Переводчик» и другие

Теперь мы знаем, что советские военные специалисты работали в Афганистане задолго до декабря 1979 года. Введение ограниченного, а, по факту значительного контингента советских войск в эту страну совпало по времени с началом моей учёбы на историческом факультете УдГУ. Разумеется, студенческая жизнь буквально оглушила меня количеством новой информации, новых впечатлений. Каждый день было что-то невиданное, и казалось, что вот это – то, и должно остаться со мной навсегда, но назавтра приходили в мою судьбу другие люди, появлялись иные впечатления и более высокие задачи.

Наверное, самым ярким моментом начального периода моей студенческой жизни была моя встреча с доцентом В. Когда он вышел на сцену ДК «Металлург», где нам вручались студенческие билеты, мой однокурсник Миша Кричевский восторженно загудел мне на ухо: «Вот, смотри, он 12 языков знает, работал переводчиком в Индии и Афганистане». Но доцент впечатления крутого мужика не производил: рыжая борода, синий кримпленовый пиджак, красные ботинки на высоких каблуках, мягкая речь, закруглённые жесты маленьких мягких рук. «Ух ты, подумалось мне: «в Афганистане, в «Черном тюльпане», с водкой в стакане…» Правду сказать, та культовая песня А. Розенбаума появилась позднее, но отмеченное несоответствие запало в душу мне уже тогда: если такой «дяденька» смог, то я-то, спортсмен, чемпион города, и подавно смогу?

События афганской войны были тогда темой, не то чтобы запретной, но не популярной для обсуждения, и сам доцент В. деталей своего пребывания в Афганистане нам не рассказывал, но при том и слухов о себе не опровергал. Это многозначительное умолчание порождало в нас подозрения, что он выполнял за рубежом какую-то важную секретную миссию. Через много лет, когда тот доцент уже сделался профессором, один из руководителей Удмуртии, произнося торжественную юбилейную речь при вручении профессору В. ордена, снова подчеркнул, что юбиляр трудился в качестве переводчика в Индии и Афганистане. Сам господин В., в изданных им автобиографических книгах, также сообщал, что работал переводчиком в Афганистане, и что в Индии ему открылся мир 850 языков (!?), и «скромно» умалчивал о деталях. Благодаря этому, он много лет был окружен ореолом загадочности и «героизма».

Я не говорил бы об этом здесь, если бы не знал достоверно всей правды об этом «афганском переводчике». А правда такова: господин-товарищ В. действительно в середине 1970-х гг., задолго до афганской войны, выезжал в Индию в качестве туриста. Группа была составлена, в основном, из жителей Удмуртии, и английского языка из них никто не знал. В Индии, действительно, по просьбе руководителя группы тот человек объяснялся с персоналом гостиницы. Руководителем той туристической группы являлся сотрудник обкома комсомола и мой дальний родственник Фалалеев Григорий Леонидович, который и рассказал мне это. А когда я уже служил в Воткинском горотделе КГБ, то поддерживал служебный контакт с заведующей районной психо-неврологической больницей. Узнав, что я по первому образованию историк, она обрадовано воскликнула: «У меня там, на истфаке, тоже есть знакомый и даже земляк, – и назвала фамилию В. – Мы с ним вместе в Индию ездили». Я, заинтригованный, попросил её рассказать об обстоятельствах той поездки. Она вспомнила, что, когда их поселили в гостиницу в Дели, то было жарко, а в номерах стояли кровати без одеял. И надо было попросить дополнительные простыни, ибо спать неукрытыми, даже в жару, им было непривычно. И вот тогда-то они попросили В.: «Иди, договорись. Ты же МГУ заканчивал, тебя там должны были научить, как с иностранцами обращаться». Свидетельницей того разговора В. с администрацией она не была, но дополнительные простыни им выдали. А что же Афганистан? Действительно, на обратном пути самолёт совершил посадку в Кабуле, и туристов провезли на автобусе по городу в качестве обзорной экскурсии. Ту поездку в Индию дама-психиатр вспоминала со смехом: они с подругой взяли по две бутылки водки, чтобы поменять хоть на какие-то сувениры, ибо иностранной валюты нашим туристам тогда почти не давали, но «земляк», т.е. В., их застращал, что такой операцией они, дескать, подорвут престиж удмуртского народа и советского гражданина в целом. В результате, ту водку они не только индийцам не променяли, но и сами пить за границей постеснялись и привезли назад в Удмуртию!

*

Наша жизнь тогда была во сто крат беднее предметами потребления, чем сейчас; не было и того объёма развлечений, событий, одежды, пищи. Молодым трудно даже представить, что мы тогда могли по талонам выкупить 200 граммов масла, 1 кг. мяса и 1 кг. сахара в месяц и как-то кормить семьи. На фотографиях тех лет толстяков не увидишь…

Советский человек гораздо меньше ездил за рубеж, чем россияне в последние «предкризисные» годы, и сравнить свою жизнь с заграничной не мог. Мы жили, так сказать, в воображаемом мире, который сами строили из прочитанных книг, мечтали походить на идеальных героев и верили, что всё у нас будет хорошо. Была, так сказать, уверенность в завтрашнем дне, а мечтать было легко: всё же минимальный набор доступных товаров и социальных услуг то государство обеспечивало всем: бесплатное образование, медицина, фактически дармовое жильё, студенческая стипендия в 40-50 рублей... Что и говорить, такая жизнь была похожа на комплексный обед в студенческой столовке за 50 копеек; вроде, белки, жиры, углеводы, витамины – всё на месте, но как-то пресно, хочется чего-то «эдакого»…

Те, кто умел, «перчинку» себе придумывали сами, и «афганская» тема, как я показал выше, была в те годы у «выдумщиков» особенно популярна; другой, столь же интригующей, темы просто не было. Но попадали под её влияние не только преподаватели университета.

В нашей группе училась студентка по имени Светлана. Училась хорошо, но была зубрилой: докладывая на семинаре, даже закрывала глаза, чтобы не сбиться с заученного текста. Поговаривали, что у Светы была несчастная любовь: жених погиб в Афганистане. Действительно, девушка носила обручальное кольцо на пальце и «интересную бледность» на лице. Как-то мы с компанией напились у неё на квартире; я полез целоваться и обнаружил, что кольцо у Светы вовсе не обручальное, а просто перстенёк повёрнут гладким наружу. Никому я об этом не сказал. После говорили, что какой-то жених снова у неё был, да сгинул. И потом, вплоть до выпуска из вуза, когда уже у нас стали создаваться семейные пары, девчонки говорили про Свету, что она замуж не идёт оттого, что «всё женихи в Афганистане гибнут». Не знаю, правда это или нет; среди погибших в той войне числятся даже 5 генералов (трое из них сгорели в подбитых душманами «вертушках»).

Лет через 20 после выпуска мы с супругой встретили Свету, и выяснилось, что замуж она всё-таки сходила и даже сделалась Заслуженной учительницей Удмуртии или даже России.

*

Однажды, посреди семестра, нам на курс перевели нового студента. Игорь С. был старше нас, успел отслужить армию и относился к нам покровительственно. Как-то на студенческой пирушке в общаге он, в изрядном подпитии, «завыступал»: «Вы, сынки, да чё вы видели, а у меня пуля сидит здесь» – и показал на живот. Мы уважительно притихли, смекнув, что пулю он мог получить не иначе, как на «той самой» войне. В другой раз в аналогичной ситуации он показал, что пуля у него сидит где-то в груди. А на третий раз ему показать «где пуля сидит» уже не дали, прервав громким и дружным смехом. Так и прозвали его «блуждающая пуля», а стороной выяснили, что служил он в конвойных войсках МВД, был, как тогда говорили в армейской среде, «краснопогонником», охранял тюрьму, но стеснялся признаваться в этом.

Говорили, что после вуза Игорь был в командировке в Чернобыле. Сам же он вполне серьёзно сообщал мне при встрече, что ездит в командировки в королевство Непал; тамошняя королева – русская по происхождению и его хорошая подруга …

*

Таким образом, можно заключить, что «афганский синдром» сказался не только на психике солдат – участников боевых действий, но что-то сдвинул и в сознании тех, кто от войны физически был далеко?

Дата добавления: 2015-08-10