Глава двадцатая

(высота 264,9, 31 июля 1942 г.)

Второе наступление финнов продолжалось почти до рассвета.

Началось оно с усиленного минометного налета по ли­нии обороны на северном участке, и он сразу же стал приносить партизанам ощутимые потерн. Мины рвались на поверхности, люди жались к камням, к корням де­ревьев, но укрыться от осколков было трудно. Беспре­рывно над сопкой взмывали ракеты, было светло как днем, автоматный и пулеметный огонь достиг такого на­кала, что, казалось, нет на высоте места, не прошивае­мого пулями. Потом минометный огонь был перенесен в глубину и финны с трех сторон начали давление на оборону.

У партизан других команд не было — только одна, и ее постоянно передавали по цепи:

— Держаться!

Ее можно было и не повторять, каждый знал, что от­ступать некуда, высота, как казалось, окружена, рубеж единственный, и стоит финнам ворваться наверх, как все пропало.

Раненые не просили о помощи. Кто мог еще держать оружие, продолжал огонь, другие, у кого не было сил, корчились от боли у своего рубежа, и девушки-сандружннницы сами находили их по тихим стонам.

На некоторых участках финны подобрались к оборо­не совсем близко и залегли, продолжая вести интенсив­ный огонь. Партизаны понимали, что они накапливают силы и вот-вот двинутся в атаку — ведь разделяли их ка­кие-то сто метров,— приготовили гранаты, вторые номе­ра торопливо перезаряжали пулеметные диски, но ре­шающего штурма все не было.

Проходил час за часом, обе стороны несли потери. Когда огонь чуточку ослабевал, снизу кричали по-русски и по-фински:

— Григорьев, сдавайся! Греков, сдавайся! Живыми не уйдете!

В разгар боя над высотой появились два самолета. Григорьев приказал разжечь опознавательные костры, сразу же па их свет ударили вражеские минометы. Один из костров тут же накрыло прямым попаданием. Как было условлено, Григорьев одну за другой выпустил че­тыре сигнальные ракеты. Невидимые во мгле самолеты сделали несколько огромных кругов и улетели, не сбро­сив продуктов.

...Вернувшись, летчики доложат командованию, что в указанном квадрате видимости практически не было, но, судя по всему, там шел бой, который вели, вероятно, партизаны; распознать, где какая сторона, возможности не было, отмечено множество костров и ракет; опасаясь, что продукты могут попасть к противнику, от выброски решили воздержаться.

Никто ни словом не упрекнет летчиков, да и за что их упрекать? Разве за то, что они не знали всей трагично­сти положения партизан в эти часы?

Но в эти часы и самой бригаде было уже не до про­дуктов...

Небольшой группе финнов удалось скрытно проник­нуть на высоту с юга. Они начали прокрадываться в тыл обороны, но наткнулись в ложбине на нескольких ране­ных партизан, которым делала перевязку медсестра. Ра­неные были с оружием, они открыли огонь. Егеря пере­били всех, включая медсестру. Услышав перестрелку на самой высоте, Григорьев направил туда автоматчиков из единственного своего резерва — из разведвзвода. Раз­ведчики быстро окружили вражескую группу и почти полностью уничтожили. Захваченный в плен раненый вянрикки ¹ держался надменно, сразу же заявил, что он не финн, а швед, словно бы это делало его личность не­прикосновенной, и предложил партизанам сдаться, обе­щая отношение к ним в соответствии с конвенцией о во­еннопленных. Допрос через переводчицу вел Колесник. Григорьев сидел неподалеку. Его мутило, жаром полы­хала спина. Недавно еще один осколок — теперь в клю­чицу— зацепил его, и левая рука почти не действовала.

Дата добавления: 2015-08-10