Идолы площади

Идолами площади Ф. Бэкон назвал иллюзии, воз­никающие в речевом общении, существующие благода­ря особенностям человеческого языка и понятийного мышления. Люди, подчеркивал Бэкои, ведут бесчислен­ные споры о словах. Надо подчеркнуть, что при этом часто страдает суть дела. Слова вместо помощников, вместо символов, указывающих на вещи, сами стано­вятся предметом обсуждения, вытесняя то, о чем по­началу начинался разговор. Представьте ситуацию: мальчишки-футболисты, играя во дворе, разбили школь­ное окно, виновник найден, но директор с завучем вме­сто содержательного разговора о происшествии начина­ют бесконечный спор о том, окно «разбито» или «рас­колочено»? А, может, оно вообще «высажено начисто»? Или «разбабахано»? Или «разнесено вдрызг»? И спорят они много часов, не обращаясь к сути дела, перенося продолжение разговора с одного дня на другой и из недели в неделю. Смешно'? Но ведь именно это неред­ко происходит в науке, когда дискуссии о понятиях вы­водят на первый план. Эти споры близки и юридичес­ким дисциплинам, но там они куда более содержатель­ны, потому что если в законе написано, что за «расколочено» берут, к примеру, штраф, а за «разбабахано» — сажают на три дня в кутузку, то для виновника это не безразлично. Факт тот, что слова способны создавать самостоятельный иллюзорный мир, который может вытеснять реальные отношения и властно отвлекать вни­мание на себя.

В теории слова порой прямо принимаются за вещи, Ученые-социологи долгое время использовали термины «преступность», «семья», «религия», и другие, так, как будто это предметы, аналогичные стулу, столу, дивану, то есть имеющие четкие контуры, фиксированное содер­жание, неизменный смысл. Обращение со словами как с твердыми предметами привело к тому, что многие реальные процессы стали от таких социологов усколь­зать. Потому что явление «преступность» не идентично слову и не выступает «твердым предметом». Его смысл текуч, сегодня — один, а завтра — другой. Вчера тор­говать на улице считалось преступлением, а сегодня — это обычное занятие. Вчера никто не знал, что возмож­на махинации с подтасовкой компьютерной информа­ции, а сегодня — это вид преступления. Слова не долж­ны окостеневать в своих вчерашних и позавчерашних смыслах, иначе исследователь будет жить среди фан­томов, не соответствующих ничему в реальной жизни.

Слова могут играть весьма негативную психологи­ческую роль, если мы упорно называем действие тем именем, которое характерно для существительных. Мож­но сказать «я боюсь», а можно: «меня охватывает страх». Прислушайтесь к разнице. В первом случае вы сами выступаете субъектом действия: вы здесь и сей­час боитесь, но через минуту можете перестать боять­ся. То есть это процесс, он открыт для изменения и завершения. Перестану бояться — начну смеяться. Иное дело, когда есть какой-то «страх», внешняя неконтроли­руемая сила, и он к тому же вас «охватывает». О, безна­дежность! Выхода нет! Он будет держать вас в объ­ятиях до скончания веков. Иллюзия, но такая вредная! Поэтому психологи подчеркивают, что те, кто страда­ет плохим настроением, раздражается, невротически ре­агирует на события и других людей, должны помень­ше называть свои действия и состояния именами су­ществительными. Пусть глаголы остаются глаголами со всей присущей им незавершенностью и свободой по­ступить так или иначе.

Те же психологи утверждают, что непонимание меж­ду людьми и неправомерные иллюзии возникают за счет абстрактных выражений с неопределенным смыс­лом, которые можно назвать «номинализациями» от латинского «номина» —имя). Мама каждый раз гово­рит о сыне: «Он ужасно злит меня», но смысл сказан­ного остается неясным, и можно придумать здесь все, что угодно оттого, что сын маму дразнит до того, что он все время оказывается невинной жертвой маминой раздражительности.

Слова — это особый инструментарий, и они сущест­вуют для того, чтобы помогать нам познавать все ви­ды реальности, а не для того, чтобы ссылать нас в край непроходимых иллюзий.

Дата добавления: 2015-08-02