Внешняя политика Турции в отношении Сирии в контексте Арабской Весны.

Отношения Сирии и Турции пережили несколько трансформаций. До событий «арабской весны» они более напоминали стратегический альянс и имели все предпосылки к именно такому виду союза. Это движение было обоюдным и объяснялось: для Анкары – стремлением стать лидером арабского мира прежде всего через активное участие в решении палестинской проблемы; для Дамаска – поиск мощного стратегического геополитического союзника для противостояния Саудовской Аравии с одной стороны, и с целью влияния на Израиль в решении палестинской проблемы с другой.[49]

Анкара союзом с сирийцами решала задачу получения рычагов влияния на тогда еще имеющий очень серьезный авторитет в палестинской диаспоре ХАМАС. С учетом дислокации штаб-квартиры движения в Дамаске, союз с Сирией имел для Турецкой Республики ключевое значение во влиянии на процесс ближневосточного урегулирования. А палестинская проблема была выбрана Анкарой в качестве одного из основных путей решения задачи по превращению в государство-лидера в исламском мире, так как именно эта проблема, по крайней мере, идеологически объединяет всех мусульман.

Для Турции выбрать верную политическую позицию по отношению к Сирийским волнением явилось крайне сложной задачей из-за особого положения страны в сфере внешнеполитических интересов правительства ПСР. Развитие отношений с Дамаском в 2000-е годы всегда представлялось как пример успеха стратегии «ноль проблем с соседями»: внушительные показатели роста торгового оборота, (который к 2010 году достиг $ 2.3 миллиардов и, сохранив текущие на тот момент темпы роста, к 2013 достиг бы 5 миллиардов)[50] культурное сотрудничество, регулярные контакты на высшем уровне, личная дружба Эрдогана и Асада, гибкий визовый режим, обеспечивающий свободное перемещение граждан двух стран[51], – все это создавало очень привлекательную картину и сулило безоблачную перспективу. Турция позиционировала себя как равного партнера, заинтересованного в скорейшей интеграции Сирии в мировое политэкономическое пространство, что среди прочего подразумевало и серьезную трансформацию существующего в стране режима. В целом отношения с Сирией были, можно сказать, квинтэссенцией принципов новой турецкой внешней политики, базировавшейся на сочетании экономического взаимопроникновения и цивилизационно-культурной близости.

С началом внутренних столкновений в Сирии и множащихся случаев насилия со стороны сил правопорядка Анкара постаралась занять максимально осторожную позицию, не подписываясь под поддержкой режима Асада, но в то же время и не выступая с открытой инициативой по его низложению. Такая выжидательность была созвучна настрою западных стран, не спешивших поддерживать сирийских оппозиционеров столь же стремительно и однозначно, как это происходило в случае с Ливией. ЕС объявил введение экономических санкций против Дамаска с целью склонить Асада к скорейшему проведению реформ. Однако эффект от санкций был незначительным, и вряд ли они могли как-то повлиять на расстановку сил в стране.

Важность сирийского вектора во внешней политике страны сковывала свободу действий, и правительство ПСР стремилось максимально соотносить свои шаги с текущим положением дел, постоянно корректируя курс, порой меняя его на 180 градусов. Вначале Турция отстаивала реформирование существующего режима на фундаменте политического наследия Асада, рассчитывая на то, что в этом случае ей удастся взять на себя роль медиатора политического процесса в Сирии и с использованием технологий «мягкой силы» направить его к поэтапной политической либерализации. Однако Асад оказался невосприимчив к внешнему давлению и до середины 2012 г. продолжал придерживаться жесткой линии по отношению к оппозиции, потери которой, по данным ООН, к июню превысили 15 тыс. человек.[52]

Отличительной чертой событий в Сирии являлось то, что революционные настроения, изначально были крайне непопулярны у подавляющего большинства гражданского населения страны, (на референдуме в марте 2011 года 90% проголосовавших поддержали план мирных реформ Башара Асада)[53], что безусловно лишало Турцию рычага давления на официальный Дамаск. Осознав поспешность «глубокого погружения» в непредсказуемые процессы Сирийской революции, недооценив устойчивость официальной власти в лице Башара Асада, и убедившись, что оно переоценило возможности своего влияния на ситуацию, в конечном итоге правительство ПСР признало невозможность разрешения сирийского конфликта при существующем режиме и посчитало, что дальнейшая поддержка Асада крайне негативно скажется на международном имидже Турции.

С конца 2011 года Турция начинает осуществлять всё более явную поддержку вооружённой оппозиции. Анкара открыто выступает с антиасадовской позицией, в ноябре 2011 года поддержав инициативы Лиги арабских государств о ведении в отношении Сирии ряда жестких экономических санкций[54] и спецпредставителя ООН по Сирии Кофи Аннана.

Наиболее насущной проблемой, толкающей Турцию на решительные действия по разрешению Сирийского конфликта является ситуация с Сирийскими беженцами, которых страна вынуждена принимать на своей территории, и на настоящий момент их насчитывается уже порядка 103 тысяч. Вице-премьер Турции Бешир Аталай отметил, что Турция уже потратила порядком 380 миллионов турецких лир на содержание беженцев, однако мировое сообщество и международные организации не реагируют на призывы Анкары оказать ей финансовую помощь в этом вопросе, а учитывая военно-политическую обстановку в Сирии расходы обещают только расти.[55]

Наряду с гуманитарными проблемами резко обострилось противостояние между турецкой армией и курдскими вооруженными группировками. Рабочая Партия Курдистана, и главным образом её сепаратисты, является общей проблемой Турции, Ирана, Ирака и Сирии, на фоне беспорядков в последней активизировавшая свои действия как никогда прежде. Сейчас РПК контролируют почти большую часть севера Сирии, откуда периодически наносят удары по Турции, сопровождающие терактами и обстрелами турецких военных.[56] В связи с чем премьер-министр Турции Р.Т. Эрдоган заявил, что его правительство, не колеблясь, будет атаковать позиции РПК на севере Сирии, что приведёт к неминуемой эскалации Турецко-Сирийского конфликта.

Принимая во внимание этот фактор вполне очевидно, что Турция крайне заинтересована в скорейшем включении мировых держав в разрешение сирийского кризиса. По словам министра иностранных дел Республики Ахмета Давутоглу лучшим выходом для предотвращения надвигающейся гуманитарной «катастрофы» является «прямая гуманитарная интервенция», которая остановила бы поток беженцев и кровопролитие и Турция готова предоставить свою территорию в качестве базы для подобной операции подчеркнул Глава МИД.[57]

Прямого финансирования вооружённой борьбы Сирийской оппозиции в лице "Сирийской свободной армии", официальная Анкара до сих пор старается избегать, ограничиваясь в основном гуманитарной и логистической сферой, однако вклад Турции остаётся весьма внушительным. С июня 2011 с молчаливого согласия турецких властей на Сирийско-Турецкой границе начинают формироваться отряды ССА составляющей основу сил сопротивления.[58] Турция предоставляет свою территорию для переброски оружия и добровольцев из Ливии. Это основной канал поставок вооружения для Сирийской оппозиции из Саудовской Аравии, Ливии и Катара. В Турцию ливийцы прибывают на лечение, а их размещением в специально арендованных гостиницах занимается ливийское посольство в Анкаре.[49]

Напряжённость на Турецко-Сирийской границе, принимая во внимание вполне явную помощь Анкары Сирийским сепаратистам, продолжает расти выливаясь в мелкие вооружённые столкновения на приграничных территориях начавшиеся со второй половины 2012 года.[59] Резкое обострение турецко-сирийских отношений вызвал инцидент с турецким военным разведывательным самолетом, который был сбит силами сирийских ПВО 22 июня 2012 года, по поводу которого уже 26 июня по инициативе турецкой стороны в соответствии со статьей 4 Договора о НАТО состоялось заседание Совета НАТО на уровне послов для обсуждения инцидента. Генсек Северо-Атлантического Альянса Андерс Расмуссен отметил, что то произошедшее является неуважением со стороны Сирии международных норм. «Это действие является неприемлемым, и мы решительно его осуждаем. Все страны НАТО выразили поддержку и солидарность с Турцией. Мы продолжим внимательно и с большой обеспокоенностью следить за развитием ситуации на юго-восточной границе НАТО. Безопасность НАТО является неделимой и его члены решительно солидарны с Турцией»[60], которая исходя из риторики министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу, более не видит решения Сирийской пробелмы без международного вмешательства.[56]

Данное утверждение, однако, отнюдь не значит, что Анкара стремится в бой с Сирией. Турции сейчас очень сложно определить свою стратегическую линию в случае, если она все же окажется вовлеченной в прямой военный конфликт с Дамаском. Цена за военную победу окажется немалой, а результат сомнительным, ведь, крупномасштабные боевые операции на Сирийской территории с участием турецких солдат могут надолго превратить регион в горячую точку, непосредственно граничащую с Анкарой.[61] Турция вынуждена учитывать и позицию Ирана. Тегеран уже открыто заявил, что не останется в стороне в случае военного удара по Сирии. Иранское руководство не без оснований полагает, что следующим на очереди будет именно Иран. И поэтому предпринимает все усилия для поддержки Башара Асада.

Таким образом, ситуация, в которую попала Анкара, поспешно ввязавшись в Сирийскую революцию, нельзя назвать однозначно благоприятной для Турции. Помимо политических неудобств, которые создают Анкаре с ее международными амбициями усугубляющиеся волнения в Сирии, самой Турции происходящее также может грозить серьезными политическими последствиями. Наибольшие опасения вызывает возможность массового наплыва беженцев через границы и усиливающееся давление со стороны Сирийской части Рабочей Партии Курдистана, ответные действия на провокации которой могут вызвать нежелательную эскалацию приграничного Турецко-Сирийского конфликта.

Нежелание Б. Асада идти на компромисс, и вместе с тем недостаточно сильное влияние Анкары в регионе, для решение проблемы в свою пользу приводит к тому, что политический имидж Турции, как возможного лидера Арабского мира, падает в глазах и Европ и Ближнего Востока.

Однако нынешнее руководство Турции имеет достаточно оснований оптимистически смотреть в свое будущее. При всей неоднозначности и противоречивости внешнеполитического курса правительства Партии справедливости и развития, он пользуется поддержкой подавляющего большинства турецкого народа и с большим одобрением воспринимается во многих арабских странах, в том числе и ключевых игроках региона, таких как Египет, Тунис и Ливия.

Новая стратегия отношений Турции с арабскими странами в рамках политики «неоосманизма» может обеспечить Анкаре серьёзные политические и экономические дивиденды и будет способствовать упрочению её позиций в регионе. В результате международное сообщество, в особенности США и Евросоюз, будут вынуждены все больше учитывать позицию Турции как по Сирийской проблеме, так и в вопросах ближневосточной политики в целом.

Дата добавления: 2015-08-17