. Позади меня послышался Юлькин сонный голос, который вяло отвечал в трубку. Наверное, Эля звонит, будит нас. Я неохотно потягиваюсь на столе, закрыв свой личный дневник и отложив его в сторону, затем встаю и иду в душ, пока Юля соизволит наконец-таки проснуться. В душе я все еще пыталась силой разлеплять сонные глаза, ужасно хотелось спать, но это не в моем праве. Выйдя из ванной, я принялась быстро собираться, иногда мельком взглядывая на Юльку, которая собирала тоже какие-то вещи, затем она заказала завтрак в номер и скрылась в душевой. Пока она мылась, я принялась уплетать блюда, которые нам принесли. Странно, но аппетит у меня был просто зверский, наверное, это оттого, что почти два дня я ничего толком не ела, да еще и стрессы всякие сказываются. Наевшись, я довольно откинулась на кровать и блаженно закрыла глаза, дожидаясь Волкову. Спустя часа два, если не больше, мы все же были одеты и собраны, наконец-таки. Спустившись вниз, мы поздоровались с сонными музыкантами, затем сели в машину и рванули к концертной площадке.

Репетиции проходила как-то вяло. Сегодня все что ли не в настроении? Даже целомудренный Свен едва ли не засыпал за клавишами. Ренский, недовольный таким раскладом, быстро вставил всем по первое число и грозился, что если мы не прекратим так репетировать, то концерт отменят. Вообще-то, это было не в его стиле, и совсем не в его интересах, но, видимо, все выглядело настолько обреченным, что он пошел на крайние меры. Кое-как растормошившись, и выпив по 25 кружек крепкого кофе, мы вроде бы стали немного энергичней и адекватней репетировать. Даже Юлька, прибывающая в вечном счастье и позитиве, сегодня была притихшей. Не выспалась что ли? В итоге, отрепетировав целых два раза полностью программу, мы уставшие, но довольные, завалились в гримерку. Все как-то оживились, Трой стал рассказывать всякие смешные истории, а мы угорали над ними. Именно в такие минуты я забывала об ответе Юли – который она мне так и не дала. Но мое сердце все еще продолжало изнуряющие ныть, когда я смотрела на неё: такую веселую, энергичную, с задорными глазами, с открытой, но хитрой улыбкой, как у лисёнка. И мне становилось грустно, как обычно. А что еще остается сентиментальной, наивной девчонке? Мягко вырвавшись из объятий Домена, я встала с дивана и, найдя свою сумку, выбила пачку сигарет. Заметив это, Свен хитро кивнул мне головой, а затем заметил:

- Лена, здесь не курят!

Я, безразлично хмыкнув и, пожав плечами, мол, ничего страшного, вышла за дверь, направляясь к курилке. Длинные коридоры будто не кончались, все порядком надоело мне. Эти серые шершавые и острые стены, кафельные холодные полы. Наконец-таки нужная мне дверь оказалось прямо перед моим носом. Я торопливо вошла внутрь и присела на довольно-таки высокий подоконник, который находился здесь ни к селу, ни к городу. Шарканье старой зажигалки. Огонь. Медленно, наслаждаясь моментом, подкуриваю сигарету, жмурясь от едкого дыма. Как только дым доходит с мои легкие, все становится на порядок проще. Я почти ни о чем не думаю, почти ни о чем не переживаю, почти…

Я тут же забываю об этом «почти», когда в ту самую курилку приходит и Волкова. Но почему я удивляюсь – сама не могу понять. Ведь вполне логично – курилка здесь одна, Волкова курит, и ничего удивительного здесь нет, в том, что она – тут.

- Не подкуришь мне? – Спрашивает она, подойдя ближе ко мне.

- А сама что, не в состоянии? – Нейтральным, совсем не озлобленным тоном, интересуюсь я.

- Да моя не работает зажигалка. – Пожимает плечами та, протягиваю сигарету, зажатую между её зубов.

Щелчок. Тихий плавящийся звук затянутой глубоко сигареты.

- Смотри не задохнись! – Отшучиваюсь я, убирая зажигалку в карман. – А то ты так затягиваешься, что страшно за тебя становится.

- Это ничего, бывает и хлеще! – Улыбается девчонка, став около стены, недалеко от меня. – Ты, кстати, обещала бросить курить.

- Ну да, брошу, когда захочу. Пока не хочется. А ты сама-то не собираешься бросить?

- Не знаю, надо, но не могу. – Признается она, с ненавистью глядя на сигарету. – Странная сегодня репетиция была, не находишь?

- Ну да, все, как сонные мухи. – Смеюсь я, уставившись на Волкову. – Ты что, тоже не выспалась?

- Да не знаю сама, что со мной…

- М, ну бывает. – Невнятно говорю я, потушив сигарету, отправив её в урну. – Я сама под утро только заснула.

- Почему? – Кажется, она искренне удивлена. – Мы же вроде легли вместе…

- Да не спалось просто, - небрежно бросаю рукой я, - у меня часто такое.

- И что ты делала?

- Думала. – Улыбаюсь я, рассматривая свои кеды, которые так и не успела переобуть на туфли.

- О чем думала? – Не отстает с вопросами Юля.

О чем думала? По-моему, это даже смешно спрашивать. И теперь я думаю над тем, говорить ли ей или нет? Зачем возвращаться к этой теме, когда она не ответила мне? Взяла и не ответила! Это нечестно! Нечестно, после всего того, что с нами случилось, что мы пережили! И я еле сдерживаю вновь подступающие слезы от обиды. Что же ты, моя девочка, смотришь на меня и будто не понимаешь о чем речь? Но я беру себя в руки, стараясь казаться сильной. Сильнеё, чем я есть на самом деле.

- О том, почему все так.

Ровно, почти безразлично, но в моем голосе можно бы было уловить нотки бесконечной грусти, бесконечной любви. Если бы она захотела – обязательно бы уловила, своими непослушными губами, которые повторили мою фразу. Я сделала вид, что не заметила. Но меня действительно волновала – зачем она это сделала? Ведь ответ она мне так и не дала.

Напряженное молчание продлилось с минуту, если не больше. В воздухе все также витал едкий дым, время от времени я слышала звук тлеющей сигареты, её глубокие вздохи. Я даже слышала, как этот яд окутывал её легкие. Я слышала, как стучит её сердце.

- А почему все так? – Задает она мне вопрос, над которым я думала всю ночь, всю жизнь, но ответ так и не нашла.

Как я могу найти ответ, если она ничего мне не ответила? Я не могу даже предположить, почему же все так? Так, а не иначе!? Наверное, оттого, что снег белый, её глаза – голубые, а мои – грустные и влюбленные, наверное, оттого.

-Я не знаю…

- Лен, зачем ты все портишь? – Задает она вопрос, зная, что я не отвечу.

Так же, как и я призналась ей, а она не ответила. Я прекрасно знаю, о чем она говорит, и я прекрасно понимаю все это. Я порчу наши дружеские, самые близкие, родные отношения, стараясь заменить их сомнительной любовью. Но в этом она ошибалась. Я не старалась заменить, я всего лишь хотела дополнить, как дополняют коллекцию бестиариев. Я все порчу, - делает вывод она, так и не придумав для меня самый оригинальный ответ на признание в любви.

- Пойдем, нас уже заждались, наверное. – Бросаю я, спрыгнув с подоконника, и выхожу из курилки.

Концерт начался через пару часов. Музыканты отыграли интро, мы вышли на сцену и запели «Люди инвалиды», только в этот раз все было намного сложнеё. Исполняя песню за песней, трудно было заметить наши сталкивающиеся взгляды, руки. И мне даже в какой-то степени было жалко фанатов. Ведь они привыкли видеть нас – любящих. Сначала любящих обманом, потому по-настоящему, но по-другому. И это Золотое время, best tour ever был создан для этого – музыка, настрой, эмоции. Все вместе давало романтический лад, которого не было сегодня. Волкова ходила по сцене туда-сюда, будто не знала, куда податься, кидаясь с одного музыканта на другого, будто меня и не существовало. Все это несколько напрягало меня, но вида я не подавала. Даже все самые лирические хиты не пробудили в её сердце ничего щемящего. Или я попросту не заметила этого? Странно, но маски Волковой все же выдержаны временем, поэтому наверняка крепко сидят на ней. И все-таки я хотела, чтобы все было иначе. Чтобы она продолжала любить меня хотя бы на сцене, одаривать взглядами, прикосновениями.

Сейчас я смутно помню тот концерт, я помню только одно: мы хоть и оставались Тату, но в тот день, на сцене будто не существовали друг для друга. Спустя несколько лет я наткнулась в интернете то ли на письмо, то ли отзыв от фанатки.

«Они вышли на сцену, и уже тогда можно было сказать, что одной будто нет у другой. Раньше, пересматривая море концертов, я знала, что и к чему. Но теперь… все было настолько странным, что я сначала подумала, будто пришла на чей-то другой концерт. Они вышли не держась за руки, как это было всегда, они вышли почти не улыбаясь (натянутые лыбы не в счет), да и на протяжении всего концерта чувствовалось какое-то безразличие, то ли усталость. А на песне «Я сошла с ума», которую все ждали больше всех, они вообще разбежались друг от друга в разные концы, будто убегали от врага, будто чего-то боялись… Ленка вообще поникшая какая-то была, забьется в угол и поет себе, сядет к краю сцены, грустно всматриваясь в зал, будто ищет кого-то глазами. Юля тоже меня удивила, вечно веселая, энергичная, а тут вроде бы и пыталась зажигать, но что-то не очень получалось, хотя зал буквально ревел, взрывался в овациях, чтобы хоть как-то подбодрить татушек. Может, у них что-то случилось? После концерта мне и моей подруге удалось переговорить с Троем, мы не очень-то хорошо владеём английским, но все же смогли расспросить о некоторых вещах. Он сказал, что у них все отлично, сколько подходит к концу тур, а девчонки просто не в настроении. Говорит, что такое бывает. В любом случае очень ждем Тату снова в Сургуте!!! Вы супер!!!».

Москва 10.11.2006 год.

Очередная бессонная ночь, только теперь в самолете, который везет нас обратно домой – в Москву. Ничего не меняется, и спать мне по-прежнему не хочется, я по-прежнему думаю о том: почему все именно так? Так, а не иначе. Волкова тоже не спит: она сидит рядом со мной, но будто меня и нет, она сидит, безразлично смотря какой-то не русский канал, какую-то заграничную музыкальную премию, где все равно ничего не поймет. Уж лучше бы она поговорила со мной, но вряд ли она снизойдет до этого. Кажется, я и правда все разрушила, в один день. Возможно ли такое? Разрушить все, перечеркнуть в одну минуту все наши 7 лет, которые мы провели вместе? Неужели она злится на меня? Как можно злиться на человека, который всего лишь любит тебя? Я никогда не пойму этого, поэтому предпочту вычеркнуть этот вариант. Возможна, она обеспокоена этим, впервые и по-настоящему. Ведь кто, как ни она знает, что глупые блондинистые овцы влюбляются только раз в жизни и навсегда. А если им не отвечают взаимностью – они любят еще сильнеё, взахлеб, потом притихают, глотая слезы. Притихают, а время идет, и любовь становится привязкой. В любом случае: какой бы итог не ждал нас с Юлькой – она всегда останется для меня самым приятным, невероятным, головокружительным, любимым этапом в моей жизни, она всегда запомнится мне как самый родной, близкий человек. Черт, даже сотни перечитанных книг не могут помочь мне в этих словах, их просто не найти! Едва ли и вы бы нашли эти слова, чтобы передать те эмоции, те мысли, чувства, которые я испытывала. Их нужно только понять и ощутить.

Но Юлька по-прежнему смотрела в телевизор, по-прежнему ничего не понимая, и вряд ли она могла бы понять меня. Или просто тщательно скрывала это. Уж пусть лучше будет второе, чем первое.

- Домен, сколько время? – Волкова, развернувшись, интересуется самым бесполезным вопросом на свете.

- Второй час, - сонно сопит он, - спи уже!

Похоже ей и правда скучно. Но это меньше всего волнует меня – она снова игнорирует мою персону! Будто меня и нет! Нельзя же так? Рубить концы она всегда обожала, но в нашем случае это уж слишком! И сколько это будет продолжаться? Я просто за секунды завелась от зла на неё.

- Почему ты не спросишь у меня? – Едва не взрываюсь я от негодования, сверля девчонку ненавистным взглядом.

- Я думала, что ты спишь. – Небрежно бросает она, снова уставившись в телевизор.

- Ты видела, что я не спала! Прекрати меня игнорировать!

Я резко выключаю TV, схватив её за плечо, но тут же одергиваю свою руку, понимая, что перестаю контролировать себя.

- Я не игнорирую тебя. – Она все же чуть оборачивается ко мне, хотя я по-прежнему не вижу её полностью.

Она снизошла до такого! Какая прелесть! Откуда во мне столько ненависти?

- А что, по-твоему, ты делаешь? – Никак не могу угомониться я.

Неужели все так и будет? До чего мы докатились? Едва ли замечаем друг друга, после всей страсти, после всей нашей любви, после всех её прикосновений, после моих взглядом. Неужели мы заслужили это? Не я – мы! Почему все так??? Почему? Я готова кричать…

- Ничего плохого.

- Тебе не надоело это уже, а?

- Все нормально. – Она просто краткость – сестра таланта, ненавижу её, ненавижу!

- Ах, по-твоему, все нормально? – Я искренне удивленно спрашиваю у неё, и мой гнев сменяется шоком. Неужели она и вправду думает, что все нормально? Нет, все отвратительно ненормально!!! - Ну отлично, Волкова, живи так нормально и дальше!

- И что ты предлагаешь? – Спрашивает она на секунду столкнувшись со мной глазами.

Меня уже и от этого одергивает от неё. Меня уже от этого бьет дрожь. Я всего лишь не хочу таких отношений с ней, мы не должны так общаться. Ведь Та всегда любила, уважала, ценила, оберегала Ту. Это было и в жизни и на сцене. Но почему все именно ТАК? Так, а не иначе? Похоже даже моя строптивая девочка не знает ответ на этот вопрос.

- Прекратить цирк с твоей стороны. – Вполне серьезно разъясняюсь я. – Вечно ты со своими выкрутасами, никуда без них просто!

- Катина, послушай, это не цирк. – Так же серьезно говорит она, и сейчас моя девочка серьезней, чем всегда, она даже пугает меня.

- А что это, Волкова? – Не сбавляю обороты я, пожирая её глазами.

- Прекрати орать на меня! – Возмущенно пыхтит она, сложив руки на груди, как маленький ребенок.

- Что это? – Спокойней переспрашиваю я, желая добиться ответа, а не как обычно уйти от темы.

- Чего ты добиваешься от меня? – Капризно, уставши, притихши и как-то не по-своему…

- Да хотя бы чтобы ты не вела со мной так себя!

- А как я должна себя вести? – Совсем притихает моя строптивая и упертая овечка, и теперь её голос звучит так безнадежно, что я могу прочитать все, что у неё на душе. И это еще сильнеё пугает меня. Такой она практически никогда не была, за редким исключением. - Как я должна реагировать, Лен? Столько всего произошло, ты считаешь, что должно все быть так же? Так не бывает…

- Я так не думаю, но… - мы перебиваем друг друга, ведь действительно есть, что сказать.

- Ты просто загоняешь меня в угол. – Она отворачивается, потому что понимает, что она предала себя.

Продала мне свою душу с потрохами, продала свои страхи, отдала свою нежность, теперь только я знаю об этом.

- Ты сама загоняешь себя, Юлек. – Тихо шепчу я, чтобы никто не услышал, и невесомо касаюсь пальцами её руки.

Пугливо, робко, но касаюсь. Кажется, дискомфорта ей это не доставляет. Она сейчас озабочена только одним – она отдала мне все, чем ни с кем и никогда не делилась.

- Просто…

- Да знаю я. – Тут же прерываю её я, я знаю, что она не хочет казаться слабой. Это её самый страшный страх. Она сделает все что угодно, но никогда и не при каких обстоятельствах не покажет вам свою слабость. - Ладно, я спать буду.

- Извини меня, спокойной ночи. – Отвечает она, рассеянно целуя мою руку.

Просыпаюсь я на чем-то мягком. Сонно открыв глаза, я понимаю, что это Юлька. Неужели я заснула на ней? Мало того на нас покоится теплое одеяло, оно довольно большое, поэтому мы лежим под ним вдвоем. Это так мило с её стороны. Неужели сердце снежной королевы оттаивает? Я была бы безмерно счастлива этому. А пока она безмятежно спит, в знак благодарности я целую её в щеку, и, не желая вставать с места, просто откидываюсь на неё, снова начав думать о всякой ерунде. Осталось всего ничего до нашего прилета в Москву, все музыканты уже проснулись, Ренский где-то разговаривал с Женей, а Эля, в привычном ей темпе жизни, бегала по салону, то к Боре, то к ребятам. Наверное, ей оно и надо. Мне совсем не хотелось прощаться с мирно сопящей Волковой, но другого выхода у меня не было, самолет уже пошел на посадку. Я мягко коснулась рукой её плеча.

- Юлёк, пора вставать, мы уже садимся. – Тихо говорю я ей, склонившись над её лицом.

- Хорошо-хорошо! – Пробормотала она в ответ, так и не открывая глаз. – Сколько уже время?

- Почти пять утра. Мы сейчас сразу в отель поедем и спать ляжем. – Я оглядываюсь в поисках Ренского, но его нигде не видно.

Вечно так, когда он нужен – его нет. Тогда я прошу ребят разыскать его и попросить заказать такси, чтобы, не ожидая его, отправиться сразу спать.

Юлька наконец-таки открывает свои голубые глазки, которые тут же приковываются к моим глазам. Она такая сонная, такая милая, что я еле сдерживаю себя от прилива нежности к ней. Теперь она как никогда остро воспринимает это.

- Чего ты это.. так на меня смотришь? – Спрашивает она спустя минуту непрерывного контакта глаза в глаза.

- Да просто, а что? – Улыбаюсь я.

- Ничего, ты просто, как кошка на сало смотришь. – Пожимает плечами та, и её фраза безумно смущает меня.

Дата добавления: 2015-08-17