Марта 1888 – №11

Утром рано я мог видеть из окна моей комнаты всю базарную площадь и множество толпившегося тут народа. Это были арабы. Хотя они меня очень интересовали и я охотно бы вмешался в их толпу, но считал это несвоевременным и поджидал шейха Джеляла, который должен был представить меня местному, судье-кадию. Базар представлял большую четырехугольную площадь, окаймленную со всех сторон высокими, но одноэтажными постройками, в коих помещались лавки. Прямо против караван-сарая была мечеть, и стройный минарет ее высоко и красиво выступал среди прочих строений. Слуга, заметив, что я встал, принес мне хлеба, масла и свежего молока. В стране этой чай и кофе не известны, точно так же, как и спиртные напитки. Когда я окончил мой утренний завтрак, пришел шейх Джелял и принес мне узел со свежим бельем и платьем. Это было очень кстати, ибо я порядком загрязнился, а мое френгское платье далеко не гармонировало с длинными тогами и бурнусами здешних жителей.

– Вы очень добры и внимательны, – сказал я шейху, принимая его приношения.

– Это прислал вам г[осподин] кадий, как общему гостю нашей страны. Ему известно, что вы попали в нашу страну неожиданно и, следовательно, без необходимых запасов.

– Это очень мило! В наших и френгских странах подобной заботливости о чужестранцах не водится. Все, шейх эфенди, удивительно в вашей стране, начиная с входа в нее и кончая вот этой лампочкой, которая сама зажигается, когда темно, и меркнет, когда становится светло!

– Да, сын мой, у нас жизнь сложилась не так, как в ваших странах; ты это узнаешь ближе через короткое время. Нам надо будет явиться к кадию, а до того, если желаешь, можешь принять душистую ванну; баня тут же, при караван-сарае.

Я охотно принял это предложение и отправился в сопровождении слуги в баню. Шейх остался поджидать меня в номере. Нужно ли говорить вам, что я прекрасно обмылся в небольшой мраморной бане и по здешнему обычаю надушился пахучими травами и маслами. Нарядившись в местный костюм, я мог идти куда угодно, не привлекая внимания всякого встречного. Дав мне поостыть после бани, шейх сказал, что пора к кадию. Мы пошли. Выйдя на базар, я заметил значительное однообразие предметов торговли. Большинство лавок торговали провизией и сельскими произведениями, а некоторые имели мануфактурный товар и предметы роскоши, видимо, все местного приготовления. Деньгами служили ярко-красные кожаные кружки с правительственной печатью и подписями трех кадиев-казначеев. Кружки были в один, пол и четверть динара. Так как эта страна внешней торговли и сношений не знает, то эти денежные знаки вполне удовлетворяли местную торговлю.

От базара мы пошли улицей Тарик-ибн Зияда, так названной в честь покорителя Испании, и, выйдя на площадь, называемую площадью Абдуррахмана Третьего, известнейшего из халифов Испании, подошли к красивой и большой постройке, над воротами коей куфическими письменами было начертано "Баб-Эль Хукукъ" – Двери Закона, а по-нашему – мяхкеме, суд, кади-хане. Я в смущении вступил туда вслед за шейхом и, войдя в одну из зал, предстал перед кадием.

Он сидел в глубине залы на мягком диване, вправо от него сидел секретарь, а у двери стоял слуга или сторож.

– Вот посланный нам Аллахом спутник и гость, молла Аббас Туркестани, – представил меня шейх кадию.

– Приветствую вас, – обратился ко мне кадий, – прошу садиться, и призываю на вашу голову благословение Аллаха.

– Садитесь, – добавил он, обращаясь также к шейху. Мы сели против кадия на пол, устланный мягким, пушистым ковром.

– Пока не освоитесь с нашей страной, вы, Аббас Туркестани, будете нашим гостем; ничего дурного с вами случиться не может. Слушайте только указания этого почтенного шейха; он будет вам за брата и отца, пока вы будете в нем нуждаться. Уважайте те обычаи, кои у нас встретите; не удивляйтесь чему-либо громко, чтобы не возбуждать внимание здешних мусульман. Теперь я должен допросить вас и вполне надеюсь, что услышу только правду. Предупреждаю, что ложь – самое тяжкое преступление и наказывается оно у нас очень строго: лжец попадает в тюрьму, хотя его мы не запираем, он становится одинок, хотя кругом и видит тысячи людей…

Кадий говорил ласково и мягко, но у меня почему-то волосы становились дыбом и смущение поедало внутренности.

– Спрашивайте; я скажу, что знаю, – ответил я кадию, считая необходимым сказать что-либо. Секретарь взял перо, чтобы записывать.

– Какую вы религию исповедуете? – спросил кадий.

– Я мусульманин.

– Сколько вам лет?

– 27

– Откуда вы родом?

– Из г[орода] Ташкента.

– Живы ли ваши родители?

– Нет. Да успокоит их Аллах.

– Давно ли вы выехали из Ташкента?

– Два года тому назад.

– Кого вы знаете в Ташкенте? Назовите несколько человек.

– Джелялледдин Ибн Тачеддин, Ахмед Ибн Гали, Мохсин Ибн Лятиф, Шериф Джан Ибн Ахунджан, Магамед Мухиеддин Хавадже, Молла Галям Юлчибай, Шериф Ходжа…

– Довольно. Эти мусульмане знают ли вас?

Дата добавления: 2015-08-02