Декабря 1888 – №43

Несколько вечеров подряд я провел в семье шейха Абдуллы. Интересные рассказы о стране Рахата, приятное общество Фериде Бану не давали заметить, как проходило время. Однажды речь зашла о завещании основателя этой прекрасной колонии Сиди Мусы, хранимом, как я писал, под сорока печатями и ключами сорока здешних имамов. Вы, вероятно, помните, что на конверте завещания был приказ вскрыть его не ранее 1500 года Гиджры.

– Что бы могло заключать это интересное завещание, – спросил я шейха Абдуллу.

– Это узнают наши потомки через двести лет, – уклонился шейх.

– Они узнают положительное; но, мне кажется, путем соображения здешние люди могли бы хоть приблизительно определить содержание завещания.

– Пожалуй, так, мой сын, но к чему стараться проникнуть в чужую тайну, которая в свое время откроется.

– Я хочу сказать – существуют ли в стране Рахата какие-либо сказания, предположения о содержании завещания. Чрезвычайно интересно, что великий завещатель назначил семь веков для сохранения своей тайны.

– Предположения, конечно, существуют, и если ты так сильно интересуешься ими, то могу сообщить тебе кое-что.

Я весь обратился в слух.

– Ты, конечно, понимаешь, что такое завещание не может касаться распоряжения о разделе вещей или овец. Совершенно естественно предположить, что завещание нашего героя и спасителя касается общего, народного дела. Несомненно так, подтвердил я, точно прочитав любопытный документ.

Шейх продолжал: что мог сказать, посоветовать нам Сиди Муса такого, чего нельзя было сказать в его время, т.е. почти пять веков назад? Вероятно, это нечто такое, чего не поняли бы наши предки, что было бы не ясно и для нас, но которое, вероятно, будет принято нашими потомками, кои будут жить к 1500 году?

Если бы предмет завещания касался только нас, жителей Рахата, то он мог бы, мне кажется, не носить на себе столь долгого срока; надо думать, что завещание касается наших будущих отношений к остальному человечеству. Почему так предполагается? Потому, что теперь уже долина наша густо заселена; через 200–300 лет, несмотря на все наше искусство и знания, страна наша не в состоянии будет вместить и прокормить все население. Потомки наши должны будут открыть тайный ход и явиться в семью других народов. По ежегодному приросту населения Рахата, не знающего эпидемий, войн и т.п., к 16‑му веку ислама Рахат должен будет открыться. А так как срок вскрытия завещания совпадает с этим роковым временем, то есть большая доля вероятности, что завещание толкует о предстоящих знаменательных событиях… Ты удивляешься этим предположениям; ты хочешь сказать: как мог Сиди Муса, не пророк, предвидеть за несколько столетий вперед? Трудно ответить на это, но не забывай, что каждый из нас, на основании известных физиологических, социальных и математических законов может видеть далеко вперед; люди же чрезвычайного ума и духа, каким был Сиди Муса, могут в том же направлении видеть много дальше нас.

– Хорошо, мой шейх, я понимаю, что завещание должно касаться народного дела и, пожалуй, отношений к другим народам, но загадка все же остается загадкой – мы ничего не знаем о том, что именно советует Сиди Муса.

– Да мы ничего не знаем, а лишь предполагаем.

– Я хочу сказать, что же мы можем предположить о сути этого документа?

Я горел нетерпением узнать мысли шейха; едва ли бы я больше интересовался услышать о собственной судьбе. Видя мое болезненное любопытство, почтенный шейх улыбнулся и сказал: "Я сообщу тебе еще кое-какие предположения, но помни, что это будут лишь предположения, а истину знает лишь Бог".

В это время раздался электрический звонок и шейх прервал свою речь. "У вас ли молла Аббас Туркестани?" – спрашивал голос по телефону. "Здесь", – ответил ш[ейх] Абдулла. "Пусть слушает", – раздался снова голос, – "великий народный меджлис, обсудив просьбу Аббаса, данную эмиру о позволении оставить нашу страну, находит невозможным удовлетворить его, ибо это может повлечь за собой злоключения. Меджлис просит его, ради общего блага, отказаться от своего желания и получить, какое пожелает, пособие, дабы самым лучшим образом устроиться в нашей стране".

– Дай ответ, – сказал мне шейх, – твой голос будет услышан в зале меджлиса. – Подойдя к чудесному звонку, я громко ответил: "Настаиваю на своем желании; ради вашего блага вы не имеете права лишать меня свободы, ибо я тварь Бога и случайный, невольный чужестранец среди вас. Глубоко благодарный за оказанное гостеприимство и предполагаемые благодеяния, прошу настоятельно освободить меня, тем более, что я должен идти в Мекку на поклонение".

Спустя минут десять из меджлиса вновь раздался голос: "Дело ваше решено меджлисом. Решение узнаете на деле. Дурного не опасайтесь".

Дата добавления: 2015-08-02