Дипломатия 60 страница

С того момента, как американский военный истэблишмент обосновался во Вьетнаме, начали применяться знакомые ему методы ведения войны: акцент делался на огневой мощи, механизации и мобильности. Все эти методы во Вьетнаме были неприменимы. Обученная американцами южновьетнамская армия вскоре оказалась в той же ловушке, в которой десятилетие назад очутились французские экспедиционные силы. Война на истощение срабатывает лишь против такого противника, которы принужден защищать что-то для себя ценное. Но партизаны редко обладают чш-т ценным, что стоило бы защищать. Механизация и дивизионная структура делал вьетнамскую армию почти непригодной для вооруженной защиты собственно страны.

На ранней стадии американского присутствия во Вьетнаме партизанская война ходилась еще во младенчестве, и военные проблемы не приобрели пока что гос ствующего характера. И потому казалось, что имеет место подлинный прогрес. лишь к концу срока пребывания администрации Эйзенхауэра у власти Ханойзапус партизанскую войну на полную мощность. Причем должно было еще пройти о р ленное время, прежде чем северовьетнамцы сумели создать и наладить систему жения, питающую крупномасштабную партизанскую войну. Для достижения это ли они вторглись в Лаос, маленькую, мирную, нейтральную страну, через кот они проложили то, что стало потом называться «тропой Хо Ши Мина».

Когда Эйзенхауэр готовился к передаче дел, главным предметом его забот ос. В своей книге «Борьба за мир» он называл эту страну стержнем «теории дом ^

«...Падение Лаоса вследствие захвата коммунистами означало бы последова ^ ^ падение — по мере выпадания сочетающихся друг с другом костяшек домин ^ еще свободных соседей: Камбоджи и Южного Вьетнама, а также, по всей в^^ ности, Таиланда и Бирмы. Такая цепь событий открыла бы дорогу коммунист

му захвату всей Юго-Восточной Азии». аЖННм

Эйзенхауэр полагал независимость Лаоса до такой степени критически ^ фактором, что готов был «воевать... совместно с союзниками или без них» ■ ^т. Лаоса была самой конкретной из рекомендаций, данных вновь избранному ту Кеннеди во время переходного периода вплоть до января 1961 года. тй в

Во время смены администрации уровень и характер американской вовлече ^ Индокитае еще не достигли такого масштаба, который ставил бы под сомне ^ рие к Америке как таковое, причем пути назад бы не было. Американские ус ^ ка что в какой-то мере еще соотносились с реальными задачами обеспечен ^ нальной безопасности; тогда они еще не достигли такого размаха, при к защита станет актом самооправдания. ние. Но.

«Теория домино» стала расхожей истиной и редко ставилась под соМН к0 При-как и само вильсонианство, «теория домино» была не столько неверна, ск ^ за-менялась недифференцированно. Поднятые Вьетнамом вопросы на само _^с ключались вовсе не в том, надо ли коммунизм сдерживать в Азии, а в то, ^ ли семнадцатая параллель тем самым местом, где проходит черта; не в то.

Вьетнам: прямиком в трясину; Трумэн и Эйзенхауэр

чится в Индокитае, если выпадет вьетнамская костяшка домино, но в том, не следует ли провести иную оборонительную линию, допустим, вдоль границы Малайи.

Вопрос этот в рамках геополитики никогда тщательно не изучался. Поскольку для данного поколения американских политиков самым горьким уроком явился Мюнхен, отступление считалось лишь действием, усугубляющим трудности, да еще вдобавок моральной ошибкой. Именно подобным образом Эйзенхауэр защищал вовлеченность Америки во Вьетнаме в 1959 году:

«...Наши собственные национальные интересы диктуют нам необходимость оказания определенной помощи для поддержания во Вьетнаме высокого морального духа, обеспечения экономического прогресса, а также создания военной мощи, достаточной для неуклонного пребывания в состоянии свободы... [Цена] продолжительного пренебрежения этими проблемами оказалась бы гораздо большей, чем мы сейчас обязаны платить, — гораздо большей, чем мы бы сумели выдержать».

Американская универсалистская традиция просто не позволила бы делать выбор между потенциальными жертвами на базе стратегической необходимости. Когда американские лидеры говорили о бескорыстии собственной нации, они искренне в это верили; они скорее пошли бы защищать чужую страну, чтобы утвердить собственные принципы, чем ради обеспечения национальных интересов Америки.

Избрав Вьетнам местом, где пролегает грань между Америкой и коммунистическим экспансионизмом, Соединенные Штаты тем самым предопределили появление в будущем дилемм самого серьезного свойства. Если политическая реформа была средством одержания победы над партизанами, означал ли рост их сил, что американские рекомендации неправильно претворяются в жизнь, или эти рекомендации попросту оказывались неподходящими, по крайней мере, на данном этапе борьбы? А если Вьетнам действительно был настолько важен для глобального соотношения сил, как это утверждали почти все американские руководители, то означало ли это, что геополитическая необходимость в конечном счете перевесит все прочее и вынудит Америку вступить в войну на расстоянии двенадцати тысяч миль от дома? Ответы на эти вопросы пришлись на долю преемников Эйзенхауэра — Джона Ф. Кеннеди и Линдона Б. Джонсона.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Вьетнам:

на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

тав третьим по счету президентом, обязанным заниматься Индокитаем, ^ {

р у рдтом, обязанным зани

\ Кеннеди получил в наследство набор укоренившихся политических истин. баЛЬ предшественники, Кеннеди рассматривал Вьетнам как ключевое звено ^ геополитической позиции Америки!Он точно так же, как и Трумэн и Эизе рил в то, что предотвращение победы коммунистов во Вьетнаме отвечает

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

жшинтересам высшего характера. И, подобно своим предшественникам, он рассматривал коммунистическое руководство в Ханое как представителей Кремля. Короле говоря, он полностью соглашался с точкой зрения двух предыдущих администраций, будто бы защита Южного Вьетнама жизненно важна для осуществления •ЧЁе&мирной стратегии глобального «сдерживания».

*v Хотя во многих отношениях вьетнамская политика Кеннеди была продолжением "ЭДштики Эйзенхауэра, имели место и существенно важные отличия.,<ЭйЗёнхау^ рас-^^щ^ад^дф™^а^г точки зрения солдата.—.как войну между двумя различными ^б^стеами^ЗГе&ерньш;_и Южным Вьетнамом. Для команды Кеннеди нападения Шьетконга на Южный Вьетнам не выглядели традиционной войной, как, впрочем, и ■лсевдогражданский конфликт, характерной чертой которого стало сравнительно новое явление: боевые действия партизанского характера. Предпочтительным для команды 'Кеннеди решением было строительство при помощи Соединенных Штатов южно-вьетнамского rocjwagcTBajrr в социальном^, политическом,-экономическом и военном Плане — так, чтобы оно смогло нанести поражение партизанам, не ставя под угрозу ^изни американцев.

^Ь-В'то же время команда Кеннеди воспринимала военный аспект конфликта в еще более апокалиптических тонах, чем ее предшественники. В то время как Шзенхауэр рассматривал военную угрозу Вьетнаму сквозь призму войны обычного типа, команда Кеннеди полагала — как выяснилось, преждевременно, — что между Соединенными 'Штатами*и Советским Союзом уже существует ядерный паритет, что, по словам министра обороны Макнамары, делает всеобщую войну немыслимой. Администрация была убеждена, что наращивание вооружений" исключит для коммунистов возможность развязывать ограниченные войны типа Корейской. Методом исключения она пришла к выводу, что партизанская война является предвестником будущего, а противостояние ей представляет собой решительное испытание способности Америки осуществлять «сдерживание» коммунизма.

6 января 1961 года, за две недели до инаугурации Кеннеди, Хрущев объявил «национально-освободительные войны» «священными» и гарантировал.им свою поддержку. С точки зрения родившейся при Кеннеди политики «новых рубежей», эта гарантия воспринималась, как объявление войны надеждам Америки на концентрацию усилий ради придания нового смысла отношениям с миром развивающихся стран. Сегодня речь Хрущева в самом широком смысле воспринимается, как нацеленная против идеологических мучителей из Пекина, которые обвиняли его в пренебрежении ленинизмом, ибо он только что в третий раз продлил срок действия ультиматума по Берлину и часто высказывал серьезнейшие оговорки в отношении ядерной войны. Но в тот момент Кеннеди — в своем первом послании «О положении страны» 31 января 1961 года — рассматривал речь Хрущева как доказательство наличия у Советского Союза и ■ Китая поползновений на мировое господство —• поползновений, отчетливо провозглашенных почти только что1.

В сентябре 1965 года точно такое же недоразумение имело место уже при Джонсоне применительно к Китаю, когда министр обороны Китая Линь Бяо в своем манифесте по поводу «народной войны» объявил в высокопарном стиле об «окружении» промышленных держав мира при помощи революций в странах «третьего мира». Ад-

Дипломатия

министрация Джонсона истолковала это как предупреждение относительно ности китайской интервенции на стороне Ханоя, игнорируя подтекст, имеющийся? Линя, а именно, упор на «собственные силы» революционеров. Подкрепленное утверждением Мао относительно того, что китайские войска не будут направляться за границу, это заявление одновременно еще и означало, причем достаточно отчетливо, что Китай не намерен вновь участвовать в коммунистических освободительных войнах. Похоже, обе стороны извлекли из войны в Корее один и тот же урок; и они преисполнились решимости больше подобных вещей не повторять.

Толкование коммунистических пророчеств администрациями Кеннеди и Джонсона заставляло рассматривать Индокитай как нечто большее, чем просто одну из многочисленных битв «холодной войны». С точки зрения политики «новых ру е-жей», Индокитай являлся той самой решающей схваткой, которая позволит усвдно вить, можно ли прекратить партизанские действия и выиграть «холодную воину». Восприятие Кеннеди этого конфликта как скоординированного глобального загов ра заставило его прийти к выводу, что именно в Юго-Восточной Азии следует вое становить веру в Америку после того, как над ним взял верх Хрущев на Вено встрече в июне 1961 года. «Теперь перед нами стоит проблема, — заявил Кенне^ Джеймсу Рестону, бывшему тогда ведущим обозревателем „Нью-Йорк тайме, заставить поверить в нашу силу всерьез, и Вьетнам для этого, как представляв самое лучшее место»3.)

Словно в классической трагедии, где герой незаметно, шаг за шагом влеком ро^ посредством на первый взгляд незначительных событий, администрация Кеннеди ^ ла приведена к Вьетнаму посредством кризиса, незнакомого ее предшественника^ кризиса по поводу будущего Лаоса. Мало можно найти народов, которые в т ^^ степени заслужили бы выпавшие на их долю страдания, чем добрые, миролю ^ лаотяне. Укрытые неприступными горными хребтами, обращенными к Вье™м 'ffl. огражденные широкой рекой Меконг, обозначающей собой границу с Таиланде> ^ роды Лаоса хотели от своего воинственного соседа только одного: чтобы их ос в покое. Но именно этого их желания Северный Вьетнам не исполнял никогда. ло Ханою начать в 1959 году партизанскую войну в Южном Вьетнаме, как его'^ ние на Лаос стало неизменно усиливаться. Если бы Ханой попытался пере Р^ партизанские силы на Юг, ограничиваясь вьетнамской территорией, им бы Р ^ заниматься инфильтрацией через демилитаризованную зону — так называла кационная полоса, шириной примерно в сорок миль, пролегавшая вдоль се ^нТЬ параллели. Это пространство могла при американском содействии нагЛуХ°еп0Сред-армия Южного Вьетнама. Другим вариантом могло бы быть одно лишь ^^ ственное военное нападение через семнадцатую параллель силами регуляр*' ^ _ что наверняка повлекло бы за собой вмешательство Америки и, возможно, V дои-но идти на подобный риск Ханой не желал вплоть до 1972 года, то есть ДО тельной стадии войны во Вьетнаме. ммУНистИ'

Путем хладнокровных логических построений, характеризовавших ко ^^ ческую стратегию на протяжении всей войны, Ханой пришел к выводУ> ч трация в Южный Вьетнам через нейтральные Лаос и Камбоджу повлече меньшие отрицательные последствия в международном плане, чем прямо

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

через семнадцатую параллель. Даже несмотря на то, что нейтралитет Лаоса и Камбоджи был гарантирован Женевскими соглашениями 1954 года и подкреплен договором об образовании СЕАТО, Ханой твердо придерживался принятого им решения. По существу, Ханой аннексировал узкую полосу суверенного Лаоса и организовал на этой территории, как и в Камбодже, базы, не встретив значительного противодействия со стороны мирового сообщества. Более того, за мировое общественное мнение стали выдавать безумные логические конструкции Ханоя: именно попытки Америки и Южного Вьетнама прервать ведущуюся с размахом инфильтрацию через нейтральную территорию стали осуждать, как «расширение масштабов войны».

Узкая полоса лаосской земли обеспечивала северовьетнамцев маршрутами подхода под прикрытием джунглей на протяжении примерно 650 миль южновьетнамской границы с Лаосом и Камбоджей. Свыше 6000 северовьетнамских солдат вошли в 1959 году в Лаос под предлогом оказания поддержки коммунистическому движению Патет-Лао, навязанному Ханоем после подписания Женевских соглашений 1954 года северовосточным провинциям вдоль вьетнамской границы.

[Как человек военный, Эйзенхауэр понимал, что защита Южного Вьетнама начинается с Лаоса; Он наверняка рассказал Кеннеди в период передачи дел, что готов был произвести интервенцию в Лаосе, если надо, то в одностороннем порядке. Первое заявление Кеннеди по Лаосу совпадало с рекомендациями Эйзенхауэра. На пресс-конференции 23 марта 1961 года он предостерегал: «Безопасность всей Юго-Восточной Азии окажется под угрозой, если Лаос лишится статуса независимого нейтрального государства. Безопасность этой страны предопределяет безопасность для всех нас — и ее истинный нейтралитет должен соблюдаться всеми»4. И все же когда Кеннеди через пять дней после этого представлял свою новую политику по вопросам обороны, то настоятельно утверждал, что «коренные проблемы сегодняшнего мира не поддаются военному решению»5. Хотя это заявление полностью не противоречило решимости защищать Лаос, оно также не было зовом боевой трубы к началу военных действий. Ханой никогда не тешил себя иллюзиями, будто войны на самом деле нет, и готов был использовать все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы эту войну выиграть. Кеннеди же вел себя двусмысленно. Он надеялся, что ему удастся сдерживать коммунистов в основном политическими средствами, и если надо, то при помощи компромисса.

В апреле 1961 года, потрясенный неудачей высадки в заливе Свиней, Кеннеди принял решение не прибегать к интервенции, а вместо этого положиться на переговоры как средство обеспечения нейтралитета Лаоса. Стоило угрозе американского вмешательства исчезнуть, как на переговорах по нейтралитету обязательно должна была возобладать твердая позиция Ханоя. По правде говоря, Ханой вторично предавал нейтралитет Лаоса, взяв на Женевской конференции 1954 года обязательство уважать его.

Разрабатывая сеть снабжения, которой суждено было в будущем дублировать «тропу Хо Ши Мина», северовьетнамцы затянули переговоры на целый год. Наконец в мае 1962 года Кеннеди направил в соседний Таиланд морскую пехоту. Это повлекло за собой быстрое завершение переговоров. Все иностранные войска и советники должны были покинуть Лаос, пройдя через контрольно-пропускные пункты, находящиеся под международным контролем. Все тайские и американские советники ушли

Дипломатия

в соответствии с графиком; из 6000 человек вьетнамского военного персонала; вошедших в Лаос, ровным счетом сорок человек (вот именно, сорок) прошли через международные контрольно-пропускные пункты. Что же касается остального: контингента, то Ханой ничтоже сумняшеся отрицал, что он вообще вводился в Лаос. Теперь дорога в Южный Вьетнам была широко распахнута.

Эйзенхауэр оказался прав. Если Индокитай действительно являлся краеугольным камнем американской безопасности в районе Тихого океана, как утверждали вашингтонские руководители на протяжении десятилетия, то регион в целом следовало защищать скорее в Лаосе, чем во Вьетнаме; по правде говоря, Индокитай можно было защищать как раз только там. Даже несмотря на то, что Лаос был отдаленной страной без выхода к морю, северовьетнамцы, будучи там наводящими страх ненавистными чужеземцами, не в состоянии были бы развязать на этой земле партизанскую дану. Тогда Америка смогла бы вести там войну обычного типа, которую на деле сумела бы осуществить обученная этому армия, а тайские войска почти наверняка поддержали бы американские военные усилия. Перед лицом подобной перспективы Ханой наверняка бы уступил, ожидая более подходящего момента для развязывания полномасштабной войны.

Столь трезвый стратегический анализ был, однако, сочтен неподходящим ДО конфликта, воспринимаемого в основном в идеологическом плане. (Моя точка зре в те времена тоже была не такой.) В течение десятилетия американские руководи выступали как ярые приверженцы идеи защиты Вьетнама, являвшегося, с их точ ^ зрения, ключевым элементом азиатской оборонительной концепции; ревизия под ной стратегии посредством внезапного превращения далекого, отсталого горНОГ0 ролевства в центральное звено «теории домино» могла бы разрушить консенсус ри собственной страны.,,н_

Исходя из всех этих положений, Кеннеди и его советники сделали вывод, что ■ докитай следует защищать в Южном Вьетнаме, на чьей территории коммунистиче ^ агрессия имела для американцев какой-то смысл, абстрагируясь от того Факта> только что принятое ими решение делает поставленную задачу в военном смысле ^ ти невыполнимой. Ибо открыты были не только пути снабжения через Лаос, но ^ лицо было решение, принятое хитрым и деятельным правителем Камбоджи пр ^ Сиануком, полагавшим, что ставки сделаны, и согласившимся с организаци коммунистических баз на всем протяжении границы Камбоджи с Южным Вье ы Возникла очередная безвыходная ситуация в стиле «уловки номер 22»: если Р ^ баз на территории Камбоджи оставить в покое, то северовьетнамцы смогут с ^ нападения на юг страны и благополучно отходить в безопасные места на отд ^ реформирование, что делало защиту Южного Вьетнама задачей, превышают «веческие возможности; если совершать нападения на территорию oas, аЮщие Вьетнам и его союзники будут выставлены у позорного столба, как совер «агрессию» против «нейтральной» страны. тИ на

Перед лицом Берлинского кризиса было понятно нежелание Кеннеди ^ риск войны в Лаосе, на границе с Китаем, в стране, о которой наверняка ^ ^ менее одного процента американского населения. Но альтернатива полного ^ Индокитая даже не рассматривалась. Кеннеди не пожелал подвести черту

Вьетнам: на пути к. отчаянию; Кеннеди и Джонсон

лиями, приложенными в этом направлении в течение истекшего десятилетия администрациями от обеих партий, особенно после залива Свиней. Уход из Индокитая означал бы также признание поражения перед лицом испытания, каким воспринималось противостояние новой коммунистической стратегии партизанской войны. И, что самое главное, Кеннеди верил в данный ему совет, а именно в то, что американская помощь позволит южновьетнамским вооруженным силам одержать победу над коммунистическими партизанами. В те преисполненные невинного неведения дни ни один из американских руководителей, к какой бы партии он ни принадлежал, ни в малейшей степени не в состоянии был предвидеть, что Америка прямиком направляется в центр головоломки.

Кеннеди был известен тем, что в течение десятилетия публично высказывался по вопросам Индокитая. Еще в ноябре 1951 года он ухватился за тему, с которой больше никогда не слезал: одной силы для того, чтобы остановить коммунизм, недостаточно; американским союзникам в этой борьбе следует построить политический фундамент.

«Контролировать продвижение коммунизма на юг имеет смысл, но не только полагаясь на силу оружия. Задача скорее заключается в том, чтобы.создать на месте прочное антикоммунистическое мироощущение и полагаться скорее на него, а не на легионы генерала де Латтра [французского командующего в Индокитае], как на ударную силу обороны»6.

В апреле 1954 года, во время организации Даллесом кампании «объединенных усилий» по спасению Дьенбьенфу, Кеннеди произнес в сенате речь, в которой возражал против интервенции, пока Индокитай остается французской колонией. В 1956 году, после ухода Франции и получения независимости Южным Вьетнамом, Кеннеди готов был подписаться под тогдашними расхожими истинами: «Это наше детище — и мы не можем его бросить на произвол судьбы». В то же самое время он подчеркивал, что этот конфликт представляет собой не столько военный, сколько политический и моральный вызов «в стране, где концепции свободного предпринимательства и капитализма лишены смысла, где нищета и голод — это не враги, грозящие с той стороны семнадцатой параллели, но враги, находящиеся в самой ее гуще... Мы обязаны предложить им именно революцию: политическую, экономическую и социальную революцию, гораздо более превосходящую то, что им могут предложить коммунисты». На карту была поставлена ни больше ни меньше сама вера в Америку: «И если эта страна падет жертвой любой из бед, угрожающих ее существованию, будь то коммунизм, политическая анархия, нищета и все прочее, тогда Соединенные Штаты вполне оправданно будут нести за это ответственность; а наш престиж в Азии упадет еще ниже». Фокус, как явно намекал Кеннеди, заключался в том, чтобы жертва была менее податлива агрессии. В основе такого подхода лежала новая, ранее отсутствовавшая в дипломатическом языке концепция, существующая у нас и поныне, — понятие «национального строительства». Предпочтительной для Кеннеди стратегией было усиление Южного Вьетнама, с тем чтобы он смог самостоятельно противостоять коммунистам. Упор делался на гражданскую деятельность и внутренние реформы, а официальная риторика приняла новый облик, заключая в себе намек на то, что на линии обстрела во Вьетнаме находится не безопасность Америки, а американский престиж и доверие Америке.

Дипломатия

Каждая новая администрация, обязанная иметь дело с Индокитаем, похоже, все глубже увязала в трясине. Трумэн и Эйзенхауэр приняли программу военной помощи; упор Кеннеди на реформы привел к росту американской вовлеченности в вопросы внутренней политики Южного Вьетнама. Проблема заключалась в том, что реформы и национальное строительство в Южном Вьетнаме могли принести плоди только через несколько десятилетий. В Европе 40 — 50-х годов Америка обеспечила подъем уже существующих стран с прочными политическими традициями посредством распространения на них «плана Маршалла» и включения их в военный союз НАТО. Но Вьетнам был страной совершенно новой, и там не было институтов, которые могли бы явиться фундаментальной опорой. Центральной дилеммой стало то, что политические цели Америки, направленные на укоренение стабильной демократии во Вьетнаме, не могли быть достигнуты за то время, которое требовалось для предотвращения победы партизан, то есть для достижения америкой своей стратегической цели. Америке следовало менять либо военные, либо политические задачи.

Когда Кеннеди вступил в должность, партизанская война в Южном Вьетнаме достигла такого уровня насилия, при котором уже можно было помешать консолидации сил вокруг правительства Нго Динь Дьема, но пока еще не возникало сомнений в жизнеспособности национальной администрации. Кажущееся затишье в партизанско борьбе вызывало у администрации Кеннеди иллюзии, будто надо приложить еше одно небольшое усилие, и полная победа обеспечена. Временный спад, однако, был в пер вую очередь связан с занятостью Ханоя делами в Лаосе; как выяснилось, это оказ лось затишьем перед бурей. Как только открылись новые пути снабжения через Лао, партизанская война на Юге стала усиливаться, и стоящие перед Америкой дилеммь постепенно превращались в неразрешимые.

Администрация Кеннеди вступила на путь погружения во вьетнамскую трясину мае 1961 года, когда в Сайгон направился вице-президент Джонсон для «оценки о становки». Такого рода миссии почти всегда являются свидетельством того, что ре ние уже принято. Ни один вице-президент не в состоянии прийти к независим суждению относительно ведущейся целое десятилетие партизанской войне за д У или трехдневный визит. Хотя ему, как правило, доступны в самом широком плане общения разведывательного и аналитического характера (что, конечно, зависи ^ личности президента), исследования этих материалов ведется недостаточно глу ок > контроль и вовсе отсутствует. Заграничные миссии вице-президентов обычно ществляются для подкрепления американского престижа или для обеспечени уже принятым решениям. 0.

Поездка Джонсона во Вьетнам была классическим примером подтверждени добных правил. Прежде чем объявить об этой миссии, Кеннеди встречался с пре дателем сенатского комитета по иностранным делам сенатором Дж. "иль ^ Фулбрайтом и предупредил его, что американские войска могут быть направлень ^ Вьетнам и в Таиланд. Сенатор Фулбрайт обещал отнестись к этому положитель ^ оказать поддержку при условии, что сами эти страны запросят американского с ствия9. Фулбрайт был олицетворением классической американской реакции. Кя ^ нибудь Ришелье, Пальмерстон или Бисмарк задал бы вопрос, каким конкретно

Вьетнам: на пути к отчаянию; Кеннеди и Джонсон

циональным интересам это послужит. Фулбрайта же более беспокоила правовая и моральная сторона поведения Америки.

Вслед за отбытием Джонсона Совет национальной безопасности издал 11 мая директиву, согласно которой предотвращение коммунистического господства в Южном Вьетнаме объявлялось национальной задачей Америки. Стратегия заключалась в том, чтобы «создать в этой стране жизнеспособное и все время демократизирующееся общество» посредством действий военного, политического, экономического, психологического и тайного характера10. «Сдерживание» превратилось в национальное строительство.

Джонсон докладывал, что самую большую опасность в Индокитае представлял не вызов со стороны коммунистов — который он по необъяснимым причинам назвал «преходящим», — но голод, невежество, нищета и болезни. Джонсон счел Дьема очаровательным, но «далеким» от собственного народа; у Америки, утверждал он, нет другого выбора, кроме как либо поддерживать Дьема, либо уходить. Южный Вьетнам можно спасти, заявлял он, если Соединенные Штаты будут действовать быстро и решительно, Джонсон не объяснил, как Соединенные Штаты могут искоренить голод, нищету и болезни за тот срок, который был бы соразмерен с темпами нарастания партизанской войны:

Провозгласив принцип, администрация была обязана выработать политику. И все же в течение трех месяцев она была занята Берлинским кризисом. К тому моменту, когда она снова оказалась в состоянии обратиться к Вьетнаму, то есть к осени 1961 года, ситуация ухудшилась до такой степени, что безопасность могла быть восстановлена лишь посредством американского военного вмешательства в той или иной мере.

Советник президента по военным вопросам генерал Максвелл Тейлор и директор управления политического планирования государственного департамента Уолт Ростоу были направлены во Вьетнам для разработки подходящего образа действий. В отличие от вице-президента Тэйлор и Ростоу принадлежали к ближайшему кругу советников; подобно Джонсону, они придерживались давно сформировавшихся взглядов на американскую политику во Вьетнаме, с которыми они и покинули Вашингтон. Истинной Целью их миссии было определение масштабов и способов увеличения степени вовлеченности Америки во вьетнамские дела.

Как выяснилось, Тэйлор и Ростоу рекомендовали гигантское расширение роли американских советников на всех уровнях вьетнамской администрации. Следовало командировать так называемую группу по вопросам военного снабжения в количестве 8 тыс. человек якобы для оказания содействия в преодолении отрицательных последствий разливов реки Меконг в районе дельты, но оснащенных достаточным количеством военного снаряжения, чтобы защитить себя; значительное увеличение числа гражданских советников также являлось частью рекомендаций.

На деле результатом явился компромисс между теми представителями администрации Кеннеди, кто желал бы ограничить вовлеченность Америки во Вьетнаме со-ветнической ролью, и теми, кто выступал в пользу немедленного введения боевых подразделений и частей. Представители последней школы были далеки от единодушия по вопросу, в чем должна была состоять миссия американских войск; но все они, как один, недооценивали масштабность проблемы. Исполняющий обязанности

Дипломатия

заместителя министра обороны Вильям Банди сделал расчет, сводившийся к тому, что введение во Вьетнам вплоть до сорока тысяч военнослужащих, как это было рекомендовано Объединенным комитетом начальников штабов, давало семидесятипроцентный шанс «заморозить происходящее»12. Поскольку в партизанской войне не существует середины между победой и поражением, «замораживание происходящего», само собой, просто-напросто отсрочивало разгром, ставя при этом на карту веру в Америку в глобальном масштабе. Банди пророчески добавил, что обозначенные им тридцать процентов шансов на неудачу могут повлечь за собой такой же исход, который постиг Францию в 1954 году. Одновременно министр обороны Роберт Макнама-ра и Объединенный комитет начальников штабов подсчитали, что для достижения победы в случае открытого военного вмешательства Пекина и Ханоя потребуется присутствие 205 тыс. американцев13. Как выяснилось позднее, это количество составляло менее половины войск, в итоге направленных Америкой для борьбы с одним лишь Ханоем.

Дата добавления: 2015-08-10