Талергофскіи aльмahaxъ 8 страница

12 апр. — На дворе хорошо. Но тоска и скука все крепче овладеваютъ. Каждый день одинаковъ, все время одно и то же, нетъ просвета ни видовъ на перемену.

Приготовили ларчикъ и красивую палку въ подарокъ Laiss-y и ждемъ его прихода (около 11 ч. онъ обычно приходитъ). Ларчикъ съ надписью: „Талергофъ 1914 — 1915” и моногр,: „M L,”' тоже на палке — изделія также о. Ор. Копыстянскаго.

Laiss-a днесь не было. Отъ Богдана не получилъ письма.

13 апр. — Туманно и холодно. Днесь уходятъ некоторые карантинники — 28 чел. — завтра же пойдутъ подъ карантинъ другіе.

Говорятъ, что рекрутскій наборъ будетъ произведенъ здесь на месте.

Ваня и молодцы Ульрихи отставлены подъ конвоемъ въ Грацъ.

После обеда ушло опять свыше ста человекъ.

14 апр. — День хорошій. Ночью былъ порядочный приморозокъ.

Видимъ въ Талергофе уже новую Wachkomrnando. Офицеры и подъ-офицеры ходили и осматривали устройство бараковъ. Есть между ними и славяне. Одинъ оберъ-лейтнантъ говорилъ съ Сколоздрою (казначей податного ведомства) по-польски.

Трафику отъ Гисовскаго переняли опять швабы, кантину тоже береть себе немка.

Ждемъ объявленія новой „листы” и отмены карантина.

На 3 ч. назначено оспопрививаніе въ нашемъ бараке.

Ахъ, почему этотъ Богданъ не пишетъ ничего, ни изъ дома нетъ ни одной весточки? Скука убійственная, можно съ ума сойти. Нечемъ „заняться”. Еще утромъ читаю „Правило”, потомъ веду съ кемъ-нибудь о чемъ-нибудь разговоры, съемъ что-нибудь, прогуливаюсь, затемъ обедъ, после обеда вздремлю немного, вставъ, не знаю, что съ собой делать, хандра одолеваетъ... Играемъ въ преферансъ втроемъ (я, Янко, Телесницкій). Везде по кабинамъ играютъ. Въ 8 ч. тушатъ электричество во всехъ баракахъ и, вотъ волей-неволей ложись спать. Но до 6 ч. утра есть время выспаться — такъ приходится еще съ часикъ сидеть въ потемкахъ и только после 9 ч. ложусь спать. Въ коридоре другіе развлекаются разговорами, разсказываніемъ анекдотовъ и шутокъ. Особенно подвизаются оо. Кокотайло и Игн. Мохнацкій, хотя и неудачно.

Съ терена военныхъ действій вестей никакихъ. A впрочемъ и получаемымъ вестямъ не хочется да и трудно верить. Целые долгіе месяцы идутъ упорные, ожесточенные бои, a результатовъ мало.

Изъ госпиталя возвратился 12 апр. о. Д. Киселевскій и обитаетъ въ кабине № 21. Онъ получилъ письмо отъ семьи, датир.: г Черновцы 7 апр. Следовательно, тамъ видно, австрійская почта действуетъ и наверно туда, въ Буковину, вернулись австрійскія власти вообще...

(Особая записъ: текстъ сочиненной кемъ-то въ Талергофе песни п. з. „Узникъ”)

Наконецъ-то получилъ письма, ажъ два сразу: отъ Богдана и Іосифа. Богданъ писалъ ко мне — какъ значится — два письма, но я получилъ всего только одно, видно другое, не заказное, пропало. Онъ проситъ прислать ему еще 50 кронъ, чтобы могъ: уплатить хозяйке, или же по крайней мере 20 кронъ выслать ему телеграфически до четверга наипозже.

Laiss — очень обремененный передъ уходомъ работою — не хотелъ принять отъ меня депеши. Мы вручили Laiss-y въ подарокъ ларчикъ и палку. Онъ былъ тронутъ словами д-ра Могильницкаго, который, между прочимъ сказалъ: ”Когда насъ доставили сюда съ клеймомъ изменниковъ и шпіоновъ и все отнеслись къ намъ какъ таковымъ, Вы одинъ отнеслись къ намъ, какъ невиннымъ людямъ, гуманно и вежливо. Мы этого не можемъ забыть никогда. И. днесь, въ нашихъ тяжелыхъ условіяхъ (отрезанные карантиномъ отъ Граца) желая хоть чемъ-нибудь при прощаніи Васъ дать Вамъ доказательства нашего къ Вамъ уваженія и нашей благодарности, просимъ отъ насъ принять какъ скромный подарокъ эти вещицы — изделія нашихъ собственныхъ рукъ”. Принимая подарокъ и благодаря, Laiss ответилъ „Меня прислали сюда не на то, чтобы быть надъ Вами судьею, изменники ли Вы или нетъ, a на то, чтобы сторожить Васъ, и я эту службу по обязанности, добросовестно исполнялъ, переходилъ вместе съ Вами все тягости и опасности эпидемій и карантина, виделъ Ваши страданія и познакомился съ Вами ближе, и проникся уваженіемъ къ Вамъ и сочувствіемъ. Благодарю Васъ за Ваши добрыя чувства и желаю Вамъ благополучнаго и скораго возврященія на родину”.

Бывшій въ теченіе 3 месяцевъ своего рода органомъ связи между интернованными и Laiss-омъ о. Феодоръ Крушинскій и ближе съ нимъ сошедшійся и работавшій, подарилъ ему отъ себя ножикъ для разрезыванія книгъ и прессъ-папье.

15 апр. — Решилъ 20 кронъ днесь Богдану не посылать. Все равно это уже было бы слишкомъ поздно. Онъ заявилъ, что посетитъ меня по пути въ свой полкъ (55-ый) въ Voitsberg. При свиданіи я ему ихъ дамъ или же отошлю уже въ полкъ.

Еще вчера стала на службу здесь новая Wache — Вельдбахеры. Они — молодые парни — наверно словинцы. У нихъ вместо штыка, только имитація (подобіе) его, сделанное изъ бляхи, и опоясаны вместо кожанымъ лишь портяжнымъ поясомъ. До чего дошло!

Старый принесъ бохончикъ хлеба за 44 гел., еще меньше вчерашняго. На базаре, въ нормальное время, онъ стоилъ бы 8 гел.. „Комиснякъ” (солдатскій) въ цене поднялся еще до 1-20.

Я постановилъ зубъ дать вырвать.

Гулла и о. Игн. Мохнацкій пошли днесь подъ карантинъ.

Я таки днесь еще сдалъ 20 кронъ для пересылки Богдану телеграфическимъ путемъ. Обещалъ мне Laiss отправить ихъ днесь еще до обеда. Янко составилъ телеграмму Іосифу и сдалъ ее днесь также.

(Особ. записъ): Больной оспой долженъ находиться въ темной комнате, вечеромъ при лампе съ краснымъ абажуромъ (указаніе о. Романовскаго).

Непременно дамъ зубъ вырвать. Попросилъ д-ра Добію и онъ принесетъ изъ амбулаторіи щипчики и вырветъ. Нетъ силъ терпеть дальше.

На 3 ч. назначено оспопрививаніе въ нашемъ бараке.

По днесь померло здесь въ лагере въ Талергофе 1284 чел.!

Днесь ушли подъ карантинъ преимущественно крестьяне.

Оспопривитію подверглись все у насъ.

16 апр. — День хорошій, теплый. Краковская газ; „Nowa Reforma” писала на-дняхъ, что Краковъ уже эвакуируютъ. Такъ это означало бы, что русскія войска еще продвигаются впередъ!

Днесь после обеда, пошелъ я къ д-ру Добіе и далъ себе вырвать зубъ.

Сильной болью для меня сопровождалась эта операція: появленіе матеріи съ кровью показало, что у меня воспаленіе „окостной”, меня болитъ вся сторона лица и горло такъ, чтo я съ трудомъ только проглатываю жидкую пищу.

Laiss доставилъ много давно уже присланныхъ писемъ. Гнатышакъ получилъ ихъ даже 8 штукъ. Все преимущественно съ 1914 года! Подобно и другія датированы весьма давно. Какъ и чемъ объяснить себе это? Ведь же эти письма лежатъ здесь такъ долго и, въ то время, когда мы находились подъ карантиномъ насъ карали еще и темъ, что не давали намъ давно уже полученныхъ писемъ отъ нашихъ родныхъ. Явное и вопіющее издевательство. Но была ли это вина самого Laiss-a? Кто знаетъ? Все ныне возможно. Сильно возмущаются люди и по другимъ баракамъ.

Посетилъ меня Ромко Кобрынскій. Онъ здоровъ и доволенъ собою. Я занялъ у него 20 кронъ. Принесъ мне г. Андрей Лакуста крестикъ, на которомъ сделалъ надпись — сделано это очень изящно. Я далъ ему 2-крону. У него я заказалъ себе „кашкетъ”.

17 апр. — День хорошій, ясный. Къ счастью, зубъ пересталъ болеть.

(Особ. записъ:) Въ Старой Соли ходилъ местный священникъ-мазепа р.Константинъ Грицикевичъ съ жандармами по хатамъ и въ ихъ присутствіи пенялъ отдельныхъ крестьянъ русскихъ убежденій приблизительно такъ: Вотъ видишь, a говорилъ я тебе всегда: не будь кацапомъ! не получай книжечекъ О-ва им. М. Качковскаго! не читай газеты „Голосъ Народа”! a ты не хотелъ слушать... и т. д. Такимъ образомъ и указывалъ жандармамъ: сего берите! И действительно жандармы забрали что-то свыше 40 чел., которые и были вывезены въ Талергофъ.

18 апр. — Воскресенье. Я служилъ днесь обедницу передъ баракомъ въ сослуженіи оо. Яворскаго и Стрельцева.

Днесь удралъ крестьянинъ изъ-подъ карантина, не желая попасть „на свободу”, какъ это называется, a въ действительности въ лагерь ucikienier-овъ, и скрылся въ бараке.

(Особ. запись:) Посылка писемъ въ Галичину: Bureau de Reinseignement internationaux, 10, rue des Terreaux, Lausanne, Suisse.

Богдана не было. Или нельзя ему было, или же ему не было возможности посетить меня. Жаль! Увиделъ бы его, a кто ведь знаетъ, быть можетъ и не увижу его больше. Я далъ бы ему еще 10 кронъ — больше не могъ бы, ибо у меня нетъ, да и эти занялъ я у Ромка. Не знаю, получилъ ли онъ те, посланныя ему по телеграфу 20 кронъ. Если эти деньги уже его не застали на месте въ адресе, такъ должны бы мне быть возвращены.

Сынъ Телесницкаго, находящійся теперь где-то въ Чехіи, писалъ, что о. Давидовичъ въ Радехове померъ и Юліанъ Бачинскій въ Васючине. Недоумеваю: ея жизнь висела на волоске, a туть, вдругъ, онъ умираетъ! A быть можетъ, это ошибка, и вместо него она скончалась? Находятъ же такія разныя догадки, a узнать толкомъ ничего невозможно... Быть можетъ, онъ погибъ, подобно многимъ другимъ, въ рукахъ озверелыхъ мадьяръ еще летомъ? Вотъ, несчастныя дети осиротели! Что же имъ делать: нетъ отца — нетъ хлеба, нечемъ имъ жить. Сердце сжимается на одну мысль о ихъ положеніи. Что только не творится теперь ужаснаго и жестокаго на свете. A впрочемъ, разве я самъ знаю, застану ли своихъ близкихъ живыми и здоровыми? Мою дорогую, предобрую и трудолюбивую жену? Ведь же у ней такое хрупкое здоровье, такое разстройство нервовъ, и какъ вынести все то, что принесла вся эта несчастная война! Живы ли все мои дети? Хоть бы мне получить одну самую краткую, лаконическую весточку о томъ только, что все они живы и здоровы, и мне бы ничего больше не надо было, этого было бы достаточно, чтобы этa тюрьма стала мне сносной и легкой. Не можетъ быть, это совершенно исключено, чтобы они не писали мне ничего такъ долго, чтобы не знали, что я убиваюсь и терзаюсь неизвестностью...

Наверно тутъ входитъ въ игру какая-то человеческая злоба, действуетъ какая-то жестокая рука, которая недопущеніемъ до меня, даже такой весточки, мучитъ, терзаетъ меня!...

Напишу я днесь чрезъ бюро въ Лозанне, но думаю направить письмо во Львовъ, въ адвокатскую контору Добрянскаго и Заяца. Бытъ можетъ этимъ путемъ добьюсь и дождусь скорее ответа.

Объявленъ намъ новый порядокъ: вставать ежедневно приказано съ 5—6 час. утра, кушать ранній завтракъ въ 7 ч. у., выходить изъ бараковъ на дворъ 7 ч. 30 м. у. и пр., вечеромъ ложиться спать въ 8 ч. Днемъ въ баракахъ окна должны быть все время открыты. Все это — предохранительныя меры противъ новой эпидеміи (оспы).

Прививка ярится, свербитъ и жжетъ.

Нашъ полковникъ — добрый человекъ.

Врачи, Диреръ и Рейтеръ — хорошіе люди. Третьяго не знаю, но не слышу про него ничего худого.

Харчъ сталъ немного лучше, да и хлебъ въ цене чуть-чуть понизился. Работники получаютъ одинъ хлебъ на 3 чел.

Хочу отдать мою блузу портному для починки, очистки и пришитія другого воротника.

Говорятъ о злонамереніи Италіи — выступить противъ Австро-Венгріи. Вотъ вамъ союзница! Союзъ помаленьку превратился въ нейтралитетъ, a теперь нейтралитетъ переходитъ во вражду и нападеніе. Въ каждый моментъ можетъ наступить объявленіе ею войны Австро-Венгріи. Значитъ, близкаго конца бойне и резне не предвидится.

A тутъ весна идетъ полнымъ ходомъ, природа ожила, земля покрывается новой пышной зеленью и только ждетъ, чтобы человеческая рука бросила въ нее зерно, a она умножитъ его десятикратнымъ плодомъ. Но некому сеять, да и нечего сеять! Бурьяны и хопты выростутъ заместо хлеба... Жаворонки поютъ — такъ жадно вслушиваемся въ ихъ щебетъ... Но тихую грусть наводитъ онъ на душу, лечу мыслями и мечтами тень далеко на синіе Карпаты, въ наши галицкія села, въ дорогую Липицу, воображаю себя шагающимъ по своему полю, следящимъ за ходомъ весеннихъ работъ на немъ, при этомъ немолчномъ щебете птицъ, вместе и одинаково съ человекомъ радующихся воскресенію природы, солнцу, его теплу и свету.

Но не такъ и не то теперь и здесь... Подумать только, что и въ эти чудные дни весенняго воскресенія, на поле брани, люди, забывая Бога, убиваютъ другъ друга и не думаютъ прекратить массоваго убійства..А вследъ за нимъ пойдутъ эпидеміи, мучительное догораніе жизни изувеченныхъ, массовая погибель отъ голода и нужды, — за что и зачемъ? Помилуй, Господи, насъ грешныхъ!

19 апр. - Днесь съ утра, отправился я за покупками, досталъ хорошей солонинки и, пригласивъ Телесницкаго, сделали мы себе „пиръ”. Позавтракали хорошо, выпили сливовицы и погуторили.

Вдругъ явился о. Романъ Копыстянскій и принесъ открытку отъ Николы, написанную 16-го с. апреля. Видно, что, стало быть пущенные, было, слухи объ арестованіи его, ложны. Слава Богу!

Снился мне о. Кордуба изъ Бережанъ. (Говорятъ, что его мадьяры убили). Я разсказывалъ ему о нашей ужасной жизни въ Талергофе. Вдругъ явилась мне на мигъ и моя Тонця, — и я проснулся.

20 апр. — День облачный. Laiss сказалъ, было, что остается, но уже после обеда заявилъ, что завтра уходитъ и сейчасъ же распростился съ нами.

21 апр. — Снилась мне моя дорогая Тонця. Была она въ черномъ платье и сильно поседела, что меня очень удивило. Ничего не говорила, но была по-видимому радостна. Я проснулся и всталъ довольный, въ хорошемъ расположеніи духа и объяснялъ себе этотъ сонъ такимъ образомъ, что, быть можетъ, жена получила мое письмо. Дай это, Боже!

Въ первомъ дворе объявлено, что ратоспособные приглашаются записываться добровольцами въ армію. Такіе должны заявить это своему Zimmerkommendant-y и внести письменное заявленіе на руки офиціала. Возрастъ определенъ: отъ 18 до 42 летъ. Сію минуту, когда я это записываю, объявлено уже это и у насъ. Сейчасъ пошли толки, пренія, сенсаціи, ходили одни къ другимъ, съ одного двора въ другой, съ распросами, какъ быть. Вышла большая разноголосица, смятеніе. Некоторые записались добровольцами, но немногіе. есть такіе молодые священники, которые заявили желаніе поступить вь армію Feldcurat-оми (полковыми священниками). Эта мысль приходила въ голову и Янку.

Вечеромъ прибылъ новый транспортъ 30 людей изъ гарнизона въ Граце. Между ними есть Онуфрій Збеглей. Боленъ бедняжка, чтобы только сохрани Господи, не развилась у него чахотка. Разсказывалъ, что въ гарнизоне сидитъ также староста изъ Косова, Вичковскій. Попали на следъ, что въ лечебное заведеніе (здравницу) д-ра Тарнавскаго, пріезжали изъ Россіи шпіоны, которые изучали положеніе въ Карпатахъ. Старосте будто бы вменяютъ во зло, что онъ былъ мало бдителенъ и усерденъ и не следилъ достаточно зорко за пребывающими въ заведеніи гостями. Священниковъ въ гарнизоне допросили, следствіе пріостановили и выслали ихъ на конфинацію, остальные же выжидаютъ решенія ихъ участи. Судьи-немцы вполне корректно разсматривали обвиненія, напротивъ судьи-евреи придирались. Изъ хода всехъ процессовъ можно дать общее хорошее свидетельство о веденій дела авдиторамъ немцамъ, (также полякамъ), но не евреямъ и мазепинцамъ.

22 апр. — И въ эту ночь снились мне, дорогая жена, сажала въ огороде смородину, но ничего не говорила. Дождь лилъ всю ночь. Въ 10 ч. приказано всемъ намъ идти въ баню.

Вчерашнюю „лемешку” пригрелъ Янко, принесъ кислаго молока и на второй завтракъ мы втроемъ съели. Здесь это вкусно; a дома?... Не те времена!

Чувствую себя, слава Богу, здоровымъ, хотя во весе все еще теряю, a быть можетъ, именно и потому чувствую себя здоровымъ и легкимъ. Кое кому алльпійскій воздухъ Талергофа помогъ изжить катаръ груди и одышку, даже некоторые старички, не успевшіе умереть въ предъидущіе месяцы и вынесшіе зиму благополучно, теперь держатся хорошо и чувствуютъ себя ожившими и бодрыми.

Іосифъ писалъ мне вчера, что онъ чрезъ Тенгофа написалъ въ Липицу. Такъ, знaчитъ, можно надеяться, что тамъ наверно узнаютъ о моемъ благополучіи и местонахожденіи, лишь бы сами переслали ответъ мне, что съ ними. Ахъ эта весть была бы мне и Янку дороже всего на свете!

23 апр. — День туманный, солнышка дождаться годе (трудно). Также этой ночью снилась мне моя жена: будто мы были въ Потуторахъ и на площади возле церкви встретились. Сонъ не ясный. Утромъ, после прочтенія „Правила”, прошелся „въ долину”, ”на городъ” — какъ это называется, выпилъ тамъ за 28 гел. кофе, который вкусомъ припомнилъ мне кофе домашній, но безъ хлеба или булки, ибо въ кантине ихъ не было.

Съ призывомъ „добровольцевъ” въ армію выходитъ что то неясное: не знаютъ ничего объ этомъ ни Бехтлофъ ни полковой врачъ — говорятъ, что зачинщикомъ всего этого дела —Тимчакъ!

Ивануса далъ мне прочесть письмо, полученное имъ отъ Феоф. Петровскаго. Узналъ изъ него, что о. Макаръ тяжело боленъ — страшныя страданія причиняетъ ему желчный камень. Въ письме советуетъ намъ подавать вместе со свидетельствомъ врача прошенія о конфинаціи. Советъ этотъ не новъ и врядъ ли помогь бы что-нибудь. Ведь же въ свое время внесъ такое прошеніе со свидетельствомъ врача о. Д. Киселевскій, но не добился ничего. Сделалъ это и о. Гелитовичъ, но безуспешно. Потребовали предложенія подробныхъ метрическихъ и другихъ документовъ (родословныхъ всякаго рода, удостовереній о местожительстве и др.), все это было предложено, но безъ результата.

Дождь лилъ всю ночь.

24 апр. — Пошелъ утромъ снова ”на долину” вдвоемъ съ Телесницкимъ, купили немного копченаго окорока и, возвратившись, устроили себе опять „пиръ”.

Возвратившись, узнали мы, что между темъ оглашенъ былъ новый списокъ освобожденныхъ, но выслушивая подробности, заключаемъ, чтo это былъ списокъ не освобожденныхъ, a только, кажется, такихъ, которые еще должны быть допрошены въ Граце. Между прочими въ списке значатся и Телесницкій и о. Сеникъ, a меня нетъ!Днесь день хорошій, ясный.

Свящ. о. Александръ Гелитовичъ Изъ Коссова (Снимокъ изъ Талергофа)

Вчера купилъ себе Янко у крестьянина изъ Ждыни крошечную часовенку за 8 кронъ. Сделана очень искусно, съ большимъ художественнымъ вкусомъ и чутьемъ. Онъ имеетъ въ виду подарить ее г. Скржинскому. Я заказалъ себе у этого крестьянина также такую махонькую церковку.

(Особ. запись). Наша почта: Открытка Охнича, сданная на почту 5-го янв. 1915 г. въ Граце, съ поздравленіемъ съ праздниками Рождества Христова и адрессованная о. Ст. Яворскому, получена имъ изъ здешней канцеляріи 24-го с. апреля, т. е. въ 3 недели после Пасхи!

Днесь осматриваютъ всехъ, чтобы узнать, принялась ли у нихъ прививка оспы. Осмотрели и обитателей нашего барака.

Письма приказано передавать Уейскому. Мы этимъ недовольны.

Въ газетахъ напечатано известіе, что русскій царь чрезъ Броды пріехалъ во Львовъ на несколько дней. Значило бы ли это, что занятіе Галичины русскими войсками прочно?

25 апр. — Мракъ. После прочтенія „Правила”, составляю письмо къ Іосифу.

(Особ. записъ:) Бюро Sigurd Hildebrandts Reclamebureau, Nyhavn 38, Kopenhagen.

Einf. Brief — l M 20 Pf.

Rekom. „ — l „ 60 „

Ruckantwort — l „ — „ Rekom. — l „ 30 „

14 International Scheine

14 Stuck.

Пребывающій въ бараке № 20 агрономъ Стефанъ Боечко вноситъ въ Bewachungskommando прошеніе объ определеніи его куда-нибудь на службу въ большомъ поместьи въ Угорщине или въ немецкой провинціи или же въ Чехіи, и клянется Богомъ и даетъ слово чести, что онъ верный и лояльный „австрійскій украинецъ”.

Въ гaз. Gratzerblatt читаемъ сообщеніе, что русскій царь посетилъ гор. Львовъ 23-го с. апреля и съ балкона наместническаго дворца обратился къ населенію съ краткой речью, законченной словами: „Да живетъ единая, неделимая, могучая Русь!”

(Особ. запись:) Еще одинъ курьезъ: Днесь, т. е. 25-го апреля 1915 г., о. Игнатій Мохнацкій получилъ здесь письмо отъ страхового О-ва Phoenix, помеченное 26. XII. 1914 г., въ которомъ это О-во извещаетъ о. Мох., что срокъ мораторія для уплаты его преміи истекаетъ 15. I. 1915. Такимъ образомъ, благодаря нашей администраціи, это письмо доставлено ему тремя месяцами позже истеченія назначеннаго срока. Изъ этого инцидента возникнетъ наверно процессъ. Свидетелями этого факта являются Ант. Телесницкій и о. Ром. Кокотайло.

Въ нашихъ госпиталяхъ службу Krankenwachter-овъ исполняютъ евреи (нпр. Greif), и выходятъ такія сцены: Больной человекъ (и притомъ священникъ) посылаетъ этого Greif-a къ священнику о. Венгриновичу съ приглашеніемъ, чтобы пришелъ въ госпиталь и его, больного, исповедалъ. Такимъ образомъ, даже въ такомъ деле еврей является посредникомъ!

Въ кухне еврей присматриваетъ за поварами. Везде и всегда онъ делаетъ свой Geschaft. Пресловутый Deutscher опять вкрутился и получилъ постъ Zimmerkommendant-a въ госпитальномъ бараке, где развернулъ свой мошенническій талантъ во всю!

Я пошелъ днесь въ госпиталь исповедывать больного о. Іер. Куновскаго, но меня опередилъ уже въ этомъ о. Дуркотъ. Все мы прибывшіе къ нему, затемъ (оо. Венгриновичъ, Монцебовичъ, я) больного соборовали.

26 апр. — Некоторые изъ-подъ карантина освобождаются и уезжаютъ. Померъ о. Куновскій. Въ 4 ч. его похороны.

Богданъ опять ничего не пишетъ. A ведь же могъ, поступивъ 18-го с. апр. въ полкъ по 26/IV сообщить кое-что о себе и своемъ положеніи.

Днесь отправилъ я письмо къ Іосифу.

Маленькій, чисто кукурузный хлебъ продаютъ здесь по 44 — 46 гел. шт.

Теперешній „комиснякъ” (казарменный хлебъ) тоже кукурузный. Значить, и у насъ теперь здесь весенній ”передновокъ”.

День совсемъ летній, жарко. Я снялъ съ себя душегрейку, хотелъ даже башмаки снять, но — надо было починить чулки. Белые чулки поштопалъ я белою ниткою. Вижу, что все нашему брату надо бы уметь сделать. Очутишься въ такомъ, вотъ положеніи и, придется использовать пріобретенное уменіе, a то иначе совсемъ безпомощенъ. Здесь ведь и варятъ и шьютъ сами мужчины.

27 апр. — Вчера Уейскій пустилъ въ ходъ весть, что будто все занесенные въ теперешній списокъ, будутъ переведены въ Strafbaracken (карательные бараки) №№ 33 и 34. Заинтересованныхъ это опечалило. Говорятъ, что готовъ уже и другой списокъ и что всехъ будетъ около 300 лицъ. Быть можетъ и я между ними долженъ дожидаться допроса. Пусть будетъ что хочетъ — если Господь съ нами, никто на ны.

Ожидаемъ прибытія какой-то высокой комиссіи. И это, кажется, верно, ибо по баракамъ пошла основательная лихорадочная чистка и вне и внутри. Вотъ какъ действуютъ комиссіи у военныхъ! Впередъ уже за 2 — 3 недели заинтересованные узнаютъ о намереніи пріехать такого-то лица на ревизію, ну, и стараются. И какъ после этого, такому высокому посетителю не найти всего въ отличномъ порядке?

Днесь получилъ я съ почты отчасти благопріятную весть: бюро Тенгофъ заявленіемъ отъ 20-го с. апреля сообщаетъ, что деньги (10 кронъ) получило и наши письма отправило въ Галичину. Если принять во вниманіе, что письмо изъ Бухареста идетъ 7 дней, то мне можно ожидать только около 10 мая ответа изъ Липицы. Все же я доволенъ, зная, что письмо уже отправлено и что — дастъ Господь — оно дойдетъ до рукъ моихъ дорогихъ жены и детей. Воображаю себе, какую радость оно въ нихъ вызоветъ.

Старый Лаврышъ сделалъ для Янка красивую крохотную часовенку, но такъ, что мне удобно и надежно можно будетъ скрыть въ ней мои записки. Мы это еще днесь хорошо устроимъ, после чего я облегченно вздохну и успокоюсь.

Съ „добровольцами” дело застряло и ничего больше о немъ не слышно, a заявилось очень мало.

Отъ русскихъ военнопленныхъ удалось достать балалайку, на которой д-ца Лаврышъ играетъ вчера и днесь (она и г-жа Гмитрыкъ - соседки наши). Вчера уснулъ я подъ нежные тихіе звуки русской балалайки.

Вчера выслали мы письмо Іосифу въ Камицъ. Сообщаемъ о себе, что мы здоровы, что карантинъ отмененъ, и просимъ, чтобы похлопоталъ о нашемъ освобожденіи.

Крестьяне делятся „комиснякомъ” такимъ образомъ, что сделали себе весы и, разрезавъ хлебъ, отвешиваютъ и раздаютъ каждому по четвертинке.

Свящ. Владимиръ Венгриновичъ изъ Лаврикова

Днесь пріехалъ сюда ген. Бачинскій. Его обращеніе съ интернированными, это обращеніе не военнаго начальника, а, можно сказать, отца. Внимательно выслушивалъ каждаго, кто къ нему обращался. Въ первомъ дворе говорили съ нимъ интеллигенты. Были затронуты жгучіе вопросы: о хлебе, почте, депозитахь, злоупотребленіяхъ и притесненіяхъ со стороны военныхъ. Говорили съ нимъ много крестьяне, жалуясь на нехватку хлеба и вообще на недостатокъ и плохое качество пищи. Его столь вежливое и внимательное обращеніе съ нами приводило въ крайнее, съ большимъ трудомъ и еле-еле скрываемое бешенство присутствующихъ офицеровъ, которые силились во что бы то ни стало отвлечь его отъ насъ и нашихъ заявленій. Сделалъ выговоръ полковнику, почему интеллигенція лишена возможности читать газеты, ведь же наши газеты проходятъ чрезъ цензуру — заявилъ. Мы въ бараке № 30 ждали его посещенія также съ нетерпеніемъ, но не дождались. Онъ уехалъ въ Грацъ обещавъ, однако, вскоре пріехать сюда снова. Офицерамъ сказалъ резко: О, я знаю ваше хозяйничаніе! Этихъ здешнихъ 1300 покойниковъ наилучше о немъ свидетельствуютъ!

Въ народе всеобщая радость по поводу этого визита. Господь благъ и милостивъ — вчера насъ ободрилъ и днесь утешилъ.

Днесь освободили изъ подъ ареста 7 юношей (преимущественно студентовъ, въ ихъ числе есть и Маркусъ), просидевшихъ въ заключеніи 28 дней за то, что будто, согласно доносу Ив—вича на нихъ — адвокатъ д-ръ Крушинскій училъ ихъ петь русскій національный гимнъ! За это адвокатъ просиделъ 21 день, a они 28 дней. Следствіе выяснило, что адвокатъ не знаетъ ни одного изъ нихъ.

После отъезда ген. Бачинскаго — онъ будто долженъ быть назначенъ инспекторомъ всехъ лагерей интернированныхъ — во всемъ лагере все говорятъ лишь о немъ, его поведеніи во время обхода бараковъ, его заявленіяхъ и ответахъ на жалобы и пр. Все отъ него въ восторге. Особенно большое значеніе придается его заявленію, что объ ужасной Wirtschaft наилучше свидетельствуютъ 1300 покойниковъ ”подъ соснами”, ибо оно показываетъ, что онъ знакомъ съ положеніемъ и знаетъ, что администрація сознательно и злостно своими крутыми и жестокими мерами въ теченіе всего несколько месяцевъ изгладила со света столь много людей.

28 апр. — День ясный и теплый. Ожидаемый изъ Theresiensiadt-а (Tepeзина) транспортъ интернированныхъ не прибылъ да и неизвестно еще вообще, прибудетъ ли. Нельзя верить никакимъ сплетнямъ и сенсаціоннымъ известіямъ, люди, просто отъ нечего делать лгутъ и сплетничаютъ, выдумываютъ и фантазируютъ a многіе более или менее по темъ же причинамъ верятъ такимъ сплетнямъ. Все это у некоторыхъ прямо таки манія, болезнь.

Богданъ не пишетъ ничего.

Последствія визита генерала и высказанныхъ ему жалобъ уже сказываются: Въ 3-мъ бараке „постъ” поймалъ писаря изъ Галича какъ закуривалъ себе трубку и по приказу полковника наказалъ его истязаніемъ Anbinden въ теченіе 2 сутокъ по 2 часа. До сихъ поръ смотрели на такое „преступленіе” чрезъ пальцы и не привлекали за него къ ответственности даже при безпощадномъ режиме Штандлера, но теперь не то, такъ какъ изъ III барака вчера особенно многіе выступали передъ генераломъ съ жалобами, то это, по-видимому, озлобило полковника и онъ мститъ. Надо еще заметить, что полковника до вчера не не было еще ни разу въ баракахъ и онъ только вчера, вместе съ ген. Бачинскимъ, вынужденъ былъ впервые пройтись по нимъ.

(Особ. записъ) Крестьянинъ Мартынъ Мазуръ изъ Монастырца очутился въ госпитале. Отобравъ у него и уничтоживъ его собственное белье, его тамъ снабдили другимъ, т. е. дали ему рубаху и подштанники. Но когда в последствіи переводили въ баракъ № 16, у него отобрали и это белье и оставили его голымъ совсемъ. Въ теченіи 4 сутокъ онъ и днемъ и ночью оставался обвернутымъ въ одеяло Еще благодареніе Богу, что крестьянинъ после болезни все это выдержалъ и не простудился.

29 апр. — Тепло. День ясный. У насъ появилась гитара. Сначала слушалъ игру на ней, a потомъ попросилъ Криницкую позволить и я самъ игралъ немного.

A Богданъ таки не пишетъ. Неисправимый мальчишка!

30 апр. — День хорошій. Утромъ Заславскій передалъ Янку приказъ, перейти подъ карантинъ. Выяснилось, что Янка отправляютъ въ качестве свидетеля, не то въ Грацъ, не то въ Вену.

Днесь же после обеда онъ идетъ въ баню. Мы теряемся въ догадкахъ по какому делу придется ему давать свидетельскія показанія.

Снилась мне моя дорoгaя Тошка, но лишь одинъ мигъ виделъ я ее. Она очень исхудала и наверно — если жива — нынешнія переживанія отразятся фатально на ея здоровье и организме.

Газеты пишутъ, что будто Италія оканчательно и решительно выступаетъ противъ Австро-Венгріи. Что это, какой-то заговоръ со всехъ cтоpoнъ? Поживемъ — увидимъ плоды работы макіавельской!

Май 1915 г.

1 мая. — Вчера посетили мы Янка подъ карантиномъ — издали, но вести съ нимъ разговоръ можно было. Онъ скучаетъ и тяготится теперешнимъ своимъ обществомъ, состоящимъ почти изъ однихъ мірянъ.

Днесь день хорошій. Спалъ я хорошо. Снова снилась мне моя дорогая Тошка, въ своемъ будничномъ костюме, хлопочущая нo веселая. Расплакалась, но не отъ горя, a отъ радостныхъ волненій. Ахъ, кабы дождаться вести изъ дому, кабы увидеть мне ея почеркъ! Я попросилъ, чтобы на письме все подписались собственноручно, но сделаютъ ли это?

Я остался теперь вместе со ”старымъ” и „хозяйство” наше будемъ вести вдвоемъ съ нимъ, a ве тесномъ помещеніи, по уходе Янка, стало намъ троимъ немного шире. Старый ходитъ утромъ покупать молока, хлеба, сыра, пригреваетъ около 10 ч. вчерашнюю еду (кофе или супъ), около 11 ч. завтракаемъ. Теперь онъ (заместо Янка) и постель стелитъ, и такъ будетъ, пока не возьмутъ кого-нибудь изъ насъ (наверно Телесницкаго).

Ахъ, какое радостное для меня сегодняшнее 1-ое мая! Я получилъ письмо отъ Богдана. Пишетъ, что находится теперь въ Voitsberg и совершенно здоровъ, что его отпускаютъ изъ арміи и что онъ идетъ на фабрику изготовленія шрапнелей и гранатовъ опять въ томъ же Младомъ Болеславе. Слава Тебе, Господи, неисповедимы пути Твои. Если бы Богдань не заболелъ осенью, онъ бы не получилъ отстрочки, если бы въ своемъ ученіи не пошелъ по технической части, его бы изъ арміи не отпустили, a такъ имъ нужны работники и приходится ихь щадить и не отправлять на фронтъ. Пойду и сообщу Янку содержаніе письма. Отвечу Богдану завтра, пo его прежнему адресу.

Дата добавления: 2015-08-10