Музыка и освобождение

Один новый журнал выдвинул перед музы­кантами следующий вопрос: «Какие задачи стоят перед французской музыкой в связи с Освобождением?»

Хотя говорить догматическим тоном по этому поводу — не лучший вариант, я отвечу: «Назначение французской музыки перед войной, во время оккупации и после Осво­бождения остается одинаковым: свободное и жизненное искусство». <...>

Со своей стороны, я предпочитаю поставить другой вопрос: «Что принесло Освобождение современной фран­цузской музыке?»

Прежде всего снова появились в программах знамени­тые имена, запрещенные нацизмом: Мендельсон, Дюка, Дарьюс Мийо, Прокофьев и т. д. Это обновление ощутимо главным образом в концертах Государственного радио под руководством Мануэля Розенталя; оно подтверждается большинством важных премьер, как «Псалмы» Ривье, Симфония Эльзы Баррэн и «Святой Франциск» Розен­таля.

Но в программах сольных вечеров изменений не видно. Точно так же, как в прошлом, шопеновские вечера сле­дуют за вечерами Шопена—Листа. В программах боль­ших концертных обществ старые имена открываются снова в старой последовательности.

Лишь единственное имя, которое долгое время было всюду распространено, совершенно исчезло из афиш — имя Рихарда Вагнера. Он — козел отпущения, на котором сконцентрировались все антинемецкие чувства. Но, кроме

этого «опального», немецкие романтики все еще состав­ляют основу всех концертных программ.

«Великий мастер» дирижерской палочки¹²² возвра­тился в Париж с настоящим триумфом. Что же он пред­ставил публике освобожденной столицы, чтобы усилить свой триумф? Нет, не отгадаете, — это «большой» бетхо­венский цикл! Точно, как Абендрот, Менгельберг или Кнаппертсбуш. Удивляет такая безмерная фантазия... За четыре года оккупации немецкая пропаганда беспре­рывно наводняла программы симфониями Бетховена, ко­торыми дирижировали все музыканты, стоящие во главе Берлинской филармонии, и этот французский дирижер, находившийся в огне Сопротивления, не может предста­вить ничего другого своей публике! Мне возразят: Бетхо­вен принадлежит французам так же, как и немцам. Я сам люблю его достаточно, чтобы доказать, что француз мо­жет его произведениями дирижировать так же хорошо (если не лучше), как немец. Но, по моему мнению, было бы целесообразнее охватывать и демонстрировать пол­нее мировые богатства, показать, что, кроме Дебюсси и Равеля (единственные французы, которых играют), есть еще другие большие мастера, совершенно преданные заб­вению.

В последние годы я много раз пытался привлечь вни­мание к имени Альберика Маньяра. Казненный немцами во время первой мировой войны, он, кажется мне, заслу­жил некоторое право на внимание слушателей. На мой призыв откликнулся лишь Шарль Мюнш единственным исполнением «Гимна справедливости» ¹²³.

Раньше ссылались на материальную ситуацию, на не­обходимость притягивать публику соответствующими лю­бимыми программами. Сейчас залы переполнены. За ме­ста борются, и абонемент на консерваторские концерты достать так же трудно, как фунт шоколаду. Почему не извлечь пользу из этого благорасположения публики, чтобы расширить, возобновить весь репертуар, который может дать ведущий дирижер?!

Согласен, что нужно исполнить симфонии Бетховена. Но почему не соединить их с чем-нибудь новым?

Я прихожу в ужас от невероятной инертности и вя­лости, которая господствует в музыкальной жизни.

Этого нет в других областях искусства. Интересуются новой живописью, читают произведения молодых писате-

лей, охотно смотрят новые спектакли и фильмы, занима­ются новыми видами спорта — мотогонками, регби и бок­сом. Только жизнь музыки остается окоченевшей и вра­щается вокруг эпохи Бетховена—Вагнера.

Мир возвращается, а играют те же произведения, что играли до и во время войны.

О господи, как скучны музыканты!..

К «МУЗЫКАЛЬНОЙ МОЛОДЕЖИ» ¹²⁴

Я — старый пессимист. Я думаю, что всей нашей культуре — всем искусствам, и прежде всего му­зыке — суждено вскоре исчезнуть. <...>

Часть бюджета, предназначенная для литературы, изо­бразительного искусства и музыки, становится день ото дня меньше. Один сенатор по случаю запроса в парла­менте представил доказательства. Эта часть в 1932 году составляла 2%, что уже не блестяще. В 1936 году она упала до 1%, а сегодня — в 1951 — достигла 0,09%. Это было бы смешно, если бы не было так грустно... К счастью, существуют еще люди, которые посвящают свою жизнь пропаганде нового искусства; смысл жизни они видят не в том, чтобы во что бы то ни стало раз­богатеть, а в служении искусствам. Эти люди должны были бы рассчитывать на вас, их смену. Вы — их буду­щее, и, с вашими молодыми силами, вы должны их под­держать, если хотите, чтобы культура, знания и искусства могли существовать в дальнейшем.

В области музыки, о которой я хочу сказать особо, мне кажется, я мог бы дать вам несколько советов.

На сегодняшний день дается много концертов, но боль­шое число их носит не столько музыкально-художествен­ный, сколько спортивный характер. Это — матчи между виртуозами или дирижерами, для которых произведения искусства — только ринг, где они могут продемонстриро­вать свою борьбу.

Доказательством может служить однообразие про­грамм. В исполнительстве господствуют постоянные кон­курсы, но не думайте, что они принесут вам знание но­вых произведений. Вы не станете слушать, если вам в де­сятый раз за год будут декламировать «Смерть волка» или

«Ворону и лисицу», хотя эти стихотворения — отличного качества! Но как же вы можете терпеть и даже наслаж­даться, если в десятый раз играют одну и ту же симфо­нию Бетховена или одни и те же мазурки Шопена? Ста­райтесь же расширять ваши музыкальные знания!

Отдавайте предпочтение программам, содержащим те старые или новые произведения, которых вы еще не слы­шали! Вы можете иметь свои пристрастия. Но если вы хотите сверх того способствовать развитию музыки, то обратите главное внимание на произведения, а не на ис­полнение, ибо именно содержание в хорошем смысле слова должно вас заинтересовать, вызвать ваше восхище­ние или осуждение.

Дата добавления: 2015-07-25