император Александр I Павлович 3 страница

22 июня визирь, имея 70 000 янычар и сипахов, решил захватить Рущук, предварительно захватив город Шумлы. В то же время 20-тысячная армия Исмаил-бея, собравшись в Софии, планировала вторгнуться в западную Валахию, где окружить и уничтожить русскую армию.

Тогда Кутузов оставил Рущук и отступил к Бухаресту. Он писал императору: «Если мы пойдем за турками, то, вероятно, достигнем Шумлы, но потом что станем делать? Надобно будет возвратиться,…и тогда визирь объявил бы себя победителем. Гораздо лучше ободрить моего друга Ахмед-бея, и он опять придет к нам».

В ночь на 2 октября 1811 года внезапным ударом русские солдаты захватили город. Весь лагерь и 70 орудий стали российскими трофеями, а турки просто разбежались. Оставшиеся янычары заняли оборону в крепости Слобозея. Кутузов, используя и свои, и трофейные орудия два месяца обстреливал крепость. Осада цитадели была настолько плотной, что в городе начались голод и эпидемии. 26 ноября турецкий гарнизон капитулировал. Из 36 тысяч человек в живых осталось 12 000 защитников крепости. Осажденные турки в Слобозее за это время съели всех лошадей, ослов птиц, кошек, собак и даже крыс.

Исмаил-бей отступил за Дунай и укрепился в Софии.

Упорство Оттоманской империи было сломлено, и мирные переговоры начались. Шестимесячный диалог окончился подписанием 16 мая 1812 года Бухарестского мира, по которому границей между Россией и Турцией стала река Прут, За Россией сохранялись права торгового судоходства по всему течению Дуная. В состав России входила Молдавия, Сербия получила независимость, а все пленные повстанцы получали полную амнистию. Подпись под договором поставил Кутузов.

Бухарестский мир был ударом по амбициям Наполеона, который потерял возможность создать фронт против России на ее юго-западных рубежах в случае войны с Александром I.

Не принесла Франции желанных выгод и война России против Швеции. Для Александра в этот момент присоединение Финляндии имело огромное значение в плане использования ее в качестве плацдарма для войны с Россией: тогда со стороны Англии, а в будущем – и со стороны Наполеона.

Заключив Тильзитский мир, Александр I под предлогом укрепления союза с Францией предложил шведскому королю Густаву IV свое посредничество для примирения с Наполеоном. Швеция, которая традиционно проводила проанглийскую внешнюю политику, отказалась от его услуг, и это стало поводом для начала войны с соседним государством. В январе 1808 года на границе с Финляндией был сосредоточен корпус генерал-поручика Федора Федоровича Буксгевгена в составе трех дивизий (26 000 человек при 117 орудиях). Ими командовали генералы Тучков, Багратион и Горчаков. Шведская армия насчитывала 19 тысяч человек, правда, рассеянных на значительном пространстве.

9 января без объявления войны русские дивизии перешли государственную границу Швеции.

18 марта русская армия овладела Гельсингфорсом, Аландскими островами, остров Готланд и осадила Свеаборг: гарнизон крепости сдался 26 апреля. Здесь было пленено 7 500 человек и захвачено 2 033 орудий всех типов. Впрочем, шведы сумели провести частичную мобилизацию и, закупив в Великобритании необходимое тяжелое вооружение, провели даже ряд успешных контрударов. Под командованием генерала Клингспора были освобождены Аландские острова и остров Готланд. В середине мая в Гётеборг прибыл 14-тысячный английский корпус генерала Мура, взявший на себя оборону стратегических объектов на южном побережье Швеции. В Копенгагене находилась британская эскадра адмирала Хайд-Паркера, что не давало возможности русским кораблям свободно действовать в акватории Балтийского моря. Наконец, шведы в тылу русской армии начали оперировать мелкими маневренными отрядами, особенно на ее коммуникациях.

К лету количество русских войск в Финляндии было увеличено до 34 000 человек, разделенных на два отряда – Барклая де Толли и Раевского (затем Каменского-второго). Все отчаянные контратаки и десанты шведов в тылах русских войск, ни к каким позитивным результатам не привели. Значительных боев в Финляндии не происходило – в лучшем случае с обеих сторон участвовало 6 – 8 тысяч человек.

При достижении этнической границы Финляндии Густав IV предложил начать мирные переговоры, но русский император отклонил его предложение. Он не раз лицемерно и громогласно утверждал, что его заветной мечтой было завоевание Стокгольма, что якобы было главным пожеланием Петра Великого, отраженного в его пресловутом «завещании».

Александр I понимал, что педантичный «сухопутный генерал» Буксгевден не станет рисковать служебной карьерой, зимой осуществляя «Ледовый поход» на шведскую столицу. Главнокомандующим русской армией был назначен генерал Кнорринг, по словам Александра «лишенный больших способностей». Однако и он сомневался в целесообразности такого предприятия. Поэтому в качестве военного советника к нему император направил генерала Аракчеева. Англичане, посчитав войну Швеции с Россией оконченной, эвакуировались в Испанию.

«Завоевание Финляндии является весьма важным для частных интересов России, - говорил французский посол в Петербурге граф Коленкур, - ничего не значит для общего дела, если оно на том и остановится. Что же касается России, то все ее берега будут не обеспечены, если у англичан будут порты в Швеции. Господствуя в Балтийском море, подкрепляемые шведской флотилией, они могут перевозить свои войска в тот или иной пункт, угрожать Финляндии и даже Литве. И нельзя доказать, что России не придется месяца через четыре иметь до 50 000 человек в Финляндии для ее обороны из-за того, что теперь же посылают 30 000 солдат для покорения Швеции». Вряд ли Александр всерьез воспринял эту нотацию – для него Тильзитский мирный договор был и оставался перемирием. Его замыслы простирались гораздо дальше.

1 марта 1809 года русская армия двинулась тремя колоннами по льду Ботнического залива. Северная колонна генерала Шувалова в количестве 5 000 человек двигалась от Улеаборга на Торнео и Умео. Средняя – Барклая де Толли - в том же количестве шла от Вазы на Кваркен-Умео. Южная - Багратиона - в составе 20 000 человек - направлялась от Або через Аландские острова на Стокгольм. В течение шести суток после трудного перехода по ледяной пустыне, где нельзя было даже разводить костров для подогрева пищи, отряд Багратиона овладел Аландскими островами. Кавалерийский казачий авангард из пяти сотен и три эскадрона гусар первыми вышли на остров Сигильскер, откуда открывался прямой путь на Стокгольм.

Шувалову и Барклаю, достигнув берегов Скандинавии, следовало сразу идти на соединение с Багратионом. Лед уже давал трещины, хотя и был покрыт глубоким снегом. При оттепели и южном ветре лед покрывался водой, а при морозе продвижение вперед становилось невозможным. «Переход был наитруднейшим, - писал в рапорте императору Барклай де Толли. – Солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колен,… Понесенные в этом походе трудности единственно русскому преодолеть только возможно».

Шведская армия теперь сопротивления почти не оказывала: при Калликсте в плен Шувалову и Барклаю сдалось 7 100 человек при 30 орудиях. Багратион взял в плен свыше 3 000 человек и 30 орудий. Швеция практически лишилась сухопутной армии.

До взятия Стокгольма дело не дошло. «Ледовый поход» привел в Швеции к государственному перевороту: король Густав IV был низложен, и вступивший на престол Карл XIII прислала главнокомандующему парламентера с предложением о мире. 5 октября 1809 года Аракчеевым был подписан Фридрихсгамский мирный договор, по которому в состав Российской империи входила Финляндия, а генерал от кавалерии Барклай де Толли стал полным кавалером ордена Святого Георгия Победоносца. Шведское правительство также присоединялась к режиму континентальной блокады Великобритании, который, впрочем, никогда не соблюдала.

Корпус Багратиона, оставив Аландские острова, быстро возвратился в Або, а отряд Барклая де Толли ушел из Умео в Вазу. Быстрое возвращение русских войск в тот момент, когда победа была уже на их стороне, объясняется неудачно выбранным временем для организации «Ледового похода». Совершив блестящий переход безо всякого обоза и колесной артиллерии, русская армия летом могла легко оказаться отрезанной от операционных баз – без провианта, снаряжения, боеприпасов и резервов и без надежды на помощь, так как после вскрытия льда на заливе связь со шведскими берегами становилась невозможной. Балтийский флот не мог соперничать с боевыми английскими кораблями ни по количеству и качеству судов, ни по уровню подготовки личного состава. А столкновения с ними избежать будет невозможно в случае оккупации Швеции. Опыт Трафальгара, когда английский адмирал Нельсон уничтожил мощный франко-испанский флот с опытными командами, не оставлял русским морякам никаких шансов при сражении с линкорами Соединенного Корлевства. Поэтому завоеванием финских территорий, собственно, и ограничивались интересы Александра на севере. Разумеется, никаким легендам о «завещании» Петра I он, разумеется, не верил.

Знаменитый «Ледовый поход» только показал Наполеону великолепные боевые качества русской армии и ускорил подписание мирного договора. Однако формальное согласие Швеции на присоединение Финляндии к России не исчерпывало всех вопросов, связанных с присоединением этого грандиозного лесного края.

Результаты русско-шведской войны оказались выгодными для Российской империи: весь Финский залив полностью контролировался с помощью мощных опорных пунктов – Кронштадта, Свеаборга, Гангута и береговых батарей на Моозундских островах, а военно-морская база на Аландских островах препятствовала развертыванию шведского флота.

В Европе назревали события огромной политической важности: неизбежность грандиозных вооруженных столкновений была очевидной. С кем в коалиции в будущей войне теперь окажется Швеция, нельзя было предвидеть. Александру приходилось учитывать реальную возможность иметь фронт не только на западе (Франция), на севере (Швеция) и возможно на юге (Турция или Персия). Поэтому в самом начале кампании российское верховное руководство обратилось к покоренному финскому населению с рядом деклараций, в которых давались гарантии сохранить конституцию, прежние гражданские привилегии и сейм.

«Финляндия есть государство, а не губерния», - говорил Сперанский, и с этим мнением императору приходилось считаться. 16 марта 1809 года в городе Борго состоялось торжественное открытие финляндского сейма в присутствии Александра I. Он, в частности, заявил: «Вступив в обладание Великого княжества Финляндского, признали мы за благо сим вновь утвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коими каждое состояние сего княжества, в особенности, и все подданные, оное население, от мала до велика по конституции их доселе пользовались, обещая хранить оные в ненарушимой их силе и действии… Я обязуюсь сохранить вашу конституцию и ваши коренные законы. Ваше собрание здесь удостоверяет исполнение моего обещания».

На обсуждении заседаний сейма решались вопросы значительной важности: о характере воинской повинности, о податных обязательствах населения, о монетной системе, о назначении членов правительствующего совета Финляндии. И хотя, как утверждал Сперанский, от сейма требовались «не декреты, а лишь его мнения», воздействовать на его решения правительство никогда не стремилось.

Великое княжество Финляндское получило самую широкую автономию и все преимущества нейтралитета по условиям Фридрихгамского мира 1809 года под защитой русской армии. Финны эффективно использовали преимущества бескрайнего российского рынка, но русским по конституции не предоставлялось равных прав со шведами и финнами на территории Финляндии. Россия оказалась лишь импортером своих товаров через финские порты с выплатой значительной пошлины! Дипломатическая переписка из Петербурга в Гельсингфорс (Хельсинки) велась на французском языке. Финнам разрешалось выпускать собственные почтовые марки и использовать свою валюту – национальные марки или шведские кроны. В денежном обращении ими использовался и российский рубль. От рекрутской системы все мужчины освобождались – они могли служить в русской армии только добровольно после окончания военного училища. Крепостного права в Финляндии не существовало. Полиция, набиралась исключительно из представителей местного населения, а экстрадиция арестованных русских подданных осуществлялась только по соглашению между МВД Российской империи и Управлением полиции Великого княжества Финляндского. Генерал-губернатор, назначаемый императором, не имел права вмешиваться в решения местных судов, если их приговоры не противоречили указам российского императора.

Большинство европейских дипломатов никогда не расценивало русско-французскую «дружбу» как незыблемую привязанность двух молодых императоров-реформаторов. Жозеф де Местр считал, что русский император, заключив компромиссный Тильзитский мир, поступил осторожно и разумно, поскольку русско-французская война на этом не закончится, а только примет новые формы. Он заявлял: «Война объявлена договором о мире и союзе».

Неудачи французских войск в Испании, потеря возможных союзников в лице Швеции и Оттоманской империи, ухудшение отношений с австрийским двором заставили Наполеона еще раз продемонстрировать Европе нерушимость русско-французского союза. С этой целью он и потребовал встречи с Александром в Эрфурте. Российский император никаких конкретных предложений не высказывал, и Наполеон сам неожиданно пошел на неожиданные уступки. Накануне он подписал конвенцию о выводе французских войск с территории Пруссии на условиях сохранения ее вассалитета в отношении Франции и не протестовал против присоединения Молдавии и Валахии к России, хотя пока военные действия на Дунае продолжались с переменным успехом. В свою очередь Россия в случае австро-французской войны была обязана выступить на помощь наполеоновской армии. Единственной претензией Франции к Александру стала «контрабанда русских товаров в Англию», но этот сюжет переговоров не стал доминирующим. В то же время публицист Булгарин писал: «По правилам континентальной блокады некоторым кораблям можно было давать позволение на ввоз аптекарских материалов. Под этим предлогом привозили дорогие английские фабричные и мануфактурные изделия, которые быстро расходились по Петербургу. Кроме того, англичане, находясь в сношениях с некоторыми коммерческими домами в Петербурге, отправляли к ним корабли ганзейских городов с английскими товарами… Снисходительное правительство, уступая необходимости, не предпринимало строгих мер для прекращения торговли английскими товарами, без которых тогда весьма трудно было обойтись».

В марте 1809 года Австрия без объявления войны начала вооруженную агрессию против Франции. Александр не спешил ей на помощь: 30 апреля Наполеон занял Вену, но только 22 мая русский корпус (37 000 штыков и сабель) неторопливо перешел Южный Буг. В секретных приказах командирам дивизий и корпусов рекомендовалось не предпринимать против австрийцев активных действий, если они сами не начнут таковых, и не действовать с войсками Варшавского герцогства, которые принимали участие в этой кампании на стороне Наполеона.

24 июня 1811 года французская армия без помощи русских союзников одержала решительную победу над австрийцами при Ваграме. Наполеон заключил с австрийским императором мирный договор. Западная Галиция и город Краков – регион с полуторамиллионным населением – был аннексирован у Австрии в пользу Варшавского герцогства. Таким путем Наполеон добился усиления Польши, которая всегда расценивалась им как плацдарм для войны с Россией. Для того чтобы окончательно восстановить Австрийскую империи против русских, Наполеон передал ей Восточную Галицию (Тернопольскую область) с населением более 400 тысяч человек.

Весь 1811 год прошел в военных приготовлениях сторон, хотя дипломатические отношения между ними не прерывались. Александр I хотел взять инициативу в свои руки и осуществить вторжение в Пруссию, но, по мнению Аракчеева армия к этому еще не была готова, да и русско-турецкая война еще продолжалась. Лучшие умы России выступали против плана императора. В итоге Сперанского и Румянцева постигла опала, а мнения Кутузова и вовсе не спрашивали. 24 марта 1812 года между Россией и Швецией были подписаны предварительные условия союзного договора, по которому обе стороны гарантировали целостность своих владений. При этом шведы отказывались от претензий на Финляндию. Александр обещал свое содействие в передаче Швеции норвежской территории. Объединенный русско-шведский корпус в случае необходимости должен был высадиться на берегах Пруссии, чтобы действовать на фланге французской армии.

Наполеон тоже не терял времени. Он заставил своего новоиспеченного тестя – австрийского императора (Наполеон женился на принцессе Марии-Луизе), и своего вассала – прусского короля предоставить в его распоряжение их боеспособных вооруженные силы. За участие своего 20-тысячного корпуса в военных действиях Пруссия после победы – в чем Наполеон не сомневался – получила бы русские губернии: Курляндию, Лифляндию и Эстфляндию. Австрия весной 1812 года выдвинула к русской границе 120-тысячную армию под командованием талантливого военачальника фельдмаршала герцога Шварценберга.

Пруссия играла жалкую унизительную роль. Возлагая все свои надежды на Россию, она добровольно служила своим победителям. «Пруссия во второй раз, - писал барон фон Штейн, - обманула ожидания всех честных и благомыслящих людей: она, безусловно, предалась своему злейшему врагу, собственными руками готовя себе могилу».

Наполеон тщательно готовился к вторжению в Россию. Вдоль Вислы были построены хлебные склады, рассчитанные на снабжение армии в течение года. Он писал маршалу Даву: «Моя задача – сосредоточить в одном пункте 400 тысяч человек, и так как на страну вовсе нельзя надеяться, то все нужно иметь с собой». Скот должен был следовать за армией живым, чтобы ежедневно имели свежее мясо. Все было предусмотрено, вплоть до ручных мельниц, поскольку количество ветряных и водяных мельниц в России считалось недостаточным. Он говорил австрийскому министру иностранных дел Меттерниху: «Мое предприятие принадлежит к числу тех, решение которых дается терпением. Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я ее в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь. Я укреплю эти два города и займусь Вильно, где будет моя главная квартира в течение ближайшей зимы, организацией Литвы, которая жаждет сбросить с себя русское иго. И мы увидим, кто из нас устанет первым: я – оттого, что буду свою армию за счет России, или Александр – оттого, что ему придется кормить мою армию за счет своей страны».

Великая Армия Наполеона состояла из 612 000 штыков и сабель при 1 700 орудиях. В нее вошли представители всех наций и народностей, подвластных Франции, за исключением шведов, датчан и испанцев. Французские корпуса были, в общем, в два раза сильнее русских и по количеству личного состава, и по числу артиллерийских орудий.

Вооруженные силы России составляли 480 000 человек регулярных войск, но не все они могли быть сконцентрированы на западной границе. Едва закончившаяся война с Турцией и с Персией, а также прикрытие границы со Швецией отнимало примерно 1/3 войск. Для отражения нашествия Великой Армии на западных рубежах оставалось немногим более 200 000 штыков и сабель и 960 орудий, объединенных в три полевые армии, растянутых на 600 км.

1-я армия под командованием Василия Богдановича Барклая де Толли в количестве 122 000 человек включала в себя 6 корпусов и 550 орудий. Она прикрывала российскую границу по рекам Западная Двина и Неман. В случае вторжения Великой армии Наполеона она должна была прикрывать петербургское направление.

2-я армия под командованием Петра Ивановича Багратиона в количестве 45 000 человек включала в себя 2 корпуса и 200 орудий. Она прикрывала государственную границу между реками Неман и Западный Буг, и обороняла московское направление.

3-я армия под командованием Александра Петровича Тормасова в количестве 43 000 человек включала в себя три сводных корпуса и 168 орудий. Она прикрывала Волынь, укрытая естественной преградой - труднопроходимым лесами и болотами северной Белоруссии.

Российские историки, военные историографы и гениальные писатели, в первую очередь Лев Толстой, до сих пор считают, что русские армии на границе были расположены неверно. Одни видят в этом повторение «кордонной» оборонительной тактики, другие – влияние прусской устаревшей стратегии, третьи – некомпетентность русского командования.

Объяснение причин такой дислокации русских армий объясняется гораздо проще.

Метод ведения войны Наполеоном являлся стандартным и сводился к тому, чтобы, не растягивая своих коммуникаций и используя в начале военных действий численное превосходство, навязать атакующему противнику генеральное сражение с целью уничтожения его живой силы, как правило, «перевернутым фронтом». И победа сводилась к одному генеральному сражению. Очаговое расположение трех русских армий, построенных в оборонительных порядках за полноводными пограничными реками и болотами Полесья, лишало его такой возможности!

Вторым фактором подобной расстановки русских армий являлось то, что Наполеон стремился сразу захватить столицу враждебного государства, что обычно приводило к капитуляции войск противника. Но ни Александр, ни военный министр Барклай де Толли не знали направление главного удара Великой Армии. В России существовало три таких города: официальная «императорская» европейская столица – Санкт-Петербург, «старая православная» столица – Москва, и «историческая славянская» столица – Киев.

Поэтому 1-я армия прикрывала Петербург, 2-я армия – Москву, а 3-я армия – Киев. В соответствии с этим определялся и количественный состав войск прикрытия границы.

Выход Великой Армии на побережье Балтийского моря был чреват тем, что ей придется столкнуться с соединенным англо-шведско-русским военно-морским флотом и высадкой десанта войск новой коалиции. Наполеон ограничился демонстративными атаками корпусов Макдональда и Удино на Ригу, чтобы заставить русских сконцентрировать обе армии в Литве. Однако Барклай де Толли разгадал его замысел, и, уводя армию из Вильно, оставил для обороны Риги только 1-й корпус генерала от инфантерии Петра Хрисанфовича Витгенштейна.

Наполеон, естественно, в своих планах избрал московское направление как удобное в летнее время и благоприятное для массированного применения кавалерии.

Александр, зная, что война с Францией неизбежна, с помощью Аракчеева и Барклая де Толли провел ряд мероприятий, ознаменовавших отказ от военной системы Павла I.

Ярким показателем этого поворота после поражения под Аустерлицем в 1805 года стало «Наставление господам пехотным офицерам в день сражения», написанное Барклаем де Толли. В этом документе сказалось влияние суворовских принципов. «Прежние учения излишни, как то: многочисленные темпы ружьем и прочее уже давно отменены, и офицер, при всей возможности за настоящие преступления строгости, может заслужить почтеннейшее для военного человека – друг солдата». Офицер должен постоянно заботиться о здоровье и пище солдат, поскольку только заботливый начальник многого требовать от подчиненных. Перед боем командир должен был объяснить рядовым, что от них требуется и напомнить о долге и присяге. Большое значение отводилось штыковому бою, так как бы силен и смел противник, устоять против русского штыка он не сможет. Распространение панических слухов строго наказывается. Офицер, объявивший «нас отрезывают», немедленно должен быть с позором изгнан из офицерского общества, а солдат – прогнан сквозь строй.

Наконец, офицерам и в особенности ротным командирам предлагалось в сражении «крепко и прилежно замечать, кто из нижних чинов больше отличается храбростью и духом твердости порядка. Таковых долг высшего начальства требует скорее производить в чины, ибо корпус офицеров всегда радуется получением по настоящему храброго офицера, из какого бы рода он не был». Это не касалось гвардейских офицеров. В казачьих войсках действовал «дедовский» принцип повышения по службе, когда звания могли присваиваться досрочно.

Воинские уставы после 1805 года предусматривали действия колоннами, введение рассыпного строя и обучение солдат прицельной стрельбе. Увеличивалось количество полков егерей.

Коренным образом была реорганизована артиллерия. Роты артиллеристов отныне строго делились по роду орудий. Серьезное внимание было уделено повышению подвижности артиллерии. Перед полевой артиллерией ставилась задача, чтобы она «не стесняла поспешного движения пехотных войск, а конная могла поспевать за кавалерией». Это было необходимо, поскольку Великая Армия превосходила по количеству орудий российские войска.

Об Отечественной войне 1812 года написано так много глубоких научных монографий и гениальных литературных произведений, что только их перечисление заняло бы очень много места. Поэтому мы остановились на наиболее интересных фактах, когда идеи «просвещенного абсолютизма» себя полностью изживают в Российской империи. Переломным моментом стал начальный период народной войны. Уже Заграничный поход русской армии был поворотом к превращению страны в «жандарма Европы» и утверждению «аракчеевщины».

Александр поручает разработку стратегического плана типичному представителю прусской военной мысли – генералу Пфулю. В Россию он приехал после того, как прусская армия под командованием маршала Гогенлоэ была разгромлена под Иеной и Ауэрштадтом 14 октября 1806 года. Его замыслы строились без учета возможностей французской и русской армий. 1-я и 2-я русские армии после сдачи Вильно должны были вместе отступать к укрепленному Дрисскому лагерю, но войска обеих русских армий были умело рассечены войсками Наполеона. К Дриссе смогла отступить только 1-я армия Барклая де Толли, но в одиночку она обороняться была там не в состоянии. Иначе она оказывалась в ловушке подобно армии австрийского генерала Мака в Ульме в 1805 году. Да и оборонительные укрепления лагеря были не достроены: туда даже не успели подвести необходимого количества боеприпасов и провианта! И покинуть в случае отступления лагерь было практически невозможно. Тыльной стороной пресловутый «неприступный» лагерь был обращен к Западной Двине, где был наведен один-единственный мост. И 4 июля 1812 года 1-я армия продолжила отход на Полоцк. Характерно, что против этой устаревшей идеи «кордонной» стратегии выступал в 1810 году даже консервативный председатель Военного департамента Государственного Совета Аракчеев.

Существовал ли у военного министра Барклая де Толли план «отступательного марш-броска»? Спор об этом продолжается до сих пор. Попробуем по мере сил ответить на него, не претендуя на установлении истины в последней инстанции.

Впервые разгадал слабые стороны стратегии французского императора Михаил Илларионович Кутузов еще в 1805 года под Аустерлицем. Осознавая, что армия неприятеля постоянно стремится разгромить неприятеля в одном сражении при переходе его основных сил в наступление, он предложил вести с Наполеоном маневренную войну. Барклай и Багратион знали мнение Кутузова, и, после ухода 1-й армии из Дриссы, начали отступление на восток. Положение «не доверять участь войны одному сражению», при тех очевидных преимуществах, которыми обладал Наполеон, означало проведение до определенного срока «отступательного марш-маневра», который бы явился исходным моментом для контрнаступления. Отступление, сочетаемое с неожиданными контрударами, лишало Великую Армию стратегической инициативы. Удары Наполеона наносились как бы в пустое пространство, его первоначальный план срывался, и инициатива исподволь переходила к русской армии, ибо предпринимаемые ее командованием действия теперь определяли планы французского генералитета. Это дает основание считать, что уже в начале Отечественной войны 1812 года русская армия придерживалась стратегических принципов Кутузова, хотя он сам к ее руководству тогда непосредственного отношения не имел.

19 июля 1-я армия достигла Смоленска, а 22 июля туда прибыл Багратион со своими войсками. Обе армии, наконец, объединились. За 38 дней 1-я армия преодолела 500 км, а 2-я – 750 км. Потери русских составили 10 000 человек. В Смоленске собралось 120 тысяч офицеров и солдат. Военный совет показал, насколько противоречивы мнения старших офицеров относительно оставления Смоленска и дальнейшего отступления к Москве. Барклай безуспешно убеждал членов совета, что армией рисковать нельзя, так как других войск в России в тылу не осталось. Под давлением большинства офицеров на совете главнокомандующий попытался провести отдельные наступательные операции в направлении Витебска, что дало возможность Наполеону сконцентрировать под Смоленском свыше 180 тысяч человек. Русская армия оказалась перед серьезной угрозой. Однако задуманный французским императором молниеносный удар по Смоленску, который должен был привести к полному разгрому русской армии, не удался.

Наполеон придавал огромное значение разъединению обеих русских армий, ибо их соединение грозило ему поражением. Отдельные столкновения подразделений Великой Армии с русскими под Смоленском, не шли ни в какое сравнение с теми сражениями, которые завершались предшествующими победами французской армии. Здесь небольшие русские отряды задерживали продвижение целых корпусов, срывая тем самым четко разработанные Наполеоном военные планы. Русские заслоны и казаки спасли от поражения 1-ю армию, отвлекающий маневр корпуса генерал-поручика Николая Николаевича Раевского дали возможность Багратиону уйти от корпуса Даву и перейти без потерь через Днепр. Тем самым они спутали все тактические планы Наполеона.

Русских офицеров и солдат с большими потерями для противника удавалось заставить отступить только тогда, когда это оказывалось необходимым, и только по приказу командиров. Когда у начальника одного из заслонов, понесшего невосполнимые жертвы в бою, младшие офицеры спросили: «что делать дальше?», он ответил: «ничего, стоять и умирать!».

Дата добавления: 2015-08-02