Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Пятое письмо Ане 3 страница

Первое письмо Ане. | Учись мыслить абстрактно. | Второе письмо Ане. | Третье письмо Ане | Вова и Алена | Анжелика | Четвертое письмо Ане | Магический Театр | Пятое письмо Ане 1 страница | Как хитро в деве простодушной |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Последнюю ночь перед отъездом из Самары просидели на кухне у Женьки за несколькими бутылками «Мерло». Я, Женька и еще один парень с семинара – Андрей. Сначала разговор шел про семинар, про Магический Театр. Андрей заметил:

- Есть в тебе, Макс, что-то воландовское[212]. Для тебя, когда ты работаешь, как будто не существует категорий добра и зла.

- Когда я работаю, я действительно беспристрастен. Если отшутиться, то я бы применил к себе определение Мефистофеля: «Я – часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла. [213]» А насчет Воланда, я сам за собой иногда замечаю некую аналогию, только если брать какую-то условную шкалу, то сам Воланд на ней – туз, а я, пожалуй, валет, – не выше...

- Ну, если у нас зашла речь о добре и зле, – заговорил Женя, – то давайте затронем и такую тему, как страдание. Ведь в мировоззрении русского человека и особенно христианина, страдание возведено в своеобразный культ. Поскольку человек двигается, эволюционирует благодаря страданию.

- Страдание является такой же силой, как и многие другие, с которыми взаимодействует человек. Вернее, человек окрашивает воздействие на него ряда сил в краски страдания, – отвечал я. – Общее же у всех сил, которые окружают человека, – в том, что они стремятся произвести некое действие. И наша ответная реакция позволяет условно разделить их на комфортные и дискомфортные...

- Можно, наверное, определить силы, которые мы воспринимаем, как комфортные, – как притягивающие и тормозящие. А дискомфортные, как отталкивающие и ускоряющие. Взаимодействие же с этими силами у каждого человека свое и зависит от его судьбы и от его целей, – развивал свою мысль Женя.

Андрей скептически хмыкнул:

- Страдания в социуме обросли массой мусора и наворотов, вроде жалости, тоски, страха, как бы необходимых для исполнения, но, на самом деле, засоряющих и уводящих в сторону. И все это в избыточной форме. Предрассудки, мертвый балласт, превратившийся, опять же, силой воображения человека в нечто якобы необходимое и объективное.

- Согласен, – сказал я. – Но, если учесть, что человек имеет возможность, – хоть и небольшую, свободного выбора, то он может ослаблять, усиливать или оставлять неизменными силы, взаимодействующие с ним.

Женя продолжал настаивать на своем:

- Но сила страдания, – сила, дискомфортная для нас, – ведь именно она является одним из самых эффективных двигателей человека по пути эволюции. По пути к целостности.

- А что такое, по-твоему, целостность? – спросил я.

- Целостность – это гармония, баланс всех сил. Это некое эталонное состояние...

- А вот я скажу вам, ребята, что целостность, – это, во-первых, никакое не состояние, а во-вторых, никакой не эталон, ибо эталон есть нечто застывшее, с чем можно сверять – влезаешь в него или не влезаешь. Так вот, целостность – это не когда ты «круглый», сбалансированный и «эталонный», а когда между тобой и тем, что происходит, нет зазора. А зазор проявляется в виде того, что, – как тебе кажется, должно было бы быть – вместо того, что есть...

Несколько минут помолчали. Выпили. Женя ходил из угла в угол своей просторной кухни, пытаясь нащупать мысль для продолжения начатой им темы, которую я незаметно повернул в другую совсем сторону. Наконец он произнес:

- И все-таки, разве есть сила, более эффективно двигающая человека к развитию, чем страдание?

- Может быть, – любовь? – Андрей сказал это так, как будто и сам не верил в свое предположение.

- Любовь? – оживился Женя, – Есть гипотеза, что во вселенной все силы уравновешены, а вот только любовь не уравновешена ничем. Поэтому она действительно очень мощная сила. Но в жизни того, к кому пришла любовь, именно из-за ее неуравновешенности, возникает хаос. И, соответственно, напряжение, – по причине необходимости ее уравновесить, чтобы не развалиться от этого хаоса. Противовесом как раз и выступает страдание. Так что там, где любовь, – страдание неизбежно...

- Слушай, Макс, - заговорил после некоторого молчания Андрей, – я про любовь хочу спросить... («Нашел, кого спрашивать!» – пронеслось у меня в голове). Как ты считаешь, – для того, чтобы любить, – этому надо учиться, или же не учиться, а именно вспомнить некий архетип? Другими словами – это то, что нарабатывается, или то, что вспоминается?

Оп-паньки! Это ведь ключ к тому вопросу, над которым я бился уже несколько лет! Ответа у меня не было. И хотя я пробормотал что-то, типа «и то и другое», я, что называется, был выбит из дальнейшей канвы разговора. Говорили мы еще долго, пока не допили все пять бутылок «Мерло», только я вставлял какие-то фразы автоматически. Внутри меня вертелся вопрос Андрея: «Любовь нарабатывается или вспоминается?» Я так и уснул с этим вопросом.

 

На другой день (это было восемнадцатого августа) я уезжал. После ночного разговора хотелось побыть в уединении, и я попросил меня не провожать. До поезда было еще часа три, к тому же, вчерашнее возлияние пробудило потребность выпить пивка, так что я зашел в кафе...

Через столик от меня пила кофе молодая женщина лет тридцати. Первый беглый скользящий взгляд: очень стройная, высокая, длинные прямые русые волосы... Что-то заставило меня дождаться, когда она поднимет глаза. И вот... Ее глаза... Я жадно пил ее взгляд и она не отводила глаз. Случилось... Неужели?! Она!... Я знал ее, я помнил ее, я всю жизнь помнил ее – эту совершенно незнакомую мне женщину. Сладко екнуло сердце. Сотни раз я видел ее во сне – вот что я вспомнил только что! Эти тонкие пальцы. Эти волосы, удивленный изгиб бровей... И глаза – голубые, бездонные, в которых пропадаешь... Почти не отрывая от меня взгляда, как будто она тоже узнала, вспомнила, отгадала, что это – я, – она допила кофе, поставила чашку, поправила волосы, взяла с соседнего стула сумочку. Прикрыла глаза, как бы говоря мне «Да». Вышла из кафе. Я не торопился. Я допивал пиво. Я нашел... Я знал, что она ждет там, возле кафе. Ждет, иначе это не Она...

Через две минуты вышел и я. Она стояла неподалеку. Мне было легко-легко. И все было просто. Подошел, просто протянул руку, как старому товарищу:

- Максим...

Мягкая, лучащаяся улыбка:

- Аня...

Удивительная, ошеломляющая открытость души, еще несколько минут назад чужой и незнакомой, теперь же близкой и родной, будто мы встретились после вековой разлуки и оба, не сговариваясь, узнали и вспомнили друг друга. Как в сказке. Мы шли к набережной и говорили о том чуде, которое происходило с нами обоими. Я внимательно вглядывался в каждое ее движение, вслушивался в интонации голоса, наблюдал за манерой молчать и говорить, двигаться, за походкой. В голове крутилось: «удивительно! непостижимо!», а сердце упруго стучало: «Она, она, она...» И пьянящая свобода – от возможности не скрывать того, что чувствуешь.

Три часа до поезда были вечностью и мгновеньем. У вагона мы обнялись и долго стояли, пропитываясь чувством необыкновенной близости и ощущением кого-то безумно родного и близкого...

Забравшись в купе на верхнюю полку, я прикрыл глаза. Ее образ сладким головокружительным облаком обнял меня. Это было не сексуальное желание, это было длящееся наслаждение, охватившее все чувства, подкрепленное мыслью: «Нашел...» Мир распахнулся, как не распахивался уже очень давно. С этой находкой, казалось, я обретал сам себя, ныряя в какую-то бездонную, безумную, пьянящую глубину. В такой грезе прошла почти вся дорога. «Сексуальность как таковая, центрирована понятием не "удовольствия", в котором угасает процесс, как утративший свою цель, но "наслаждения" как принципиально незамкнутого. В этом отношении если секс реализует себя в оргазме, то сексуальность в соблазне... [214]»

Войдя в свою квартиру и не раздеваясь, я сразу же набрал ее номер:

- Аня...

- Я очень ждала...

 

Через три дня я снова был в Самаре. Прямо на вокзале, не торгуясь, взял такси. Со сладко стучащим сердцем влетел на пятый этаж, позвонил. Волнение и радость. И такое же волнение и радость в ее глазах, когда она открыла дверь. Несколько секунд стояли неподвижно, потом Аня переступила порог, сделала шаг ко мне и губы наши слились...

Часа два сидели на кухне. Пили чай. Молчали. Все было ясно без слов. Ясно и просто. И снова – то обволакивающее облако наслаждения. Рука в руке. Глаза в глаза.

- Анюта, я знаю, это неразумно, ведь мы ничего не знаем друг о друге, хотя кажется, что знаем все... Как бы то ни было, тебе я скажу это: Аня, выходи за меня замуж!

Встала. Улыбнулась одними глазами:

- Я бы очень хотела сказать тебе «да»... Подожди пять минут, – и ушла на лестницу курить. Через несколько минут вернулась, села напротив, опять глаза в глаза: – Я согласна...

Другого ответа я и не ждал.

В этот день мы долго гуляли по городу, по набережной, катались на катере по Волге, вечер провели в уютном ресторане.

Ночью я долго сидел, обняв ее ноги и положив голову ей на колени, а она гладила мои волосы. Мы никуда не торопились. Долго-долго раздевались. Одурманивающая нежность прикосновений... Но... но вот эрекции у меня не было... Такое иногда случалось – когда в первый раз с новой женщиной... Выручал обычно образ Лики. Но сейчас, когда узнавание было стопроцентным, а любовь и открытость – головокружительной! Непонятно... Я не посмел воспользоваться образом Лики в этот раз... Аню эта моя несостоятельность нисколько не напрягла. Мы просто лежали и ласкали друг друга, пока не подступил сон. Утром – получилось. Только немного поспешно, торопливо. Потом еще и еще раз. Но что-то было немного не так в этой близости. Без секса нежность и пьянящее облако были устойчивы и сильны. А вот секс – хотя и неплохой, но какой-то не праздничный получился. Может быть, просто ожидания были завышенными?

Три дня я пробыл у Ани. За это время мы оба друг другу все про себя рассказали и построили кучу планов на будущее. Аня оказалась на четыре года младше меня – ей было тридцать три. В двадцать пять вышла замуж. Через год развелась. Потом был еще один «приходящий» по выходным друг, с которым она год назад тоже рассталась. И больше никого... Странно, – при ее-то очень привлекательной внешности. Работала в школе учителем биологии.

Договорились, что третьего сентября – в мой день рождения она приедет в Питер. Уже с вещами. Подадим заявление в ЗАГС. Потом найдем работу... Ну и много всякого – как жить будем.

Все десять дней – это время нашей второй по счету разлуки, я ежедневно звонил ей. Говорили подолгу, иной раз больше часа, невзирая на то, какие счета придут за переговоры.

На день рождения я пригласил нескольких ближайших друзей (среди них и Светку с Викой – своих бывших «жен») и, впервые за все время моего с ним знакомства, – Кирилла. Я рассказал ему все, что со мной произошло за эти две недели. Ждал ответа, что это – наваждение, шутка Jokerа, память прошлых воплощений?

- В любом случае то, что с тобой происходит, говорит о том, что ты этого заслужил. Если ты хочешь услышать от меня – не был ли ты знаком с ней в «прошлых жизнях», – то я такими прорицаниями не занимаюсь. Лучше прочитаю тебе одно местечко из Жиля Делеза, – может кое-что и поймешь: «Психологическое бессознательное отлично от онтологического бессознательного. Последнее соответствует чистому, виртуальному, бесстрастному и бездействующему воспоминанию в себе. Первое же представляет движение воспоминания на пути самоактуализации: подобно «возможностям» у Лейбница, воспоминания стремятся воплотиться, они усиливают напор, только бы их приняли – да так, чтобы все исходящее от настоящего отторжение и плюс "внимание к жизни" оттолкнули бесполезные и опасные воспоминания. Между приведенными двумя описаниями двух разных бессознательных нет противоречия. Более того, вся Материя и память целиком разыгрывается между такими двумя бессознательными... [215]»

- Если честно, – я как-то не уловил связи и вообще мало чего понял?. Что-то смутное мелькнуло, но вот как это приложить к тому, что со мной произошло?...

Кирилл пожал плечами:

- Ну, не уловил, значит еще рано. Не заморачивайся. А на день рождения я приду.

 

Возвратившись от Кирилла домой, я начал листать Томберга. Остановился на Шестом Аркане «Возлюбленный». Особенно созвучным моему настроению было вот это место: «Целомудренным можно быть лишь когда любишь всем своим существом. Это живое единение. Это триада – дух, душа и плоть, – которые суть одно; а три и три – шесть, а шесть – два, а два – одно. Это и есть формула чистоты в любви. Это формула Адама-Евы. И именно в этом состоит принцип целомудрия, живая память о рае. А как же обет безбрачия монахов и монахинь? Применима ли здесь формула целомудрия Адам-Ева? Любовь крепка, как смерть, то есть, смерти она неподвластна. Смерть не может принести ни забвения, ни оставления надежд. Те из нас, ныне сущих, кто несет в себе пламень памяти об Эдеме, не могут этого забыть, не можем и мы оставить надежду обрести его. И если человеческие души приходят в этот мир с отпечатком этой памяти, равно как с безотчетной уверенностью в том, что встреча с другой душой в этой жизни и в этом дольнем мире не состоится, тогда они проживут словно овдовевшие – в той мере, в какой они помнят, - и словно обрученные, - в той мере, в какой надеются. Так вот, все истинные монахи суть вдовцы и женихи, а все истинные монахини суть вдовы и невесты – в глубине своих сердец. Истинное безбрачие есть свидетельство вечности любви, точно так же, как и таинство брака есть свидетельство ее истинности. Таким образом, одна и та же стрела – “стрела огненная, огня весьма сильного” – является причиной и подлинного безбрачия и подлинного брака. Человек потому становится монахом, что сердце его пронзено – точно так же, как сердце жениха в канун свадьбы. Где больше истинности и красоты? Кто скажет? [216]»

 

Не буду рассказывать подробности этих десяти дней. Ясное дело – ждал, каждый день казался бесконечно долгим, а встреча была безумно радостной.

Вечером стали подходить гости. Аню я всем представил, как свою будущую жену.

В этот день я решил сделать себе подарок: Магический Театр для себя самого. Впервые за семь лет его существования. Трудно было одновременно и вести Магический Театр и быть главным персонажем, который подвергается разборке и сборке уже в новом качестве. Но получилось. Очень важная штука случилась. Подробно не помню – когда проделываешь это с собой, входишь в сильно измененное сознание и многое забывается. Первоначально было пять фигур: Внутренние события, Внешние события, Страх перемен, Созерцатель и Ускользающее вдохновение. Внутренними событиями был Кирилл. Ускользающим вдохновением – Аня. Помню, что путешествовали в тысяча триста какой-то год, опять-таки в Прагу, где Серега – Страх перемен – оказался каким-то епископом, который как мог защищал меня – еретика от инквизиции, так как был моим другом, но потом все-таки выдал, поддавшись внешнему давлению. После этой разборки, прощения и возвращения в настоящее время, большинство моих фигур трансформировались. Я переживал мощное движение энергопотоков, сильнейший разогрев всего тела и облегчение от искупительных слез. Самая важная трансформация произошла с фигурой, которой была Аня. Она стала Нитью, связывающей меня с Богом.

В первый раз в жизни я испытал преобразующую мощь Магического Театра на себе. Следующим утром я проснулся действительно другим человеком. Это была еще, конечно, не полная переплавка ценностного сюжета, но изменения оказались внушительными. Даже на уровне физического тела – как будто помолодел лет на десять. Очень важным оказалось и символическое совпадение роли, которую исполняла Аня на Магическом Театре, с ее – Ани – значением для меня. Она действительно в течение всего времени нашей совместной жизни, да и потом, была моей совестью, моим Зеркалом, нитью, связывающей меня с Богом.

Аня оказалась глубоко верующей женщиной. Усердно молилась, соблюдала посты, часто ходила в церковь на службы, привезла с собой несколько больших икон... Ее вера была не только внешней. Она действительно Верила. И для нее не было разделения между церковью небесной и церковью земной, каковое существовало у меня. Я хоть и был крещеным, считал себя мистиком[217], переживал глубокую личную сопричастность Христу, искренне молился, но вот церкви и обрядов не принимал и принимать не хотел. Я не могу сказать, что с появлением Ани я воцерковился, но вера моя стала крепче, сопричастность Иисусу – глубже, и я стал хотя бы понимать и не отрицать церковь.

На следующий день после приезда Аня дала мне прочесть Пьера Тейяра де Шардена[lxii], который и для нее семь лет назад, после развода с мужем сыграл большую роль в приобщении к церкви и вере. К православной вере, хотя сам Шарден – католик.

Вот несколько строк из Тейяра де Шардена, которые оставили глубокий след и во мне:

«Христианская любовь непостижима для тех, кто не испытал ее. Многим известным мне людям кажется просто невозможным и почти чудовищным, что можно любить бесконечное и непостижимое и что сердце человеческое может наполняться истинной любовью к своему ближнему. Но независимо от того, основано оно на иллюзии или нет, как можем мы сомневаться в том, что такое весьма сильное чувство действительно существует? Нам остается лишь констатировать, какие плоды и результаты постоянно порождает это чувство. Разве не достоверен факт, что на протяжении уже двадцати веков тысячи мистиков черпают в его пламени силы для столь энергичного рвения, что оно оставляет далеко позади себя - по яркости и по чистоте - душевные порывы и преданность всякой чисто человеческой любви? И разве не факт, что многие тысячи мужчин и женщин, однажды испытав силу этого чувства, каждый день отказываются от всякого другого стремления и радости, все больше и больше предаваясь служению любви? И, наконец, разве не факт (я в нем ручаюсь), что если бы в душе верующих погасла любовь к Богу, то огромное здание церковных обрядов, иерархии, доктрин, с помощью которых и образуется Церковь, мгновенно бы рухнуло? Для науки о человеке огромное значение имеет то, что на конкретном пространстве Земли возникла и выросла зона мысли, где не только зародилась и была возвещена подлинная всемирная любовь, но также было дано жизненное свидетельство, что она психологически возможна и осуществима на практике. [218]»

 

Сентябрь мы прожили с Аней в любви, дружбе и глубоком взаимопонимании. Одна только вещь смущала меня, – и я не делился своим напряжением с Аней. Это касалось секса. Вроде бы все было хорошо, но вот того нисшествия благодати, что происходило с Ликой и которого я ожидал во время близости с Аней – не случалось...

Еще – пара бытовых осложнений. Первое – мои родители, зная меня как человека ветреного в отношении женщин, согласились только на временную прописку Ани. Возникли сложности с ее устройством на работу. Это было не так страшно, потому что я проводил семинары и денег пока хватало. Второе – перед тем, как идти подавать заявление в ЗАГС, я решил поменять паспорт (все мои знакомые уже давно получили новые паспорта). И похоже, попал в неудачное время: вместо десяти дней процесс получения нового паспорта затянулся более, чем на месяц. Так что откладывалось пока и наше бракосочетание...

 

 

Смерть

– Михаил Александрович, – негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита увидела живые, полные мысли и страдания глаза. – Все сбылось, не правда ли? – продолжал Воланд, глядя в глаза головы. – Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это факт. А факт – самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой, каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие…

Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

В сентябре, впрочем как и обычно, работы у меня было немного, – только по выходным Магические Театры или семинары. Аня вообще не работала. Так что большую часть времени мы гуляли по городу или вместе читали. Сейчас это был мой любимый роман Достоевского «Братья Карамазовы». Я его читал лет шесть назад, а для Ани он вообще еще не был открыт.

Дошли до шестой главы, в которой все Карамазовы, Петр Александрович, Ракитин и еще несколько героев собрались в скиту старца Зосимы. Петр Александрович рассказывал о статье Ивана Карамазова, где тот писал: «...Такого закона природы, чтобы человек любил человечество – не существует. А если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно от того, что люди веруют в свое бессмертие... Уничтожьте в человечестве веру в бессмертие – и в нем тотчас же исчезнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать жизнь... Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного. Все будет позволено...! [219]» Меня передернуло на этих строках. Часто я встречал подобное мнение, но был с ним категорически не согласен:

- Я, Аня, считаю, что все как раз наоборот. Если у нас нет веры в бессмертие души, то с какой бережностью и осторожностью мы должны относиться ко всему живому, особенно к ближнему. Неизбежность окончательной смерти сама по себе вызывает огромное чувство ответственности перед хрупкостью жизни. Именно отсюда и может возникнуть настоящая любовь. Помнишь, как в «Обыкновенном чуде» сказал Волшебник: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. [220]»

- Ну так это храбрецам и безумцам. Для большинства же людей все наоборот – если нет бессмертия, то нет и никакой ответственности, – и делай что хочешь...

- Ерунда какая-то... Давай дальше почитаем...

«- Неужели вы действительно такого убеждения о последствиях иссякновения у людей веры в бессмертие души их? – спросил вдруг старец Ивана Федоровича.

- Да, я это утверждал. Нет добродетели, если нет бессмертия.

- Блаженны вы, коли так веруете, или уж очень несчастны.

- Почему несчастен? – улыбнулся Иван Федорович.

- Потому что, по всей вероятности, не веруете сами ни в бессмертие вашей души ни даже в то, что написали о церкви и церковном вопросе.

- Может быть вы правы!…Но все же я и не совсем шутил… – вдруг странно признался, впрочем, быстро покраснев, Иван Федорович.

- Не совсем шутили, это истинно. Идея эта еще не решена в вашем сердце и мучает его. Но и мученик любит иногда забавляться своим отчаянием, как бы тоже от отчаяния. Пока с отчаяния и вы забавляетесь – и журнальными статьями и светскими спорами, сами не веруя своей диалектике и с болью сердца усмехаясь ей про себя... В вас этот вопрос не решен и в этом ваше великое горе, ибо настоятельно требует разрешения... [221]»

- Слушай, Анюта, а в твоем сердце решен этот вопрос? Ты – веришь в бессмертие души?

- Верю.

- А на основе какого опыта ты веришь?

- Да без всякого опыта. Мне не нужны доказательства. Я просто верю. Я глубоко убеждена в этом.

- А вот во мне этот вопрос еще не решен. И я знаю, что доказательств быть не может, что всякие разговоры о перевоплощениях или исследования клинической смерти – только успокоительные таблетки для тех, кто не может или боится критически на это посмотреть. Ведь не было еще ни одного человека, который бы пережил непрерывный опыт перехода. Всякие контакты с потусторонним миром, с душами умерших, с душами святых – вполне могут быть объяснены подключением к голографической матрице коллективного бессознательного. Невозможно же проверить, что так называемая «душа умершего», с которой кто-то, например, контактирует, – я присутствовал при таких опытах, – имеет в основе своей переживание ее «я», которое было и при жизни. А воспоминания «прошлых жизней» – генетическая память или проявление коллективного бессознательного – тут ведь тоже нет опыта непрерывности «я»...

- Ну а клиническая смерть?

- Так ведь клиническая смерть – это и не смерть вовсе. Это же не переход за предел. Просто небольшая остановка. Тем более, мозг еще долгое время продолжает функционировать. А тут – глубочайшая релаксация всего тела, – отсюда и описания блаженства и всего такого...

- А «выходы из тела»?

- И «выходы из тела», и состояния мистического экстаза, где переживаешь свое «я» как бы независимым от материального мира, – я хоть на несколько минут, но переживал эти явления, – но и они не дают мне никакой уверенности в бессмертии души...

- Что же, сознание для тебя – всего лишь продукт высокоорганизованной материи?

- Я же говорю: вопрос этот не решен мною! У меня нет уверенности ни в том, ни в этом. А что касается продукта высокоорганизованной материи, то с этих позиций все описывается наиболее просто. Вполне возможно объяснение, что сознание – частный случай высокоорганизованной материи. Почему именно такой? Хрен его знает! Может быть, это просто насмешка природы...

- Но ведь ты сказал, что у тебя был опыт переживания чистого «я». Что же, по-твоему, остается, когда исчезают телесные ощущения, исчезают эмоции, мысли, образы? Состояние чистого созерцания – что это такое? Ты считаешь, что оно все-таки имеет некий материальный носитель?

- Это переживание может быть сродни тому, как если бы ламповый приемник стал бы слушать работу своих ламп...

- И кто же все-таки слушает?

- Ну, попробуем докопаться до этого самого «я-свидетеля». Представим психику как мензурку, а сознание как море и применим к ним метафору сообщающихся сосудов. Так вот, если я хочу установить между ними связь, мне нужно сначала сделать так, чтобы не мешало тело. Далее, я отстраиваюсь от восприятия, – от органов чувств. Потом необходимо отстроиться от собственно работы сознания. И когда тонус сознания понижен, – остается как бы вакуум: возвращаясь к метафоре сообщающихся сосудов, – сосуд сознания становится пустым. Там ничего нет. Но абсолютного вакуума не существует. Какие-то отдельные молекулы в нашем сосуде сознания все же останутся. Это почти ничто, но, в то же время, это та минимально необходимая частичка, которая по принципу голографического устройства мира содержит в себе ВСЕ. Разрешающая способность сознания не позволяет эту частичку осознать – возникает ощущение абсолютной пустоты, абсолютного вакуума. Этой точке, неразличимой как объект, но все же существующей, – «точке наблюдателя» – начинает предъявляться содержание психики: сначала ее более активные слои, потом более глубокие, вплоть до архетипических. Эта точка – абсолютно незаинтересованный свидетель…

- Метафора понятна. Но вопрос остается, – имеет ли эта «точка свидетеля» какой-то материальный носитель или это уже никак не описывается в материальном мире?

- Здесь мы подходим к ситуации, описать которую словами просто невозможно… В опыте это переживается так, как будто созерцание держится на каком-то мерцающем носителе: оно в некоем, непонятно каком темпе пульсирует: нет такого, чтобы это было четким осознанием, – ты то почти ничего, то совсем ничего не чувствуешь, не видишь, не понимаешь, не запоминаешь. То почти ничего, то совсем ничего… Как пунктирная нить...

- Но сам-то этот свидетель, – что это?

- Вот оно-то и непонятно. Как будто форма, в которой что-то выплавляют.

- Откуда она, Максим?

- Опять метафора, на этот раз – кристалл. У кристалла есть ось. Но она воображаемая. В природе ее нет, но молекулы кристалла располагаются так, как если бы она была. Вот это «как если бы» – это оно и есть. Эта «ось» – структура человеческого «я». Вокруг нее все выстраивается.

- Тогда получается парадоксальный вывод: весь материальный мир строится вокруг воображаемой, то есть, по сути, нематериальной оси.

- Вот тут-то и загвоздка. Выводы отсюда равнозначны в обе стороны. Здесь мы уже вольны выбирать картину мира. И мне кажется – сделать это принципиально невозможно. Поэтому я говорю, что вопрос этот не решен еще моим сердцем. И я, как Иван Карамазов, мучаюсь и забавляюсь... И уж конечно, у меня нет такой легкой уверенности в потусторонней жизни, каковая в деталях была в мировоззрении, например, Сведенборга[lxiii], который даже распространил на эту сферу свободу воли: «...Бог предоставляет человеку свободную волю, эту страшную привилегию, дающую возможность заточить себя в аду или заслужить рай. Иначе говоря, Сведенборг распространяет на потусторонний мир действие свободной воли, которая, согласно ортодоксальной доктрине, существует лишь при жизни. Как видим, между двумя мирами, по Сведенборгу, лежит промежуточная область – область духов. Там живут души умерших, беседуя с ангелами и демонами. Но однажды настанет момент – он может не наступать неделю, месяц или долгие годы, – словом, неизвестно сколько времени, – когда человек, пообщавшись как с ангелами, так и с демонами, принимает решение – стать ему демоном или ангелом. В первом случае его ожидает ад, во втором – рай. [222]»

- Странно это, Максим. При твоем опыте, мудрости, – мучиться таким простым вопросом, который для меня, человека более простого – давно уже решен... Кстати, ты знаешь, я пару лет назад видела по телевизору интервью с одним очень старым человеком. Кто это был – не знаю. И вот, под конец беседы, журналист его спрашивает: «Скажите, а каково это – чувствовать, что все в жизни уже позади и впереди ничего не осталось?» – наглый такой журналист попался. Но старик этот ничуть не обиделся и ответил: «Что вы! Как это ничего не осталось? Впереди у меня самое главное событие – моя смерть!» И показали глаза старика в этот момент – незабываемые глаза... Удивительные, светящиеся такой глубиной жизни и надежды...


Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Пятое письмо Ане 2 страница| Пятое письмо Ане 4 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.021 сек.)