ДИКОСТЬ 24 страница

____________ ЛЮДВИГ ФЕЙЕРБАХ И КОНЕЦ КЛАССИЧЕСКОЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ________ 314

к роли государственной религии³³⁷. Но во всяком случае, тот факт, что уже через 250 лет оно стало государственной религией, достаточно показывает, до какой степени соответствовало оно обстоятельствам того времени. В средние века, в той же самой мере, в какой развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархией. А когда окрепло бюргерство, в противоположность феодальному ка­толицизму развилась протестантская ересь, сначала у альбигойцев в Южной Франции в эпо­ху высшего расцвета ее городов³³⁸. Средние века присоединили к теологии и превратили в ее подразделения все прочие формы идеологии: философию, политику, юриспруденцию. Вследствие этого всякое общественное и политическое движение вынуждено было прини­мать теологическую форму. Чувства масс вскормлены были исключительно религиозной пищей; поэтому, чтобы вызвать бурное движение, необходимо было собственные интересы этих масс представлять им в религиозной одежде. И подобно тому как бюргерство с самого начала создало себе придаток в виде не принадлежавших ни к какому определенному сосло­вию неимущих городских плебеев, поденщиков и всякого рода прислуги — предшественни­ков позднейшего пролетариата, — так и религиозная ересь уже очень рано разделилась на два вида: бюргерско-умеренный и плебейски-революционный, ненавистный даже и бюргер­ским еретикам.

Неистребимость протестантской ереси соответствовала непобедимости поднимавшегося бюргерства. Когда это бюргерство достаточно окрепло, его борьба с феодальным дворянст­вом, имевшая до тех пор по преимуществу местный характер, начала принимать националь­ные масштабы. Первое крупное выступление произошло в Германии — так называемая Ре­формация. Бюргерство не было еще достаточно сильно и развито, чтобы объединить под своим знаменем все прочие мятежные сословия — плебеев в городах, низшее дворянство и крестьян в деревне. Прежде всех потерпело поражение дворянство; поднялось крестьянское восстание, представляющее собой высшую точку всего этого революционного движения. Но города не поддержали крестьян, и революция была подавлена войсками владетельных кня­зей, которые и воспользовались всеми ее выгодными последствиями. С тех пор на целых три столетия Германия исчезает из числа стран, самостоятельно и активно действующих в исто­рии. Но наряду с немцем Лютером выступил француз Кальвин. С чисто французской остро­той выдвинул он на первый план буржуазный характер реформации, придав церкви респуб­ликанский, демократический вид. Между тем как люте-

ГЛАВА IV 315

ранская реформация в Германии вырождалась и вела страну к гибели, кальвинистская ре­формация послужила знаменем республиканцам в Женеве, в Голландии и в Шотландии, ос­вободила Голландию от владычества Испании и Германской империи и доставила идеологи­ческий костюм для второго акта буржуазной революции, происходившего в Англии. Здесь кальвинизм явился подлинной религиозной маскировкой интересов тогдашней буржуазии, поэтому он и не добился полного признания после революции 1689 г., окончившейся ком­промиссом между частью дворянства и буржуазией³³⁹. Восстановлена была английская госу­дарственная церковь, но уже не в прежнем своем виде, не в виде католицизма с королем, иг­рающим роль папы: теперь она была сильно окрашена кальвинизмом. Старая государствен­ная церковь праздновала веселое католическое воскресенье и преследовала скучное воскре­сенье кальвинистов. Новая, проникнутая буржуазным духом, ввела именно это последнее, еще и поныне украшающее Англию.

Во Франции в 1685 г. кальвинистское меньшинство было подавлено, обращено в католи­чество или изгнано³⁴⁰. Но к чему это повело? Уже тогда свободомыслящий Пьер Бейль был в расцвете своей деятельности, а в 1694 г. родился Вольтер. Насильственные меры Людови­ка XIV только облегчили французской буржуазии возможность осуществить свою револю­цию в нерелигиозной, исключительно политической форме, которая одна лишь и соответст­вовала развитому состоянию буржуазии. Вместо протестантов в национальных собраниях заседали свободомыслящие. Это означало, что христианство вступило в свою последнюю стадию. Оно уже не способно было впредь служить идеологической маскировкой для стрем­лений какого-нибудь прогрессивного класса; оно все более и более становилось исключи­тельным достоянием господствующих классов, пользующихся им просто как средством управления, как уздой для низших классов. При этом каждый из господствующих классов использует свою собственную религию: землевладельцы-дворяне — католический иезуитизм или протестантскую ортодоксию; либеральные и радикальные буржуа — рационализм. Вдо­бавок на деле оказывается совершенно безразличным, верят или не верят сами эти господа в свои религии.

Мы видим, стало быть, что, раз возникнув, религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованный от прежних времен, так как во всех вообще областях идео­логии традиция является великой консервативной силой. Но изменения, происходящие в этом запасе представлений, определяются

____________ ЛЮДВИГ ФЕЙЕРБАХ И КОНЕЦ КЛАССИЧЕСКОЙ НЕМЕЦКОЙ ФИЛОСОФИИ________ 316

классовыми, следовательно, экономическими отношениями людей, делающих эти измене­ния. И этого здесь достаточно.

В предшествующем изложении можно было дать только общий очерк марксова понима­ния истории и, самое большее, пояснить ее некоторыми примерами. Доказательства истин­ности этого понимания могут быть заимствованы только из самой истории, и я вправе ска­зать здесь, что в других сочинениях приведено уже достаточное количество таких доказа­тельств. Но это понимание наносит философии смертельный удар в области истории точно так же, как диалектическое понимание природы делает ненужной и невозможной всякую на­турфилософию. Теперь задача в той и в другой области заключается не в том, чтобы приду­мывать связи из головы, а в том, чтобы открывать их в самих фактах. За философией, из­гнанной из природы и из истории, остается, таким образом, еще только царство чистой мыс­ли, поскольку оно еще остается: учение о законах самого процесса мышления, логика и диа­лектика.

* * *

После революции 1848 г. «образованная» Германия дала отставку теории и перешла на практическую почву. Основанные на ручном труде мелкий промысел и мануфактура уступи­ли место настоящей крупной промышленности. Германия снова появилась на мировом рын-

тт 341 " "

ке. Новая малогерманская империя341 устранила, по крайней мере, самые вопиющие из тех препятствий, которые создавались на пути этого развития существованием множества мел­ких государств, остатками феодализма и бюрократической системой управления. Но в той же мере, в какой спекуляция, покидая кабинеты философов, воздвигала себе храм на фондо­вой бирже, в той же мере и образованная Германия теряла тот великий интерес к теории, ко­торый составлял славу Германии в эпоху ее глубочайшего политического унижения, — ин­терес к чисто научному исследованию, независимо от того, будет ли полученный результат практически выгоден или нет, противоречит он полицейским предписаниям или нет. Правда, официальное немецкое естествознание стоит еще на высоте своего времени, особенно в об­ласти частных исследований. Но, по справедливому замечанию американского журнала «Science», решающие успехи в деле исследования великой связи между отдельными фактами и в деле обобщения этой связи в законы достигаются теперь преимущественно в Англии, а не в Германии, как прежде. Что же касается исторических наук, включая философию, то здесь вместе с классической философией совсем исчез старый дух ни перед чем

ГЛАВА IV 317

не останавливающегося теоретического исследования. Его место заняли скудоумный эклек­тизм, боязливая забота о местечке и доходах, вплоть до самого низкопробного карьеризма. Официальные представители этой науки стали откровенными идеологами буржуазии и су­ществующего государства, но в такое время, когда оба открыто враждебны рабочему классу. И только в среде рабочего класса продолжает теперь жить, не зачахнув, немецкий интерес к теории. Здесь уже его ничем не вытравишь. Здесь нет никаких соображений о карьере, о наживе и о милостивом покровительстве сверху. Напротив, чем смелее и решительнее вы­ступает наука, тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабо­чих. Найдя в истории развития труда ключ к пониманию всей истории общества, новое на­правление с самого начала обращалось преимущественно к рабочему классу и встретило с его стороны такое сочувствие, какого оно не искало и не ожидало со стороны официальной науки. Немецкое рабочее движение является наследником немецкой классической филосо­фии.

ЗАЯВЛЕНИЕ В РЕДАКЦИЮ «NEW YORKER VOLKSZEITUNG»³⁴²

Поскольку в газете «Missouri Republican» города Сент-Луиса появилось сообщение об ин­тервью корреспондента этой газеты со мной, я должен заявить по этому поводу следующее:

Действительно, меня посетил г-н Мак-Эннис в качестве представителя этой газеты и рас­спрашивал о различных вещах, обещав при этом под честное слово не отсылать в печать ни одной строчки, не показав предварительно мне. Однако он у меня больше не появлялся. По­этому я настоящим заявляю, что слагаю с себя всякую ответственность за опубликованный им материал, — тем более, что я имел случай убедиться, что г-н Мак-Эннис, не обладая дос­таточными познаниями, при всем своем желании едва ли был бы в состоянии правильно по­нять сказанное мною. Лондон

Фридрих Энгельс

Написано 29 апреля 1886 г. Печатается по тексту газеты

Опубликовано в газете «New Yorker Volkszeitung» Перевод с немецкого

M 162, 8 июля 1886 г.

* О СТАЧКЕ РАБОЧИХ СТЕКОЛЬНОГО ЗАВОДА

В ЛИОНЕ

Правительство Французской республики343 решило, по-видимому, всячески показывать, что оно совершенно такое же правительство капиталистов, как и любое из его предшествен­ников. Не довольствуясь тем, что оно стало на сторону горнопромышленной компании в Де-казвиле344, оно теперь выступает еще решительнее в Лионе. Там произошла стачка на сте­кольном заводе; несколько штрейкбрехеров продолжали работать, и в целях их безопасности они были поселены на территории завода. Когда домашний скарб одного из них — немецко­го анархиста по имени Литнер — перевозили на завод, стачечники с гиканьем шли сзади. Как только повозка со скарбом въехала во двор и заводские ворота закрылись, началась стрельба из окон по людям за оградой — револьверные пули и крупная дробь летели по всем направлениям, ранив около тридцати человек. Толпа, конечно, рассеялась. Затем в дело вмешались полиция и судебные власти. Но не для того, чтобы арестовать капиталистов и их слуг, которые стреляли, о нет, они арестовали многих стачечников за посягательство на сво­боду труда! Этот инцидент, только что имевший место, вызвал огромное возбуждение в Па­риже. Деказвиль поднял число голосов, поданных за социалистов в Париже, с 30000 до 100000 с лишним³⁴⁵; а последствия кровавого дела, происшедшего в Ла-Мюлатьер, близ Лиона, будут еще внушительней.

Написано между 8 и 14 мая 1886 г.

Напечатано в журнале «The Commonweal» M 18, 15 мая 1886 г.

Подпись: Ф. Э.

Печатается по тексту журнала Перевод с английского

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ ³⁴⁶

В марте 1878 г. Дизраэли послал в Босфор четыре броненосца; одного их присутствия бы­ло достаточно, чтобы остановить триумфальный марш русских на Константинополь и по­рвать Сан-Стефанский договор. Берлинский мир урегулировал на некоторое время положе­ние на Востоке³⁴⁷. Бисмарку удалось добиться соглашения между правительствами России и Австрии. Австрия негласно получила господство в Сербии, тогда как Болгария и Румелия были предоставлены преобладающему влиянию России. Это позволяло предположить, что если Бисмарк впоследствии разрешит русским взять Константинополь, то для Австрии он сохранит Салоники и Македонию.

Но кроме того, Австрии была отдана Босния, подобно тому как Россия в 1794 г. предоста­вила пруссакам и австрийцам самую большую часть собственно Польши, чтобы в 1814 г. от­нять ее обратно³⁴⁸. Босния была для Австрии постоянной причиной кровопускания, яблоком раздора между Венгрией и Западной Австрией и, кроме того, доказательством для Турции, что австрийцы, так же как и русские, готовят ей судьбу Польши. Отныне Турция не могла питать доверия к Австрии; это была важная победа политики русского правительства.

В Сербии имелись славянофильские, — следовательно, русофильские, — тенденции, но со времени своего освобождения она заимствует все средства своего буржуазного развития в Австрии. Молодые люди отправляются учиться в австрийские университеты; бюрократиче­ская система, кодекс, судопроизводство, школы — все было скопировано с австрийских об­разцов. Это было естественно. Но в Болгарии Россия должна была

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 321

помешать такому подражанию, она не хотела таскать каштаны из огня для Австрии. Поэтому из Болгарии была создана русская сатрапия. Управление, офицеры и унтер-офицеры, чинов­ники, наконец, вся система были русскими: дарованный Болгарии Баттенберг был двоюрод­ным братом Александра III.

Господства русского правительства, сначала прямого, а затем косвенного, было достаточ­но, чтобы менее чем за четыре года уничтожить все симпатии болгар к России, хотя эти сим­патии были огромны и выражались восторженно. Население все больше и больше сопротив­лялось наглости «освободителей», и даже Баттенберг, человек мягкий, который не имел по­литических взглядов и не желал ничего другого, как служить царю, но требовал уважения к себе, становился все более и более непокорным.

Между тем события в России развивались; суровыми мерами правительству удалось на некоторое время рассеять и дезорганизовать нигилистов. Однако этого было недостаточно: ему нужна была поддержка общественного мнения, ему необходимо было отвлечь внимание от все растущих социальных и политических невзгод внутри страны; наконец, ему нужно было немного патриотической фантасмагории. При Наполеоне III левый берег Рейна служил для отвлечения революционных страстей к внешнеполитическим делам; точно так же рус­ское правительство предложило недовольному и волнующемуся народу завоевание Констан­тинополя, «освобождение» угнетаемых турками славян и объединение их в одну великую федерацию под главенством России. Но недостаточно было вызвать эту фантасмагорию, не­обходимо было что-то сделать, чтобы перенести ее в область реального.

Обстоятельства благоприятствовали этому. Аннексия Эльзаса и Лотарингии посеяла меж­ду Францией и Германией семена раздора, которые, казалось, должны были нейтрализовать эти две державы. Австрия одна не могла бороться против России, так как ее самое эффек­тивное наступательное оружие — призыв к полякам — всегда было бы удержано в ножнах Пруссией. А захват Боснии, этот грабеж, создавал Эльзас между Австрией и Турцией. Ита­лия была на стороне того, кто ей больше предлагал, то есть России, которая предлагала ей Триест и Истрию вместе с Далмацией и Триполи. А Англия? Миролюбивый русофил Глад-стон внял искушающим речам России: он оккупировал Египет в мирное время; именно это обеспечивало вечные раздоры между Англией и Францией; это обеспечивало также невоз­можность союза между турками и англичанами, которые ограбили Турцию, присвоив ту­рецкое владение —

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 322

Египет. Кроме того, военные приготовления русских в Азии достаточно подвинулись вперед, чтобы в случае войны причинить англичанам много хлопот в Индии. Никогда на долю рус­ских не выпадало столько удач; их дипломатия торжествовала по всей линии.

Возмущение болгар против русского деспотизма давало повод начать военные действия. Летом 1885 г. Болгарию и Румелию стали прельщать возможностью их объединения, обе­щанного Сан-Стефанским миром и уничтоженного Берлинским трактатом. Им говорили, что если они вновь бросятся в объятия России-освободительницы, то русское правительство вы­полнит свою миссию, совершив это объединение, но что для этого болгары должны сначала изгнать Баттенберга. Последний был вовремя предупрежден. Против своего обыкновения, он действовал быстро и энергично. Он осуществил, но в свою пользу, то объединение, которое Россия хотела провести против него. С этого момента началась непримиримая борьба между Баттенбергом и царем.

Эта борьба велась вначале тайно и окольными путями. Для мелких балканских государств появилась в новом издании прекрасная доктрина Луи Бонапарта, согласно которой, если на­род, до тех пор разъединенный, скажем Италия или Германия, объединяется и конституиру­ется в нацию, то другие государства, скажем Франция, имеют право на территориальные компенсации. Сербия пошла на эту приманку и объявила войну Болгарии. Успех России со­стоял в том, что эта война, затеянная в ее интересах, велась на глазах у всего мира под по­кровительством Австрии, которая не решалась помешать войне из опасения, что русская партия придет к власти в Сербии. Россия же, со своей стороны, дезорганизовала болгарскую армию, отозвав из нее всех русских офицеров, то есть весь главный штаб и всех старших офицеров, вплоть до батальонных командиров.

Но против всякого ожидания болгары, без русских офицеров, при соотношении сил два против трех, наголову разбили сербов и завоевали уважение и восхищение изумленной Ев­ропы. Эти победы были вызваны двумя причинами. Прежде всего, Александр Баттенберг, хотя и слабый политик, но хороший солдат; он вел войну так, как усвоил это в прусской школе, между тем как сербы в стратегии и тактике следовали своим австрийским образцам. Это было, следовательно, вторым изданием кампании 1866 г. в Богемии350. Кроме того, сер­бы прожили шестьдесят лет при том бюрократическом австрийском режиме, который, не дав им ни сильной буржуазии, ни независимого

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 323

крестьянства (земли крестьян все уже заложены), разрушил и дезорганизовал остатки родо­вого коллективизма, составлявшего их силу в борьбе против турок. У болгар, наоборот, эти первобытные учреждения были оставлены турками в неприкосновенности; этим и объясня­ется их чрезвычайная храбрость.

Итак, для России это было новым поражением; приходилось начинать все сначала. Славя­нофильский шовинизм, подогретый в противовес революционному элементу, нарастал со дня на день и становился уже опасным для правительства. Царь отправляется в Крым, и рус­ские газеты сообщают, что он свершит нечто великое; он старается привлечь на свою сторо­ну султана, показывая ему, что прежние его союзники (Австрия и Англия) предают и грабят его, а Франция находится в полной зависимости от России и слепо следует за ней. Но султан прикидывается глухим, и огромные вооружения в Западной и Южной России остаются пока что без применения.

Царь возвращается из Крыма (в июне текущего года). Но за это время шовинистическая волна поднимается выше, и правительство, не будучи в состоянии пресечь это распростра­няющееся движение, само все более и более втягивается в него, так что приходится разре­шить московскому городскому голове* в его обращении к царю во всеуслышание говорить о завоевании Константинополя³⁵¹. Пресса под влиянием и покровительством генералов от­крыто говорит, что ждет от царя энергичных действий против Австрии и Германии, которые чинят ему препятствия, а у правительства недостает мужества заставить ее молчать. Славя­нофильский шовинизм сильнее царя; последний вынужден уступить из страха перед рево­люцией, из опасений, что славянофилы объединятся с конституционалистами, нигилистами, наконец, со всеми недовольными.

Финансовые трудности осложняют положение. Никто не хочет давать взаймы этому пра­вительству, которое с 1870 по 1875 г. заняло 1 млрд. 750 тыс. фр. в Лондоне и угрожает ев­ропейскому миру. Два или три года тому назад Бисмарк помог этому правительству полу­чить в Германии заем в 375 млн. фр., но этот заем давно уже съеден, а без подписи Бисмарка немцы не дадут ни гроша. Однако эта подпись может быть получена только ценою унизи­тельных условий. Экспедиция заготовления государственных бумаг выпустила слишком много бумажных денег, серебряный рубль стоит 4 фр., а бумажный — 2 фр. 20 сантимов. Вооружения стоят безумных денег.

Н. А. Алексееву. Ред.

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 324

В конце концов приходится действовать. Или успех в вопросе о Константинополе, или ре­волюция. Гирс посетил Бисмарка и ознакомил его с положением, которое тот очень хорошо понял. В интересах Австрии Бисмарк хотел бы умерить аппетиты царского правительства, ненасытность которого его беспокоит. Но революция в России означает падение бисмарков-ского режима. Без России, этой огромной резервной армии реакции, господство юнкеров в Пруссии не продолжалось бы и одного дня. Революция в России немедленно изменила бы положение в Германии; она разрушила бы одним ударом ту слепую веру во всемогущество Бисмарка, которая обеспечивает ему поддержку господствующих классов; она способство­вала бы созреванию революции в Германии.

Зная, что существование царизма служит основой для всей его системы, Бисмарк поспеш­но отправляется в Вену, чтобы сообщить своим друзьям, что перед лицом такой опасности следует отбросить вопросы самолюбия, что необходимо предоставить царю хоть некоторую видимость успеха и что в своих же правильно понятых интересах Австрия и Германия долж­ны преклонить колена перед Россией. Впрочем, если господа австрийцы настаивают на сво­ем вмешательстве в дела Болгарии, то он умоет руки; они увидят тогда, что из этого выйдет. Кальноки уступает, Александр Баттенберг принесен в жертву, и Бисмарк спешит лично из­вестить об этой новости Гирса.

К несчастью, болгары проявили энергию и политические способности, неожиданные и недопустимые для славянской нации, которая была «освобождена святой Русью». Баттенберг был ночью арестован, но болгары арестовывают заговорщиков, назначают способное, энер­гичное и неподкупное правительство — качества, уже совершенно недопустимые для только что освобожденного народа. Они вновь призывают Баттенберга; последний, однако, обнару­живает всю свою слабость и бежит. Но болгары неисправимы. С Баттенбергом или без него, они сопротивляются властным приказам царя и вынуждают героического Каульбарса стать

„ 352

посмешищем перед всей Европой352.

Представьте себе ярость царя. Склонить на свою сторону Бисмарка, сломить сопротивле­ние Австрии и после этого — оказаться остановленным этим маленьким народом, который существует только со вчерашнего дня, обязан ему или его отцу* своей «независимостью» и не хочет понять, что эта независимость означает только слепое подчинение приказам «осво­бодителя». Греки и сербы были неблагодарны, но болгары перешли всякие

— Александру II. Ред.

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 325

границы. Всерьез принимать свою независимость! Какое преступление!

Чтобы спастись от революции, бедный царь вынужден сделать новый шаг вперед. Но ка­ждый такой шаг становится все опаснее, потому что связан с риском вызвать европейскую войну, чего русская дипломатия всегда старалась избежать. Конечно, если произойдет пря­мая интервенция русского правительства в Болгарии и если это приведет к дальнейшим ос­ложнениям, то наступит момент, когда враждебность русских и австрийских интересов об­наружится открыто. Тогда невозможно будет локализовать войну, она станет всеобщей. Зная благородство мошенников, правящих Европой, невозможно предвидеть состав обоих лаге­рей. Бисмарк способен стать на сторону России против Австрии, если не сможет иным путем задержать революцию в России. Но более вероятно, что, если вспыхнет война между Россией и Австрией, Германия придет на помощь Австрии, чтобы предотвратить ее полное круше­ние.

В ожидании весны, так как зимой, ранее апреля, русские не смогут начать большую кам­панию на Дунае, царь старается завлечь в свои сети турок, а предательство Австрии и Анг­лии по отношению к Турции облегчает ему эту задачу. Цель его — занять Дарданеллы и превратить таким образом Черное море в русское озеро, сделать из него неприступное убе­жище для организации сильного флота, который мог бы, выходя оттуда, господствовать над тем, что Наполеон называл «французским озером», над Средиземным морем. Но эта цель еще не достигнута, а его сторонники в Софии выдали его тайные замыслы.

Таково положение. Чтобы избежать революции в России, царю нужен Константинополь. Бисмарк колеблется — он хотел бы найти средство избежать и того и другого.

* * *

А Франция?

Французские патриоты, уже шестнадцать лет мечтающие о реванше, думают, что нет ни­чего более естественного, как воспользоваться случаем, который, может быть, представится. Но для нашей партии вопрос не столь уж прост, как не прост он и для господ шовинистов. Война ради реванша, в союзе и под эгидой России, может привести к революции или контр­революции во Франции. В случае революции, которая поставила бы у власти социалистов, союз с Россией потерпел бы крах. Прежде всего русские немедленно заключили бы мир с Бисмарком, чтобы вместе с немцами броситься на революционную Францию. Затем, если бы Франция поставила у власти социалистов,

___________________________ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ______________________ 326

то не для того, чтобы путем войны воспрепятствовать революции в России. Такой случай, однако, почти невероятен; скорее возможна монархическая контрреволюция. Царь желает реставрации Орлеанов, своих близких друзей, единственного правительства, которое обеща­ет ему прочный союз на выгодных условиях. А раз начнется война, для подготовки этой рес­таврации будут использованы монархистские офицеры. При малейшем частичном пораже­нии, а таковые будут, станут кричать, что это вина республики, что в интересах победы и бе­зоговорочной поддержки со стороны России необходимо прочное, монархическое прави­тельство — словом, Филипп VII*. Генералы-монархисты будут действовать вяло, чтобы иметь возможность свои неудачи приписать республиканскому правительству; и вот монар­хия восстановлена. Если Филипп VII окажется на. престоле, короли и императоры тотчас же столкуются друг с другом и, вместо того чтобы пожирать один другого, разделят между со­бой Европу, поглотив мелкие государства. Уничтожив Французскую республику, созовут новый Венский конгресс, где, может быть, республиканские и социалистические грехи Франции послужат предлогом лишить ее Эльзас-Лотарингии целиком или частично. И мо­нархи посмеются над республиканцами, которые были так наивны, что поверили в возмож­ность искреннего союза между царизмом и республикой.

Правда ли, к тому же, будто генерал Буланже говорит всякому, кто желает его слушать: «нужна война, чтобы помешать социальной революции»? Если это правда, то пусть это по­служит предостережением для социалистической партии. Этот добрый малый Буланже — большой хвастун, что, может быть, простительно военному, но плохо рекомендует его как политика. Не он спасет республику. Оказавшись между социалистами и орлеанистами, он, возможно, договорится с последними, если они обеспечат ему союз с Россией. Во всяком случае, буржуазные республиканцы во Франции находятся в таком же положении, как и царь; перед ними встает призрак социальной революции, и они знают только одно средство спасения — войну.

Во Франции, в России и в Германии события так выгодно складываются в нашу пользу,

** _

что в данный момент мы можем желать только сохранения status quo**. Если бы в России

вспыхнула революция, она создала бы совокупность самых благоприятных условий. Всеоб­щая же война, наоборот, отбросила бы нас в область непредвиденного. Революция в России

— Луи Филипп Альбер Орлеанский, граф Парижский. Ред. * — существующего положения. Ред.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЕВРОПЕ

и во Франции была бы отсрочена; наша партия в Германии подверглась бы участи Коммуны 1871 года. Без сомнения, в конце концов события повернулись бы в нашу пользу; но сколько бы пришлось потерять времени, принести жертв и преодолеть новых препятствий!

Велика сила, толкающая Европу к войне. Прусская военная система, принятая повсюду, требует от двенадцати до шестнадцати лет для ее полного внедрения. По прошествии этого времени кадры резерва заполняются людьми, умеющими владеть оружием. Эти двенадцать

— шестнадцать лет везде уже прошли; везде имеется от двенадцати до шестнадцати годич­
ных контингентов, прошедших через армию. Везде, таким образом, готовы к войне, и у нем­
цев нет в этом отношении особых преимуществ. Это значит, что война, которой нам грозят,
бросила бы десять миллионов солдат на поле сражения. Затем, старик Вильгельм, вероятно,
умрет. Положение Бисмарка более или менее поколеблется, и он, возможно, будет толкать
к войне, чтобы таким путем удержаться самому. А биржа повсюду действительно уверена,
что война вспыхнет, как только старик закроет глаза.

Дата добавления: 2015-07-20