Император и Великий магистр Павел I Петрович

После смерти Екатерины II 6 ноября 1796 года на престол взошел ее 42-летний сын Павел I. Эпоха Павла не была ни случайной, ни нелепой. Он вступил на престол в то время, когда не только Россия, но и вся Европа была охвачена кризисом. Рухнули надежды на всемогущую силу разума, на неодолимое действие просвещения. В России война 1773-1775 годов с собственными казаками и крестьянами закончилась победой самодержавия и установлением жесткой военно-бюрократической системы. В Западной Европе угасала Великая французская революция, но ее принципы все еще будоражили умы представителей всех сословий. По характеру проводимых мероприятий, царствование Павла не только завершает правительственную политику XVIII века, но и кладет начало ряду новых принципов как внешней, так и внутренней политики, получивших окончательное в первой четверти XIX столетия.

Император Павел Петрович является самым оклеветанным монархом русской истории. Его не оценили современники, не поняло потомство, глядевшее на события их глазами. В нем видели самодура, сославшего за плохое равнение в строю прямо в Сибирь Конногвардейский полк, деспота, запретившего слово «гражданин» и красившего все шлагбаумы и караульные будки под цвет перчаток своей фаворитки. Они не хотели видеть ни высоко рыцарственной его души, ни доброго и отзывчивого сердца вспыльчивого, но отходчивого и справедливого императора.

Российский историк В.О. Ключевский так определил время правления Павла I: «Это царствование органически связано как протест - с прошедшим, и как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями – его главной задачей... Его деятельность носила характер не столько политический, сколько патологический, и вся его программа постепенно разбивалась на внешние малозначащие мелочи; борьба с существующими порядками превратилась в гонение лиц; борьба с существующими порядками привела к стеснению самых элементарных человеческих прав; идей равенства и порядка выродились в припадки жестокого или великодушного каприза, в политические анекдоты, и анекдоты составляют все содержание этого царствования».

С другой позиции подошел к оценке этого царствования А.С. Пушкин: «Царствование Павла доказывает одно: что и в просвещенные времена могут рождаться Калигулы». Современник этой эпохи Н.И. Греч писал: «Ужасное время... не могу и теперь, в старости, вспоминать без страха и злобы о тогдашнем тиранстве, когда самый честный и благородный че­ловек подвергался ежедневно, без всякой вины, лишению части, жизни, даже телесному наказанию, когда владычествовали злодеи и мерзавцы, и всякий квартальный был тираном своего округа». Разумеется, это происходило только в случае нарушения многочисленных и противоречивых указов капризного императора, хотя некоторые исследователи усматривают в них определенную систему.

Наконец, либеральный военный историк, бывший министр правительства Александра II, Д.М. Милютин, наоборот, был уверен, что эпоха Павла – это период «преобразований, новых уставов и положений, которыми вводился порядок в управлении».

Павел принял на свои узкие плечи совершенно непосильную ношу – ответственность за гигантскую империю с ее социальными противоречиями, растущей бедностью, расстроенными финансами. Он сделал героическую попытку одновременно довести бюрократическую машину до полного автоматизма и в то же время одухотворить ее, спустить сверху высокие идеи и силой заставить подданных их исповедовать.

Великий князь родился в 1754 году. Мальчик был взят в покои императрицы Елизаветы Петровны, которая сама занялась его воспитанием. Екатерина только в редких случаях на официальных приемах могла видеть своего сына. Их отношения уже тогда носили ненормальный характер. Императрица Елизавета Петровна скончалась, когда Павлу было 7 лет. Петр III, по своему легкомыслию не мог заниматься воспитанием сына. Сразу после свержения отца с престола Екатериной II воспитателем Павла был назначен граф Николай Иванович Панин. Восьмилетний мальчик был невольным свидетелем дворцового переворота 1762 года, когда толпа гвардейских солдат и офицеров под руководством матери свергла с престола его неласкового, но справедливого отца Петра III. Это стало страшным потрясением для ребенка, и породило его ненависть к своей хладнокровной и двуличной матери Екатерине II.

Идейные сторонники Панина при дворе считали более целесообразным такое решение вопроса о престоле – императрица уступает его законному наследнику после достижения им совершеннолетия: женитьбы и рождения сына. Сама она при этом становится регентшей. Но Екатерина, опираясь на анархически настроенную, но вполне реальную и могущественную гвардию во главе с «партией» Орловых, и не думала уступать законнорожденному сыну Павлу свою неограниченную власть.

Панин показал Великому князю две записки Петра III из Ропши, где он молит победительницу-супругу о пощаде. Была и четвертая записка, уничтоженная Павлом, где прямо сообщалось об убийстве Петра III. Откровеннейшие документы о гибели своего отца Павел увидел 42-летним. По сведениям А.С. Пушкина, «не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, будто государь жив и находится в заключении. Сам Павел Петрович не раз спрашивал у графа Ивана Васильевича Гудовича “Жив ли мой отец?”»

Фаворит Екатерины Григорий Орлов также перестал допускаться ко двору, так как он претендовал на первостепенную должность при императрице. В свите ходили слухи о том, что они с Екатериной тайно обвенчались, и он, считая Великого князя своим незаконнорожденным сыном, относился к нему по-отечески. Отчужденность между Екатериной и лишенным вельможных покровителей Павлом со временем переросла в плохо скрываемую враждебность.

С юных лет подверженный страху, он, подрастая, научился скрывать его, но призрак задушенного Петра III всегда стоял перед глазами. В этих сложных и противоречивых условиях Павел рос вспыльчивым, скрытным, недоверчивым, подозрительным и даже озлобленным юношей. Физически слабый от природы, маленького роста, с некрасивым лицом, он был подвержен приступам лихорадки и не только не окреп в последующие годы, но и присоединил к физической слабости душевную болезнь.

Образование великого князя по плану графа Никиты Ивановича Панина делилось на два периода. В первом, до 14-летнего возраста, предполагалось, пройти с ним курс необходимых элементарных знаний. Второй период надлежало посвятить «прямой государственной науке». План этот хотя и был выполнен, но без особого успеха. Однако, по словам В.О. Ключевского, «науки плохо давались ему, и книги дивили его своей безустанной размножаемостью».

Воспитатель Павла Панин отвечал за воспитание Великого князя и с этого времени как бы представлял интересы Павла в сложной придворной борьбе. Он мечтал об усовершенствовании российской политической системы. Он хотел известного ограничения самодержавия императорским советом из 6-8 членов с четырьмя департаментами (иностранных, внутренних, военных и морских дел). Речь шла о проекте «аристократической конституции».

Судьба наследника и конституционные проекты дворянства теперь соединяются надолго. Будущий ярый враг всякого ограничения своей власти, Павел до того в течение нескольких десятилетий представляет главную надежду аристократической партии. Кроме Панина, с наследником сближается его брат генерал-майор Петр Иванович Панин, фрейлина двора княгиня Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова и двоюродный брат одного из первых русских писателей, опекаемого императрицей Д.И. Фонвизина Михаил Алексеевич Фонвизин, будущий член Северного тайного общества.

Екатерина II прекрасно знала, что Павел воспитывается в оппозиционном к ней духе и не воспринимает ее представлений об особенностях российского «просвещенного абсолютизма». Учителя Великого князя действительно укрепляли в нем сознание собственных прав на российский престол. Чтобы отвлечь его от этих идей, императрица решила женить сына. Пригласив Павла к себе, она показала ему сразу три портрета молодых девиц. «Одна из них станет твоей невестой, - сказала она и добавила, - король Пруссии обращает твое внимание на принцессу Вильгельмину». Мнение Фридриха II Великого было для Павла равносильно приказу – настолько чтил он этого выдающегося в его глазах человека и политика.

Павел Петрович 29 сентября 1773 года вступил в брак с Вильгельминой. Существует мнение, что после свадьбы граф Панин и его брат, Екатерина Романовна княгиня Воронцова-Дашкова, генерал-фельдмаршал князь Николай Васильевич Репнин и многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без династического права Екатерину II и вместо нее возвести Павла. Павел якобы знал об этом, согласился принять предложенную Паниным конституцию, утвердил ее своей подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла, Великая княгиня Наталья Алексеевна. Екатерина благодаря предательству одного из секретарей все узнала.

После этого состоялся ее откровенный разговор с сыном, вероятно, о том, что тот – только марионетка в руках этих российских «вольтерьянцев» и масонов. Павел оробел, принес повинную, а царица не стала чинить расправу над заговорщиками, но под благовидными предлогами всех либерально настроенных аристократов удалила от двора.

Естественно, что этот брак не был продолжительным. В апреле 1776 года неожиданно Наталья Алексеевна скончалась от родов. В высшем обществе распространялись сплетни о том, что ее отравила Екатерина II, чтобы Павел не был признан совершеннолетним с правами на престол. Для этого по средневековому русскому обычаю он должен был быть обязательно женатым, и иметь здорового наследника.

После смерти первой жены Павла между Фридрихом II и Екатериной II началась оживленная переписка по проблеме выбора новой невесты для наследника русского престола. Не спрашивая мнения Павла, они остановили свое внимание на двоюродной внучке прусского короля – шестнадцатилетней принцессе Софии-Доротее-Августе-Луизе. Павел заявил о своем желании встретиться с невестой и ее родителями до свадьбы, для чего вскоре выехал в Берлин в сопровождении прославленного героя русско-турецких войн генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Фельдмаршал получил лично от Екатерины подробную инструкцию на предмет того, что можно, а чего нельзя позволять говорить Великому князю во время пребывания его при королевском дворе в Потсдаме.

Сватовство русского цесаревича являлось для Фридриха II делом большой политической важности. Поэтому Павлу в Пруссии был оказан радушный прием. От русской границы кортеж великого князя сопровождали генералы короля, все дорожные расходы пруссаки взяли на себя. Сам Фридрих встречал почетного гостя около своего дворца.

По прибытии же Румянцева в Берлин весь Генеральный штаб Пруссии по приказанию Фридриха II Великого явился к нему на квартиру со шляпами в руках – «с почтением и поздравлением» - и престарелый король лично командовал на Потсдамском полигоне в честь русского фельдмаршала инсценировкой победы при Кагуле.

В Берлине Павлу все это пришлось по душе. Во-первых, ему понравилась София-Доротея. Через два дня он признался ей в горячей любви с первого взгляда и сделал формальное предложение, не преминув притом признаться, насколько он одинок в жизни. Обрадованная невеста охотно приняла предложение и обещала принести будущему супругу не только душевный покой, но и много детей. Во-вторых, Павел был в восторге от Фридриха, его вымуштрованных войск и вообще от прусских государственных порядков. Дав королю прусскому клятву в вечной дружбе, наследник с невестой вернулся в Петербург.

26 сентября 1776 года состоялось торжественное бракосочетание Павла Петровича с Софией-Доротеей. Великая княгиня получила православное имя Мария Федоровна. Екатерина женила Павла Петровича на робкой и послушной императорской воле Марии Федоровне.

Вторая жена Павла тоже поначалу включилась в секретную оппозицию против Екатерины; зато царица сразу же отбирает родившихся внуков и воспитывает их при себе, оберегая от родительского влияния. Лишившись поста главного воспитателя наследника, граф Панин продолжал оказывать на Павла большое влияние. Екатерина II не могло нравиться их дальнейшее сближение. Желая помешать этому, она предложила супругам в 1782 году совершить путешествие по Европе. Более года Павел с женой под именем графа и графини Северных пробыли за границей. К неудовольствию Екатерины, Павел произвел благоприятное впечатление и сочувствие в просвещенных и влиятельных кругах Европы. Когда супруги вернулись в Петербург, Панин был уже прикован к постели тяжелой болезнью.

За два дня до своей смерти, 28 марта 1783 г. он убеждал Павла преобразовать государственный строй России на конституционных началах. Панин предлагал установить политическую свободу сначала для одного только дворянства в учреждении верховного Сената, которого часть несменяемых членов назначалась бы от короны, а большинство состояло бы из избранных дворянством из своего сословия. Сенат был бы облечен полною законодательной властью, а императорам оставалась бы только исполнительная власть. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Ее предисловие (ходившее еще под названием «Завещание Панина») сохранилось, и является одним из замечательных памятников русской общественной мысли. О реакции Павла Петровича историкам ничего не известно.

С этого времени начинается так называемый «гатчинский период» жизни Павла. Хутор Гатчина Екатерина подарила своему сыну после рожде­ния у него дочери Александры в июле 178З года. Это уединенное место - тихие озера, густые леса, редкие финские села - очень понравилось Павлу. Он давно мечтал удалиться от Зимнего дворца, где все было ему не по душе - сама мать с ее фаворитами, маскарадами и вся лицемерная атмосфера придворной жизни. Павел жил, как затравленный зверь в берлоге, всегда готовый к насильственной гибели, но все еще не утративший надежды на власть. Печальная судьба отца пугала его. Преследующая Великого князя судьба его отца стала причиной душевной неуравновешенности Павла до конца его дней. Удаленный не только от правительственных дел, но и от собственных детей, Павел на целых 13 лет принужден был уединиться в Гатчине.

Здесь Великий князь был полновластным хозяи­ном. Очень скоро Гатчина приняла вид настоящего военного лагеря - с заставами, шлагбаумами, казармами и караулами. Все его заботы были теперь свя­заны с устройством Гатчинского полка. Он состоял из нескольких батальонов, отданных под его непосредственное командование. Солдаты и офицеры были обмундированы в прусскую форму. Вся подготовка войск производилась согласно уставу армии Фридриха Великого. Сам Павел подавал всем пример суровой спартанской жизни. Он вставал в 4 часа утра, спешил на учение или маневры войск, производил осмотр казарм и продовольствия, при этом никакая, даже самая мелкая неприятность не ускользала от его требовательного взгляда, каждое нарушение, каждое отступление от установленного регламен­та сурово наказывалось. В 10 часов вечера Гатчина уже спала: слышались только шаги патрулей да крики часовых. Благодаря Павлу начался стре­мительный взлет карьеры талантливого артиллеристского офицера - полковника графа Алексея Андреевича Аракчеева. Он был назначен комендантом, а потом начальником всей небольшой армии Великого князя.

Заводя в Гатчине свои «потешные полки», наследник видел в них возвращение к идеям Петра I Великого. Однако тут уже угадываются принципиально новые политические идеи, которые расцветут, как только Павел станет императором. Если Петр создавал их для свержения царевны Софьи, то Павел Петрович – против екатерининской гвардии. В отличие от своего прадеда он был сторонником жестко­го самодержавия, строгой дисциплины и неприязни к иноземцам. Подозрительный, печальный, униженный, стремящийся укрыть­ся от императорского двора в Гатчине или позже в Павловске - таким предстанет перед всем миром сын Екатерины Великой в последнее десятилетие своего правления.

В Российской империи благодаря этому сложилось два самостоятельных царских двора: «большой двор» в Царском Селе, и «малый двор» - вотчина наследника престола. Те иностранные посланники, которые посетили Гатчину, попадали в другое государство. Это был самостоятельный мир со своим регламентом и со своей армией, организованной по прусскому образцу. Гатчинская армия состояла из шести батальонов по 200-300 человек в каждом, трех кавалерийских полков 2-х эскадронного состава (Жандармского, Драгунского и Гусарского по 150-200 сабель в каждом) и артиллерийского батальона (12 запряженных и 46 колесных орудий). К концу царствования Екатерины II она насчитывала 2 500 солдат и офицеров, снабженных современной артиллерией. Вольнолюбивая недисциплинированная, избалованная державными привилегиями, русская гвардия противостоять этой вымуштрованной армии противостоять не смогла бы.

Екатерина внимательно наблюдала за настроением и поведением Павла. В результате уже созрело решение лишить его права наследования престола и передать трон России своему старшему внуку Александру. Апелли­руя к закону о престолонаследии, принятому Петром I, она постаралась привлечь к этому акту жену Павла и самого Александра Павловича. Мария Федоровна отказалась поставить свою подпись на заготовленном для этого слу­чая документе, но при этом не решилась сообщить мужу о возникшем против него заговоре.

Девятнадцатилетний Александр вел себя по-другому: он не отказался от предложения бабушки и в то же время дал знать об этом своему отцу. Сохранились свидетельства, что в качестве гарантов испол­нения завещания Екатерины это завещание еще при жизни императрицы подписали несколько видных русских деятелей – канцлер А.А. Безбородко, генерал-фельдмаршал П.А Румянцев-Задунайский, сенатор П.А. Зубов, митрополит Гавриил и другие видные государственные деятели. После смерти Екатерины II состоялось секретное «частное совещание» этих сановников, которые не рискнули аннулировать завещание Екатерины, но сразу после ее кончины перешли на сторону Павла и сообщили с помощью фельдъегеря о содержании документа.

Павел Петрович срочно прибыл с войсками в Петербург и заставил Безбородко лишить законной силы этот опасный для него документ. Опальный вельможа оторвал от завещания обязательную нормативную преамбулу и его резолютивную часть с подписью Екатерины и доверенных лиц.

Павел вступил на престол раздражительным и озлобленным человеком. Многие мемуаристы, описывая восшествие Павла на престол, пользуются терминологией, пригодной для описания дворцового переворота. В Петербург торжественно вступили гатчинские батальоны. На следующий день после смерти Екатерины 200 вооруженных полицейских, солдат и драгун ездили по улицам и уничтожали иностранные наряды на вельможах прямо на глазах горожан. Во исполнение высочайшего повеления они срывали у прохожих круглые шляпы и рвали их в клочья, а у фраков обрезали отложные воротники и рвали модные жилеты.

С целью «вос­становить доброе имя отца», незаконно свергнутого коварной Екатериной, Павел первым делом произвел коронацию Петра III. Его останки были извлечены из могилы в Александро-Невской лавре, переложены в новый, обитый зо­лотом гроб, увенчаны Павлом царской короной и выставлены в церкви для панихиды. По сторонам гроба стоял почетный караул. Новый император пять раз побывал на панихиде и при каждом посещении открывал гроб и прикладывался к истлевшей до костей руке покойного. Затем сос­тоялся торжественный церемониал перенесения праха Петра III в Зимний дворец. В Зимнем дворце гроб Петра III был установлен рядом с гробом Екатерины II. И только после этого воссоединенные по прихоти Павла останки бывших царственных супругов были перенесены на вечный покой в Петропавловскую крепость.

Павел сразу начал круто ломать всю установившуюся при Екатерине систему и насаж­дать свой полицейско-казарменный порядок. Он принялся наводить свой порядок с целью укрепить самодержавную власть и усилить дисциплину в государстве, армии и особенно в гвардии, которая при Екатерине поте­ряла свою боеспособность и превратилась в пьянствующие полковые компании. Образцом «просвещенного монарха» Павел считал Фридриха II Великого.

Немедленно были реабилитированы ссыльный Александр Николаевич Радищев, возращенный из города Илимска, и Николай Иванович Новиков – из «Секретного дома» в Шлиссельбургской крепости. Руководитель польского восстания Тадеуша Костюшко был освобожден из Мраморного дворца, где находился под стражей, получил от императора 60 тысяч рублей и был отправлен в Северную Америку на русском линкоре.

«Гатчинские порядки» стали вво­диться повсюду. Павел насаж­дал в армии муштру и строго наказывал за малейшую ошибку в строевых упражнениях. За малейшее отступление от уставных правил солдат жестоко избивали шпицрутенами, а офицеров отстраняли от занимаемых должностей и отправляли служить на Северный Кавказ, в Восточную Грузию и за Урал. Генералы, прошедшие суровую школу русско-турецких войн и подавления крестьянских, казачьих и национальных восстаний, подвергались опале и открытым гонениям, в том числе князь Александр Васильевич Суворов-Рымникский, князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, граф Румянцев-Задунайский и Верховный атаман Донского казачьего войска Матвей Иванович Платов. Только за три года было отправлено в отставку 7 фельдмаршалов и 33 боевых генерала. Одновременно с изгнанием из армии наиболее опытных ее представителей посыпались милости на высших военачальников, принявших как синекуру армейскую школу Фридриха Великого. Ими были Ф.И. Пален, А.А. Аракчеев, Л.Л. Беннигсен, Ф.Ф. Буксгевден, М.Б. Барклай де Толли, Н.И. Салтыков, И.Б. Тотлебен, В.Н. Яшвиль и другие.

Павел, тем самым, унизил высшее в России воинское звание фельдмаршала. Он также подорвал авторитет генеральского чина, присваивая его особенно четко марширующих и рапортующих обер-офицеров. При Павле главными в армии стали не боевые заслуги, выучка, воинская доблесть и достоинство воинских начальников, а внешняя выправка, бессмысленная муштра, чинопочитание и страх перед начальством.

Стремление подражать во всем Фридриху II сказалось и на форме одежды для войск. Простое и удобное обмундирование было Заменено прусским. Солдат стали одевать в темно-зеленые мундиры и длинные камзолы. Вводился парик с буклями и косичкой. Снаряжение солдата было тяжелым и обременительным. Внедрение прусских форм производится так активно, что вызывает, как это ни странно, неодобрение даже прусского посла. «Император не нашел ничего лучшего, как взять за модель прусский образец и слепо ему следовать, без серьезного предварительного размышления о необходимых приспособлениях этого образца к месту, климату, нравам, обычаям, национальному характеру». Поведение самого императора порой выглядело, по меньшей мере, смешным. Недовольный плохой выправкой войск, он лично муштровал офицеров. Для генералов, покрытых при Екатерине боевыми лаврами, он устроил в Зимнем дворце тактический класс, где артиллерист по образованию генерал Аракчеев читал им лекции по строевой части.

В 1797 году Павел I велел явиться в полки фиктивным, с пеленок зачисленным недорослям в гвардию, и исключил из службы офицеров, не находившихся в своих полках. Он запретил использование «нижних чинов» в услужении по личным домам, дачам и деревням. Современники Павла I отмечали стремление царя уменьшить в гвардии и армии пьянство, разврат, карточную игру и запретить дуэли.

Современники императора и едва ли не все участники его убийства отмечали любопытную деталь в период его правления – Павел пользовался популярностью у рядовых солдат. При Павле довольствие всегда выдавалось точно и даже до срока, полковники не могли более присваивать себе то, что принадлежало солдатам. Павел строго наказывал офицеров, которые теряли хоть несколько солдат по дороге к месту службы, присваивая их довольствие. При Павле было некоторое уравнение в наказаниях высших и низших чинов. Рукоприкладство и наказание солдат шпицрутенами сохранились и при Павле, но положение старших командиров ухудшилось. Их наказывали за злоупотребления, а генералы даже били их по лицу. «Низшие чины» отныне могли жаловаться на офицеров, а крепостные – на своих помещиков.

Солдаты при Павле получили ряд послаблений. Специальный манифест от 29 апреля 1797 года объявляет прощение отлучившимся низшим чинам и разного звания людям, то есть дезертирам и беглым крестьянам. Впервые был организован военно-сибирский Инвалидный дом, значительно расширена сеть солдатских школ. Солдатам, находившимся на службе до вступления Павла на престол, было объявлено, что по окончании срока службы они становятся однодворцами, получая по 15 десятин земли в Саратовской губернии и по 100 рублей на обзаведение рабочим скотом и инвентарем. Это был еще один бескорыстный жест императора в сторону бесправной забитой массы крестьян, одетых в шинели. На зимний период рядовым солдатам выдавали меховые жилеты.

Павел никому не лгал, он практически всегда говорил и писал то, что думает. Самые суро­вые приговоры Сената конца XVIII века - по делам чести. При обнаружении многих вопиющих несправедливостей Павел был непреклонен. Никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказа­ния. Даже Александр Иванович Герцен в конце жизни заметит, что «тяжелую, старушечью, удушливую атмосферу последнего екатерининского времени расчистил Павел». Однако неоправданная крайность некоторых из принимаемых мер, слепая ненависть к недавнему прошлому и безумное преклонение Павла Петровича перед «пруссачеством» привели к губительным для него самого последствиям.

Павел Петрович, отка­завшись от политики, проводимой матерью, и еще не определившийся в своей собственной государственной стратегии, Павел начал ломать все, что было связано с именем Екатерины II. Бумажные ассигнации, выпускавшиеся в России наряду с металлической монетой, были запрещены к употреблению и публично сжигались на площадях крупных городов. В обращении оставался только серебряные рубли и мелкая разменная монета. Это негативно отразилось на объеме товарооборота в империи, и привело к финансовому кризису.

Жалованная грамота дворянству была отменена, и дети помещиков опять привлекались к пожизненной службе на благо государства. Все их привилегии были объявлены незаконными. Он помнил, что именно дворяне возвели на престол Екатерину II и участвовали в убийстве его любимого отца императора Петра III.

Павел Петрович стремился не допустить революционных потрясений в России, порожденных очевидным кризисом государственно-крепостнической системы. Всю жизнь он помнил Пугачева в главе толп восставших крестьян и казаков, убивших сотни дворян и солдат, голову короля Людовика XVI на эшафоте Гревской площади в Париже и загадочную смерть отца. Он часто говорил: «В смутных обстоятельствах удержать людей в повиновении возможно посредством страха, внушаемого им исключительно тем, чему сами бывают причиною. Этот страх обыкновенно самое действительное и вместе с тем наименее гнусное средство».

И в то же время он издал Манифест от 29 января 1797 года и указы о запрещении продаже крепостных в Малороссии без земли и праве заводчиков покупать их к своим мануфактурам с землей и без земли. Одновременно увеличивался натуральный оброк. В одной из многочисленных челобитных крестьяне жалуются, что кроме прежних повинностей каждый мужчина от 15 до 70 лет после постройки помещиком завода обязан ежегодно доставлять ему по 30 саженей дров и по 30 четвертей древесной золы для изготовления ликероводочных изделий.

Проблема «трехдневной барщины», о которой до сих пор спорят историки, никакой нормативной базы не имела. Речь шла лишь о том, чтобы «помещики не принуждали крестьян своих к работам по воскресным дням», если крепостные пользуются «добрым расположением владельца». Это заявление так и осталось декларацией или, в лучшем случае – добросердечным пожеланием императора помещикам.

Противоречивость указов Павла I привела к крестьянским восстаниям сразу в 32 губерниях империи. Для их подавления пришлось привлекать войска во главе с генерал-фельдмаршалом Репниным. Он был вынужден использовать тактику «выжженной земли» и массовые казни крестьян. Поэтому о пресловутой любви народа к императору говорить нельзя: за четыре года он роздал помещикам 600 000 душ крепостных, обогнав в этом отношении мать, которая за тридцать четыре года своего царствования раздала свои фаворитам 850 000 крепостных!

Репрессии обрушились и на некоторых приближенных Екатерины II, даже на тех, которых уже не было в живых. Узнав о том, что гроб с телом Потемкина не опущен в землю, а находится в подпольном склоне церк­ви Святой Екатерины в Херсоне, Павел отдал распоряжение похоронить его без огласки, в том же месте, в особо вырытую яму, а погреб засыпать и сравнять с землею. Вместо древних греческих названий, присвоенных Потемкиным, вновь построенным населенным пунктам в Новороссии и в Крыму, по повелению Павла вводились тюркские или «русские простонародные» имена. Севастополь было приказано именовать Ахтияром, Феодосию – Каффой, Одессу – Аккерманом, Екатеринослав – Черкасском, а Ольвионополь – Херсоном.

Были отменены все приказы Светлейшего князя генерал-фельдмаршала Потемкина как Президента Военной коллегии. Самым толковым его советником в вопросах перестройки армейской структуры в России стал граф Аракчеев. Став императором, Павел присвоил ему в звание генерал-квартирмейстера и назначил Президентом Военной коллегии. Однако из-за несогласия Аракчеева с императором в отношении создания «рекрутских депо» в 1798 году блестящий реформатор русской армии вдруг был отправлен в ссылку в свое имение.

Въезд и выезд из столицы подчинялись строгому контролю. На городских заставах стояли поло­сатые шлагбаумы и будки с часовыми. В Петербурге по повелению Павла, даже дома городские выкрасили в черно-белые любимые цвета государя. Правление Павла I отличалось усилением в России общей политической опеки над частной жизнью всех слоев населения. Он считал, что каждый смертный всегда, везде и во всем должен поступать в строгом соответствии с регламентом, установленным монаршей властью. Он любил всегда и всюду видеть знаки подчинения и страха. Однажды приближенные Павла возразили императору по поводу принятого им решения и упо­мянули о законе: «Здесь ваш закон!» - крикнул император, ударив себя в грудь. Эта фраза конкретно и ясно характеризует Павла I и все его правление. Польский политический деятель князь Адам Чарторыйский, бывший в дружеских отношениях с Великим князем Александром Павловичем и хорошо знав­ший Павла I, в своих мемуарах следующим образом описывает колоритную фигуру монарха: «Император ежедневно объезжал город в санях или коляске в сопровождении своего флигель-адъютанта. Каждый повстречавшийся с императором экипаж должен был остановиться: кучер, форейтор, лакей были обязаны снять шапки, владельцы экипажа должны были немедленно выйти и сделать глубокий реверанс императору, наблюдавшему, достаточ­но ли почтительно был он выполнен. Можно было видеть женщин с деть­ми, похолодевшими от страха, выходящих в снег, во время сильного моро­за, или в грязь, во время распутицы, и с дрожью приветствующих госу­даря глубоким поклоном».

Жителям столицы предписывалось не только время подъема и отправления ко сну (день в городе на­чинался в 6 часов утра, в 10 часов вечера вся жизнь в Петербурге замирала), но и время обеда и даже указывалось число блюд по сословиям, а у служа­щих - по чинам. Император иногда ложился спать в 8 часов вечера, и вслед за этим во всем городе гасились огни. Строгая регламентация каса­лась и членов царской семьи. Императрица не имела права приглашать к себе без дозволения государя ни сыновей своих, ни невесток. С целью анонимно доносить своему государю верноподданнические предложения и своевременно сообщать об известных им крамолах Павел приказал пове­сить у Зимнего дворца специальный почтовый ящик, ключ от которого был только у него. Злополучный ящик скоро пришлось снять: в него посыпались не советы, а карикатуры на самого монарха. Вальсируя од­нажды во дворце со своей фавориткой Анной Лопухиной, Павел неожидан­но упал. На другой же день последовал указ, запрещающий танцевать вальс в пределах Российской империи.

Поставив задачей борьбу против распространения идей Французс­кой революции, Павел ввел строгую цензуру, ввоз иностранных книг и журналов из-за границы был запрещен, русским не разрешалось обучаться за границей, а для иностранцев был ограничен въезд в Россию. Категорически исключалось употребление слов «гражданин» и «отечество». Личное стремление нового императора «вникать во все» соответствовало той социальной роли, в которой он себя представлял. Екатерина II Великая отдавала (в известных пределах) армию и флот в ведение своих фаворитов - умных, инициативных администраторов, военачальников и флотоводцев. Павел же, наоборот, старался увеличить свою непосредственную власть. Выстраивалась строжайшая линия подчинения: император – генерал-прокурор – министр – губернатор. Усиление столичной централизации отзывается эхом в провинции: за правительственными учреждениями надзирает генерал-прокурор, а за губернатором следит губернский прокурор.

Страх оказаться в Сибири заставил чиновников обращать внимание на свои обязанности, изменить тон в обращении с подчиненными, избегать позволять себе вопиющие злоупотребления. В общей системе регламентации и твердого порядка важное место заняла новая система престолонаследия. В день коронации, состоявшейся в Москве 5 апреля 1797 г. Павел I отменил закон Петра I, объективно поощрявший борьбу разных группировок за овладение троном; отныне вводился принцип (сохраненный до 1917 года) о наследовании престола по праву первородства в мужском поколении, то есть старшему сыну, затем - младшим сыновьям. Женщины получают эти права лишь при пресечении всех мужских представителей династии.

С восшествием на престол нового императора среди крестьян пошли слухи об освобождении от крепостного права. Они всколыхнули крестьянскую массу, и восстания широкой волной разлились по стране. За пе­риод с 1796 по 1798 годы произошло 184 волнения крестьян с требованиями освобождения их от власти помещиков и перевода в казенные ведомства. Восстания жестоко подавлялись, а мятежников карали беспощадно.

Павел I пытался использовать как карательные меры, так и некоторые законодательные акты, ограничивающие эксплуатацию крестьян. Он ввел в практику приведения к присяге крестьян наравне с дворянами и купцами. В манифесте от 5 апреля 1797 года запрещалось нести барщину по воскресным дням, и содержался совет к помещикам ограничиваться трехдневной барщиной в неделю. Однако указ ненамного облегчил положение крестьян: помещики русских губерний мало обращали на него внимание. Что же касается украинских помещиков (там до манифеста была двухдневная барщина), то они воспользовались царским указом, чтобы теперь заставить своих крестьян нести трехдневную барщину.

16 февраля 1797 года была запрещена продажа дворовых и безземельных крестьян, раздроблять крестьянские семьи при их переходе к другим владельцам. Указом от 16 октября 1798 года запрещалось продавать дворовых людей и крестьян без земли. В целом же указы Павла I о крепостных крестьянах давали возможность им жаловаться на произвол господ, что было запрещено Екатериной II.

Однако все эти меры никаким образом не свидетельствовали об антикрепостнических настроениях Павла I. За свое короткое правление он раздал в собственность помещикам 600 000 государственных крестьян. Фактически положение крепостных оставалось по-прежнему безысходным, и, тем не менее, указы нового императора были первыми в течение много десятилетий официальными документами, по крайней мере, провозглашавшими некоторые послабления крестьянству. Историк Н.Я. Эйдельман изучал законодательство Павла I, по этому поводу писал: «Павел сам плоть от плоти дворян­ского сословия. Но в его планах крестьяне, народ, занимают особое мес­то».

Павел I вопреки екатерининской традиции не опирался на гвардию и дворянство в такой степени, как его мать. Объявляя дворянские интересы своими, новый царь готовился «повытрясти и повыколотить из России екатерининский дух». В его глазах то был дух своеволия, изнеженности и всяческого разврата. Павел I отменил жалованные грамоты дворянам и городам. Ограничил права и деятельность дворянского самоуправления. Губернские собрания, как самые влиятельные, совершенно упраздняются, уездные сильно ограничиваются. Выборные из дворян полицейские и судебные власти были заменены назначаемыми сверху. Право губернатора вмешиваться в дворянские выборы значительно возросло. Потеряла свою силу статья жалованной грамоты дворянству, которая запрещала телесные наказания дворян. В это время ничего не стоило потерять и само дворянское достоинство. «Коль снято дворянство, то уж и привилегия до него не касается. По сему и впредь так поступать». Другой способ подтянуть дисциплину дворян – всяческое ограничение перехода с военной службы на статские должности. Для этого требовалось разрешение Сената, утвержденное царем. Указ, чтобы «все поступали в службу», ударил по представителям «свободных» профессий. Если при Екатерине дворяне были освобождены от любых податей, то при Павле I эта статья «жалованной грамоты» была отменена. В 1797 году дворян обложили сбором в 1 640 тысяч рублей для содержания губернской администрации. Уже в первые недели царствования Павел сильно ограничивает дворянские депутации. Отныне для обращения на высочайшее имя требовалось разрешение губернатора и генерал-губернатора. Лишь один пункт «жалованной грамоты» остался в силе – дворян лишает их сословных только царь. Эти мероприятия вызывали недовольство столичного дворянства и провинциальных помещиков. Усиливалась их неприязнь к новому императору, хотя Павел I принял ряд радикальных мер для укрепления их экономического положения. В 1797 году был учрежден государственный Вспомогательный дворянский банк, выдававший ссуды дворянам. Под залог имения банк выдавал ссуду от 40 до 75 рублей серебром на «крестьянскую душу» из расчета 6% годовых на 25 лет. Ссуда выдавалась специальными казначейскими билетами, которые вдобавок приносили еще 5% годового дохода.

Но большинство русских дворян до конца не понимали азов банковского дела, а обучаться этому не желали.

Среди новых учреждений были Российско-американская компания и Медико-хирургическая академия. Павел сохранил дворянские привилегии в армии. С военной службы были уволены все офицеры недворянского происхождения, и впредь приказано не представлять таких военнослужащих даже к младшему офицерскому чину. Для насаждения образования и воспитания по прусскому образцу он основал в Дерпте университет, в Петербурге открыл училище для офицерских сирот – Павловский военный корпус, а для их вдов и дочерей – благотворительный Институт ордена Святой Екатерины в Москве. Средства на их содержание выдавалось из государственной казны.

В то же время усилилась государственная цензура. В 1797-1799 годах было официально запрещено 639 иностранных изданий, в том числе «Путешествие Гулливера», но цензорами была пропущена «Прекрасная Элоиза» Ж.-Ж. Руссо! Цензуре подвергались даже музыкальные ноты Моцарта и Гайдна, а «Марсельеза» была запрещена.

Поступки Павла оставались по-прежнему непредсказуемыми. В феврале 1797 года Павел сам закладывает первый камень в фундамент Михайловского замка, который был заложен в честь его «прекрасной дамы» Анны Лопухиной-Гагариной. Строительство этого замка стоило России баснословных денег.

Наконец, православный царь берет под покровительство Мальтийский рыцарский орден. Высшей наградой объявлялся «Орден Святого Иоанна Крестителя Иерусалимского». Он своим именным рескриптом просто отменил ношение всех наград, учрежденных ненавидимой им матерью. Российские высшие отличия были преданы забвению - все их должна была заменить эта единственная награда. Отечественных корней и символики орден не имел вовсе. Белый мальтийский крест был орнаментирован золотыми лилиями и носился на черной ленте. Им награждались и женщины, и мужчины, причем при отсутствии статута возникла неописуемая процедурная чехарда. Только Павел I мог наградить фельдмаршала Александра Васильевича Суворова 1-й степенью (Большим крестом) ордена Иоанна за победы в сражениях с армиями Оттоманской империи одновременно со своим личным парикмахером и банщиком - крещеным турком Иваном Кутайсовым, возведенным после этого в графское достоинство!

Император по необъяснимой причине не учел, что это объединение католических рыцарей, и их гроссмейстер формально подчинены римскому папе. Таким образом, на невских берегах появляются мальтийские кавалеры, а в орнаментах Павловского дворца и на офицерских мундирах - мальтийские кресты.

«Русским Дон-Кихотом» его назвал Наполеон, вероятно понимая образ в романтическом, двойственном – смешном и одновременно благородном смысле. Через полвека Герцен скажет: «Павел I явил собой отвратительное и смехотворное зрелище коронованного Дон-Кихота». Однажды Павел предложил всем монархам, чтобы решить спорные вопросы, выйти на дуэль, а секундантами должны быть первые министры. Консервативно-рыцарская утопия Павла возводилась на двух устоях – всевластие и честь. Первое предполагало монополию одного Павла на высшее понятие о чести, что никак не сопрягалось с попыткой рыцарски облагородить целое сословие. При обнаружении многих вопиющих несправедливостей Павел был непреклонен. Никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания.

Екатерина II считала казаков вооруженными крестьянами. Павел приравнял казачьи чины к офицерским званиям, и в то же время казаки с их вольнолюбием и самоуправлением стали подозрительны царю. Двойственная казачья политика правительства во многом сходна с политикой в отношении раскольничества. Попытка компромисса официальной церкви с расколом выразилась в «Правилах единоверия». Синод дозволял старообрядцам иметь особые единоверчес­кие церкви и выборных священников. Позже царь окончательно санкционирует систему, обязывающую старообрядцев принять постановленных от православной церкви священников, а те, в свою очередь, должны служить раскольникам по старым книгам и соблюдать старые обряды. Этот проект не понравился большинству раскольников и вскоре вызвал новую волну насильственного внедрения православных попов и отчаянное сопротивление противников никонианства.

11 марта 1801 года произошел единственный в России дворцовый переворот XVIII века, осуществленный только офицерами и генералами. При Павле, как было оказано выше, улучшилось денежное и продовольственное положение солдат. Известны суровые меры против интендантов и других армейских грабителей. Генерал Беннигсен вспоминает: «Император приказывал при каждом случае щедро раздавать мясо и водку в петербургском гарнизоне». Если в конце екатерининского правления конная гвардия получала 141 832 рублей, то при Павле 207 134 рублей в год. Второй причиной солдатской преданности Павлу было некоторое «уравнение в наказаниях» низших и высших чинов. В офицерских кругах роптали: «Солдат, полковник, генерал – теперь это все одно». Если положение солдат отчасти утяжелилось, отчасти улучшилось, то ухудшение офицерской жизни сомнений не вызывало. Жена Павла I, Мария Федоровна пишет: «Солдаты хороши, но офицеры отвратительны». По столице ходила история, что Павел, увидев денщика, который нес шубу и шпагу офицера, перевел офицера в рядовые, а солдата – в офицеры.

Страх, так часто испытываемый Павлом, он внушил всем чиновникам своей империи, и этот всеобщий страхимел и положительные последствия. Боясь, чтобы злоупотребления, которые чиновники позволяли себе, не дошли до сведения императора и чтобы в одно прекрасное утро быть лишенным места и высланным в какой-нибудь из городов Сибири, стали более обращать внимание на свои обязанности, изменили гон в обращении с подчиненными, избегали поз­волять себе вопиющие нарушения законов и неписанных правил.

Современники часто обвиняли Павла I в сумасшествии. В оценках дей­ствий Павла многие видные российские историки употребляют отрицательные различные эпитеты. Однако многие исследователи видят в его действиях определенную программу, идеи, логику и решительно отрицают сумасшествие Павла. Горячий, экзальтированный, вспыльчивый, нервный человек, но не более того! Заметим, что среди лиц, наиболее заинтересованных в распространении слухов о душевной бо­лезни Павла, была его мать Екатерина II, но и она никогда об этом не говорила. Герцен указывал, что Екатерина II и Павел – это всего лишь два типа самодержавного разврата: «Вместо лакеев - палачи, вместо публичного до­ма – застенок». Западные историки также факт сумасшествия царя отрицают.

Внут­ренняя политика Павла была как бы контрреволюцией задолго до революции. Таким образом, политика Павла сводилась к тому, что самыми рьяными поборниками царя становились не благородные аристократы с рыцарскими идеалами, а люди духовно униженные и раболепные. Павел, который еще с пугачевских времен верил, что народ его любит, при этом свою страну не знал и не понимал. Вокруг престола расширяется зловещая пустота, хотя и не абсолютная. Сохранялась опора на солдат, но непрерывно ухудшались отношения со старшими офицерами.

Народным массам Павел I, в общем, импонировал, и не столько шагами по улучшению положения крестьян (на деле мало что изменилось), сколько расправой с нелюбимыми «барами», что как бы придавало ему в массовом сознании крепостных общинников черты «народности». Однако «низы» были страшно далеки от власти, мало интересовались ей. Дворянство же не могло простить посягательств на свои права, стабильность положения, экономические интересы, которая задевала переориентация внешней торговли с промышленной Англии на аграрную Францию.

Душевное равновесие Павла расстраивалось еще больше по причине внешнеполитических интриг Австро-Венгрии, Англии и Турции против России, его раздражительность и жестокость все больше возрастали, и никто из его приближенных, включая сыновей, не мог быть уверенным в своей безопасности. Это способствовало сближению России и Франции, которое началось после ухода русской армии из северной Италии и Швейцарии.

Оно было вызвано двумя причинами: распадом второй антифранцузской коалиции и государственным переворотом 18 брюмера (9 ноября 1799 года), превратившего Наполеона Бонапарта в первого консула и полного властелина Французской республики. Если поражение коалиции и новые успехи французской армии порождали у императора сомнения возможностью с помощью вооруженных сил положить предел агрессивным планам Франции и распространению революционных принципов, то переворот 18 брюмера вселял ему надежду на ликвидацию «вольтерьянства» руками самого Наполеона.

Павел Петрович прекрасно понял значение переворота. В беседе с датским посланником в Петербурге Розенкранцем он сказал, что во Франции «в скором времени воцарится король, если не по имени, то, по крайней мере, по существу, что изменяет положение дела». В инструкции тайному советнику князю Колычеву, отправленному в Париж для продолжения переговоров, Павел I писал: «Расположить Бонапарта и склонить его к принятию королевского титула, даже с престолонаследием в его семействе. Такое решение с его стороны я почитаю единственным средством даровать Франции прочное правительство и изменить революционные настроения, вооружившие против нее всю Европу». Между прочим, Наполеон позже так и поступил, провозгласив себя императором в 1804 году, но это не изменило его планов к установлению мирового господства. Однако русский посол в Австрии граф Федор Васильевич Растопчин писал Суворову еще 23 ноября 1799 года, что «теперь весьма важно знать, какой оборот возьмет новое насильственное республиканское правление и чего захочет Бонапарт, если его оставят в живых. Из двух он, верно, изберет одно: быть Кромвелем или возвести на престол короля». Император был уверен, что главным направлением Наполеон наверняка изберет борьбу с Англией на Востоке, что подтверждал его первый неудачный поход в Египет. И в этом он не ошибся, как подтвердили дальнейшие события.

Уже 23 октября 1800 года все европейские государства были официально оповещены, что во всех российских портах наложено эмбарго на все английские торговые суда и товары. По инициативе Павла I в отношении Великобритании был объявлен «вооруженный нейтралитет» в составе России, Пруссии, Швеции и Дании. Английское правительство приняло ответные меры, не запретив лишь прусским кораблям заходить в свои порты. В Балтийское море вошла британская военная эскадра под командованием адмирала Горацио Нельсона и начала методичный обстрел Риги, Ревеля и Петербурга.

Для многих историков замысел индийского похода совместно с французскими экспедиционными силами свидетельствует об очередном акте безумия Павла Петровича, который имел произошедшие впоследствии страшные последствия. Выступление предполагалось начать в начале 1801 года, а завершить – к концу сентября. Общее руководство кампанией поручалось генералу Массена и наказному атаману войска Донского Сергею Васильевичу Орлову. Его заместителем был назначен окружной атаман Матвей Иванович Платов.

План русско-индийского похода не являлся ни авантюрой, ни субъективным решением русского императора. 12 января 1801 года он отправил атаману Орлову рескрипт: «Англичане приготовляются сделать нападение флотом и войском на меня и союзников моих – шведов и датчан. Я и готов их принять, но нужно их самих атаковать и там, где удар им может быть чувствителен, и где меньше ожидают. Заведения их в Индии – самое лучшее для сего». Разрабатывая этот проект, в Петербурге, чтобы после завоевания Индостанского полуострова не возникло конфликта между Павлом и Наполеоном, заранее была создана Российско-Азиатская торговая компания, чтобы обеспечить за Россией господствующее положение в Средней Азии и Индии.

В конце феврале 1801 года к Оренбургу было направлены 40 полков и 2 роты конной артиллерии (21 651 казаков и 44 550 лошадей), а к Таганрогу на кораблях походила 25-тысячная французская армия Массена. Помощь объединенным русско-французским войскам обещал оказать персидский монарх Надир-шах. Разгром небольших английских колониальных сил в Индии был предрешен, учитывая антибританские настроения большинства местного населения. Это было невыгодно большинству русских помещиков, ибо в этом случае им было некуда продавать хлеб.

Тогда в Петербурге окончательно образовался заговор во главе с графом Паленом – петербургским военным губернатором, – и графом Паниным, и генералом Беннигсеном, и Платоном Зубовым, бывшим фаворитом Екатерины II, и адмиралом де Рибасом, и графом Яшвилем. В заговоре будто бы принимал активное участие и старший сын Павла I, Великий князь и наследник престола Александр Павлович.

Анонимный автор, подписывавший А.Н.В., писал: «Павел I поссорился со многими государствами и хотел пяти или шести из них вдруг объявить войну, а паче всех он раздражал Англию до такой степени, что она-то нанесла ему последний смертельный удар. Послом этой державы при петербургском дворе был Уитворт. Не знаю, из Англии ли сообщена ему мысль об убийстве императора Павла, или она родилась в петербургском приятельском общества и подкреплена из Лондона денежными пособиями, но знаю, что первый заговор о том между ним и Ольгой Александровной Жеребцовой, сестрой братьев Зубовых, с которой он имел любовную связь. Они решили посоветоваться об этом с графом Паниным». Действительно, Панин был близко связан с английским послом, а после высылки Уитворта в Берлин, граф связывался с ним через активного члена оппозиции графа Кочубея.

Для большинства заговорщиков это было не только выступлением против непопулярного императора во имя прихода нового самодержца, но и борьбой против Павла Петровича во имя сохранения российской империи вообще. Иной была и роль гвардии в этом перевороте. Гвардия – непременное действующее лицо во всех дворцовых переворотах XVII века – за исключением небольшой части высшего офицерского состава непосредственного участия не принимала: заговор происходил в условиях полной изоляции гвардии! Наконец, никто из убийц императора вершин власти не достиг, а наоборот, свои руководящие посты потеряли. Поэтому устранение Павла I нельзя расценивать как дворцовый переворот.

Исполнение заговора было назначено на 11 марта, когда дежурить в Михайловском замке будет батальон Семеновского гвардейского полка – на него можно было положиться. В полночь, когда сменились все караулы, заговорщики собрались на квартире графа Талызина. Число собравшихся заговорщиков колебалось от 40 до 60 человек. Все были в парадных лентах и орденах екатерининской эпохи. Было выпито 500 бутылок шампанского. Пален открыто провозгласил тост за нового императора – Александра Павловича.

Заговорщики двумя отдельными колоннами направились в Михайловский замок. Разбуженный шумом, Павел вскочил с кровати и спрятался за ширмой. Его вытащили оттуда и потребовали подписать акт о добровольном отречении от престола. Император вступил в спор. В это время Николай Зубов, зять Суворова, человек огромного роста и необыкновенной силы, ударил Павла по руке и спросил: «Что ты так кричишь?». Павел с негодованием оттолкнул его. Тогда Зубов, сжимая в руке массивную золотую табакерку, со всего размаха ударил Павла в левый висок. Император повалился на пол. Кто-то снял шелковый шарф императора, висевший над кроватью, и стал душить им Павла. Началась беспорядочная свалка. Павла били ногами и кулаками. Заговорщики опомнились, когда увидели, что император неподвижно лежит на полу с изуродованным и окровавленным лицом. Так был убит высшим дворянством император России Павел I.

Анонимный автор книги «Цареубийства 11 марта 1801 года» так объяснял заговор против императора: «Судьба Павла есть следствие семидесятипятилетнего женского правления через любовников и угодников, следствие возвышения всевозможных авантюристов и проходимцев-иностранцев и унижения коренных русских людей и старослуживых родов честных выходцев с Запада».

Дата добавления: 2015-08-02