Февраля 1887 – №7

Через двадцать четыре часа по выезде из Одессы мы подкатили к границе России и вступили в немецкое государство. После степей и песков Туркестана я был сильно поражен богатыми лесами и лугами России, но, признаюсь, переехав в немецкую Европу, я был поражен не менее! Тут и люди, и постройки, и селения, и поля, и пашни выглядят иначе, чем в России, и мои туркестанские глаза разбегались направо и налево, не зная, на чем остановиться.

Кругом поля и нивы, отлично обработанные; дикого кустарника, камня, песку нигде не видно. Каждый клочок земли, каждый бугор и холмик тщательно засеяны, вычищены, огорожены живыми изгородями так, что вся страна как бы разбита на громадные шахматные доски для игры гигантов и богатырей. Кругом все селения и люди, люди и селения, обстроенные чистенькими, правильно расположенными красивыми домами… Вот и лес. Но это не дикий лес. Он походит на хорошо присмотренный сад. Каждое дерево очищено от лишних прутьев и ростков; хворост, тщательно связанный пучками, лежит тут же. Видно, что люди ухаживают здесь за каждым деревом и извлекают пользу с каждого вершка земли, с каждого отростка растения, высоко ценя и охраняя дары Божий. Хвала им.

Жозефина, да будет к ней милостив Аллах, объясняла мне, что френгские земли густо населены и что поэтому, чтобы прокормить все население, необходимо умело пользоваться ими, извлекая наибольший доход при помощи искусства и знания, без чего тесному населению Европы пришлось бы очень плохо. Надо удивляться только результатам человеческого старания и знания! Вот яблоня, которая родит плоды величиною в арбуз среднего размера; вот громадная откормленная корова, которая дает два ведра молока в день! И эта яблоня и эта корова путем ухода, воспитания и знаний выращены из простой кислицы и обыкновенной, мало молочной коровы! У нас в Туркестане говорят, что френги – шайтаны и колдуны, но это не верно; это такие же люди, как мы, но они умеют трудиться и знают много более нас из науки жизни.

Мы ехали очень скоро, делая в час пятьдесят верст, и в один день проехали несколько областей. Сначала мы ехали через Галицию. Эта земля когда-то составляла часть Польши, а со времени раздела этого государства между Россией, Пруссией и Австрией досталась последней. Польского населения тут очень много, и оно отличается от немцев одеждой и языком.

Говорят, что поляки – народ очень беспокойный и не перестают думать о восстановлении своего государства. Аллах знает, что должно быть и чего не должно быть! Люди могут только думать и желать.

Дальше мы проехали богемские земли. Богемцы тоже не немцы, а скорее русские, ибо язык их и племя одного происхождения с русским, но давнишняя жизнь с немцами приучила их одеваться и говорить по-немецки, так что незнающий не отличит их от настоящих немцев. Их показывала мне Жозефина.

Нам оставалось ночь пути, чтобы доехать до Вены, столицы Австрии. На одной из станций в наш вагон вошел молодой, рыжий френг и сел рядом с нами. Осмотрев меня довольно дерзко, и, кажется, удивленный моим присутствием в их земле, он, как старый приятель, обратился к моей жене и начал что-то говорить на неизвестном мне языке. По взглядам его и насмешливому тону голоса мне казалось, что он говорит обо мне и, вероятно, не совсем одобрительно… Жозефина, зная, что я не люблю разговоров с незнакомцами, отвечала ему короткими фразами. Я бы желал, конечно, чтобы она прямо отвернулась от него или закрылась шалью, но тут френгская земля и френгские обычаи и понятия; что поделаешь! Поистине глупец был первый френг, выдумавший обычай садиться около чужой жены и начинать с ней разговоры, как старый приятель или свой человек.

– Что он говорит? – обратился я к Жозефине.

– Он заинтересовался вами и спрашивает, кто вы, откуда и куда едете.

– Скажи ему и спроси его, кто он такой и куда едет, – поручил я жене.

Оказалось, что это студент большого венского медресе и едет доканчивать учение. Сам же он немец, и зовут его Генрих Штейн. Таким образом, мы познакомились и пожали друг другу руки. Целый час без умолку он разговаривал с моей женой и по временам улыбался мне и кивал головой, когда Жозефина переводила мне кое-что из его слов.

Он рассказал мне, что в его медресе есть несколько мудерисов, которые преподают в своем отделении арабский, персидский и турецкий языки, и что 50 студентов обучаются этим прекрасным языкам. Это меня очень заинтересовало.

– Как так, – думаю себе, – немецкое медресе и священный язык мусульман. Для чего он им?

– Самый важный мудерис наш, живет в г[ороде] Пеште, он побывал в счастливой Бухаре и в Самарканде. Долго жил в Стамбуле, – сообщил мне Генрих.

– Как его зовут? – спросил я.

– Вамбери, член многих ученых обществ и знаток мусульманских земель и языков. Он, вероятно, был бы очень рад видеть вас.

Я заметил, что Генрих-эфенди может дать мне кое-какие интересные сведения, и, в то же время недовольный его близким соседством с моей женой и неумолкаемыми их разговорами, я схватил его за плечо и потащил к себе, т.е. оттащил от жены и, прикрывшись интересом к мудерису Вамбери, начал с[о] студентом самостоятельный разговор, конечно, все-таки через Жозефину, но платья их уже не соприкасались… Жозефина заметила мне, что неприлично приглашать людей к себе, хватая их за плечо, но, кажется, ни она, ни он не догадывались об истинной причине моего поступка. Мы часа два говорили с Генрихом, и от него я узнал многое о Вамбери-эфенди, о венском медресе, об Австрии, но на все мои вопросы о местонахождении в их земле мусульманского святого он не мог, а может быть, и не хотел мне ничего сказать.

VII

Дата добавления: 2015-08-02