Рождение и слава Российского флота 3 страница

25 августа 1758 года под Цорндорфом произошло одно из самых кровопролитных сражений Семилетней войны. Соотношение сил было в пользу русской армии - она имела 42 тысячи человек при 240 «шуваловских» орудиях против 32 тысяч пруссаков, имевших 116 стандартных пушек.

Фридрих II применил обычную тактику «косого боевого порядка», приносившему ему всегда только победы. Фермор растерялся и совершенно не управлял боем. Участь решила стойкость тех самых русских воинов, о которых он так невысоко отзывался, постоянно переходивших в «неуставные» штыковые контратаки и каждый раз отбрасывая пруссаков на исходные позиции. Бой закончился огромными потерями с обеих сторон и взаимным отступлением.

Участник битвы историк Болотов так описывает русских солдат в последние ее моменты: «Группами, маленькими кучками, расстреляв свои последние патроны, они оставались твердыми, как скалы. Многие, насквозь пронзенные, продолжали держаться на ногах и сражаться, другие, потеряв руку или ногу, уже лежа на земле, пытались убить врага уцелевшей рукой». Другой свидетель сражения прусский ротмистр фон Кате видел, как «русские лежали рядами, целовали свои пушки – в то время как их самих рубили саблями – и не покидали их».

Здесь прусский король изведал горькую истину, что русских «легче перебить, чем победить» и единственным средством, способным устрашить его вышколенную армию, являются русские штыки. Румянцеву пришлось действовать на свой страх и риск, бросая своих кавалергардов с одного фланга на другой, чтобы помочь стойкой и героической пехоте. При отходе армии в Померанию двадцать спешенных Румянцевым драгунских и конно-гренадерских эскадронов задерживали целый день двадцатитысячный прусский корпус у Пасс-Круга, доказав тем самым по прусскому канону дисциплинированному Фермору, что «драгунская выучка» и шуваловская конная артиллерия позволяют русским кавалеристам решать любые задачи.

Канцлер Бестужев-Рюмин справедливо посчитал победу под Цорндорфом последней возможностью заключить достойный мирный договор с Фридрихом при сохранении за Россией территории Восточной Пруссии. Но его предложение встретило жесткий отпор императрицы: искренне наплакавшись над рапортом командующего о количестве погибших в недавнем сражении русских солдат, сердобольная Елизавета Петровна понизил в должности до командира дивизии Фермора, а, услышав еще и соображения Алексея Петровича о мире, под горячую руку отстранила и его от должности. «Войну будем продолжать», - сказала императрица на прощание и погрозила стоящему в ее кабинете глобусу кулачком. Канцлер был позже объявлен «английским шпионом» и сослан навечно в собственное имение. Его заменил граф Михаил Илларионович Воронцов, который оказался совершенно неподготовленным для работы во внешнеполитическом ведомстве и поэтому сразу попал под влияние нового фаворита императрицы - графа Ивана Ивановича Шувалова.

На Военном Совете Петр Александрович высказал все, что думал о действиях командующего, за что был назначен инспектором тыла и, как тогда говорили, «оставлен от действующей армии». На фронт он вернулся в июне следующего года по распоряжению нового главнокомандующего фельдмаршала Петра Семеновича Салтыкова на ту же должность, но уже в звании генерал-поручика.

Салтыков – «старичок седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицейском кафтане, без всяких украшений и без пышностей, - писал Болотов, - имел счастье уже с самого начала своего полюбиться солдатам». Его любили за простоту и доступность и уважали за невозмутимость в огне.

В сражении при Кунерсдорфе 1 августа Фридрих II обрушился на Салтыкова и был наголову разбит. Он намеревался, было обойти русскую армию с тыла, как при Цорндорфе, но фельдмаршал немедленно повернул свой фронт кругом. Его армия была эшелонирована в глубину на сравнительно узком пространстве. Фридрих сбил первые две линии, поначалу даже захватив 70 орудий, потом атака захлебнулась, причем погибла вся кавалерия Зейдлица, ринувшаяся в прорыв на свежую русскую пехоту. Перейдя в контрнаступление во фронт и фланг, русские опрокинули войска Фридриха, а конница Румянцева полностью добила пруссаков, бежавших с поля боя. Прусская армия потеряла 20 000 человек, не считая двух тысяч дезертиров. В действительности ее потери составили 30 тысяч офицеров и солдат. В плен попало 4 500 человек. Русские трофеи составили 29 знамен и полковых штандартов и 172 артиллерийских орудия. Общие потери русских и австрийцев насчитывали 16 000 человек.

Фридрих Великий потерпел сокрушительное поражение, причем непрерывными атаками конница генерала Румянцева на сей раз, не давала прусским кавалеристам даже сосредоточиться в колоннах. Прусский король в отчаянии записал после этого боя: «От армии в 48 тысяч у меня в эту минуту не остается и трех. Все бежит, и у меня нет больше власти над армией.… В Берлине хорошо сделают, если подумают о своей безопасности. Жестокое несчастье, и я его не переживу. Последствия сражения будут еще хуже самой битвы: у меня нет больше никаких средств и, сказать правду, считаю все потерянным. Я не переживу потери моего отечества. Прощай навсегда».

28 сентября 1760 года корпус генерал-аншефа графа Захара Григорьевича Чернышева, усиленный кавалерией Ивана Богдановича Тотлебена, овладел Берлином, но спустя четыре дня, оказавшись без поддержки австрийских частей нерешительного генерала Дауна, он приказал уничтожить военные мануфактуры в прусской столице и отойти к основным силам русской армии. Последней победой русских войск в Семилетней войне стало взятие корпусом Румянцева, сумевшего организовать тесное взаимодействие Балтийского флота под командованием адмирала Полянского, пехотных подразделений и казаков крепости Кольберг 5 декабря 1761 года. При штурме был использован новый тактический прием сочетания батальонных колонн и рассыпного строя под прикрытием тяжелой кавалерии. Крепостная артиллерия противника оказалась в затруднении, куда стрелять, а полевые прусские части не сумели сдержать непривычную для них комбинированную атаку солдатских колонн, морской пехоты, карабинер и казачьей «лавы» и в беспорядке отступили. Окруженная с суши и моря вражеская цитадель капитулировала.

После решающих побед в Семилетней войне, Румянцев старался покончить с медлительным развитием военных действий русской армии. Он исходил из того, что даже успешная оборона не может еще привести к победе. «С малым числом разбить великие силы, - писал он, - тут есть искусство и сугубая слава, а быть побежденным от превосходного в силах [противника] дело не есть чрезвычайное. При этом обыкновенно храбрость того, кто имел отвергать многолюдство».

В инструкции ротным командирам командующий 1-м Гренадерским полком Михаил Андреевич Воронцов предписывал им избегать телесных неправомерных наказаний и воспитывать в «нижних чинах» воинскую честь: «Неприлично и вредно, если солдат ружье свое ненавидит, а это легко сделать, если его бить за учение, и когда он на ружье иначе не смотрит, как на инструмент своего мучения. Наказывать должно лгуна, ленивца, неряху и пьяницу; но надлежит соблюдать, чтобы наказания не подходили к жестокости».

Смерть императрицы Елизаветы Петровны и воцарение искреннего поклонника Фридриха Великого Петра III поставили точку на главе об участии России в Семилетней войне. Понеся немалые жертвы, она ничего, кроме бесценного военного опыта и авторитета в Европе, не приобрела.

Дворцовый переворот 28 июня 1762 года, приведший на престол Екатерину II, ознаменовал собой «золотой век» российского военного искусства. Румянцеву императрица личным рескриптом доверила привести армию в «наилучшее состояние». Это так напугало Пруссию, что королевскую казну и архив отвезли из Берлина в Магдебург. Но Екатерина II не собиралась довершать разгрома Фридриха II потому, что такой исход Семилетней войны означал бы усиление Австрии и Франции, которые неизбежно выступили бы в поддержку Оттоманской империи в случае русско-турецкой войны.

Петр Александрович со свойственной ему энергией взялся за порученное дело. Была создана легкая пехота - егеря, которым вменялось начинать атаку с русской «сноровкой и сообразительностью»; кавалерия была реорганизована в карабинеров, сочетавших в себе качества кирасир и драгун. Гусар же он решил ликвидировать как род войск вообще и повсеместно заменить казаками, которым надо было разрешить владеть землей и передавать ее по наследству. Неожиданно этому воспротивилась Екатерина, боявшаяся гнева дворянства, которого уравнивают с «засечным сбродом». Да и очень нравились ей красочные ментики с венгерским цветным шнуром! В Петербурге в качестве своеобразной реликвии были оставлены два парадных гусарских полка.

В записках Румянцева остались незавершенные проекты территориального расквартирования войск и изменения формы солдат и офицеров, но их осуществлению помешали война с Турцией. На случай войны с Оттоманской империей Россия выставляла три армии: 1-ю армию генерала от инфантерии князя Голицына (80 000 штыков и сабель) в районе Киева, 2-ю армию генерала от кавалерии Румянцева (40 000 военнослужащих) у Бамута и 3-ю армию генерал-фельдцехмейстера Гулица (14 000 человек) у города Броды. Начальный период войны для империи начался неудачно.

Объявление Оттоманской империей войны России в 1769 году застало Румянцева на посту генерал-губернатора Новороссии. По причине нерешительных действий Голицына, который руководствовался устаревшими уставами, императрица объединила обе армии и резервный Молдавский корпус, и назначила его командующим теперь 1-ой, единственной полностью укомплектованной и прекрасно обученной 120-тысячной, армией Российской империи. Турецко-крымские войска насчитывали 400 тысяч человек.

Армия была приведена в порядок. Создавались бригады 2-х и 3-х полкового состава, которые объединялись в дивизии. Управление артиллерией было децентрализовано, и отдельные артиллерийские роты распределялись по дивизиям. Особое внимание уделялось быстроте передвижения и эффективности кавалерийских атак, особенно карабинеров.

Вопреки желанию императрицы Румянцев предложил навязать противнику наступательную тактику, хотя Екатерина II уже боялась потерять Киев в случае прорыва турецко-крымских войск, поддержанных польскими федератами, через Днепр и Днестр. Но Румянцев действуя на флангах основных сил армии противника, сумел овладеть городами Хотин, Яссы и Бухарест.

Активные военные приготовления крымского хана Каплан-Гирея, великого визиря Хамиля-паши и наместника Бессарабии сераскира Молдаванчи заставили Румянцева выступить к границе, тем более что известие о Чесменской победе русского флота и продвижении эскадры Орлова с морской пехотой на борту к Стамбулу посеяли неуверенность и разногласия среди турецких сераскиров и крымских мурз.

Первая значительная победа русской армией была одержана в бою у Рябой Могилы 17 июня 1770 года, в котором фельдмаршал в расчлененных боевых порядках атаковал вопреки боевым наставлениям противника с трех сторон. Из 30 000 офицеров и солдат противника уцелело лишь 5 тысяч человек.

Ранним утром 7 июля 1770 года на реке Ларга Петр Александрович вступил в бой с 55-тысячной армией неприятеля. Русские, построенные в батальонные каре, несколько часов отражали нападения татарской конницы и затем перешли в наступление. Оставив около одной тысячи убитых и раненных на поле боя, и бросив 33 пушки, турки и крымские татары отступили к Кагулу, где сосредотачивалась 150-тысячная армия великого визиря при 350 орудиях. Русская армия потеряла 90 человек убитыми. В рапорте Военной коллегии он сообщал, что враг, «ужаснувшись со всех сторон веденных на него движений, сорвал свой лагерь и обратился в бег». За эту неслыханную победу Румянцев получил высший военный орден Святого Георгия Победоносца 1-й степени.

В ночь на 21 июля русские добровольцы - «охотники» проникли в лагерь противника, перерезали подпруги у лошадей и канаты шатров. Едва забрезжило солнце, Румянцев, разделив свои войска на несколько отрядов, которые усилил артиллерией, скрытно подошел к турецким позициям и одновременно атаковал их с фронта, флангов и тыла. Оказавшись в окружении, полусонные янычары и сипахи метались среди обезумевших коней и сотнями гибли под непрерывным ружейным и картечным огнем, пока охваченные паникой не побежали к переправам через Дунай, где попали под палаши русских карабинер. Так, имея всего 17 тысяч пехотинцев и около 3 тысяч конницы, Румянцев разгромил отборную турецкую армию, потери которой составили 20 тысяч убитыми, 138 орудий и весь обоз. Цена победы, заплаченная за невиданный доселе успех, была, по мнению Румянцева, высокой - в присутствии командующего была отслужена панихида по 988 убиенным православным воинам!

Кагульское сражение явилось переломным в ходе первой русско-турецкой войны, продлившейся еще три года только благодаря упорству султана, рассчитывавшего на финансовую помощь Англии и французских военных инструкторов. Между Стамбулом и Бахчисараем из-за поражений в Молдавии возникли трения. В итоге крымский хан заявил султану Селиму III, что татарская конница впредь будет действовать самостоятельно. Панин был отозван. Это позволило 2-й сравнительно слабой, укомплектованной вместо карабинеров иррегулярной казачьей конницей, армии князя Михаила Алексеевича Долгорукого в 1771 года относительно легко овладеть Крымским полуостровом. За одни сутки князь обошел неприступные перекопские позиции татар через воды Сиваша, зашел к ним в тыл через Литовский полуостров и вынудил растерявшегося противника капитулировать. Потери русских солдат составили убитыми 23 человека. Екатерина II присвоила генералу от инфантерии почетное наименование князь Долгорукий-Крымский, наградила орденом Святого Георгия-Победоносца 1-й степени, но никаких военных званий не присвоила. До 1774 года князь оставался в Крыму и в активных военных операциях не участвовал. Никаких особых почестей за столь блестящую и бескровную победу князю оказано не было. Все заслуги были приписаны Румянцеву, который окончательно расстроил крымско-турецкий союз победой при Кагуле.

Турецкая армия так и не оправилась от разгрома, несмотря на частные успехи в Западной Валахии.

Петр Александрович Румянцев получил чин генерал-фельдмаршала и почетный титул «Задунайский». Екатерина II рассчитывала, что осыпанный августейшими ласками он ринется в бой очертя голову, но ошиблась. Фельдмаршал, сберегая жизни своих ветеранов, предпочитал методично «выдавливать» турок вглубь Болгарии, оставляя вражеские крепости в тылу осажденными. Императрица осталась недовольной его медлительностью и опасной с ее точки зрения тактикой обхода дунайских цитаделей - это могло привести к нападению с тыла на русскую армию. Напрасно Румянцев убеждал ее, что турецкие крепостные войска не умеют вести военных действий на открытых пространствах. В своих письмах главнокомандующему Украинской армией она раздраженно потребовала предоставить большую самостоятельность молодому генерал-майору Суворову, в котором разглядела непревзойденный полководческий талант.

Румянцев отнюдь не возражал против этого, видя в Александре Васильевиче своего ученика и достойного продолжателя своей тактики и назначив его командиром Резервного корпуса. Оба не ошиблись. Суворов в виде исключения был награжден орденом Святого Георгия Победоносца 3-ей степени без получения 4-ой за блестящую победу под Ланцкроной в 1773 году над польским дворянским ополчением Барской конфедерации.

В начале мая 1773 года Румянцев приказал Суворову произвести «поиск» на крепость Туртукай, где по сообщению пленных находилось 4 тысячи турок. Ночью с отрядом добровольцев Суворов переплыл на лодках через Дунай и без единого выстрела на штыках ворвался на главную батарею. Ошеломленные янычары стали отступать под натиском русских. Александр Васильевич на следующее утро написал стихотворный рапорт командующему:

«Слава Богу, слава Вам,

Туртукай взят - Суворов там!»

Кавалером высшего воинского ордена 4-й степени в эту кампанию стал и генерал-майор, будущий выдающийся российский полководец Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов. Его он заслужил 23 июля 1774 года за разгром турок под деревней Шумлы, когда лично возглавил атаку своих солдат и со знаменем в руках ворвался в боевые порядки неприятеля. В этом бою он был тяжело ранен и лишился правого глаза.

Теперь мир был необходим Оттоманской империи. Султан Абдул-Гамид поручил начать тайные сношения с Румянцевым Великому визирю Мусун-Заде об условиях прекращения войны. Екатерина II предоставила фельдмаршалу широкие полномочия - полную свободу наступательных операций, право ведения переговоров с турками, вплоть до заключения мира. По плану Румянцева предусматривалось перенесение военных действий за Дунай и наступление на Стамбул.

9 июля 1774 года корпус Суворова, соединившись с дивизией генерала-поручика Михаила Федоровича Каменского, атаковал на марше 40-тысячный отряд турок у деревни Козлуджи. Он учел то, что накануне прошел сильный ливень, и у турецких солдат, носивших за неимением ранцев порох и патроны в карманах, боеприпасы отсырели и им нечем стрелять. Янычары и арнауты попытались отбиться ятаганами, но, оказавшись бессильными против русских штыков, стали пятиться. Смяв их ряды трехчасовой артиллерийской подготовкой, Суворов на плечах отступавшего противника ворвался в лагерь и без потерь овладел ключевой позицией турецкой оборонительной линии. В числе русских трофеев оказались 29 орудий и 107 полковых значков и янычарских медных котлов, заменявшим им знамена. Это сражение по своей неповторимой тактике поразило военачальников всей Западной Европы.

Россия явилась родиной медалей, что отвечало исторической традиции и настроениям народа. Начиная с петровских медалей, они, как правило, были серебряными, позже - бронзовыми, весом и размером соответствуя рублю. В принципе, их можно было использовать как деньги, тем более, что ушка для ленты не припаивалось. Екатерине II такое отношение к наградам не нравилось. Она приказала чеканить ромбовидные медали с георгиевской лентой для солдат южных армий, на аверсе изображалось сражение, за участие в котором произошло награждение; за победы на шведском фронте к медалям прилагалась владимирская лента, красная с черными полосами.

Турецкие войска были деморализованы до такой степени, что восставших столичных янычар, отказавшихся идти на верную смерть, пришлось расстреливать из пушек прямо на улицах и площадях Стамбула. Было очевидно, что исход тяжелой почти шестилетней войны, наконец, предрешен. Оставалось последнее усилие, чтобы, соединившись с морской пехотой адмирала Войновича, выйти к стенам древнего Константинополя.

Но Пугачевский бунт, сотрясавший Россию, подавить пока никак не удавалось. После взятия самозваным «императором Петром Федоровичем» Казани, положение стало критическим. Екатерина II, хотя и объявила себя «казанской помещицей», не надеялась на жидкий заслон из потрепанных, наспех собранных полков Бибикова и Михельсона и даже готовилась на корабле покинуть Петербург. Вопреки доводам Румянцева и прославленного генерал-адмирала Орлова-Чесменского о том, что толпы самозванца к осени сами разбегутся, она требовала прекращения войны и срочной отправки лучших войск во главе с Суворовым против Пугачева.

10 июля в деревушке Кучук-Кайнарджи под диктовку Румянцева был подписан мир, условия которого оказались таковыми, что новой войны в ближайшем будущем избежать было нельзя. Блистательная Порта уступала России Кабарду, города Кинбурн, Азов и Таганрог, крымские крепости Керчь и Еникале с береговыми батареями, признавала «независимость» Крымского ханства от Оттоманской империи и российский протекторат над турецкими славянами и населением восточной Грузии.

Гению Румянцева русская армия обязана появлению непобедимого Суворова. Не будь Петра Александровича, в силе оставалась бы «пруссачина», даже смягченная и усовершенствованная графом Петром Ивановичем Шуваловым.

В полевом управлении Румянцевым проводилась разумная децентрализация, поощряется частная инициатива командиров всех рангов, отдача не буквальных письменных приказаний, а директив, позволявшая осуществление такой инициативы. Он «не входит подробности ниже предположения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности и не связывает рук».

Полководческие дарования Румянцева сказались еще в Семилетнюю войну, где он ввел в тактику русскую армию наступательные начала взамен господствовавших до сих пор активно оборонительных. В этом смысле он был единственным наследником Петра Великого и самым видным после него деятелем в истории военного искусства России, не имеющий себе равного до настоящего времени. Российская армия, благодаря ему, стала одной из самых передовых в Европе.

Первая русско-турецкая война длилась почти шесть лет. Протекала она в очень сложных условиях, как внешнеполитических (параллельная война с полькой Барской конфедерацией и угроза войны с Австрией), так и внутренних (крестьянская война под руководством Пугачева). Военные действия происходили в пустынной местности, стоили огромных человеческих жертв и сопровождались народными бедствиями – голодом и эпидемиями. Определяющими сражениями войны стали Чесменский бой на Средиземном море и разгром турецкой армии при Кагуле в 1770 году, поражение турок под Козлуджи в 1774 году, разгромленных войсками Суворова.

Но Румянцев по цельности своего характера, прямолинейности в сужениях и практическому образу мыслей не был придворным. Его осыпали орденами, титулами и милостями, и постепенно отстраняли от дел, предоставляя ему чисто представительские полномочия за границей, где он пользовался огромным уважением даже среди монархов.

В дальнейшем Екатерина II рассчитывала уже не на стареющего и, на ее взгляд, ставшего чересчур осторожным Румянцева-Задунайского, а на воспитанную им полководческую смену. Самым ярким дарованием среди них был генерал-полковник Александр Васильевич Суворов.

Новый фаворит двора князь Потемкин, назначенный Президентом Военной коллегии в 1785 году, уже начал осуществлять военную реформу, основные положения которой были практически осуществлены фельдмаршалом в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 годов и нуждались только в письменном оформлении. Григорий Александрович был воодушевлен письменным одобрением Румянцева на полях доклада императрице напротив слов: когда в России «вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные с педантством тогдашнего времени, а наши, не зная прямой цены военного снаряда, почли все священным и как-будто таинственным: им казалось регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, в ружейных приемах и прочем,… занимая себя такой дрянью, и до сего времени не знают хорошо самых важных вещей, как то: марширования, разных построений и оборотов; исправности ружья, тут полирование и лощение предпочли доброте, стрелять почти не умеют… Одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдат, тем паче, что он, взят, будучи из крестьян в 30 почти лет возраста, узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее белье и пропасть вещей, век сокращающих. Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответствии вещей с их употреблением. Туалет солдатский должен быть таков: что встал, то готов». Впрочем, знание античной истории не помешало Президенту легкомысленно относился к «древним» петровским традициям. Это происходило не без поддержки императрицы, не любившей выходцев с туманного Альбиона. Так, первый шотландский Бутырский полк «нового строя» был переименован в Кубанский егерский корпус, а Первомосковский, или Лефортовский полк, в 1790 году был вообще расформирован.

Однако за любовь к солдату, став формальным подчиненным Потемкина, Румянцев многое ему прощал, видя в нем продолжателя своей незаконченной деятельности по созданию в России самой передовой европейской армии.

В истории российского военного искусства имя Петра Александровича Румянцева составляет одну из самых ярких страниц, за которой следуют великие суворовские победы и блистательная кутузовская эпоха.

Генералиссимус Александр Васильевич Суворов-Рымникский

«Мудрым применением правила не губить в самом зародыше народную способность к самоусовершенствованию и благодаря своему удивительному такту в выборе людей, редчайшему и драгоценнейшему в государях, Екатерина II достигла того, что из сынов самой страны создала мужей государственных и искусных министров, непобедимых военачальников, столь же глубокомысленных, сколько и ловких дипломатов, наконец, ученых, - писал герой Отечественной войны 1812 года адмирал Павел Васильевич Чичагов. - Все ее войны были увенчаны успехом благодаря дарованиям генералов Румянцева и Суворова...» Активная и внешняя политика Великой Екатерины немыслима без ее главного героя - великого Суворова.

Александр Васильевич родился в 1730 году в семье отставного генерал- майора Василия Ивановича Суворова. Отец, когда сыну исполнилось семь лет, пришел к выводу, что в полк его записывать нельзя из-за слабого здоровья. Тогда Саша начал закаляться, каждое утро, обливаясь холодной колодезной водой, и в любую погоду скакал по окрестным полям верхом на неказистой дворовой лошадке. Любимыми его книгами были воспоминания Юлия Цезаря и «Записки о Свейской войне» Петра Великого. Однажды, узнав, что родители ожидают важного гостя, он залез на дерево, чтобы его не сажали за обеденный стол - праздных и обильных застолий он не любил всю жизнь до глубокой старости. Услышав ржание, Саша обернулся, увидел стреноженного красавца-коня и решил на нем прокатиться. Конь оказался таким норовистым, что доставил много хлопот юному наезднику, который еще не доставал до стремян.

Довольный собой мальчик вернулся в изодранном ветками кафтане весь в синяках домой, где и встретился с гостем. Им был бригадир морской артиллерии Ибрагим Петрович Ганнибал, крестник и воспитанник Петра I. Посмотрев на горе-укротителя, он рассмеялся и сказал отцу: «Записывай сына в полк. Добрый будет воин!». Так будущий полководец оказался рядовым Семеновского гвардейского полка. Поздравить Сашу с зачислением на службу приехал сам Ганнибал и подарил в знак доброго начинания старый палаш с надписью на лезвии «Петр I». Это было первое холодное оружие юного царя, с которым он ходил в атаку во время «потешных баталий» в Преображенском. Им Петр Великий наградил своего крестника в день получения звания майора и возведения в чин русского дворянина. Реликвия вдохновляла Суворова до конца его дней - он не мог уронить славы священного для него оружия. Палаш всегда был в его багаже в период дальних походов.

Тем не менее, у отца оставалась надежда, что ребенок передумает. В отличие от других родителей он не добивался присвоения сыну званий по Табели о рангах, и Саша так и остался рядовым. Прибыв в полк, семнадцатилетний Суворов застал неожиданные перемены в гвардейском быту. Смерть Анны Иоанновны еще более укрепила военную элиту российской армии в ее особом придворном предназначении. Причина заключалась в том, что в ночь смерти, тень императрицы явилась во дворце, выйдя из дверей запасной половины в тронный зал. Она была так ясно видна, что караульный офицер выкрикнул гвардейцам приказ «В ружье!» и отдал призраку рапорт. Утром пришло известие о том, что душа Анны Иоанновны отлетела к праотцам. В моде стала всяческая литературная мистика, спиритические сеансы и ночные посещения кладбищ.

Российская гвардия, родившаяся из «потешных полков» Петра I, в первой четверти XVIII века сыграла огромную роль в укреплении абсолютизма. Во-первых, она являлась политической опорой самодержавия, особенно в эпоху проведения реформ по вестернизации государства. Во-вторых, на примере гвардейцев воспитывались армейские офицеры. В-третьих, гвардейские полки всегда оказывались в авангарде русских войск, показывая им образцы храбрости и стойкости в боевых условиях.

Но уже при его преемниках гвардия превращается в инструмент дворцовых переворотов и личную охрану царствующих особ. При Анне Иоанновне во время русско-турецкой войны 1735-1739 годов в походах фельдмаршала Миниха участвовала лишь половина личного состава гвардейцев – по одному батальону на армейский полк, - для охраны ставки главнокомандующего.

Неудивительно, что война со Швецией 1742 года показала невысокую боевую подготовку этой вооруженной опоры трона, и шеф «семёновцев» граф Кирилл Григорьевич Разумовский распорядился повысить дисциплину и обязал всех под страхом отставки совершенствовать выучку. Не взирая на ропот гвардейцев, их заставляли совершать длинные переходы в любую погоду, разбивать полевой лагерь и проводить учебные стрельбы. Это чуть было не привело к восстанию в войсках. В Семилетней войне гвардейские полки вообще участия не принимали.

В 1-ю русско-турецкую войну в армии Румянцева числилось 45 гвардейских офицеров, но в сражении при Кагуле изъявили желание участвовать только девять гвардейцев, происходивших из бедных дворян, в качестве командиров карабинеров.

Дворянские юноши, записанные с рождения в гвардейские подразделения, проживая в Петербурге или в Москве, несли легкую и приятную службу. Они все свое свободное время посвящали светским развлечениям и дуэлям, и в кордегардии являлись исключительно для порядка. Когда приходила их очередь заступать в караул, денщики несли их оружие и амуницию, кроме шпаг – во что бы они ни были одеты, гвардейцы обязаны были опоясаны поясом со шпагой! Их обязанности выполняли гвардейские солдаты, взятые по набору и служившие безо всяких поблажек.

Вот где пригодилась физическая подготовка Александра Васильевича. Не приходится удивляться, что вскоре он был произведен в офицерский чин, тогда как иные, так и остались рядовыми гвардейцами, и, по бытовавшей тогда традиции перейдя в армию, получил звание полковника и вступил в командование Суздальским пехотным полком.

Впервые столкнувшись со вчерашними забитыми рекрутами, Суворов стал искать способы сделать из них «чудо-богатырей», солдат, сознательно выполняющих приказы с русской смекалкой и находчивостью. «Шуваловские» шпицрутены из дисциплинарных наказаний им сразу были исключены. Рискуя навлечь на себя немилость Военной коллегии, он до минимума сократил упражнения по хождению строем, а освободившееся время посвящал воспитанию навыков штыкового и рукопашного боя, взятию крепостных сооружений и стрельбе. Однажды, возвращаясь с учений, он приказал солдатам взять штурмом монастырь. В течение получаса солдаты оказались на стенах, насмерть перепугав настоятеля. Впрочем, позже набожный Александр Васильевич принес свои извинения и даже заказал молебен в честь покровителя русского оружия Святого Георгия-Победоносца.

Дата добавления: 2015-08-02