Французской дипломатии

После подписания Локарнских соглашений Англия продолжала теснить своего бывшего союзника. Трагической ошибкой французских дипломатов, в том числе А.Бриана, была их доверчивость, когда они слишком легкомысленно поверили, что Англия выполнит свои обещания гарантировать границы Франции в случае германской агрессии. В истории такое бывало редко и при всяком обещании защитить или гарантировать английские дипломаты имели про запас аргументы для оправдания нарушения своих обещаний. Чтобы сохранить свое лицо, французские дипломаты предпринимали самые разнообразные инициативы, носившие большей частью абстрактный характер и не оказавшие какого-либо влияния на международную политику. В 1928 г. они добились подписания пакта Бриана-Келлога европейскими государствами, США и Японией, отвергавшими войну, как "средство национальной политики".

Официальная французская печать была полна искусственного энтузиазма. Подписанный пакт преподносился как результат "духа Локарно", достигнутого французской дипломатией. Казалось, Франция утратила тот дух реализма, который отличал ее дипломатию на протяжении 200 лет. Благодаря недальновидности французских дипломатов и антисоветскому ажиотажу, царившему во французском руководстве, Франция оказалась в западне, искусно созданной Англией. Прежде всего, Франция в Локарно открыто признала, что не может заставить Германию выполнять Версальский договор без поддержки Англии. С другой стороны, Франция цеплялась за сохранение своего нового союзника Польшу и рассчитывала на Англию в гарантии ее границ. Однако, английские дипломаты дали ясно понять о своем нежелании помогать Франции в этом вопросе. Остин Чемберлен, министр иностранных дел Англии с 1924 по 1929 гг. заявил в парламенте: "английское правительство никогда не станет рисковать костями английских гренадеров за польский коридор". Германия была удовлетворена позицией Англии, Бриан проглотил эту пилюлю, но Франция была бессильна что-либо менять. Г.Штреземан ловко играл на англо-французских противоречиях и сумел добиться от французов и англичан новых выгодных уступок. Локарнские соглашения дали ему возможность использовать их для запугивания французов. Он видел, что Бриан связывал слишком много надежд с ними и постоянно менял отношение к ним, держа Францию в неведении относительно своих планов. Спустя несколько недель после окончания конференции в Локарно он говорил своим сотрудникам: "Бриан стал для французского обывателя "отцом мира", поэтому он готов на все, лишь бы удалась его локарнская политика"³⁸.

Бриана ждало горькое разочарование - его локарнская политика не удалась. Союз с Германией против России не состоялся. Наоборот, Г.Штреземан почувствовал слабость Франции и заискивание Бриана лишь убеждало его в этой мысли. Теперь вся его дипломатия направлена на проведение постоянных унизительных для Франции акций, правильно рассчитывая, что наступает благоприятный момент в международных отношениях, когда можно принизить до минимума роль Франции в европейской политике.

Основываясь на бисмарковском реалполитик, т.е. балансируя между Россией и Западом и сохраняя полную свободу в принятии политических решений Штреземан одновременно вел переговоры с Москвой о заключении договора о нейтралитете. Он был подписан 24 апреля 1926 г. в Берлине. Каждая сторона обязывалась оставаться нейтральной, если другая подвергнется нападению; каждая сторона обязывалась не принимать участия в экономическом бойкоте или вступать в политические союзы, направленные против другой. На самом деле обе стороны обязывались отказываться от каких-либо действий, направленных против другой. Договор был достаточно убедительным доказательством, как мало Германия считалась с мнением или отношением к себе Франции. Кстати, берлинский договор 1926 г. практически был точной копией советско-германского договора 1939 г. в его официальной части и это неудивительно, т.к. готовились одним и тем же лицом, начальником правового отдела германского МИД доктором Гаусом, который и при Гитлере сохранил свою должность. Практически от Штреземана до Гитлера внешняя политика Германии сохраняла свою преемственность в фундаментальных основополагающих идеях. Гитлеровский режим украсил ее своей идеологией, ницшеанской философией и социал-дарвинистской социологией. Внешняя политика фашизма была изложена в книге Гитлера "Моя борьба", опубликованной в Берлине в 1925 г. В ней главным врагом Германии представлена Франция. По мнению лидера фашистской партии, которая набирала сторонников в Германии: "Франция не желает, чтобы вообще существовала в мире держава, именуемая Германией". Он писал: "Мы должны понять до конца следующее: самым смертельным врагом германского народа является и будет Франция. Все равно, кто бы ни правил во Франции - бурбоны или якобинцы, наполеониды или буржуазные демократы, республиканцы-клерикалы или красные большевики - конечной целью французской иностранной политики всегда будет захват Рейна. И всегда Франция, чтобы удержать эту великую реку в своих руках, неизбежно будет стремиться к тому, чтобы Германия представляла собой слабое и раздробленное государство". Фашистская внешнеполитическая пропаганда настойчиво внедряла в сознание немецкого общественного мнения враждебные антифранцузские предрассудки. По любому поводу фашистские лидеры указывали на Францию как источник всех бед германского государства и раздробленности германского народа. Антифранцузская политика утверждалась как ключевая проблема во внешней политике Германии. Она объединяла все германские политические партии в широком спектре. Исключение составляли коммунистическая и социал-демократическая партии, которые призывали к дружбе с французским народом и мирному разрешению всех межгосударственных проблем.

10 марта 1926 г. Лига наций рассматривала вопрос о принятии Германии в эту организацию. Г.Штреземан прибыл в Женеву в сопровождении статс-секретаря по иностранным делам фон Шуберта и начальника правового отдела доктора Гауса. В Женеве повеяло немецким духом. В гостинице, где остановилась немецкая делегация, стоял гул возгласов "Хох" и "Зиг хайль". На пресс-конференции Г.Штреземан называл себя "Бисмарком поражения", давая понять, что еще не вечер и все еще впереди. Крупный немецкий издатель Жорж Бернхарт в одном из интервью подчеркивал: "Теперь нет больше победителей и побежденных! Мы хотим вести переговоры так, как нам это удобно". Фон Шуберт в одной из газет использовал фразу: "Германия, как только она сможет, намерена отвоевать Эльзас и Лотарингию и подготовить реванш"³⁹. На официальном заседании Лиги наций Штреземан говорил: "Рейх согласился вступить в Лигу наций лишь в надежде, что ее руководители установят на земле порядок, при котором все нации имели бы право на равенство". А.Бриану это было неприятно, но он промолчал. Но в тот же вечер в пивной "Гамбринус" Штреземан разоткровенничался. Он сказал в присутствии посетителей пивной, представителей различных национальностей: "Реабилитация Германии перед всем миром является свершившимся фактом... Доказано, что именно союзники несут ответственность за войну... Германия снова требует возвращения ей колоний. И поскольку в статье Устава Лиги наций предусматривается разоружение великих держав-победительниц, в то время как побежденные уже разоружены, Германия снова вооружится, если великие державы-победительницы не разоружатся"⁴⁰. Свои слова Г.Штреземан сопроводил стуком кулака по столу. Прошло всего 8 лет, как германские представители в Компьенском лесу подписали акт о перемирии и разоружении, а теперь ее другие представители уже стучали кулаком по столу и с нетерпением ждали момента возрождения своих вооруженных сил.

Слова Г.Штреземана были сказаны в неофициальном кругу и не должны были подлежать публикации. Однако, сам Г.Г.Штреземан постарался предать огласке свое выступление и, с его разрешения, швейцарское телеграфное агентство разнесло его слова по всему миру, вызвав мировой скандал. А.Бриан предстал обманщиком и простофилей перед общественным мнением Франции, которое поставило под вопрос идею сотрудничества с Германией.

А.Бриан был в сложном положении. Во Франции правые силы во главе с премьер-министром Р.Пуанкаре требовали твердости в отношении Германии и прекращения уступок. С другой стороны, Англия и США требовали от Франции примирения и давали понять, что без этого Франция останется в одиночестве. Германия быстро налаживала свои международные связи и восстанавливала позиции. В 1926 г. Г.Штреземан в Женеве подписал с итальянским министром иностранных дел договор о дружбе с Италией, где в 1923 г. к власти пришли фашисты во главе с Муссолини. Этот договор укрепил позиции двух недовольных государств Европы и стал отправным началом в развитии их союза. Он вдохновил итальянских фашистов на консолидацию тоталитарных режимов. Муссолини стал активно поддерживать фашистское движение в Германии и установил личные контакты с Гитлером. В Австрии были задержаны вагоны с итальянским оружием, предназначенным для Баварии. В 1928 г. был подписан секретный испано-итальянский договор о дружбе, переговоры о котором велись с 1923 г., т.е. с того года, когда в Испании установилась фашистская диктатура Примо де Риверы. Согласно этому договору, в случае войны Италия получала право создать военную базу на Балеарских островах, а Испания может отказать французским войскам в праве прохода через испанскую территорию. Не нужно было быть великим стратегом, чтобы оценить значимость этих "договоров дружбы".

А.Бриан с тревогой наблюдал за развитием националистического движения в Германии, в особенности беспокоило усиление влияния Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) во главе с Гитлером. Придя к власти, они могли круто изменить всю внешнюю политику Германии, ликвидировав даже те остатки зависимости Германии, за которые так судорожно цеплялся А.Бриан. Он и не представлял, что Г.Г.Штреземан мало чем отличался от них, поджидая лишь удобного момента, чтобы вернуть Германии прежнее положение, прежние амбиции и заносчивость. Разумеется, от Бриана не ускользнул тот факт, что в Германии идет полным ходом тайное вооружение и в своем выступлении на мадридской сессии Лиги наций в 1928 г. он прямо сказал об этом канцлеру Мюллеру, но практически он уже ничего не мог сделать. Поэтому предпочел сохранять осторожность, рассчитывая, что тем самым вернет себе поддержку Англии и США. Какая наивность - ведь США сами активно помогали Германии создавать будущее ее военной мощи.

Поэтому Бриан постоянно стремился умерить пыл агрессивного Р.Пуанкаре. Он говорил ему: "Осторожно! Подобная политика только ускорит успехи германских националистов. Она сделает несостоятельными некоторые гарантии безопасности, которые согласились нам дать Англия и Италия в рамках Лиги наций со времени Локарно! Верьте мне, сегодня нужна осторожность! Терпение!"⁴¹ Видимо, не всегда осторожность гарантирует мир и спокойствие государству. Осторожность А.Бриана лишь ускорила развитие национализма и реваншизма в Германии, а также экстремистских сил, которые видели за этой осторожностью робость и трусость, присущие слабым государствам, внешняя политика которых направлялась не ответственностью за национальные интересы, а чувством собственной неполноценности и страха перед растущим соседом-врагом.

"Осторожная" политика А..Бриана привела к постепенной утрате Францией своего политического значения в Европе. Центр европейской политической жизни постепенно перемещался в Берлин. Это вскоре сказалось и на переменах в европейской политике.

В 1929 г. истекал срок действия плана Дауэса и бывшие союзники решили заменить его более совершенным. Возрастание международного влияния Германии и усиливавшиеся требования пересмотра плана Дауэса националистическими партиями заставили западные державы пойти на его пересмотр. Требования Германии были поддержаны США. По инициативе Лиги наций, была создана новая комиссия во главе с президентом американской компании "Дженерал электрик" О.Юнгом. Комиссия предложила в августе 1929 г. новый проект плана уплаты Германией репараций. По плану предполагалось снижение общего размера репарационных обязательств. В отличие от плана Дауэса, план Юнга предусматривал фиксированный общий размер репарационных платежей Германии. Он составлял 113 млрд. марок. Ежегодно страна должна была выплачивать по 2 млрд. марок в течение 37 лет. По истечении этого срока размер платежей мог быть пересмотрен или сохранен в прежнем размере. Это была уступка Франции. Но западные союзники предусмотрели в ближайшем будущем и полную ликвидацию этой уступки. США и Англия хорошо знали, что ни одно правительство Германии не сможет, да и не станет выполнять это обязательство. В рейхстаге план прошел лишь большинством в двадцать голосов. Он подвергся резкой критике со стороны консервативных элементов, поддержанных нацистами.

План Юнга был принят депутатами рейхстага лишь благодаря серьезным изменениям в порядке взимания репараций. Впредь они должны были выплачиваться только за счет государственного бюджета и прибылей от железных дорог. Это означало, что все бремя репараций возлагалось отныне на немецкий народ, на массы трудящихся. Практически предприниматели полностью освобождались от участия в уплате репараций. Отчисления от прибылей промышленности отменялись. Отменялся также финансовый контроль и контроль над экономикой Германии.

Для получения и распределения репараций, осуществления расчетов по межсоюзническим долгам был создан Банк международных расчетов. Фактически его главной функцией стало финансирование германской тяжелой промышленности и военного производства. Банк способствовал укреплению позиций американского капитала в Германии и резкому расширению американских инвестиций в германскую промышленность. Во время мирового экономического кризиса 1929-1932 гг. Германия отказалась от дальнейших платежей по репарациям, согласовав это решение с США. Президент США Г.Гувер (1875-1944 гг.) выступил с предложением приостановить на год все платежи по международным правительственным долгам, репарациям и займам. Правительство США прибегло к мерам экономического давления и вынудило правительство Франции согласиться с отсрочкой германских платежей. Предложенный Г.Гувером мораторий вступил в силу 15 июля 1931 г., план Юнга перестал функционировать и Германия полностью освободилась от репарационных платежей. Франция же лишилась важного средства давления на нее и контроля над ее экономикой.

Штреземан не дожил до того дня. Он скончался 5 октября 1929 г. Г.Киссинджер писал: "Он оказался незаменимым. У Германии не было другого лидера столь же талантливого и проницательного и, сверх того, реабилитация Германии и умиротворение Европы было достигнуто главным образом благодаря тому доверию, которое западные державы питали к его личности"⁴².

Сообщение о смерти Г.Штреземана вызвало волнение среди крупных французских политических деятелей. Нельзя представить, какие надежды они связывали с ним и его деятельностью, он не давал никаких оснований заподозрить его в дружеских чувствах к Франции. Он был типичным представителем "бисмарковской реалполитик", где преобладало прежде всего стремление навсегда уничтожить Францию как главное препятствие на пути к установлению германской гегемонии на европейском континенте. Лидер левых радикалов Э.Эррио говорил: "Густав Штреземан умер, а это значит, что отныне франко-германское сотрудничество становится невозможным. Германия возвратится к политике авантюр. Бесполезно обманывать себя, - это конец мира в Европе"⁴³. А.Бриан в эти дни находился в угнетенном состоянии. Он бормотал: "Все кончено".

Между тем, шло быстрое развитие франко-германского сотрудничества в экономической области. Французская финансовая олигархия и руководители крупных промышленных и торговых предприятий легко находили общий язык с германскими промышленниками и, казалось, политика не отражалась на их сотрудничестве, которое стало складываться сразу же по окончании военных действий. В начале 20-х годов с участием предпринимателей обеих стран был создан ряд промышленных картелей (формы промышленных объединений, предусматривавшие соглашение предпринимателей о размерах производства, рынках сбыта, ценах при сохранении производственной и коммерческой самостоятельности): стальной, алюминиевый, калийный, красителей, по производству стальных труб, проволоки и др. Активно сотрудничая во всех этих объединениях, французские предприниматели содействовали возрождению германского милитаризма, его хозяйственной и военной мощи. Во Франции складывалась своеобразная политическая дихотомия: дипломаты говорили о национальных интересах, безопасности, репарациях, а предприниматели и крупные олигархи сотрудничали с немцами, давая понять тем самым, что для них важны прежде всего прибыли и прежде всего их интересовали национальные интересы и безопасность страны.

В 1927 г. возник руководящий центр - Панъевропейский экономический комитет. Францию в нем представляли глава угольной индустрии Пейеримгоф, руководитель крупнейшего банка "Юнион Паризьен", главы химических, алюминиевых и химических концернов. Германские правящие круги использовали налаживавшиеся экономические связи как прикрытие для бурного развития военной индустрии, восстановления вооруженных сил, оснащения войск современным оружием и подготовки полной ликвидации Версальского мирного договора.

Среди французских государственных деятелей образовалась группа, члены которой считали, что политика примирения с соседним рейхом обеспечит французскому бизнесу выгодный раздел европейских рынков и наладит сотрудничество с немецким капиталом. Они исходили из того, что сотрудничество, а в дальнейшем и союз с Германией обеспечат им независимость от Англии и США. С этой группы начинается формирование во Франции идеологии колаборационизма, т.е. сотрудничества с Германией, которая стала основой "пятой колонны", предавшей во второй мировой войне интересы и независимость французского народа и открывшей гитлеровцам ворота Парижа. Центром их идеологической доктрины был антикоммунизм и антисоветизм. В обеих странах были сильные коммунистические партии, оказавшие большое влияние на политическую жизнь. Кроме того, колаборационисты стремились втянуть Германию в антисоветские союзы с тем, чтобы отвлечь ее от антипольских замыслов, направленных на уничтожение французского союзника. А.Бриан оказался в сложном положении. Широкая общественность Франции требовала от него решительных действий, направленных на предотвращение возрождения германского милитаризма и реваншизма и создание прочных основ безопасности в Европе. Ее требования выражали три влиятельных партии - партия левых радикалов во главе с Эдуардом Эррио, партия социалистов во главе с Леоном Блюмом и партия коммунистов во главе с Морис Торезом. С другой стороны, крупный бизнес, финансовая олигархия, промышленные магнаты толкали его на путь сотрудничества с набирающим силу германским милитаризмом, который открыто заявлял о предстоящем реванше.

После принятия плана Юнга требования Германии стали возрастать с угрожающей силой. Фашисты были близки к власти, крупный бизнес -германский и американский - заботливо поддерживал их. Это пугало французскую общественность и активизировало. В 1932 г. за год до прихода к власти Гитлера Эдуард Эррио, ставший премьер-министром, говорил: "У меня нет иллюзий и я убежден, что Германия стремится вооружиться. Мы находимся на поворотном пункте истории. До настоящего времени Германия не проявляла смирения. Сейчас она начинает действовать. Завтра она предъявит территориальные требования"⁴⁴. Но французское правительство не проявляло теперь никакого стремления к борьбе. Международные проблемы, т.е. главным образом отношения с Германией, превратились из внешнеполитических во внутриполитические. Французское общество раскололось на патриотов и колаборационистов, борьба между ними ослабила внешнеполитические позиции Франции. Франция не проявляла желания бороться за свои интересы, она просто стала ожидать своей участи.

Дата добавления: 2015-08-10