В которой нить заканчивается

ДВУМЯ УЗЕЛКАМИ

Трудно описать, с каким волнением достойные супруги встретили Кэт

Харстон, когда ее привезли к ним на Филлимор-Гарденс. Добрая миссис

Димсдейл прижимала ее к своей обширной груди, целовала, бранила и проливали

над ней слезы, а доктор был так взволнован, что принялся свирепо хмуриться,

покрикивать и громко топать ногами, чтобы хоть как-то сдержать свои

чувства.

- Неужели вы правда думали, что мы могли вас забыть, хотя мы настолько

обезумели, что по требованию этого злодея перестали вам писать? - спросил

он, погладив Кэт по бледной щечке и нежно ее поцеловав.

- Я оказалась такой глупенькой, - ответила она, мило краснея и

поправляя волосы, несколько растрепавшиеся от столь нежной встречи.

- Но какой негодяй... какие негодяи! - зарычал доктор, взмахивая

кулаком и пританцовывая на половичке перед камином. - Дай бог, чтобы их

изловили до начала суда!

Однако молитва доброго доктора услышана не была, и перед судом

предстал один только Бурт. Все наши друзья отправились в Винчестер, чтобы

давать показания, и бывший рудокоп был признан виновным в убийстве Ребекки

Тейлфорс и приговорен к смерти. Он был казнен через три недели и умер, как

и жил, нераскаянным грешником.

Неподалеку от Филлимор-Гарденс есть маленькая скромная церковь, в

которой маленький скромный священник каждое воскресенье произносит

проповедь с простенькой кафедры. Церковь эта находится в Касл-лейн,

узеньком тупичке, и, хотя всего в каких-нибудь ста ярдах от нее проходят

сотни благочестивых людей, о ее существовании почти никто не знает, ибо она

так и не обзавелась гордым шпилем, а колокол ее столь мал, что обычный

разносчик подымает куда больший трезвон. Вот почему прихожане ее очень

немногочисленны и непостоянны, если не считать двух-трех семей, которые,

случайно зайдя в нее, почувствовали, что обрели здесь истинный духовный

приют. Не раз бедный священник готов был проливать слезы, когда, потратив

неделю на то, чтобы отделать и отшлифовать свою проповедь, он вдруг

обнаруживал в воскресенье, что должен произносить ее перед пустыми

скамьями.

Так вообразите же удивление доброго старика, когда к нему обратились с

просьбой объявить одновременно о бракосочетании двух пар (причем, как ему

было известно, и невесты и женихи принадлежали к избранному кругу), а кроме

того, сообщили, что соединит эти пары вечными узами он сам в своей церкви.

От полноты чувств он немедленно купил чрезвычайно аляповатую черную шляпку,

украшенную веткой сирени и красными вишнями, и торжественно преподнес ее

своей супруге, которая по доброте сердечной не замедлила прийти в восторг,

а потом потихоньку спорола все крикливые украшения и заменила по своему

вкусу. Немногочисленные прихожане были не менее удивлены, услышав, что

Тобиас Клаттербек, холостяк, намерен сочетаться браком с Лавинией Скэлли,

вдовой, а Томас Димсдейл питает такие же намерения по отношению к Кэтрин

Харстон, девице. Они не замедлили сообщить об этом своим друзьям и

знакомым, так что маленькая церковь вдруг прославилась, и священник не

только произнес свою любимую проповедь о бесплодной смоковнице перед

многочисленными слушателями, но и собрал в этот день такую сумму

пожертвований, о которой никогда не смел и мечтать.

Но если это оглашение прославило церквушку в Касл-лейн, то что же

можно сказать о том дне, когда к ней подкатила вереница великолепных карет

с великолепнейшими кучерами, которые все, будучи людьми женатыми, хранили

на лице выражение брезгливой скуки, словно желая показать, что они сами

через это давно прошли и все это им досконально известно. Из первой кареты

выпрыгнул весьма щеголевато одетый джентльмен, правда, средних лет и

склонный к полноте, но очень бодрый и румяный. Его сопровождал высокий

человек со светло-каштановой бородой, то и дело поглядывавший на своего

спутника с озабоченностью, которую во время важного боксерского матча

испытывает секундант, опасающийся, что его подопечный вот-вот будет

нокаутирован. Из второго экипажа вышел загорелый молодой человек

атлетического сложения, а за ним - морщинистый старичок, одетый весьма

элегантно. Этот последний сильно волновался и, пока они шли по проходу,

дважды ронял бледно-зеленую перчатку. Все четверо остановились в дальнем

углу и начали тихо переговариваться, изнывая от невыносимой неловкости -

обычный удел сильного пола при подобных обстоятельствах. Мистер Гилрей,

шафер Тома, был представлен фон Баумсеру; все держались чрезвычайно любезно

и отчаянно нервничали.

Но вот послышалось шуршание шелка, и все глаза устремились к

центральному проходу, по которому шествовали к алтарю невесты. Миссис

Скэлли выглядела столь же очаровательно, как и в тот день, пятнадцать лет

назад, когда она в последний раз участвовала в подобной церемонии. На ней

было жемчужно-серое платье и такая же шляпка, а в руке она держала

изящнейший букетик, ради которого майору пришлось обегать весь

Ковентгарденский рынок. За ней шла Кэт, необыкновенно прелестная в атласном

платье цвета слоновой кости и кружевной вуали, словно сотканной феями.

Темные ресницы ее фиалковых глаз были опущены, а щеки окрасил легкий

румянец смущения, но походка ее была твердой, и она без колебания отвечала,

как положено, на вопросы маленького священника, державшегося очень

торжественно. Посаженый отец, доктор Димсдейл, в роскошном жилете, сияя

улыбкой, вручал невест их будущим мужьям самым широким жестом. А рядом

стояла его супруга в слезах и лиловом бархате. Присутствовало при церемонии

и множество родственников и друзей, включая обоих социалистов, которых

пригласил майор, - сидя на боковой скамье, они широко улыбались всем

окружающим.

Затем участники церемонии расписались в церковной книге, и начались

такие поцелуи, рыдания и раздача вознаграждений, каких эта церквушка еще ни

разу не видела. Миссис Димсдейл была свидетельницей и непременно хотела

расписаться на строчке, предназначенной для невесты, что вызвало множество

веселых шуток и смеха. Затем одышливый орган заиграл "Свадебный марш"

Мендельсона, и майор, выпятив грудь, прошествовал со своей супругой по

проходу, а за ним Том вел Кэт, глядя по сторонам гордыми и счастливыми

глазами. Кареты подкатили к крыльцу, захлопали дверцы, защелкали кнуты, и

еще две пары рука об руку отправились по дороге жизни, которая ведет... кто

знает куда.

Свадебный завтрак был устроен на Филлимор-Гарденс - великолепнейший

завтрак. Присутствовавшие до сих пор вспоминают, какой тост за здоровье

новобрачных провозгласил доктор Димсдейл и с каким восторгом встретили этот

тост все остальные. Вспоминают они и витиеватую речь, которую произнес

майор, благодаря за этот тост, и мужественную скромность Тома, говорившего

вслед за ним. Вспоминают они и множество других прекрасных речей и забавных

происшествий. Как фон Баумсер предложил выпить за здоровье Бюлова из Киля,

а Бюлов из Киля - за здоровье доктора Димсдейла, который выпил за здоровье

русского с непроизносимой фамилией, после чего русский, не имевший

возможности ответить речью, спел революционную песню, которой никто не

понял. Так весело и приятно прошел этот завтрак, а потом были поданы

кареты, и молодожены, осыпаемые рисом и добрыми пожеланиями, отправились в

свои свадебные путешествия.

Долги фирмы "Гердлстон" оказались менее грозными, чем полагали. После

исчезновения главы фирмы в конторе на Фенчерч-стрит началась было паника,

но ревизия книг показала, что, несмотря на неверные записи, торговля

последнее время шла чрезвычайно удачно и потребуется не слишком

значительная сумма, чтобы фирма могла вновь встать на ноги. Димсдейл отдал

этому предприятию весь свой капитал и всю свою энергию, а кроме того,

предложил Гилрею стать его компаньоном, что принесло много пользы им обоим.

И теперь фирма "Димсдейл и Гилрей" занимает видное и почетное место среди

компаний, ведущих торговлю с Африкой. Из служащих у них капитанов самым

большим их доверием и уважением пользуется Макферсон, чья шлюпка

благополучно преодолела буруны, погубившие его бывшего шкипера, как и его

хозяина.

Дальнейшая судьба Эзры Гердлстона неизвестна. Правда, много лет спустя

некий коммивояжер рассказал Тому о нищем, опустившемся оборванце,

завсегдатае самых низкопробных притонов Сан-Франциско, который в конце

концов был убит во время пьяной драки. По описанию, он был похож на

младшего Гердлстона, однако ничего определенного выяснить так и не удалось.

А теперь я должен проститься с рожденными моим пером людьми, в

обществе которых я провел столько времени. Я вижу, как они уходят в

будущее, становясь мудрее и счастливее. Вот майор, все так же выпячивающий

грудь, излеченный от многих своих богемных привычек, но все такой же добряк

и искусный рассказчик. А вот и его верный приятель фон Баумсер, постоянный

гость за его гостеприимным столом, с таким упорством пичкающий сластями

юного Клаттербека, не замедлившего появиться на свет, что его можно

заподозрить в сговоре с семейным доктором. Миссис Клаттербек, все такая же

пышная и добродушная, неустанно пытается положить конец этой тайной

контрабанде, но коварный немец умудряется перехитрить даже ее. Я вижу, как

Кэт и ее муж, ставшие еще лучше из-за перенесенных страданий, делают

безоблачно счастливыми последние годы добрых старичков, которые так

гордятся своим сыном. Я гляжу на них всех, а они все дальше отодвигаются в

смутный сумрак грядущего; но, закрывая эту книгу, я знаю: что бы ни ожидало

нас там, им извечная справедливость всего сущего сулит одно только счастье.

Дата добавления: 2015-07-21