Глава 6. Сжимает мои плечи сквозь дорожное одеяло, длинные пальцы Билла впиваются в кожу

Сжимает мои плечи сквозь дорожное одеяло, длинные пальцы Билла впиваются в кожу. Все равно дрожу, опустив голову. Уставшие глаза болят. Шмыгаю носом, упираясь лбом в теплую грудь, ощущаю бешеное сердцебиение. Приехал, забрал. Без всяких разговоров и разборок, молча поднял на руки и вынес из квартиры. Страшно подумать, что было бы, будь Льюис дома, но он так и не вернулся к тому времени. А сколько прошло? Полчаса? Час? Не знаю, боюсь знать. Но уже темно. И фонари приветливо заглядывают в запотевшее стекло машины.

Том периодически оборачивается, хотя должен следить за дорогой. Билл хмуро смотрит в его глаза через зеркало заднего вида. Мимо проносятся машины, стучит мелкий дождик. Билл осторожно касается губами моих пальцев. Целует каждый, смотрит не отрываясь. Взглядом молит прощение – я не должен был тебя никуда отпускать. Осторожно целую его в уголок губ, морщусь от боли, вытираю кровавое пятно с того места, где только что были мои губы.

«Не нужно было тебя втягивать в это»

«Дурочка»

..Билл ведет меня в свою комнату. Усаживает на кровать. Тут же подбираю под себя ноги и закутываюсь в одеяло поплотнее. Протягивает еще одно – шерстяное, фиолетовое. С благодарностью улыбаюсь, пытаясь не обращать внимания на то, как болят разбитые уголки губ. Билл слегка нервно улыбается мне в ответ. Он все еще не уверен в том, что мне не нужно в больницу. А мне действительно не нужно. Синяки и ссадины – ерунда, скоро пройдет, да и его присутствие лечит эффективнее самых лучших лекарств. «Просто будь рядом, прошу; ты мне необходим».

- Сейчас принесу горячий шоколад.

- Сам принесу, - обрывает брата Том, кивком указывает на меня, - сиди с ней.

Меня все еще бьет мелкая дрожь. Полубессознательное состояние, тревога. Закрываю глаза и глубоко дышу. Не разрыдаться бы.

- Мне так жаль, - наконец говорю я, когда шаги Тома стихают.

- О чем ты? – изумленно спрашивает Билл, присев рядом. Берет мои руки в свои. Ледяные пальцы, холодные железные кольца. Вздрагиваю.

- Вы не сможете дописать альбом. – Объясняю я, хмурясь. Вырываю правую руку из его теплых пальцев и провожу по мокрому от дождевых капель и слез лицу. – Я знаю Льюиса, он завтра же вычеркнет вас.

- Плевать. – Твердо и холодно говорит Каулитц. – Другую компанию найдем, тоже мне, беда. Не волнуйся, пожалуйста. – Прижимает к себе, гладит по волосам.

Том входит почти беззвучно. Я уже почти сплю, прижавшись щекой к плечу Билла. Тепло и уютно. И сердце. Его сердце бьется медленно и уверенно. Слушая его, перестаю думать о плохом, пусть и на время.

- Миш, попей, - тревога в голосе Тома затмевает привычную усмешку. Мне ее не хватает. Легкой беззаботности, оптимизма. Все и так вмиг потемнело.

Беру из его рук голубую чашку и делаю глоток. Билл сидит рядом и потирает мое плечо, скорее пытаясь успокоить себя, чем меня. Том присел на подушку рядом с кроватью и держит в руках бутылку пива. Тишина. Братья обдумывают что-то. Возможно, даже беззвучно обмениваются мыслями – одинаковые складки над бровями, глубокая задумчивость в карих глазах – пытаются понять, что делать дальше.

Глупая, эгоистичная Мишель. Поступить так необдуманно, втянуть в это самых дорогих, совершенно не просчитав последствия. Так нетипично для меня, а всему виной что?.. Краем глаза смотрю на Билла: опустил ресницы, смотрит куда-то в сторону, сосредоточен и задумчив. Сказать «все будет хорошо» легче, чем устроить, верно?..

- Как вы узнали, где я? – устало спрашиваю, грея руки о стенки кружки.

- Отследили звонок по GPRS, - отвечает Билл, натянув улыбку.

- Не нужно было вам приезжать, - качаю головой, - он мог бы вернуться…

- Если не можешь сказать ничего умного – молчи, - жестко, с беспокойством отрезал Том. Напряжение волнами исходит.

- Я принесу аптечку, - не своим голосом шепчет Билл, поднимаясь с кровати, - нужно обработать раны, - последнее слово говорит едва слышно, хмурится и спешит покинуть комнату. Дотрагиваюсь пальцами до разбитых губ, шиплю от боли, задевая синяк на щеке. Страшно смотреть в зеркало, страшно смотреть в глаза братьям.

Следующие несколько минут Билл под пристальным взглядом Тома и слушая в пол уха его советы, осторожно водит ваткой с перекисью по моим губам, виску, локтям. Мужественно терплю, чуть улыбаясь.

- Все, - с облегчением выкинув ватку, ободряюще улыбается Билл, - а теперь давай спать. Тяжелый был день.

Киваю. Нужно выспаться перед тем, как сообщить продюсеру и остальным участникам группы, что по вине эгоистичной, влюбленной девчонки они потеряли весьма неплохой контракт, а еще этой девчонке не помешало бы поваляться в ногах у продюсера студии, дабы этот контракт вернуть. Но обо всем завтра, да… Завтра.

Заснула я сразу. В объятьях того, ради кого я пожертвовала всем, иначе и быть не могло.

***

Утром я, завернувшись в одеяло, сидела на ступеньках с чашкой крепкого кофе без сахара и сигаретами с ментолом. В гордом одиночестве и себя-презирании. Ждала гневного звонка от Дэвида Йоста, Билла или даже Льюиса. Близнецы уехали около часа назад: разрывать контракт – нашли какую-то одну им известную, но, без сомнения, важную причину. Я волновалась, волновалась и курила. Льюис вчера показал себя с иной стороны, и теперь я ожидала от него всего самого ужасного вплоть до беготни с ножом по всему зданию за братьями. Было бы смешно, не будь так грустно. В данном случае страшно.

- Мы все уладили, - Билл выхватил из моих пальцев сигарету и сделал затяжку. Улыбнулся и присел рядом. – Завтра поедем к некому Эрику Томсану. Его студия на западном побережье.

Неуверенно киваю. Так просто?

- Льюис совсем не возражал, - словно читает мои мысли Билл, - сказал только, чтобы я передал тебе это, - полазив в карманах куртки, Билл достал обручальное кольцо. – Что это?

- Это… это моя жизнь, Билл. Он вернул мне ее назад.

***

Сидим с Биллом в гостиной, положив на его колени мой старенький ноутбук. В памяти жесткого диска я откапала старые видео и фото, которые мы делали несколько лет назад, пока были подростками. Смеемся до слез над Томом, который выходит из себя, когда я, мило хлопая глазками, путаю очевидные аккорды; с улыбками смотрим на репетиции в сыром подвале и прогулки в парке. Вспоминаем все-все моменты, смеемся и резко замолкаем, осознав, что это уже не вернуть.

Билл с грустью говорит:

- Если бы возможно было все повторить,… я бы повторил. Абсолютно все.

- Зачем повторять, когда можно начать все с чистого листа? – искренне недоумеваю я, разводя руками.

Несколько секунд томительной тишины. Воздух электризуется.

- Я не могу, - Билл опускает глаза, осторожно закрыв крышку ноутбука и передав его мне, встает с дивана, - мне нельзя.

- Тебе не кажется, что это моя реплика? – пытаюсь пошутить я; с губ слетает нервный смех. – Ты забыл добавить «я замужем».

Билл не реагирует. В темных глазах грусть и усталость. Потяжелели, потемнели. Кусает губы.

- Ты представляешь, что с ними будет? Они живут мной, мне по контракту не положено любить, - качает лохматой головой, - да и нельзя. Нельзя.

- Нельзя или ты боишься? – с вызовом вскидываю подбородок, облокачиваюсь бедром о край столика.

Поддавшись на провокацию, Каулитц оборачивается. В зрачках пылает огонь, задето самолюбие. Но огонь быстро потухает – усталость побеждает.

- Неправильно, - четко, слегка повысив голос, говорит он, - я принадлежу им.

- Как товар? – очередной нервный смешок. Мой хрупкий, стеклянный мир рушится на глазах. Прозрачный пол, на котором я стою, молниеносно разрастается трещинами.

- Да. Как товар.

Есть ли смысл цепляться за обломки, пытаться предотвратить неизбежную катастрофу? Есть ли смысл во вранье самой себе?

- И дело даже не в них вовсе, - Билл махает рукой, словно не замечая, как я бледнею все сильнее, задевает ногтями мое плечо, вздрагивает, словно от удара, а моя кожа покрывается мурашками.

Спешу отойти подальше. Так безопаснее. Чудом не свалив со столика вазу, прижимаюсь к стене и обнимаю себя руками.

- Это моя работа, - продолжает Билл, продолжая кусать нижнюю губу. Он говорит почти непринужденно, повторяет очевидное: – это моя жизнь. Я ее выбрал. Нет, не так даже… Она меня выбрала. Меня, Тома, Георга и Густава. Представляешь, - его зрачки возбужденно расширяются, - из тысяч групп, миллионов музыкантов она выбрала именно нас! У меня до сих пор дыхание перехватывает…

Я начинаю улыбаться. Широко и искренне. Передо мной сейчас стоит не звезда мирового масштаба, не кумир миллионов, а мой Билл, который репетирует в грязном чужом подвале свои будущие хиты. Он распевает песни, а его глаза сверкают не хуже звезд с неба. Полный надежд и амбиций мальчик, мечтающий о сцене. Он понимает, как ему повезло, поэтому и боится упустить все это, вновь вернуться в заброшенный подвал и быть никем.

Ничего не говорю. Быстро пересекаю расстояние между нами и крепко обнимаю Билла, положив подбородок на его острое плечо. Билл ничего не понимает, но обнимает меня в ответ. Растерян. А мне хочется плакать, но я держусь, изо всех сил улыбаясь. Все хорошо, все правильно. Я помогала им, помогала всегда, как могла, как получалось. И сейчас я тоже должна помочь. Отпустить.

Пару минут мы стоим неподвижно. Я запоминаю его запах, теплоту тела, силу хилых на вид рук, даже, кажется, запоминаю, сколько ударов в минуту делает его сердце. Время снова замирает, как тогда, во дворе его дома. Жить секундой. Мы живем, Билл. Здесь, сейчас. Этой секундой. И колет. Где-то в районе солнечного сплетения.

С трудом отпускаю его и отхожу на пару шагов. Превозмогая ком в горле, негромко говорю, поправляя волосы:

- Я всегда любила тебя за смелость, Билл… - замолкаю, говорить не просто, его глаза прожигают, губы слишком близко. – И сейчас ты поступаешь очень смело. Очень… правильно.

- Мишель…

Дрожащие пальцы тянутся к щеке. Ловит руку, прижимает к груди, к сердцу. Ладонь как обожгло. Спешу выдернуть, закусываю губу.

- Пиши мне. Рассказывай все, что хочешь. И не надо драмы, - грустно, но широко улыбаюсь.

Билл улыбается в ответ, касаясь губами моего запястья.

- Жизнь только начинается, - уверенно продолжаю я, - только у каждого своя жизнь, понимаешь? Та, о которой мы мечтали.

Эпилог

Вспышка. Сильная привязанность. Не та единственная, что-то другое. Есть любовь между родными, есть между друзьями, между мужчиной и женщиной, а их любовь.… Не в сердце. В солнечном сплетении. Вбита под кожу.

Сообщение каждый вечер. Целые письма. Потом реже.

«У меня все хорошо? А у тебя?»

«Все наладилось; я знал; твори; верь; улыбайся чаще; будь счастлива; люби; обещаю; ту, с голубыми глазами; или карими; а может, и зелеными; нет; ладно, но обещай, что расскажешь мне, когда встретишь ее; обещаю»

Билл коснулся рукой грудной клетки. Мишель на другом конце света сделала то же самое. Любовь на уровне солнечного сплетения.

Дата добавления: 2015-08-02