Результат таких преобразований не замедлил сказаться именно в вузовском обучении, по поводу которого я также хочу сказать несколько слов.

Все преподаватели вузов в один голос заявляют, что уровень общей культуры заметно понизился, что читать стали меньше, а чтение перестало быть качественным. Наибольшие трудности при первоначальной аттестации вызывают ведущие предметы филологического цикла – языковые дисциплины и история русской литературы. Если ликвидировать педагогические вузы на местах (в области или в сложившихся центрах) или даже укрупнить их, то региональные и местные школы лет эдак через пять останутся без учителей. Если оставить все, как есть, то вузы получат слабых студентов, из которых потом выйдут слабые учителя. Показателем того, какова на деле подготовка учителей литературы, служат многочисленные подробные поурочные разработки, услужливо предлагаемые нынешнему учительству. Лет 30 – 40 назад ни одному уважающему себя учителю и в голову бы не пришло пользоваться подобными пособиями. Он считал себя обязанным самостоятельно подготовить урок, пользуясь трудами литературоведов, личными наблюдениями над текстом и исследовательскими находками. Часто такие сочинения, написанные учителями, выходили в свет и украшали методическую науку. Нынче учитель берёт «разработку» и идёт с ней на урок. Не секрет, что отдельные пытливые ученики оказываются начитаннее и глубже его знакомы с произведением. Одна пожилая учительница никак не могла признать, что её ученик знает больше, чем она. Ученик привел знаменитое стихотворение Якова Полонского «В альбом К. Ш...». Учительница трижды оспаривала принадлежность хрестоматийного стихотворения, «даря» его третьестепенному поэту, которого ученик просто не мог знать. Не мог – и всё! Этот пример показывает, что мы имеем дело с двумя чрезвычайно настораживающими фактами: культурный уровень и уровень начитанности падает в последние десять-двадцать лет и равно касается учеников и учителей; то же самое относится к средней и высшей школе: снижение требований в средней школе неминуемо ведет к снижению требований в школе высшей. Иначе говоря, разрыв преодолевается не вследствие повышения культурного уровня и улучшения филологического образования в школе, а из-за его снижения. Высшая школа вынуждена понизить уровень требований, по­тому что их не в силах выполнить поступивший в неё студент. Поэтому нужно бить тревогу во все возможные колокола.

Не решает проблемы качества образования и принятое решение ввести, согласно Болонской хартии, двухступенчатое образование: 4 года – бакалавры, 2 года – магистры. На западе студенты могут обучаться 10 лет. Они обязаны сдать столько-то зачетов и столько-то экзаменов, а когда они это сделают – их дело. У нас все обстоит не так. Не решена проблема и педагогической практики для бакалавров и магистрантов. Если высшее образование состоит из двух ступеней, то почему бакалавр обладает... высшим образованием? И ещё. Существуют «специалисты», которые получают образование по старинке, то есть учатся пять лет без перерыва. Как быть с ними?

Ко всему этому добавлю, что условия, в которых трудятся наши преподаватели вузов, ни по одному из показателей не соответствуют условиям стран Болонской конвенции: ни по зарплате, ни по занятости (вместо 450 часов у доцента там, 900 часов – у нас, а на пери­ферии – и все 1500), ни по комфортности и привилегиям (преподаватель университета там получает годовой отпуск для написания монографии, составления и печатания библиографии и пр. и пр., ему оплачивается полностью требуемая заграничная командировка (или командировки), он раз в пять лет обязан менять курсы или спецкурсы лекций, к его услугам многообразная аппаратура, например, разбираемые тексты бесплатно ксерокопируются: речь идет, допустим, о значимых отрывках и т. д.).

Если мы подписали Болонскую конвенцию, то станут ли условия деятельности преподавателей и студентов такими же, как в странах, признающих эту конвенцию? Мне кажется, было бы справедливым, если бы и содержание, и комфортность, качество деятельности преподавателей, коль скоро мы вступаем на Болонский путь, коренным образом изменилось. Однако этого не видно: например, профессор нашего вуза, автор многочисленных трудов, получает содержание в 10 000 руб., тогда как профессор иностранного учебного заведения – от 2 000 до 50 000 долларов (там платят сугубо индивидуально, в зависимости от квалификации) и читает лекции 2 раза в неделю. Наконец, никто не отвлекает преподавателя от подготовки к занятиям никаким кураторством и другими посторонними обязанностями. Везде существует студенческое самоуправление, свой студенческий совет, независимый от совета университета, но оба согласуют друг с другом совместные мероприятия или распределение грантов, специальных стипендий и пр.

А, в общем-то, у нас была своя, опробованная и удачная система образования, которую надо было улучшать и совершенствовать. Сохраняют же свои традиции Англия и Франция, которая, кстати, вышла из Болонской конвенции, да и другие страны, которым, кроме США, тоже не по карману жесткие условия, навязываемые этой хартией.

При этом замечу, что наши выпускники нисколько на ущемлены тем, что у них дипломы старого образца, ибо важны не бумажки, а подлинные знания. Если наш выпускник справляется со своими обязанностями и является превосходным специалистом, профессионалом своего дела, в какой бы области он ни работал, он будет всегда ценим, несмотря на то, есть у него звание бакалавра или магистра или его нет. Думаю, что так будет всегда.

Дата добавления: 2015-08-02