Курсы КГБ СССР

В период работы на заводе мне предложили перейти на аттестованную (офицерскую) должность в КГБ Удмуртии. За получением специального военного образования весной 1988 г. я был направлен на Высшие курсы КГБ СССР в Киев. Там, в процессе обучения, на занятиях по предметам курса военной подготовки, нам показывали фильмы, снятые ведомственными операторами об афганской войне, мы изучали в общих чертах принципы организации работы спецслужб в условиях войны, учились обращению с оружием.

На спецдисциплинах рассказывали нам и о контрразведывательных операциях, которые были проведены тогда сотрудниками наших «органов», направленными в Афганистан. Многое из услышанного тогда в памяти моей изгладилось, а иное я рассказывать здесь не хочу и не буду по личным мотивам. Из того периода упомяну лишь о нескольких эпизодах: во-первых, нам рассказали подробности того, как был разоблачён и задержан один из военнослужащих Советской армии, передававший информацию противнику. Врезалось в память, что собранные сведения он передавал с помощью полученного от своих «заокеанских хозяев» технического устройства величиной с пачку сигарет, у которого был экран и кнопки с буквами и цифрами. На это же устройство, работавшее от батареек, ему приходили и инструкции, и сообщения о том, где для него были заложены необходимые технические устройства и деньги за шпионские услуги. Напомню, что рассказывали нам об этом в 1988 году, а речь шла о событиях, произошедших за несколько лет до того, т.е. где-то в начале 80-х гг. И лишь много лет спустя, в середине годов 90-х, увидев первые появившиеся в нашей стране пейджеры, а после мобильные телефоны, я понял, о каком устройстве шла речь тогда.

Таким образом, именно тогда и именно там наши контрразведчики получили информацию о технических средствах связи, которые дошли до гражданского потребителя лишь через 10 лет, а в то время не только воспринимались как сенсация, но и стоили баснословно дорого и, разумеется, были глубоко засекречены.

Второй сюжет связан с нашим преподавателем рукопашного боя. Он был профессиональный боксёр, окончил институт физкультуры и службу начал в спортроте Киевского военного округа. Потом, неожиданно, он был переведён в Афганистан и вошёл в состав подразделения особого назначения. Нам, людям «системы», он рассказывал тогда многие скрываемые от публики подробности реальных событий той войны. И для нас, людей, в общем-то, мирных (а многие из моих сокурсников по Киеву срочную службу не проходили), настоящим шоком явились рассказы о бомбёжках афганских деревень, о применении боеприпасов объемного взрыва, о «зачистках» домов, когда в них бросали связки гранат или выжигали всё живое огнемётами. Конечно, в газетах тех лет об этом не писали, и мемуаров об этом тогда еще никто не публиковал. Более всего из тех рассказов мне запомнился способ, которым наши спецназовцы выявляли душманов, которые после совершения терактов пытались спрятаться в массе мирных крестьян. Наши всех мужчин в кишлаке раздевали по пояс, и тот, у кого на плече обнаруживался характерный синяк, который набивает дёргающийся отдачей приклад автомата или винтовки, шёл в «расход».

Был у нас и другой офицер, которого перевели к нам после афганской командировки. Специальность его была взрывотехник. Подробностей своей службы он не рассказывал, но речь его иногда становилась сбивчива: он переставлял слова и путал их окончания. Это сразу же бросалось в глаза. Курс взрывотехники нашему потоку не преподавался, и тот офицер вёл у нас военную топографию. Как преподаватель он был очень своеобразный: один из наших парней, указывая на значок в легенде карты, спросил его: «Товарищ майор, а что такое газгольдер[2]?» А тот откровенно ответил: «Не знаю пока. Я без недели год оперативный рабочий», вместо: «Я без году неделя оперативный работник». Особенность речи резанула слух, и мы поначалу прозвали его «контуженный». Но дядька он был не злой и как специалист – великолепный; он научил нас по картам горных областей Афганистана находить границы видимой зоны, определять простреливаемые пространства, рисовать профили пути, кроки и т.д. Поэтому его позывной у нас быстро сменился на нейтральный – «Газгольдер».

Помню, как был организован финальный зачёт по курсу военной топографии. Нас, группами по три человека, с компасом и фрагментом карты «десантировали» из автобуса на трассе к северу от Киева. Я был старшим группы. Задание было: сориентироваться по карте, и выйти к условленному времени в указанную точку. Направление мы сразу взяли верное и бежали по лесу, как положено, считая шаги под левую ногу. Вдруг, бац! Колючая проволока поперёк пути, за ней какие-то бочки лежат, часовой ходит. Мы ему: «Парень, дай пройти», а он нам: «Стой, назад!» Мы: «Да чё ты…» Он: «Стой, стрелять буду!» Мы были в спортивных костюмах, хотя и при удостоверениях, но часовой выполняет боевую задачу и, если бы мы залезли за колючку, и он нас застрелил, то ещё бы и получил благодарность за бдительное несение службы…

Делать нечего: препятствие стали обходить в южном направлении, а забор всё не кончается. Из графика, понятное дело, выбились. Наконец, кончился забор, и, чтобы увеличить скорость передвижения, решили мы двигаться не по азимуту, не по лесному бездорожью, а по тропинкам, которые есть на просеках. Побежали по ближайшей просеке, которая вела примерно в направлении цели. Просеки в лесу разделяют кварталы, и на их пересечении стоят столбы. Грани их затесаны, и на гранях написаны номера кварталов. На карте лесных массивов просеки эти тоже есть, и номера кварталов указаны. Добежали до первого столба, сориентировались. Что за дела? Столб-то на месте, но номера на нем совсем другие, не те, что на карте. Смотрю на карту: кварталы располагаются по определённой системе. Вычисляю разницу между номерами на столбе и номерами на карте, пытаюсь понять систему. Рисую на карте вычисленные мной номера тех кварталов, куда нам бежать. Бежим до следующего столба. Ура! Я – гений! Номера совпадают с вычисленной системой: бежим верно. Едва-едва мы тогда успели к зачётному времени. Тот же автобус подобрал нас и увёз в часть. А некоторые группы заблудились и вернулись кто на городском транспорте, другие на такси, а одни так вообще «арендовали» КамАЗ.

После, на разборе «полетов», «Газгольдер» в ответ на наши претензии по поводу несоответствия местности данным карты простодушно заявил: «Я же дал вам карту 1954 года. А что? Противник вас современными картами снабжать не станет…»

Там же, на киевских Курсах, на полевых выездах, запомнились офицеры-инструкторы, одетые не в обычную полушерстяную форму (ПШ), которая была на нас, а в линялые, застиранные «афганки». Полигон нашей Школы располагался к северу от Киева и, видимо, в зоне отчуждения после Чернобыльской аварии. Каждый раз после возвращения оттуда, милейшая женщина-врач из нашей санчасти говорила нам: «Мальчики, стирайте ваши мундиры, мойте с мылом сапоги, покупайте на Бессарабке парное мясо, варите и ешьте его по килограмму в день. Радиация производит денатурацию, т.е. разложение белка в организме». Теперь лишь понимаю, отчего у наших инструкторов полевая форма была такая застиранная. А нам свою ПШ с пришитыми погонами стирать было, конечно же, лень.

Так вот, один из тех инструкторов на учебном месте по метанию гранат запомнился мне. Стоим с ним в окопе, он говорит мне: «Бери гранату, заряжай, и вон, в том окопчике впереди, душман с пулемётом сидит. По готовности – гранатой огонь!». Конечно, и стрелять из разных видов оружия, и метать гранаты мне было не в диковину: и до службы в армии я настрелялся «до черных соплей» в тире коллектива «Строитель», и в армейской «учебке» несколько раз метал гранаты: и при «обкатке» танками, да и так… Ну что: я запал вкрутил, чеку дернул, гранатку бросил и, как учили в армии, на дно окопа – бух! В армии-то дело было зимой, окопчик мелкий, да снегом завален: я в снег вжался, а всё равно, как я большой, танк мне по каске днищем прошкрябал. И там, под Киевом, лежу я в позе эмбриона, а инструктор меня ногой пинает: «Эй, боец, ты чё? Ты хоть погляди, попал или нет! Еще гранату бери. Бросай. Гляди тихонечко из-за бруствера, где разрыв. Разрыв увидел? Теперь падай, пока осколки летят». Не помню уж, сколько гранат я тогда извёл, но поражать «душмана в окопе» научился. Конечно, для того офицера и я, хоть у меня на погонах две или три звезды было, был «зелёный салабон». Тогда же те инструкторы показывали класс при стрельбе из автомата с рук: молниеносно перезаряжая, они всаживали в деревянный щит с мишенью подряд несколько магазинов из «калаша», и кончали стрелять, лишь когда бумажная мишень загоралась.

Жаль, что я уже не помню имён всех этих достойных офицеров, которые, благодаря своему боевому опыту, учили нас «без дураков», не давая слабины, учили нас реально тому, что пригодится на войне.

Когда я приехал после киевской «Вышки» в КГБ Удмуртии, то узнал, что и здешние офицеры готовились к афганским командировкам, учились на специальных курсах…

Дата добавления: 2015-08-10