Августа 1887 – №25

Раньше я писал уже о поездке моей с одним комиссионером на сельский праздник в окрестности Парижа, в деревню, и знакомство с одной пожилой мадам, проживавшей постоянно в той деревне. Я писал также, что меня повез в деревню один знакомый комиссионер и познакомил с помянутой старушкой, которая тогда же пригласила меня бывать у нее, когда захочу подышать деревенским воздухом.

После этого мне пришлось, выезжая в разные окрестности города, раза три посетить почтенную даму и проводить на ее даче по нескольку часов. Она всегда интересовалась моими рассказами о Туркестане и сообщала много интересного о парижской жизни. У ней же я встречался с некоторыми местными жителями, которые приглашались ею к завтраку или к обеду. Мадам была известна за богатую и добрую женщину. Жила она, впрочем, скромно, имея прислугой старую кухарку и садовника.

Однажды, когда я вернулся с биржи к себе на квартиру, нашел у себя повестку, вызывающую меня к следователю на следующее утро. Я не имел никакого дела у этого важного чиновника, ведущего дела о разных преступлениях, и недоумевал о причине вызова. На следующее утро я явился к нему и представил повестку.

– Так это вы, молла Аббас? – обратился он ко мне.

– Да, – отвечал я.

– Откуда вы, чей поданный и сколько вам лет?

– Я из Ташкента, русский поданный. Мне 28 лет.

– Давно вы в Париже и чем занимаетесь?

– Скоро год. Слушаю лекции на частных курсах и веду небольшую торговлю азиатскими товарами.

– Хорошо. Много у вас в Париже знакомых и кто они?

Я назвал всех, за исключением мусье Шалона и Маргариты.

– Часто ли вы с ними видитесь и как вообще проводите время? Расскажите подробней.

Я рассказал, как проходили и проходят мои дни в Париже и, конечно, не счел вовсе нужным упомянуть об отношениях к Маргарите.

Записав все сказанное и подумавши некоторое время, следователь продолжал:

– Бывали ли вы в деревне (такой-то) и знакомы ли с мадам (такой-то)? Следователь спрашивал о женщине, упомянутой в начале этого письма.

– Я был там несколько раз и всегда навещал мадам, как почтенную, умную собеседницу.

Допрос следователя начал крайне интересовать меня, и я немного начал беспокоиться, не зная, к чему все это ведет.

"Зачем он все это спрашивает, для чего ему все это нужно?" – думал я.

– Когда вы были у мадам в последний раз?

– Двадцать дней тому назад.

– Припомните хорошенько и скажите правду, не были ли вы у нее после этого еще раз?

– Нет.

– Хорошо. Не слыхали ли вы на этих днях что-либо о вашей знакомой?

– Нет, ничего.

Следователь упорно и пытливо посмотрев мне прямо в глаза, предложил выйти в другую комнату. Я вышел. Этот странный допрос уже сильно смущал меня. Что случилось и что я мог слышать о моей деревенской знакомой? Наконец, при чем тут я и эти серьезные вопросы? Я чувствовал выступление легкого пота на моей спине. Я знал, что "следователь" – чиновник важный и спроста людей не вызывает. По законам френгов, это лицо исследует важные дела и преступления, но, однако, при чем же я-то? Я терялся в догадках, когда следователь вновь позвал меня к себе.

– Так вы ничего не слыхали и не были у этой барыни на этих днях? – встретил он меня.

– Нет, г[осподин] следователь.

– Это не ваш ли платок? – продолжал он, вынимая из ящика довольно грязный, запачканный чем-то красным, шелковый носовой платок.

– Не знаю, мой ли, но он такой же, как мои, – отвечал я, осмотрев платок.

– Я думаю, что он ваш. Таких платков в Париже я никогда и ни у кого не видал, – заметил следователь.

Я приходил в большее и большее беспокойство и недоумение.

– А этот кисет не ваш ли, мусье Аббас? – продолжал следователь, вынимая шелковый кисетик для мелких денег.

Осмотрев кисет, я признал его, ибо он был подарен мне при выезде из Ташкента одним знакомым шакирдом.

– Кисет мой, но я его давно не держал и не знаю, как он попал к вам, – обратился я к следователю.

– А вот узнаете… Скажите мне, пожалуйста, где вы были позавчера и как и где провели ночь вчерашнего дня?

– Я был все время в городе в разных местах.

– Отвечайте точнее: где и в какое время дня и ночи?

– Утром позавчера до 9 часов я был у себя, до часу пробыл на курсах. Затем завтракал в ресторане у биржи…

– А затем?

– А затем я был в таком месте, о коем сообщать не желаю.

– Когда вы вернулись к себе на квартиру?

– Хорошо не знаю, но поздно ночью.

– Одни вы вернулись или с кем-либо другим?

– Я вернулся один. Живу одиноко.

– Так вы не хотите указать места, где были все время после обеда до глубокой ночи?

– Нет.

– Вы напрасно это делаете, это вам не поможет. Я знаю, где и как провели вы это время. Признание было бы полезно для вас же.

– Но, однако, позвольте, г[осподин] следователь, узнать, что означает этот допрос, я начинаю беспокоиться. Как человек свободный, я имею право бывать где мне угодно и не обязан отчитываться перед кем бы то ни было, не зная причины вопросов.

– Вы их отлично знаете, хотя не без искусства притворяетесь… Ведь вы убили и ограбили вчера ночью вашу добрую знакомую в деревне. Оброненные вами платок и кисет, помимо всего прочего, ясно уличают вас; запирательство и притворство бесполезны. Вы с сей минуты арестованы. Сейчас отправимся вместе на вашу квартиру и там найдем, вероятно, новые данные вашего преступления и виновности. Не для добра, видно, прибыли вы к нам из далекого Ташкента; у нас своих убийц было довольно… Предупреждаю, молла Аббас, по французским законам признание и раскаяние много облегчает участь преступника…

Но я уже не слышал. В глазах потемнело, и я едва стоял на ногах. Я обвиняюсь в убийстве и грабеже! На месте преступления найдены мой платок и кисет… Я готов был помешаться.

Дата добавления: 2015-08-02