Июля 1888 – №24

Статью арабской газеты я прочел с большим вниманием; она сообщала очень много интересного, но по некоторым соображениям я не могу послать вам её полный перевод и приведу лишь заключительную часть.

"Таким образом, – повествовала газета, – при Худояр, Музафар-Эддин и Магомед-Рахим ханах туркестанские ханства находились в таком положении, что должны были подчиниться России и признать ее влияние. Если часть народа и была недовольна событиями, но было и немало таких людей, особенно среди торгующего класса, которые радовались приходу русских и их влиянию. По словам шейха Мансура, посетившего туркестанские края в тысячу двести девяносто… году, с водворением русских спокойствие и безопасность осенили дороги, степи и жилища; прекратились отвратительные и ужасные казни и избиения во имя дурно понятой правды и веры. Строгий контроль русских, при сохранении за населением права жить и следовать шариату, расположил к ним чувства населения, и оно вовсе не жалеет о прежнем порядке…

…К сожалению, умственное состояние туркестанских мусульман самое плачевное. Они кое-как справляются еще с духовной наукой, хотя и в этом отношении крайне односторонни, но о других знаниях и помину нет! Это тем более странно, что были эпохи, когда знания и словесность достигали значительного блеска и развития. Например, в эпоху Тимура и тимуридов Самарканд представлял [собой] наиболее ученый город мусульманского мира. Сами правители отличались глубокой ученостью, как бы сознавая, что это лучшее украшение человека, не исключая и царей. Сам Тимур и – особенно – сын его Улугбек были всесторонне учены и образованы. Хромота могла быть преодолена, но если бы Тимур был слепой, т.е. не был просвещен, то не мог бы пройти и подчинить себе половину мира!

Вообще, царства и народы, идущие к гибели, прежде всего губят у себя науки и знания и затем сами подходят, как бараны, под удары судьбы с завязанными глазами.

Случайно прибывший в нашу страну молла Аббас, туркестанский мусульманин, уроженец г(орода] Ташкента. Хотя он много учился на родине и некоторое время жил среди френгов, но тем не менее он думает еще поучиться у нас, чтобы достигнуть более совершенного просвещения в духе ислама. Нет никаких оснований думать, что он явился сюда с дурными намерениями. Мы охотнее думаем, что им руководил случай или жажда знаний".

Вся статья газеты указывала на то, что здешние люди отлично знают наш Туркестан и его дела. Впрочем, они так же хорошо знают и другие страны. Вообще, я находился среди людей, которые знают очень много, но о них-то никто ничего не знает!

Просматривая другие статьи газеты, я прочел следующие поразительные вещи: "Из дер[евни] Палестина нас извещают, что местный инженер-строитель соорудил машину, которая при помощи воздуха подымает воду на триста шагов вверх, на гору, так что обширная площадь горы отныне делается способной к культуре". "Известный наш химик Джафар Эддин из костей животных и смеси вновь открытого минерала составляет порошок, который служит чрезвычайным удобрением для земли. Им сделан опыт на самой плохой, худой земле, где раньше ничто не произрастало. Урожай получился, как на самой лучшей земле".

"Из дер[евни] Эль-Маср нам пишут, что на прошлой неделе там был следующий случай: восьмилетний мальчик Сайд, сын Хасана, нечаянно проглотил кусок режущего стекла. Так как уничтожить в желудке это постороннее тело химически не представлялось удобным и всякое промедление грозило мальчику смертью через поранение кишок, то местный врач Хусейн сделал вскрытие желудка и извлек то стекло ранее, чем оно попало в кишки. Бедный Сайд ныне выздоравливает и в другой раз будет осторожней, чтобы не проглотить подобную вещь".

Я был чрезвычайно удивлен этими известиями. Очевидно было, что мусульмане Дар-Эль-Рахата в машиностроительстве, механике, земледелии и медицине сделали такие успехи, о коих у нас в Туркестане неудобно даже говорить. Вообще эта страна чрезвычайно меня заинтересовала, и я решил подробно изучать ее, если что-либо не помешает. Тут на каждом шагу чудо и новость, и жизнь людей столь же не похожа на нашу, сколько и на европейскую. Она лучше. Я так думаю, а вы подумайте.

Мне надо было исполнить предложение прекрасной Фериде Бану. Я ответил ей письмом, что очень рад и благодарен ее приглашению. Не знаю, насколько правильно я составил мое письмо, ибо, хотя я много учился по-арабски, правильно писать едва умею! Конечно, между своими это не было бы заметно, а здесь, где девушки даже учены, я очень опасаюсь за мои познания, столь долговременно приобретенные в Ташкентском медресе.

На другой день пришел за мной Хасан, брат Фериде Бану, и мы отправились к ним.

Мы пошли по одной из прекрасных и чистых улиц Дар-Эль-Саадета, имея по обе стороны улицы ряды цветников, садов с живописными, оригинальными домиками в глубине. Конец улицы упирался в небольшую площадь, выложенную цветными мраморными плитами; посреди площади выступала не очень большая, но чрезвычайно красивая белая мраморная мечеть с таковым же минаретом – стройным, тонким, покрытым затейливыми узорами художественной резной работы. Множество изящных, точно выточенных на станке колонн черного мрамора поддерживали смелые арки балкона, устроенного вокруг мечети… Я не мог оторвать глаз от этой благородной и живописной постройки, соединявшей в себе простоту с чудной, живой красотой, – тяжесть и мощь гранита – с лёгкостью и прелестью художества. Мне казалось, что строитель мечети задался целью воплотить в ней идею ислама – простота в величии и величие в простоте. Подойдя ближе к мечети, я увидел, что мастера Даль-Эль-Рахата перещеголяли своих гренадских праотцов: колонны, арки, ниши, карнизы и камни так плотно и гладко были пригнаны друг к другу, что с большим усилием можно было заметить швы и линии соединений! На взгляд казалось, что вся мечеть высечена из цельной, исполинской глыбы мрамора… Отсутствие гробниц и могил, обыкновенно окружающих наши туркестанские мечети, напомнило мне, что я вообще не видел еще здешние кладбища. Поэтому, пройдя мечеть и следуя на противоположную сторону площади, я спросил, в каких местах устроены кладбища.

– Здесь близ городов и сел кладбищ вы не встретите; для них отведены особые участки в стороне и не очень близко от жилых мест.

– Но это, я думаю, неудобно для жителей?.

– Как неудобно! Это необходимо; кладбища близ жилища живых людей могут принести большой вред. Разве вам не известно, что трупные миазмы заражают воздух, а трупный яд отравляет почву и подпочвенные воды?.

– Мне это отчасти известно, но в наших странах подобные вещи не известны.

– Жаль, очень жаль, ибо подобные знания – лишь азбука жизни и начальные шаги благоустройства, общественного здравия и цивилизации. Скажите, пожалуйста, Сиди Аббас, действительно ли страны Туркестана, Ирана, Арабистана и Магриба покрыты мраком невежества, как у нас здесь говорят?

– Сравнительно с тем, что я вижу здесь, все те страны еще полудикие, но, однако, люди тех стран думают о себе иначе…

– Да поможет им Аллах! Меня удивляет, что френги, ученики и рабы наших отцов в Андалузии, успели догнать и, как видно, оставить позади себя мусульман.

– Это верно. Теперь науки, ремесла, торговля, богатство и сила на стороне френгов; они господствуют во всем мире…

– Да, это нам здесь тоже известно; но и в их жизни и цивилизации тоже заметны страшные язвы, которые отравляют их, по-видимому, здоровое, красивое тело… Но вот мы уже близко.

Пройдя площадь, мы вошли в улицу "Преподавателей": на этой улице было жилище отца Фериде Бану и Хасана. Дом их, как и прочие, отделялся от улицы железной решеткой, за которой виднелся благоустроенный сад с домом посредине.

Дата добавления: 2015-08-02