Один из моих лучших друзей как-то раз обвинил меня в
том, что несмотря на нашу дружбу, я соперничаю с ним. Как
сказал бы об этом Фрэнсис Бэкон: «В мире мало дружбы — и
меньше всего среди равных». Не зная этого замечательного
афоризма раньше, я был удивлен, потому что по отношению
к нему я никогда не испытывал ничего подобного. Однако
его слова, которые поначалу меня, честно сказать, разозлили,
спустя какое-то время все же заставили задуматься. Затем я
пришел к выводу, что если это и не отражает реальность наших
отношений, все-таки в его словах была доля правды касатель-
но моих отношений с другими людьми. Я вспомнил о людях,
с которыми соперничал, соперничал втайне, причем пряча эту
тайну даже от самого себя, не желая в этом признаться.
Ну очень нездоровая конкуренция
Я стал вспоминать, сколько прекрасных проектов было
похоронено из-за такого соперничества. Помню, как в одной
поездке посчитал своим долгом поставить на место брата из
нашей команды, который сильно выпячивал свое «я». Ко-
нечно, в своей мудрости мне казалось, что я прав, когда шел
на обострение наших отношений и доказывал свою правоту.
Однако, как пишет апостол Иаков, в подобных действиях
тяжело найти мудрость: «Но если в вашем сердце вы имеете
горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите
на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но зем-
ная, душевная, бесовская, ибо, где зависть и сварливость, там
неустройство и все худое» (Иак. 3:14-16). Этот конфликт по-
ложил конец нашему творческому сотрудничеству, а в отно-
шениях появилась трещина, которая, несмотря на взаимное
примирение, так и не срослась, а боль обиды, кажется, пол-
ностью так и не исцелилась.
Сегодня церкви «пожирают» друг друга, их служители
конкурируют и борются друг с другом — все преследуют
свои интересы: «Потому что все ищут своего, а не того, что
[угодно] Иисусу Христу» (Фил. 2:21). Сегодня можно уви-
деть столько противоречивых интересов, что кажется, буд-
то строительство Царства Божьего давным-давно заброше-
но, а строятся только небольшие удельные «княжества». В
одном городе у меня есть друзья — пасторы трех евангель-
ских церквей, я общаюсь с каждым из них, но друг с другом
они находятся в состоянии холодной войны. Каждый раз,
общаясь с одним из них, мне было больно видеть то, в каких
отношениях он находится с остальными. Каждый из них —
прекрасный человек, служение которого отличает особый
дар, и даже их церкви не похожи друг на друга, но каждая по-
своему уникальна и неповторима. Наблюдая ситуацию рев-
ности, соперничества, порой переходящего границы не про-
сто допустимого в христианском общении, но даже границы
элементарной порядочности — мне больно. Смотрю на них
и не понимаю: неужели не осталось ни малейшей возмож-
ности увидеть ценность друг друга? Неужели так тяжело по-
нять, что если объединить ваши дары вместе, то вы сможете
сделать столько прекрасного? Мы добиваемся много не тог-
да, когда пытаемся продублировать дар другого человека, но
когда мы способны восхищаться и ценить его дар, тем самым
позволяя расцвести и нашему собственному дару.
Как же горько видеть нашу неспособность оценить дар и
служение другого! Как горько, когда мы беремся не за свое
дело, лишая ближнего «его куска хлеба»! Больно, когда мы
боимся за потерю своего места под солнцем. Самым тяжелым
моментом для моих друзей было осознание того, что веру-
ющие из их собраний посещают собрания «конкурентов».
А поводом для гордости был тот факт, что люди из других
церквей приходят к ним в церковь: «Значит, не находят чего-
то в своей собственной, раз идут к нам». Так это же здоро-
во, что ходят друг к другу в гости! Прекрасно, что стремятся
посещать другие собрания! Мы же не осуждаем человека за
то, что он старается разнообразить рацион своей физической
пищи, что же плохого, если он делает это в отношении пищи
духовной? Тем более, в данном примере речь идет о церквях,
находящихся в одном братстве. Это не та ситуация, когда
пастор сомневается, что в «чужом загоне» его «овца» полу-
чит «здоровую пищу». Это ситуация, в которой проявляется
нездоровое соперничество поместных князей, которые уже
давно забыли о существовании Царства Небесного. Поэтому
они столько усилий тратят на защиту своих владений, вме-
сто того чтобы вместе трудиться над расширением границ
Царства Божьего. Отсюда и так много нездоровых отноше-
ний между верующими поместных общин.
Мартин Бубер в своей книге «Хасидские истории. Позд-
ние учителя» описывает ситуацию, когда Рабби Мендла из
Риманова спросили, почему в одном городе не может быть
двух цадиков (т.е. руководителей хасидских общин). На что
он ответил следующее:
Цадиков можно уподобить небесным светилам. Когда Го-
сподь создал два великих небесных светила, он поместил их
оба на небесной тверди, чтобы каждое выполняло свое особое
предназначение. С тех пор они пребывают в дружбе. Большое
светило не похваляется своим величием, да и малое вполне удо-
влетворено тем, что ему уготовано. Так же было и во времена
наших мудрецов: на небе сияло множество звезд, крупных и не
очень, и все они были как собратья. Не то цадики наших дней!
Никто не хочет быть малым светилом и признавать авторитет
того, кто крупнее его. Поэтому лучше, чтобы у каждого светила
была своя небесная твердь138.
Хасидским историям Бубера присущ пассеизм — хаси-
дизм мельчает: нет былых цадиков, у хасидов нет былой рев-
ности, поэтому остается лишь с тоской предаваться пересказу
историй о славном прошлом. Бубер не видит путей к возрож-
дению былой веры и ревности, именно поэтому его Рабби
Мендл из Риманова занимает соглашательскую позицию,
примиряясь с существующей между цадиками конкуренци-
ей и враждой: пусть у каждого руководителя общины будет
своя «епархия», если мы не можем ужиться на одной терри-
тории, занимаясь общим делом. Так, может быть, это путь
и для церкви? Ведь, по сути, мы только декларируем, что
трудимся на Ниве Господней, а на практике думаем исклю-
чительно о своих «пажитях». Наверное, нам было бы проще
жить по модели Рабби Мендла — в одном городе одна еван-
гельская церковь. И сразу никакого соперничества, никакой
конкуренции, никакой головной боли! Если вы правда так
считаете, то вы глубоко ошибаетесь. Чтобы продемонстри-
ровать это, давайте от проблем межцерковных перейдем к
отношениям внутрицерковным.
Ситуация, которую я собираюсь описать, обусловле-
на тем, что в церкви есть ограниченное количество мест-
служений, и проблемы возникают тогда, когда претенденты
на места есть, но вот вакансий нет. На самом деле подобное
положение дел — достаточно парадоксально, поскольку хотя
мы мотивируем верующих на несение служения, но как
только человек начинает показывать мало-мальски значи-
мые результаты, его рост притормаживают — конкуренции
нет места в Царстве Божьем, зато есть страх перед потерей
своего куска «злачных пажитей». Служение каждого из нас
заканчивается там, где появляется страх потерять его. Мы
забываем о том, что наше служение, по сути дела, никогда не
принадлежало нам — нам его доверили. Ни один человек из
всех тех, кто повстречался нам на пути, включая наших соб-
ственных детей, не принадлежит нам настолько, чтобы мы
претендовали на его жизнь и имели право этой жизнью рас-
поряжаться, — не мы платили за эту жизнь цену, цену жизни,
а вот Иисус — Он заплатил. Поэтому, если кто-то и имеет
право влиять и претендовать на что-то, так это исключитель-
но Он. Но вот что странно — в отличие от нас, кажется, что
Он ни на что не претендует, но терпеливо ждет, дает каждому
из нас время, шанс разобраться и сделать свой собственный
выбор. Он не принимает за нас решения, а вот мы слишком
часто спешим принимать решения за других.
Современная церковь организована таким образом, что
мы неизбежно приходим к проблеме нездоровой внутрицер-
ковной конкуренции. К примеру, в церкви, как правило, есть
только один пастор, но что делать, если там же проявляется
несколько ярко выраженных даров пасторского служения?
Старый пастор неизбежно начинает переживать за свое слу-
жение, особенно если почувствует, что его претендент обла-
дает более ярко выраженными способностями.
Помню, как в свою первую поездку по Америке, дело
было летом 2003 года, мы заехали в гости к одному бело-
русу, который недавно эмигрировал в США и теперь посе-
щал славянскую эмигрантскую церковь где-то на восточном
побережье. Мы приняли участие в служении, потом раз-
говорились с нашим братом. В Беларуси он нес служение
пастора-евангелиста, обладал яркой харизмой и талантом
проповедника. Когда он переехал в Америку и начал посе-
щать свою новую церковь, пастор сперва позволял ему при-
нимать активное участие в служении, но спустя время он
начал проявлять беспокойство, которое возрастало по мере
того, как новый служитель завоевывал все больше симпатий
у членов церкви. Помните: «Саул победил тысячи, а Давид
десятки тысяч»? В общем, здесь была та же история.
Подобным отношением мы формируем определенную
среду вокруг себя. В этой среде действует закон, страх и лож-
ный перфекционизм. В этой среде люди боятся совершить
ошибку, следят друг за другом, никому не доверяют, всех и
все подозревают. Сегодня мы находимся бесконечно дале-
ко от евангельского подхода к доверию. Многие служители
предпочитают все делать сами либо потому, что не хотят про-
явления у кого-то другого этого дара, либо из-за боязни, что
со служением так, как они, никто больше не справится. Мно-
гие библейские истории говорят о том, насколько нам дове-
ряет Бог, а притча Христа о блудном сыне показывает, что
Он доверяет нам настолько, что даже позволяет что-то испо-
ртить. Ведь дело не в том, испортим мы что-то в своей жизни
или нет, а в том, чтобы извлечь необходимые уроки. Мы не
сможем прожить жизнь, стать зрелыми и самостоятельны-
ми, если рядом постоянно будет стоять некто, следящий за
тем, чтобы в нашей жизни все было «правильно». Цель не
в этом! Она не в том, чтобы прожить идеальную жизнь — в
плане «без ошибок» — это иллюзия и обман. Нам позволено
ошибаться, чтобы в конечном итоге мы научились уповать
не на свои силы, а на Него.
Но, возвращаясь к религиозной среде поместных «кня-
жеств», стоит отметить, что она представляет собой именно
то, что мы не можем исправить, как бы нам этого ни хотелось
и как бы мы ни старались. Религиозную среду невозможно
исправить, ее можно только уничтожить. «Врачевали мы
Вавилон, но не исцелился; оставьте его, и пойдем каждый в
свою землю, потому что приговор о нем достиг до небес и
поднялся до облаков» (Иер. 51:9). Лучшее, что мы можем
сделать в этой ситуации, — это бежать из подобных мест.
Есть люди, которые никогда не признают своих ошибок, бо-
лее того: когда мы попытаемся им помочь что-то исправить,
свои собственные ошибки они обратят против нас.
В борьбе за принципы Царства Божьего нам необходимо
увидеть определенное равенство, как идеал, утверждаемый
Писанием. Мы не равны в служениях, в дарах, в призвании,
но мы равны в своем положении пред Богом, а это обеспечи-
вает нам равную ценность друг перед другом:
Человечество начало противостоять этому принципу все-
общей равноценности людей на первом этапе своего историче-
ского пути. В книге Бытия описано строительство Вавилонской
башни. В нашем мире и сегодня существуют подобные «зод-
чие», однако их сооружения более утонченные: иерархии, ор-
ганизационные пирамиды и структуры, предназначенные для
превозношения одних людей над другими. Наши системы под-
чинения берут начало в гордости и самонадеянности, а не в Боге
или Его Слове и заканчиваются несправедливостью. Иерархии
уходят корнями в древнегреческую философию и гуманисти-
ческие учения. Даже первое искушение дьяволом мужчины и
женщины, описанное в 3-й главе книги Бытия («вы будете, как
боги»), предполагает самоутверждение и превозношение. Нам
следует отвергать это искушение139.
Мы все равноценны, хотя каждый и обладает уникальными
чертами, отличаясь одаренностью, призванием и задачами.
Именно этот принцип абсолютного равенства всех веру-
ющих в Иисусе Христе должен сегодня провозглашаться и
отстаиваться церковью.
Еще несколько интересных мыслей я нашел у Мартина
Бубера об упадке хасидизма140. Речь идет об этапе, когда уче-
ники не могли становиться лидерами общин при жизни сво-
их учителей.
Таким образом, хасиды отказались от основополагающе-
го принципа хасидизма, который можно было бы определить
как «внутренняя миссия». Учителя перестали посылать своих
проверенных и надежных учеников самостоятельно выпол-
нять свойственные учителю религиозные и организационные
обязанности; они держали их при себе, лишая возможности
действовать независимо, и тем самым наносили несомненный
ущерб движению хасидизма141.
Когда я читаю о кризисе хасидизма у Бубера, вижу столь-
ко параллелей с кризисом современного евангеликализма,
что просто изумляюсь — до чего же похоже. Бубер пишет:
Основные контуры первых хасидских течений и борений
между ними становятся трудноразличимыми и неясными, и на
смену священному страстному порыву сблизить небеса и землю
зачастую приходит некая упорядоченная религиозность, что,
вообще говоря, характерно для всех великих религиозных дви-
жений, миновавших стадии пробуждения и мятежа142.
Описывая зарождение пятидесятнического движения в
своей книге «Пробуждение на Azusa Street», Франк Бартле-
ман отмечает следующее:
Брат Сеймур был признан номинальным ответственным ли-
дером. Но мы не имели ни папы, ни иерархии. Мы были братья-
ми. Мы не имели никакой человеческой программы; Сам Господь
вел нас. У нас не было ни класса духовенства, ни профессии
священника. Все это пришло позже, вместе с отступничеством
этого движения. В начале у нас даже не было платформы или
кафедры. Все были на одном уровне. Служители были слугами,
согласно истинному значению этого слова. Мы почитали людей
не за их достижения в состоянии или в образовании, но, скорее,
за их данные Богом дары. Бог разместил члены в теле143.
Итак, миновав «стадию пробуждения и мятежа», пятиде-
сятничество также превратилось в религиозную организа-
цию, от чего изначально всеми силами пытались уйти люди,
стоявшие у истоков этого пробуждения на Azuza Street.
Почему? С одной стороны, рост движения привел к вопро-
су необходимости внести некую структурность и организо-
ванность в происходящее, люди стали просто выматывать-
ся — чрезмерный акцент на духовное неизбежно приводит
к соматическим осложнениям. По свидетельству самого
Франка Бартлемана, люди просто не выдерживали постоян-
но молиться, прославлять и пребывать в собрании. То, что
мог позволить себе он, не работающий и живущий по «вере»
служитель, не могли позволить себе другие. Однако об этом
сам автор ничего не говорит. Непонимание этих вопросов
неизбежно приводит к конфликту ожиданий между осво-
божденными служителями и занятой обычной трудовой де-
ятельностью паствой. С другой стороны, любое набирающее
силу религиозное движение становится лакомым кусочком
для всех жаждущих и алчущих власти. Приходит кто-то, кто,
осмотревшись, понимает, что в этом движении и суматохе
еще не разобрали все портфели, а значит, есть возможности
для удовлетворения личных амбиций. Вот здесь-то и совер-
шается переход от интересов Царства Божьего к защите по-
зиций поместного княжества.
Имиджмейкеры и пиар-технологи
современной церкви
Вопрос формирования имиджа служения или служите-
ля, а также проведения пиар-компаний стоит достаточно
остро на повестке дня в современной евангельской церкви.
И дело даже не в том, что нам всем хочется прикоснуться к
известности и успеху — «богам» нашего времени, а в том,
что сегодня мало кто может себе позволить «роскошь» быть
неуспешным.
Однажды я проповедовал в церкви одного своего хоро-
шего друга, я был в этой церкви первый раз, а потому перед
проповедью мой друг вышел меня представить. Буквально
за несколько минут, благодаря доброте моего друга, моя ма-
гистерская степень по богословию превратилась в доктор-
скую, а мое более чем скромное увлечение карате вылилось
в обладание черным поясом. Это было представление в сти-
ле «слушал бы и слушал», я едва сдерживал себя, чтобы не
сказать своему другу: «Брат, продолжай, говори, не оста-
навливайся!» В тот день я не стал саботировать рекламную
компанию моего друга, честно говоря, для меня его высту-
пление было даже своеобразным вызовом и напоминанием
о целях и мечтах, которые когда-то ярко и четко стояли пере-
до мной, но со временем потухли и затерлись. Но зачем ему
это было нужно? Мне кажется, что данный вопрос касается
сути этой главы — важности успеха.
Ведь не зря бытует поговорка: встречают по одежке, а про-
вожают по уму. Другими словами, внешние атрибуты успеха
становятся преобладающим на пути к сердцам людей, вос-
принимающих наше служение. Сегодня нас убеждают, что
в применении пиар-технологий не только нет ничего предо-
судительного, более того — в переполненном информаци-
онном пространстве это просто необходимо. Однако вот в
чем парадокс, если мы внимательны к Евангелиям, когда мы
смотрим на служение Христа, может показаться, что Он во-
обще хотел остаться неизвестным. Более того, складывается
впечатление, что Он пресекал любую попытку толпы людей
или легионов бесов сделать Его известным. «Но Он строго
запрещал им, чтобы не делали Его известным» (Мар. 3:12).
Почему же в современной церкви мы видим столь непонят-
ную и, казалось бы, неприемлемую, с точки зрения Христа,
страсть к известности? Почему мы не прислушиваемся к Его
предостережениям о стяжании славы и известности?144
Отчасти ответ на этот вопрос мы можем увидеть в кон-
фликте Павла с Коринфской церковью. Похоже, что на ран-
нем этапе служения Павлу так часто говорили: «Да кто ты
такой?», что, не выдержав, в первом же из своих посланий,
он написал: «И в знаменитых чем-либо, какими бы ни были
они когда-либо, для меня нет ничего особенного: Бог не взи-
рает на лице человека» (Гал. 2:6). Но, похоже, что со време-
нем Павла допекли еще сильнее и в своем последнем Посла-
нии к Коринфянам он написал: «Но я думаю, что у меня ни в
чем нет недостатка против высших Апостолов» (2 Кор. 11:5)
и дальше: «Я дошел до неразумия, хвалясь; вы меня [к сему]
принудили. Вам бы надлежало хвалить меня, ибо у меня ни
в чем нет недостатка против высших Апостолов, хотя я и ни-
что. Признаки Апостола оказались перед вами всяким тер-
пением, знамениями, чудесами и силами. Ибо чего у вас не-
достает перед прочими церквами, разве только того, что сам
я не был вам в тягость? Простите мне такую вину» (2 Кор.
12:11-13). Нет, ну этого человека можно было бы определен-
но поучиться чувству юмора и искусству сарказма. И я бы
уж точно не стал соревноваться с Павлом по этой части — из
всех новозаветных авторов по части иронии он — лучший. Па-
вел недоумевает: неужели для успеха в служении так нужен
пиар? Он обладал и терпением, и знамениями, и чудесами, и
силой — всеми, как ему казалось, необходимыми составляю-
щими для успешного служения. Однако верующим Коринфа
этого было мало. Павел недоумевает, так чего же не хватает?
А не хватает тебе, Павел, пиара, хорошей рекламы, нужной
протекции. Павел, тебе нужно было «сделать себя», как это
сделали другие приличные служители. И Павел делает это,
ведь для того, чтобы пиарить себя, большого ума не надо, он
пишет одну из самых «неприятных» глав своих посланий145.
Ему стыдно за то, что он это делает, потому что в его глазах
делать что-то подобное неразумно и постыдно. Но он вы-
нужден пойти на этот шаг, чтобы нечто доказать верующим
в Коринфе. Эта глава полна горькой иронии и сарказма. Об-
ращаясь к коринфянам, Павел отмечает, что они настолько
разумны, что ему приходится стать неразумным, чтобы они
его приняли. Ему приходится опуститься с уровня духовно-
сти на уровень плоти, чтобы они его услышали. Ему больно
это делать, но ради них он готов пойти и на это. На что же
он идет? Он идет на то, что сегодня мы называем пиаром, —
Павел пиарится, хотя и чувствует себя при этом более чем
гадко.
Описывая известность, которой достиг главный герой его
романа «Гог и Магог», Мартин Бубер пишет:
Через поколения сохранилась живая память о нем (а в не-
которых местах по сей день). Но сам Еврей не был доволен. «Да,
я пробуждаю людей, — говорил он Буниму, — но я не могу по-
садить их на плечи и нести. Времени мало. А их так много! Мне
бы надо рассылать повсюду учеников. Но люди не поверят им,
как мне. Почему, собственно? Потому что они не знамениты?
Какая жалкая вещь эта слава! Как хорошо я понимаю Магида
из Межерича, который, прославившись, просил Бога объяснить
ему, за какой грех он так наказан»146.
Несмотря на презрение к славе, которое мы можем найти
у наиболее славных сынов человечества, суровые жизнен-
ные реалии заключаются в том, что без славы и признания
в мире людей тяжело чего-то добиться. Во многих случаях
тебя просто не будут слышать, потому что ты не знаменит,
как замечательно подметил Мартин Бубер. Даже Христос, не
прославься Он в своем воскресении, много было бы у Него
сегодня последователей? Может быть, именно поэтому мы
инстинктивно тянемся к вниманию и признанию? Глубоко
внутри мы можем осознавать свою ценность, но, как прави-
ло, окружающие этого осознания не разделяют, поэтому мы
ищем и стремимся к славе. Может быть, причина в том, что
мы хотим рассказать миру о себе, о своем даре, таланте, о том,
что у нас есть, что ему предложить? Но мир не замечает нас,
он не оказывает нам никакого внимания, даже если при этом
он теряет что-то важное для себя, чего он даже не осознает.
Я много думал над тем, почему же в церкви мы не нахо-
дим другого отношения? Почему здесь во мне не нуждаются,
не принимают таким, какой я есть? Почему во мне никто не
разглядит славу Христа, а ждут, пока я приду к ним со сво-
ей, со славой плотской, человеческой, демонической – с той
славой, с которой я буду им нужен, просто потому что теперь
она стала очевидна и заметна? Почему в церкви столько ли-
цеприятия, если Бог так его ненавидит? Иаков пишет:
Братия мои! имейте веру в Иисуса Христа нашего Господа
славы, не взирая на лица. Ибо, если в собрание ваше войдет че-
ловек с золотым перстнем, в богатой одежде, войдет же и бед-
ный в скудной одежде, и вы, смотря на одетого в богатую одеж-
ду, скажете ему: тебе хорошо сесть здесь, а бедному скажете: ты
стань там, или садись здесь, у ног моих, — то не пересуживаете
ли вы в себе и не становитесь ли судьями с худыми мыслями?
(Иак. 2:1-4).
Вспоминаю, как мы ехали с женой в парижском метро,
периодически в вагон заходили попрошайки, большинство
пассажиров смотрели на них отсутствующим взглядом или
вообще старались отводить глаза, как будто их не было или
как будто им нет ни малейшего дела, ради чего те зашли в этот
поезд. Вначале зашел мужчина, очень обаятельный мужчи-
на, на вид ему перевалило за пятьдесят, во всяком случае, он
так выглядел, у него не было половины зубов, и все же от его
улыбки становилось теплее на сердце. Пока мы ехали в аэро-
порт, он играл нам на скрипке, наверное, он играл несколько
остановок, а потом он пошел со стаканчиком для мелочи по
вагону. Люди отворачивались от него, он не сдавался, пытал-
ся сказать им, что он старался помочь им скоротать время в
пути… Я смотрел и не понимал, ну неужели нам жалко дать
несколько центов этому бродячему музыканту, который вот
так по-своему пытается сражаться за свою жизнь и украсить
жизнь нашу? В след за мужчиной в вагон вошла женщина,
та же самая схема… та же самая реакция… У меня создалось
впечатление, что передо мной разыгрывается какой-то неиз-
вестный и непонятный спектакль, в котором действующие
лица прекрасно знают свои роли и не обижаются на действия
других «актеров», ведь все они лишь играют в спектакле…
Закончив свое выступление (она пела Besame Мucho, пела
действительно очаровательно), женщина прошла через весь
вагон с похожим одноразовым стаканчиком, ее нажива была
еще более незначительна, чем у предыдущего скрипача. Но
она не злилась и не расстраивалась, на ее лице была все та
же милая улыбка, никакой злости, никакого раздражения. Я
даже не видел того, чтобы она чувствовала себя униженной
людским отвержением. Она настолько свыклась с этим, что ее
уже просто это не трогало, она привыкла, что ее отвергают.
Ехал я и думал, почему мы не помогаем людям в их сра-
жении с жизнью? Еще я думал о том, сколько же мужества
потребовалось этим людям вот так войти в метро и петь что-
то пассажирам, а потом просить их пожертвовать. Почему
мы замечаем только стильных, модных и успешных? Толь-
ко тех, кто всем своим видом показывают, что они в тебе не
нуждаются. Знаете, когда люди начинают на вас обращать
внимание? Когда вы показываете им, что вы в них не нуж-
даетесь, а вот они в вас — очень даже заинтересованы. Наше
время — время людей ни от чего и ни от кого не зависящих.
А когда мы замечаем, что человек зависит от нас, зависит от
нашей милости и щедрости, вот здесь-то мы чаще всего не
преминем ему показать наше пренебрежение и явить наше
отвержение. Я думал над тем, что и в церкви мы часто де-
монстрируем людям подобное отвержение — всем своим ви-
дом показываем отчаянно пытающимся бороться за жизнь
и служение людям, что мы в них не нуждаемся. Один мой
друг на днях рассказал о нашем общем знакомом художнике,
который проводил свою персональную выставку во Дворце
искусств в Минске; так вот, со всей его церкви (больше трех
тысяч членов) да и вообще из всех его знакомых христиан к
нему на выставку пришло только два человека.
Стояло холодное январское утро. Человек присел на кор-
точки у входа на станцию метро в Вашингтоне, достал из
футляра скрипку, оставил его у ног и начал играть. На про-
тяжении следующих 45 минут он сыграл шесть пьес Баха.
Был час пик. За это время мимо него прошли тысячи людей,
большинство из них спешили на работу.
Прошли первые три минуты, и вот, наконец, мужчина
средних лет заметил играющего музыканта. Он замедлил шаг,
остановился на несколько секунд, а затем заспешил по своим
делам. Минуту спустя скрипач заработал свой первый дол-
лар: женщина бросила деньги в футляр скрипки и, не останав-
ливаясь, продолжила свой путь. Затем кто-то прислонился к
стене, чтобы послушать его, но, взглянув на часы, поспешно
ушел. Было ясно, что этот человек опоздал на работу.
Больше всего внимания скрипачу уделил трехлетний маль-
чик. Мать звала его за собой, торопила, но ребенок остановил-
ся послушать скрипача. В конце концов, женщина настояла
на своем, и кроха продолжил путь, все время оборачиваясь на
ходу. Так же, как он, поступили некоторые другие дети. Все
родители без исключения заставляли их идти дальше.
За 45 минут игры музыканта только 6 человек ненадол-
го задержались, слушая его. Около 20 дали ему денег и про-
должили свой путь. Он собрал 32 доллара. Когда музыкант
закончил играть и на станции вновь воцарилась тишина, ни-
кто не заметил этого, не аплодировал ему, не было никакого
признания.
Никто не знал, что скрипачом оказался Джошуа Белл, –
один из лучших музыкантов в мире. Он сыграл одни из
самых сложных музыкальных произведений, когда-либо
написанных, исполнив их на скрипке стоимостью 3,5 мил-
лиона долларов.
За два дня до игры в метро билеты на концерт Джошуа
Белла были распроданы в театре Бостона в среднем по 100
долларов каждый.
Это реальная история. Джошуа Белл играл в метро
инкогнито, его выступление было организовано газетой
Washington Post как часть социального эксперимента о вос-
приятии, вкусе и приоритетах людей. Эксперимент должен
был пройти в обычной среде в неподходящее время, чтобы
выяснить, способны ли мы воспринимать красоту? Остано-
вимся ли, чтобы ее понять? Признаем ли мы талант в нео-
бычной для нас обстановке?
Один из возможных выводов этого опыта следующий:
если у нас нет времени на то, чтобы остановиться и послу-
шать одного из лучших музыкантов в мире, исполняющего
прекрасные музыкальные произведения, сколько же других
вещей мы упускаем? Однако в контексте этой главы я бы хо-
тел сделать еще один вывод: мы воспринимаем только пиар,
но не человека; рекламу, но не продукт; форму, но не содержа-
ние. Мы – толпа, следующая туда, куда нас направляют уме-
лые руки «дирижера».
В этом мире столько нераскрытых звезд, только потому
что мы увлечены ярким светом звезд уже горящих. Мы идем
на их свет с толпами других «светлячков», надеясь, что в их
свете и мы сами станем немного ярче, но, как правило, на
этом пути нас ждет только разочарование. «Земные» звезды
меркнут, а вместе с ними гаснем и мы, гаснут наши эмоции,
умирают несбывшиеся ожидания и неоправданные надеж-
ды. Но мы не только не погаснем, а на самом деле сможем
гореть ярко и всегда, если будем идти на свет только одной
Звезды — Звезды, загоревшейся в небе над Вифлеемом, Ко-
торая горит до сих пор и все еще готова зажечь каждого из
нас своим светом.
Место у кормушки
Д. Т. Нилсом дал следующее определение: «Евангелизм –
это когда один нищий говорит другому, где найти хлеб». Од-
нако вот что интересно: проходит время и бывшие «нищие»,
понемногу отъевшись, перестают следовать этому принципу.
Иезекииль пишет:
Вас же, овцы Мои, — так говорит Господь Бог, — вот, Я буду
судить между овцою и овцою, между бараном и козлом. Разве
мало вам того, что пасетесь на хорошей пажити, а между тем
остальное на пажити вашей топчете ногами вашими, пьете чи-
стую воду, а оставшуюся мутите ногами вашими, так что овцы
Мои должны питаться тем, что потоптано ногами вашими, и
пить то, что возмущено ногами вашими? Посему так говорит
им Господь Бог: вот, Я Сам буду судить между овцою тучною
и овцою тощею. Так как вы толкаете боком и плечом, и рогами
своими бодаете всех слабых, доколе не вытолкаете их вон, — то
Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы, и рассужу
между овцою и овцою (Иез. 34:17-22).
Что же такое «место у кормушки»? Это место, найдя ко-
торое, не зовут других. Но этого мало. Иисус говорит, что
есть категория «верующих», которые, найдя «кормушку», не
пускают к ней других. Они берут от Бога то, что им нужно, а
затем занимаются тем, что закрывают Бога и Его источники
от других.
Знаю церковное служение, которое прекратило свое су-
ществование только потому, что его бывший руководитель,
уходя, «забрал» все свои контакты и связи. Правильно, а за-
чем оставлять плоды труда своему преемнику?! Знаю слу-
жителя, который летает на международные конференции
просто, чтобы зарабатывать себе бесплатные мили. Он даже
признался мне, что нужно продолжать ездить и не пропу-
скать мероприятия, чтобы о тебе не забыли и не перестали
приглашать. Сами же конференции ему уже давно не инте-
ресны, но вот бесплатные мили!..
Как-то я общался с одним талантливым музыкантом, ко-
торый еще не успел пробить себе дорогу в жизнь, а потому
занимался не музыкой, а всем чем придется. Мы разгово-
рились о христианских рок-группах, об уже состоявшихся
музыкантах, и я спросил его, почему они не помогают про-
биваться тем, кто начинает? На что он ответил: в мире хри-
стианского шоу-бизнеса состоявшиеся звезды не спешат де-
литься своими связями и возможностями — зачем растить
себе конкурентов?
Итак, похоже, что с окончанием евангелизации заканчи-
вается и представление о «белом и пушистом» христианстве,
где все друг друга любят, где все друг другу помогают.
В ожидании Царства Божьего
«Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие
Божие, отвечал им: не придет Царствие Божье приметным
образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот,
Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. 17:20-21).
Царство Божье приходит неприметным образом по-
средством преобразований, происходящих во внутреннем
человеке. Мы же большую часть жизни сосредоточены на
внешних достижениях: больше покаявшихся, пожертвова-
ний, церквей. Мы сами себя загоняем в жизнь, лишенную
Божьего Царства, в жизнь без радости, жизнь религиозного
рабства. В жизнь, которая проходит под знаменем постоян-
ного и бесконечного делания. Это похоже на Египет.
И последнее, как пишет Мартин Бубер: «Бог всегда с
нами, где бы мы ни были и каковы бы мы ни были. Но рас-
свет Его Царства может наступить в нас не раньше, чем мы
образуем внутри себя место для Него, чтобы Он был среди
нас»147. То есть Царство Божье приходит на эту землю, когда
у представителей этого Царства появляется место для него.
Поэтому Мартин Бубер продолжает свою мысль: «У нас есть
только одна обязанность, а именно — повернуться всем сво-
им существом к Богу и попытаться установить Его Царство
на земле путем справедливости, любви и святости»148.
глава одиннадцатая
ЕГИПЕТ
Рай, из которого нельзя выйти,
превращается в ад.
Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Prohayy комментирует... | | | Автор неизвестен |