Глава девятнадцатая

ПО РАССКАЗУ КОМИССАРА ЯКОВА ЕФИМОВА

(Сегежа, сентябрь 1942 г.)

Еще когда комбриг Григорьев ставил мне задачу, я решил, что возьму с собой третий взвод. И не весь взвод, а человек пятнадцать повыносливей.

Вернувшись в отряд, докладываю о задании коман­диру, приказываю комвзвода Климакову собрать и под­готовить побольше мин, вместе с политруком Врублевским решаем, кто пойдет, кто останется в обороне.

Минут через десять все готово. Люди собраны, два­дцать пять мин переданы командиру отделения, который хорошо знаком с минно-подрывным делом. Быстро и скрытно отходим в глубь сопки, выдвигаемся к юго-западному склону, где держит оборону отряд «Буревест­ник», и начинаем спускаться. Здесь тихо, а позади на севере идет сильный бой. Каждую минуту там рвутся три-четыре мины, а пулеметные и автоматные очереди сливаются в сплошной гул.

Уже стемнело. Мы резко поворачиваем на восток и позади финских позиций огибаем высоту. Трассирующие пули, но уже наши, то и дело мелькают перед глазами, а над сопкой, где осталась бригада, творится невообрази­мое. Со всех сторон, наперекрест друг другу, несутся трассирующие очереди, багрово вспыхивают и гаснут разрывы, взлетают осветительные ракеты. Гул боя то накатывается на нас, то удаляется, доносятся какие-то вскрики — то ли команды, то ли вопли раненых.

Казалось, с наступлением темноты бой должен зати­хать, а получилось обратное. Финны в темноте еще раз предприняли попытку прорваться на высоту. Давили с трех сторон и вели такой интенсивный обстрел, какого и днем не было. Честно говоря, я очень опасался — удастся ли нам сразу и без блужданий выйти к цели, ведь ночью в лесу ориентироваться очень трудно. Поэтому и держался по­ближе к линии боя, сокращая этим путь.

Все получилось удачно. Примерно через полчаса мы сначала наткнулись на болотце, а потом впереди справа разглядели и ту высотку, где была оборона. Скрытно приблизились, залегли, несколько минут понаблюдали. Вроде пусто, никого нет.

Даю команду занять вблизи круговую оборону и при­ступить к минированию.

На высоте, где бригада, все еще идет жаркий бой. Со стороны болота несколько раз слышу хлюпанье, это со­всем недалеко, и хочется полоснуть туда автоматной оче­редью, но огонь не открываю.

Наконец минирование закончено. Поставлено девят­надцать противопехотных мин. Можно бы и отходить, но мне почему-то кажется, что бой на главной высоте вот- вот начнет затихать, сколько же можно безуспешно ата­ковать, а в том, что финские атаки безуспешны, легко было определить по перестрелке. Рассчитывал — как только финны начнут отходить по болоту к этой своей обороне, открою по ним огонь, а сам быстро отскочу в южном направлении и стану выбираться к своим.

Ждем десять минут, пятнадцать, двадцать. Бой про­должается. Даю команду — боевым порядком двигаться через болотце, и, если удастся, ударить по противнику с тыла, чтобы с боем прорваться к своим.

Впереди двигаются двое дозорных, за ними — мы с Климаковым, потом остальные, а замыкает колонну по­литрук Врублевский.

Идем осторожно, но метров через сто дозорные оста­навливаются: на противоположном краю болота — про­тивник. Я тихо командую развернуться вправо и влево, в это время над нами осветительная ракета и сразу окрик:

— Tunnussana? ¹

Я сразу же падаю в болотную жижу, открываю на голос огонь, бойцы следуют моему примеру. Противник беспорядочно отвечает, но постепенно его огонь стано­вится интенсивней. Тяжелое ранение в шею сразу же получает командир взвода Климаков. Вперед уже не прорваться, надо отходить, и я принимаю решение отой­ти за болото в лес, севернее высотки, которую мы мини­ровали. Нас спасла темнота. Финны продолжали стре­лять, но правее нас, по тому курсу, которым мы подхо­дили к ним.

Четверо бойцов несут Климакова, с каждой минутой ему становится хуже.

Наконец выбираемся в лес, начинаем решать, как быть дальше. Надо как можно скорей пробираться к сво­им. Но как? Куда идти? Прорваться с боем мы уже не сумеем, нас сильно затруднял раненый Климаков. Все твердо сказали, что его не оставят, пока сами будут жи­вы. Врублевский предложил двигаться на северо-запад, добираться до лагеря раненых и больных в квадрате 88—04, оставить там Климакова, а потом уж возвра­щаться к бригаде. Помня наказ комбрига, я отклонил это предложение.

1 Пароль? (фин.)

Решаю до рассвета скрываться и маневрировать в тылах противника, искать случай пробиться к своим. Людей предупреждаю, чтоб огонь открывали в исключи­тельных случаях, только по видимой цели и с близкого расстояния. Важно и патроны беречь, и не выдавать про­тивнику наших сил.

Мы находились в ста метрах от высотки, которую минировали, но теперь с севера от нее. Кругом — против­ник, мы все время слышим голоса. Пули с линии нашей обороны на главной высоте то н дело посвистывают во­круг нас. Климакову совсем плохо.

В это время, получив отпор и не добившись успеха в атаках, противник начал отходить и стягиваться от­дельными группами к малой высотке, где у него была оборудована оборона. С разных сторон на болоте слы­шалось хлюпанье, окрики, стоны раненых. Там наверху бой еще продолжался, но уже стихал, а здесь царила какая-то неразбериха. Как только первые несколько групп добрались до высотки, там начали взрываться наши мины. За десять минут мы насчитали двенадцать взрывов. Брань, крики, ругань. Некоторые группы стали сворачивать к нашему лесочку. Я даю команду двигать­ся по болоту на юго-запад. Слева и справа наперерез нам двигаются финны, тоже несут раненых, пыхтят, ру­гаются. Пока мы перебираемся через болото, встречаем­ся с тремя группами противника. Принимая нас за сво­их, они вяло окликают: «Туннуссана?» Я отвечаю: «Хей, хей»,— и открываю на голос огонь из автомата. Они ма­терятся, тоже стреляют и разбегаются.

Выбрались из болота, повернули на юго-восток, что­бы сбить с толку финнов, если вздумают преследовать. Положение наше стало незавидным. Сил нести команди­ра взвода уже не было, кругом противник, бойцы едва держатся на ногах. Появились нытики, начались разго­воры, что мы все равно погибнем, зачем мучить себя, мотаться по лесу, надо или уходить подальше, или про­бовать пробиваться к своим.

Пришлось собрать всех, пристыдить и пристрожить. Настроение чуточку поднялось. А в это время на руках у бойца Дготинцева скончался командир взвода Климаков...

Было около двух часов ночи. Выкопали неглубокую могилку, положили в нее комвзвода, не успели засыпать, как на нас наткнулась группа финнов. Опять спрашива­ют пароль. Я решил не отвечать и не отходить, пока по-хорошему не зароем могилу. Бойцы, как бы поняв мое решение, стоят молча с оружием наизготовку, двое про­должают зарывать могилу. Вторично кричат: «Туннуссана?» И тут я не стерпел, крепко выругался по-фински и дал очередь. Они тоже выругались, ответили короткой очередью и откатились. Похоронив комвзвода, двинулись дальше на юго-восток и в километре от главной высоты опять наткнулись на окопы противника. В окопах никого не было, но метрах в пятидесяти горел костер и там на­ходилось человек до тридцати. Они нас заметили, первы­ми открыли огонь, пришлось отскакивать в глубь леса, менять маршрут. Слава богу, обошлось без потерь. Хотя опасность и подстегивала, но сил у людей уже не оста­валось. Бодрее других чувствовали себя политрук Врублевский, бойцы Наумов и Гаврилов. Двое последних бы­ли всегда при мне, беспрекословно выполняли любое приказание и шли куда угодно.

Местность, где нам пришлось маневрировать, была болотистая, лишь изредка попадался суходол. Высокие места занимал противник.

Прошли на юг еще около километра, невдалеке заме­тили костер. Одновременно услышали, как за болотом какая-то колонна продвигается на юг. Время было близ­ко к рассвету. Подумали, что это отходят наши, так как бой на высоте стал затихать. Решили установить, чей костер и кто двигается за болотом. У костра никого не оказалось, но по бумажкам и почтовому конверту мы поняли, что был здесь противник. Приказав бойцам обо­греться у костра,— а были мы все мокрые, озябшие,— я с бойцом Наумовым пошел наблюдать за болотом. По ту сторону болота, метрах в восьмидесяти от нас, двига­лась гуськом на юг большая колонна. Шла она по опуш­ке леса и тянулась бесконечно долго. Было еще сумереч­но, моросил мелкий дождь, и трудно было понять — на­ши там или финны. Потом мы поняли, что это передви­гается противник. На носилках несли раненых и убитых. Мы наблюдали минут пятнадцать, а колонна все шла и шла. было их не меньше двухсот человек.

И вдруг на нашей стороне болота у опушки леса, ме­трах в пятидесяти от нас, левее, замечаю трех человек. Потом вижу, как от идущей колонны отделяются какие-то люди, пересекают болотце, мимо часовых поднимают­ся на нашу высотку, а там — шалаш и палатка. Призна­юсь, в первую секунду я оцепенел. Надо же — оказаться в самом логове врага. Бойцы продолжали греться у ко­стра. Мы с Наумовым метнулись к ним. Я приказал за­лечь и выжидать, а сам лихорадочно решал — что же делать? Уже думал начать скрытный отход на север, но в это время из шалаша вышел офицер. Пройдя в нашу сторону метров десять — пятнадцать, он принялся справ­лять «малую нужду», а я стал медленно и тщательно целиться. Я хорошо видел его мясистое лицо и блестев­шие знаки на петлицах. Короткая очередь — и он рухнул на землю без единого вскрика. Из шалаша выбежал еще один, с автоматом, окликнул и стал озираться по сторо­нам. Он не видел, что тот, кого он окликает, лежит в пя­ти метрах на земле. За ним выскочили еще пять человек в черных плащах, и я решил не ждать. Несколькими ав­томатными очередями я свалил еще двоих, пуля полит­рука Врублевского настигла третьего, а пуля бойца Нау­мова — четвертого. Двое залегли в кусты и выжидали, боясь обнаружить себя. По болоту уже бежали в нашу сторону солдаты. Мы быстро-быстро, сначала пригнув­шись, потом в открытую сколько было сил помчались на север, и, к счастью, ни одного выстрела не прозвучало нам вдогонку.

Стало уже совсем светло. Мы на открытом месте, кругом на высотах — финны, а по нашей тропе идет груп­па преследования. Выхода не было, и я решил идти пря­мо к бригаде, от которой нас отделяло километра два. Мы не знали, что там происходит, хотя чувствовали, что происходит что-то серьезное. Яростная перестрелка вспы­хивала то в одном, то в другом месте, но минометы давно уже не били. Несколько раз мы натыкались на финнов, нас обстреливали, мы отвечали и уходили.

На высоту 264,9 попали часов в девять утра, когда бой совсем затих. Вышли через то самое болото, на ко­тором ранило Климакова, долго шли по пологому склону. Вокруг ни одной живой души. Потом стали попадаться убитые. Сначала финские, а потом на высоте — наши. Невыносимо тяжелое это зрелище — поспешно оставлен­ное поле недавнего жаркого боя.

Мы почти напрямик пересекли высоту, с юго-востока на северо-запад, спустились с отвесной скалы и, решив, что наши, хотя и отошли, наверное, на запад, но потом обязательно повернут на север, мы взяли азимут 335° и двинулись дальше. Переправились через речку, прошли с километр и потом наткнулись на бригадную тропу.

Дата добавления: 2015-08-10