Капитану Гамильтону Миггсу

ЯВЛЯЕТСЯ ВИДЕНИЕ

Уже не раз на протяжении своей жизни Эзра Гердлстон в различных

обстоятельствах - и в Африке и у себя на родине - выказывал недюжинную

способность быстро ориентироваться в создавшейся обстановке и мгновенно

принимать нужные решения. Но никогда еще эта его способность не проявлялась

столь ярко, как в ту критическую минуту, когда он понял, что убийство,

участником которого он был, не только совершено напрасно, но даже и

разоблачено, а он сам и его отец отныне - преступники, которых преследует

закон.

Блестящая интуиция, сделавшая его первоклассным дельцом, и тут

мгновенно подсказала ему единственно возможный путь к спасению, и, не теряя

ни секунды, он постарался им воспользоваться. Теперь, если бы им удалось

попасть на корабль капитана Гамильтона Миггса, они могли еще бросить вызов

карающей деснице закона.

"Черный орел" отшвартовывался от причала на Темзе в ту самую столь

богатую событиями субботу, и капитан Миггс должен был зайти в Грейвсенд и

оттуда направиться в Дауне, где ему надлежало ждать дальнейших распоряжений

фирмы. До капитана Миггса едва ли могли уже долететь какие-либо вести.

Благодаря отсутствию утренних газет в воскресный день он, вероятнее всего,

должен был пребывать еще в неведении событий, происшедших в Хампшире, и

Гердлстонам нужно было лишь попасть на борт корабля, прежде чем он снимется

с якоря, да придумать правдоподобное объяснение внезапно припавшей им охоте

путешествовать, а затем, когда придет время, они просто предложат капитану

высадить их на испанском берегу. Где тот сыщик, что отыщет их след в

безбрежном океане, когда берега Англии скроются из глаз?

Разумеется, как только Сэмпсон возвратится в свою хибарку, вся история

их бегства выплывет наружу. Однако Эзра прикинул, что рыбак не так-то скоро

попадет домой. Сюда они плыли с попутным ветром - это значит, что обратный

путь рыбакам придется проделать против ветра и они смогут с неделю

проканителиться, сражаясь с ветром и меняя галс, а к тому времени Эзра

надеялся быть уже вне пределов досягаемости. Под подкладкой его жилета было

зашито на пять тысяч фунтов стерлингов ассигнациями английского банка.

Зная, что крах фирмы может произойти в любую минуту, он заранее принял

меры, чтобы себя обеспечить. Эзра считал, что с этими деньгами он сможет

начать жизнь заново в какой-нибудь другой стране, а его молодость и энергия

помогут ему добиться успеха и завоевать положение. Что до отца, то Эзра

твердо решил расстаться с ним навсегда при первой же возможности.

И всю долгую зимнюю ночь рыбачий шлюп шел под ветром, держа путь прямо

на восток, а двое беглецов не покидали палубы. Промокнув до нитки от дождя

и морских брызг, они все же испытывали какое-то странное облегчение среди

этой разбушевавшейся стихии, не позволявшей им погружаться в тягостные

мысли. Рассвирепевшее море и бешеный шквал были как-никак приятнее

воспоминаний об оставленном на рельсах трупе убитой ими девушки и о

полицейских ищейках.

Поглядев на луну, вокруг которой ветер разметал облака, придав им

какую-то причудливую прямоугольную форму, Эзра воскликнул:

- Взгляните! Как эти облака похожи на виселицу!

- А какой смысл жить? - отозвался его отец, подняв к небу бледное лицо

с запавшими глазами, в которых отражался холодный блеск луны.

- Для вас-то, может, особого смысла и нет, - возразил сын. - Вы свое

отгуляли. А я молод и еще не взял от жизни всего. Перспектива быть

вздернутым на виселице меня пока что не прельщает.

- Бедняжка! - пробормотал отец. - Ах, бедняжка!

- Ну, меня пока не сцапали, - сказал Эзра. - А если даже и сцапают, то

еще посмотрим, что они могут мне сделать. Нельзя повесить троих людей за

убийство одного человека. Значит, висеть, насколько я понимаю, придется

вам, а остальное уже не так существенно.

Часа в два пополуночи они увидели цепочку огней, и рыбак сказал, что

это город Уэртинг, а перед рассветом шлюп проплыл мимо города Брайтона, еще

ярче расцвеченного огнями. Теперь уже половина пути осталась позади. Когда

забрезжила заря, темные штормовые облака стянулись к горизонту на северной

стороне неба, отбросив густую тень на побережье, небо очистилось, и лишь

кое-где в синем воздушном океане прозрачно белело легкое облачко, похожее

на крыло какой-то гигантской птицы. В жемчужно-серой предрассветной мгле

облачка эти постепенно стали лиловеть, потом края их заалели и вдруг

внезапно засверкали пурпуром, когда багряный диск солнца торжественно

поднялся над гори зонтом. И казалось, что природа разметала все свои искры

по палитре неба - от нежно-голубой в зените до ослепительно-малиновой на

востоке. Сверкающие краски неба отражались в океане, и пенистые гребни волн

розовели в лучах зари.

- Словно море крови! - пробормотал старый коммерсант при виде этого

необычайного зрелища, и по телу его пробежала дрожь.

Теперь, при свете дня, беглецы невольно внимательнее приглядывались

друг к другу. Оба были бледны, взлохмачены; у обоих был измученный вид,

налитые кровью, обведенные черными кругами глаза, усталые и встревоженные

лица.

- Нет, этак никуда не годится! - заметил Эзра. - Стоит Миггсу

поглядеть на нас, он сразу заподозрит неладное.

Он зачерпнул ведерком воды, потом, пошарив в каком-то рундуке, извлек

на свет божий небольшой обмылок и сломанную гребенку. С помощью этих

находок они с отцом принялись приводить в порядок свой туалет и чистить

друг другу одежду, после чего Эзра выторговал у Сэмпсона для отца

зюйдвестку, которая придала странно залихватский вид мрачным и резким

чертам Джона Гердлстона-старшего.

- Гляньте, красота какая! - сказал Сэмпсон, указывая на берег и

стараясь привлечь внимание пассажиров, только что закончивших возню со

своим туалетом.

Шлюп шел вдоль гряды высоких утесов, протянувшейся на довольно большое

расстояние. Некоторые утесы были меловые, другие - бурые, как земля. Один

утес вздымался над всеми остальными, привлекая к себе внимание не только

высотой, но и необычайно резким, отчетливым контуром. На вершине утеса

стоял маяк, и в прозрачном утреннем воздухе так ясно вырисовывались все

предметы, что беглецы могли различить зеленую лужайку у подножия маяка и

фигуру сторожа, неспешно прохаживавшегося по сигнальной площадке и

поглядывавшего со своего возвышения вниз на их утлое суденышко. А дальше к

востоку за меловым мысом по берегам извилистого, глубокого залива широким

полукругом раскинулся большой красивый город.

- Это Бичи-Хед, - сказал Сэмпсон, указывая на утес. - Самая высокая

скала на всем побережье Ла-Манша. Там поставили сторожевой маяк, чтобы

следить за проходящими судами. Его воздвиг мастер Ллойд. Кто он такой был,

этот самый мастер Ллойд, не знаю, но, видать, крепко интересовался всем,

что делается на море. Верно, адмирал был или еще какая важная шишка.

Ни один из Гердлстонов не проявил особой готовности помочь Сэмпсону

разобраться в этом вопросе.

- А что это за город? - спросил Эзра.

- Истборн, - кратко ответствовал рыбак и отправился на нос корабля,

оставив у штурвала своего сына.

Беглецы позавтракали. Поскольку трапеза состояла из солонины и галет,

она была непродолжительной, да и Гердлстоны не проявили особого аппетита.

Поев, они снова сидели у штоков и рассеянно следили взглядом за

проплывающей перед ними величественной панорамой одетых лесами зеленых

холмов вдали и прибрежных скал, то громоздящихся ввысь, то спускающихся к

воде. А по другому борту расстилался широкий простор знаменитого водного

пути, пестревший всеми видами судов - от двухмачтовика из Портленда и

небольшого брига с грузом угля из Сандерленда до величественного

четырехмачтового лайнера, стремительно резавшего носом зеленоватые волны,

оставляя раздвоенный пенистый след за кормой.

Заметив любопытные лица, глазевшие на них с палубы одного из больших

пароходов, Эзра шепнул отцу, что им не следует сидеть на виду.

- Мы в этих наших костюмах представляем довольно необычное зрелище на

борту рыбачьего шлюпа, - сказал он. - Привлекать к себе внимание зевак

отнюдь не в наших интересах.

По-прежнему дул свежий ветер, и маленькое суденышко все так же ходко

шло под парусом, делая от шести до восьми узлов.

- Попутный ветер - это наша удача, - пробормотал Эзра, не столько

адресуясь к отцу, сколько к самому себе.

- Провидение ниспослало его нам, - торжественно провозгласил Джон

Гердлстон, еще раз демонстрируя этим странную особенность своего мышления.

В десять часов утра они миновали каменистые террасы Гастингса и в

половине одиннадцатого увидели мачты рыбачьих судов у берега Винчелси.

Около часу дня, обогнув высокий, острый мыс Данжнесса, они отдалились от

берега, вышли в открытое море, и длинная белая стена и шпили Фолкстона и

Дувра отступили к горизонту. С противоположной стороны, там, где синева

моря сливалась с синевой неба, в туманной дымке лежал французский берег.

Время уже подходило к пяти часам, и солнце снова стало клониться к закату,

когда рыбак, уже давно вглядывавшийся вдаль, заслонив загрубелой рукой

глаза от солнца, тронул Эзру за рукав.

- Смотрите сюда, видите эти буруны? - сказал он, указывая куда-то по

правому берегу. Эзра, всмотревшись, различил длинную белую полосу пены,

нарушавшую однообразную синеву океана. - Это Гудуинс, - продолжал рыбак. -

А там дальше стоят на якоре суда у входа в Даунс.

До этих судов нужно было покрыть еще не одну милю, но лицо Эзры

просветлело, когда он воочию увидел цель, к которой стремился. Он тут же

принялся снова приводить в порядок свой костюм и одежду отца.

- Наконец-то! - с глубоким вздохом облегчения пробормотал он,

вглядываясь в очертания судов, которые росли и становились все более

четкими с каждой минутой. - Вон тот корабль с краю, ручаюсь, что это

"Черный орел". Он стоит на якоре.

- Да, это "Черный орел", - убежденно подтвердил его отец. - Я узнаю

профиль его кормы и наклон мачт.

Когда они подошли ближе, последние сомнения рассеялись.

- Видите белую полосу на борту? - сказал Эзра. - Все ясно, это "Черный

орел". Вам теперь нужно доставить нас на этот корабль, который стоит там с

краю, Сэмпсон.

Рыбак снова поглядел вдаль.

- На этот трехмачтовик, который только что поднял якорь? - спросил он.

- Ну нет, нам теперь уже не догнать его.

- Он поднял якорь?! - взвизгнул Эзра. - Вы что, хотите сказать, что он

уходит?

- А вы поглядите сами, - сказал рыбак.

И все увидели, как на судне заплескал сначала один большой квадратный

парус, потом развернулся второй, и вот корабль уже распростер по ветру все

свои белые крылья.

- Так что ж, не можем мы разве его догнать?! - яростно выбранившись,

воскликнул Эзра. - Мы должны остановить его, понимаешь ты! Во что бы то ни

стало.

- Ему придется три раза менять галс, прежде чем он ляжет на курс и

разовьет ход, а нам нужно только полным ходом идти вперед, и мы можем,

пожалуй, нагнать его.

- Во имя всего святого, ставь все паруса, какие у тебя есть! Отдавай

рифы! - Дрожащими руками Эзра сам отдал рифы, и подхваченный ветром шлюп

сильно накренился. - Можешь ты поставить еще один парус?

- Можно было бы поставить еще треугольный парус, - сказал рыбак. - Мы

уже на три румба привелись к ветру. Больше ничего сделать нельзя.

- Мне кажется, мы нагоняем его, - воскликнул Джон Гердлстон, не

отрывая глаз от трехмачтовика, до которого оставалось еще мили полторы.

- Да, сейчас мы его нагоняем, но ведь он еще поворачивает. А потом

пойдет вперед полным ходом, верно я говорю, Джордж?

Сын рыбака утвердительно кивнул и рассмеялся хрипло.

- Прямо как на гонках, - весело объявил он.

- А приз - наши головы, - пробормотал Эзра про себя. - Слишком большой

риск, чтобы получать от этого удовольствие. Однако мы его нагоняем.

Темный корпус корабля, обращенный к ним кормой, и его высокие паруса

были им отчетливо видны. Корабль маневрировал, стараясь использовать ветер,

чтобы, выйдя из бухты Гудуинс, лечь на курс в Ла-Манше.

- Он делает поворот оверштаг, - сказал Сэмпсон.

И в эту минуту вся снежно-белая масса парусов накренилась в

противоположную сторону, и корабль повернулся к ним боком, так что стал

виден весь, от носа до кормы, и каждый парус, словно вырезанный из слоновой

кости, обозначился на фоне холодного, бледно-голубого неба.

- Если мы не нагоним его сейчас, пока он на этом галсе, он уйдет от

нас, - заметил рыбак. - Еще раз переменит галс и будет уже в Ла-Манше.

- Есть у вас какая-нибудь белая тряпка? - крикнул Эзра. - Он нырнул

вниз, в каюту, и тут же вернулся с грязной скатертью в руках. - Станьте

здесь, отец! Возьмите это и махайте! Они должны вас увидеть.

- А мы здорово их нагоняем, - заметил сын рыбака.

- Да, пока что нагоняем, - подтвердил отец. - А вот успеем ли нагнать

да задержать, прежде чем он развернется?

Старик Гердлстон, стоя на носу шлюпа, размахивал скатертью над

головой. Сын, присоединившись к нему, махал носовым платком.

- Мне кажется, до них уже не больше полмили. Давайте попробуем

кричать.

Эзра и его отец огласили море хриплыми, нестройными криками, к которым

присоединили свои голоса оба рыбака.

- Ну-ка, еще разок! - сказал Эзра.

И снова над морем разнесся долгий, протяжный крик, полный тоски и

отчаяния. Но трехмачтовик твердо держался своего курса.

- Если они еще минут пять не повернут оверштаг и не увалятся под

ветер, им тогда уже от нас не удрать, мы их нагоним, - сказал рыбак.

- Вы слышите? - крикнул Эзра отцу, и оба с удвоенной энергией

принялись махать и кричать.

- Они снова поворачивают оверштаг, - внезапно крикнул Джордж. - Все

пропало!

Старик Гердлстон застонал, увидав, как поворачивается грот-рей. Все

глаза были прикованы к кораблю, все ожидали продолжения маневра. Но он

задерживался.

- Они заметили нас! - воскликнул рыбак. - Ждут, хотят взять нас на

борт!

- Значит, мы спасены! - сказал Эзра и спрыгнул с носа на палубу,

утирая пот со лба. - Спуститесь в каюту, отец, и приведите себя в порядок.

Вы похожи на привидение.

Напитки, подаваемые в "Петухе и курослепе", так пришлись по вкусу

капитану Гамильтону Миггсу - вопреки уже отмеченному выше саркастическому

складу его ума, - что он возвратился на свой корабль в крайне неустойчивом

и физически и морально состоянии. Будучи яростным приверженцем гомеопатии и

свято веря в ее доктрину, врачевания подобного подобным, он, едва

поднявшись на борт, приступил к восстановлению своего баланса путем

поглощения не поддающегося учету количества корабельного рома.

- На черта мне держать на борту лоцмана, если я зачем-то должен

оставаться трезвым? - икая, вопросил он своего помощника Макферсона. И с

этой неопровержимой логической предпосылкой он затворился в своей каюте и

от самого Лондона до Грейвсенда распевал во все горло веселые песенки. Это

занятие столь его утомило, что в конце концов он уснул как убитый и, мощно

прохрапев пятнадцать часов кряду, появился на палубе, когда "Черный орел",

подняв якорь, намеревался выйти из бухты Гудуинс и устремить свой бег в

Ла-Манш.

Капитан Гамильтон Миггс, засунув руки в карманы, наблюдал за

перестановкой парусов и очень щедро и изобретательно осыпал бранью всех -

от помощника капитана до младшего юнги, выказывая большую широту ума, не

признающего званий и рангов. Временно истощив весь свой запас ругани,

капитан снова спустился в каюту, дабы подкрепить силы ромом. Эта операция,

по-видимому, освежила его память или подхлестнула изобретательность, ибо он

снова появился на палубе и обрушил новое многоэтажное сооружение на голову

стоявшего у штурвала, после чего мрачно и величественно принялся

расхаживать взад и вперед по шканцам, бросая неодобрительные взгляды то на

облака, то на паруса и явно стараясь произвести на команду впечатление

своей необычайной проницательностью.

"Черный орел" уже вторично сделал поворот оверштаг и готов был,

покинув бухту Гудуинс, выйти в открытое море, когда на глаза капитану

Миггсу случайно попался рыбачий шлюп, на носу которого мельтешило что-то

белое. Шлюп под всеми парусами шел прямо на корабль. Кое-как укрепив

дрожащей рукой подзорную трубу на поручнях, капитан принялся разглядывать

шлюп. На лице его отразилось изумление, сменившееся вскоре покорным ужасом.

- Они опять здесь, Мак! - отнесся он к помощнику.

- Кто "они", сэр?

- Черти, кикиморы, привидения! Нельзя мне было выходить на сквозняк.

- А вид у вас неплохой, - сочувственно подбодрил его помощник.

- Все может быть. Но только они опять мне являются. Раньше все больше

были крысы... крысы, а иной раз тараканы. Ну, а сейчас кое-что похуже. Я

как поглядел в трубу на этот шлюп у нас за кормой, так сразу их увидел, не

сойти мне с этого места, - и молодого мистера Эзру и самого старика

Гердлстона. А старик, представь, в зюйдвестке набекрень и машет полотенцем!

Такой чертовщины мне еще ни разу не мерещилось. Пойду выпью капель - у меня

там еще немного осталось после давешнего приступа - и вздремну малость.

И с этими словами капитан загромыхал вниз по трапу, проглотил изрядную

дозу бромистого калия и повалился на койку, кляня на чем свет свою судьбу.

Макферсон изумился не меньше капитана, когда, поглядев в подзорную

трубу, удостоверился, вне всяких сомнений, что в рыбачьем шлюпе находятся

оба его работодателя. Он тотчас приказал вернуть грот-рей на место и ждать,

пока подойдет шлюп. Через несколько минут шлюп уже подтянулся к кораблю,

оттуда сбросили трап, и оба Гердлстона поднялись на борт своего

собственного судна.

- Где капитан? - вопросил глава фирмы.

- Он в каюте, сэр. Не вполне здоров, небольшая потеря эквилибриума,

сэр, - отвечал Макферсон, отдаваясь во власть своей неукротимой страсти,

мгновенно возобладавшей в нем над всеми остальными чувствами.

- Можете переставлять грот-рей, - сказал Эзра. - Мы уходим в море с

вами.

- Есть, сэр. Эй вы, давай грот-рей!

На грот-мачте переставили парус, и "Черный орел" лег на курс.

- Кое-какие неотложные дела призывают нас в Испанию, - сказал Джон

Гердлстон Макферсону. - Мы узнали об этом совершенно внезапно, иначе,

конечно, заранее поставили бы вас в известность. Нам необходимо заняться

этими делами лично, и мы решили, что удобнее совершить это путешествие на

собственном корабле, не дожидаясь пассажирского рейса.

- Только где же вы будете спать, сэр? - осведомился Макферсон. -

Боюсь, что наша посудина не может похвалиться комфортабельностью.

- В каюте должны быть две банкетки. Нам этого вполне хватит. И,

пожалуй, нам лучше сразу спуститься вниз - мы здорово утомились, пока

добрались до вас сюда.

Оба коммерсанта спустились в каюту, а Макферсон еще долго мерил

палубу, и лицо его было задумчиво и серьезно. Подобно большинству своих

соотечественников, он был сметлив и проницателен. Ему сразу бросилась в

глаза эта странность: как могли оба компаньона одновременно оставить фирму

на произвол судьбы? И где же их багаж? Весьма и весьма темные подозрения

зашевелились в его уме. Однако он держал их при себе и помалкивал,

ограничившись лишь мимоходом брошенным плотнику замечанием, что он,

дескать, в жизни не видел ничего более "экстраординаторного".

Дата добавления: 2015-07-21