Автаркия и территориализация

В соответствии с класиическим социальным видением Gesellschaften, выражают сложное разделение труда и высокоцентрализованную администрацию, которая координирует деятельность всех членов общества. Этот аспект классической модели часто интерпретируется как относящийся к рыночному капитализму и к гражданству в бюрократическом государстве; поэтому часто утверждается, что современное государство может включать в себя смешанную или даже социалистическую экономику, основнныую не на рынке, а на механизмах планирования, и что права законного гражданства могут варьироваться от государства к государству или даже от класса к классу внутри бюрократического государства. Более ограниченное понимание современных изменений может подавить опасности чрезмерного обобщения, к которому была склонна классическая модель; переформулируя изменения на пути от этноса к нации, стало возможным обращать внимание на частные тенденции современного мира.

Ранее я говорил, что все большее и большее число этносов принимают гражданскую модель национализма и территориальные компоненты. Это, безусловно, верно, применительно к этносам, стремящимся к положению нации в полном смысле; но в ограниченной степени это можно обнаружить и в применении к этносам, которые удовлетворены своим положением признанных сообществ в рамках более широкой государственной структуры. Если само государство становится более централизованным, ясно видимым и склонным к вмешательству, то этносы, части которых распределены в этом государстве, также выдвигают политические претензии на основе определенной территории. Они ориентируются на концепцию создания территориальной «родины» и формирования компактного пространства, в котором можно контролировать свою судьбу. Это стремление приоьретает различные формы.

С одной стороны, существует озабоченность границами и внутренними путями сообщения. Одной из претензий бретонцев против центрального французского правительства и против французского этноса является неудача делеимитации бретонских пределов в соответствии с «историческими» границами периода средних веков, когда Бретания была независимым герцогством. Другой претензией является то, что главные транспортные артерии находятся под диктатом интересов Парижа, грузы из бретонских портов приходится перевозить по северным или южным путям, в то время как центр полуострова остается без связи с периферией и потому не имеет экономического значения. Споры чехов с судетскими немцами имели территориальное измерение: чехи хотели компактной, упрощенной западной границы, в рамках которой получат признание богемская и моравская территории. Они также хотели иметь границу. Пригодную для защиты. Учитывая их территориальную растянутость и внутреннее этническое разделение, их положение на перекрестке территорий делало их очень уязвимым для территориальных аспектов этничности. Вопросы обороны также имели большую роль в швейцарском и израильском случаях. Необходимость компактных территорий и защищаемых границ при использовании своего положения перекрестка порождало сильную обеспокоенность территориальной основой национальности. В швейцарском случае это означало политику вооруженного нейтралитета и сопротивлния иностранным претендентам на территорию (и иностранцам, поселяющимся навечно); в израильском случае это привело к беспокойству за территориальную безопасность и, в некоторых случаях, вело к превентивной экспансии в подходящих условиях, с целью сделать свою родину более компактной и, следовательно, более пригодной к обороне.

Тенденция «территориализации» этничности проявляется также в культурном присвоении географических мест и границ родины. В Уэльсе члены Уэльского общества языка нападают на дома англичан в пределах Уэльса и даже иногда закрашивают англоязычные дорожные указатели, делая уэльские надписи. В Зимбабве правительство и туристические организации спорят с учеными по поводу использования и национального значения руин Великого Зимбабве в качестве символа территориальной нации, чьи корни лежат в исторической почве, и в качестве национального монумента и места внимания для соотечественников и иностранцев. Даже хетты с их столицей Богаз-Кой были использованы вестернизированными турками в качестве ключевого элемента для культурной переориентации из Стамбула в Анкару и для поддержания светской, территориально определенной Турции. Использование Библии для территориального определения Израиля «от Дана до Беер-Шеба» является еще одним примером необходимости заново укоренить этнос в определенном территориальном формате и заново определить его как территориальную нацию; точно так же использование археологии в странах Ближнего Востока помогает обеспечить даже недавно пришедшее население чувством и аурой глубоких территориальных корней среди следующих друг за другом цивилизаций.

Разумеется, потребность в «родине», в собственном национальном пространстве, является центарльным догматом национализма. Действительно, национализм всегда, какие бы он не имел другие цели, сосредотачивается на владении землей и на удержании земли; ибо только в рамках такого обладания и только через него может быть осуществлено практическое предприятие национального строительства. Только в пределах своей родины могут члены этноса ощутить свое политическое братство и социальную связь. Только в пределах родины могут государства или элиты мобилизовать «граждан»; так что предварительным условиям для нации является приобретение родины, которую обрели многие диаспоры или разделенные и подчиненные сообщества, вроде армян, курдов, эве и сомалийцев.

Но родины имеют и другое применение, помимо политического и символического. Они предоставляют основу для экономической автаркии, которая, со времен Руссо и Листа была основой претензии на самодостаточность. Они утверждают, что подлинно здоровая и процветающая нация будет экономически самодостаточной. Националисты недавних дней склонны оформлять свою претензию на большую автаркию языком «зависимости» [dependency (англ.), dependencia (исп.) – популярная в 1960-е годы теория извечной зависимости стран третьего мира от держав первого и второго миров, основанной на неравноправном всемирном разделении труда] и исследовать в связи с этим пагубные последствия экономических связей с капиталистическими метрополиями. Интересно отметить, что, хотя в чистом виде теории зависимости были порождены вариантами марксистского учения об империализме, созданными Гильфердингом, Люксембург и Лениным, но впервые они были применены к таким сообществам как американские индейцы и черные в Соединенных Штатах, и лишь затем к латиноамериканским нациям. Потом.ти теории вернулись назад, на Запад, и теперь превратились в одну из главных прикладных теорий этносов-меньшинств внутри западных государств. В своей академической форме они представляют собой модель «международного колониализма»; в более популярной форме они олицетворяют устремления сообщества в мире безличных государств и крупномасштабных бюрократических Gesellschaften.

Другими словами, защита культуры и сообщества в быстро меняющемся более крупном обществе привела к признанию необходимости прийти в соответствие с современным обществом путем преобразования культурных требований в территориальные и путем подчеркивания ужасных экономических последствий разрушения сообщества. Этнические националисты используют модель «внутреннего колониализма», чтобы поддержать дело автономизма, привлекая внимание к таким вопросам, как пренебрежение со стороны правительства, эксплуатация центром ресурсов периферии, неравный и односторонний обмен товарами, эмиграция рабочей силы и носителей ценного опыта, благоприятная для центра система транспорта и коммуникаций, односторонние модели торговли, неравное распределение услуг (включая образование) и развитие стратификации, в которой этническим меньшинствам отводятся роли низшего уровня. Практическим воплощением этих взглядов должна стать реструктуризация экономики (в результате автономного этнического контроля над ресурсами родины и над бюджетом) в интересах сообщества, сохранения его в неискаженном виде; в противном случае оно подвергнется дальнейшему упадку и ассимиляции или лишению прав.

Даже если для большинства этносов экономическая автаркия остается утопической мечтой, трудно сомневаться в том, что стремление лидеров сообщества к большему контролю над этническими ресурсами, в сочетании с тенденцией к политизации и профессионализации, подвигло многие этносы к состоянию нации, даже если у них и не было намерения искать полной независимости. Это стремление побудило членов этноса думать о своем сообществе как о территорильной единице с особыми экономическими проблемами, особыми ресурсами, а не как о культуре народных обычаев и хранителе коллективной памяти и символов. Вновь территориализация и связанное с ней стремление к самодостаточности продвинула этнос в мир политических и экономических расчетов, в котормо государства, классы и этносы участвуют в гонке за властью в качестве «истинных» представителей «нации». Баски и бретонцы, шотландцы и хорваты, курды и эритрейцы вынуждены понимать свои сообщества как реальные или потенциальные «территории» с определенными экономическими интересами. Как утверждают «инструменталисты», этносы сали сегодня группами давления и основой для мобилизации ресурсов и власти.

И действительно, эта новая роль этносов как групп давления и заменителей классов, является сравнительно недавней. Она усилена соперничеством этнсоов по поводу недостаточных ресурсов, особенно в быстро расширяющихся городах. Городское этническое соревнование усиливает стремление к контролю над многими учреждениями; если у этнического сообщества есть территориальная база, то это усиливает требования перераспределения ресурсов в пользу «родины», чтобы сделать ее более самодостаточной и менее зависимой от центра, придать этносу более территориальный характер через «местное управление» [“home rule”]. Если этнос или фрагмент этноса не имеет никакой территориальной основы (кроме, возможно, заморской или удаленной сердцевинной общины), то городское этническое соперничество ведет к требованиям общинного контроля над ресурсами в тех районах города, где этническое сообщество численно представлено более всего, как это произошло с черными сообществами в Соединенных Штатах в 1970-е годы. В данном случае, опять-таки, фоном было стремление к экономической автаркии, хотя и без сопровождающей ее территориализации. Даже здесь присутствует зарождающееся стремление к положению нации; однако, ввиду раздробленности и глубоких кульутрных конфликтов внутри самого сообщества (в случае с ерными, между американской культурой и желанием возродить элементы утерянного африканского прошлого или африканских прошлых), это движение остановилось. Только этносы, имеющие свои родины, или имеющие реальные шансы получить свою родину, могут всерьез следовать по пути к статусу нации.

Однако более крупной проблемой является то, что растущее соперничество между этническими национализмами по поводу недостаточных городских ресурсов и «демонстрационный эффект» других успешных этносов обостряют борьбу за получение территориализации и экономической автаркии, которые являются столь неотъемлемой частью того, что называется «состоянием нации». Те, кто не может, по сути своего исторического положения, надеяться на обретение родины, нахоятся в глубоко невыгодной ситуации; какие бы шумные претензии на статус нации ни выдвигали их лидеры, сколь бы насильственно они ни реагировали на успех других этносов в соревновании за недостаточные ресурсы, они не могут продвинуть свои раздробленные сообщества дальше по пути к столь желаемой цели – «нации». Те кто имеет родину или может ее получить, находятся в положении, позволяющем извлекать долгосрочную выгоду из этнического соревнования и продвигать свое сообщество вперед; даже если текущие политические или экономические обстоятельства раз за разом воздвигают барьеры, потенциал все равно на их стороне и их движение может быть возобновлено, как это случилось с Каталонией и со Страной Басков. По ходу событий этнос постепенно трансформируется из полуизолированного, но при этом часто зависимого, сообщества, приверженного защите своих старых народных обычаев и традиций от внешнего осквернения, в политическое сообщество, нацеленное на развитие своих территориальных нресурсов и территориальных чувств в качестве будущей нации в мире наций.

Дата добавления: 2015-07-25