Проклятый алмаз

Патефонная игла царапнула пластинку, и сквозь скрипы и искажения рванулась ввысь к каменному потолку тревожная музыка Вагнера. Пролог к «Гибели богов». Welch Licht leuchtet dort?– со страхом и надеждой вопрошал женский голос.

Что за свет сияет там?

Я усмехнулся и закурил новую сигарету. Более удачного вопроса Штайнер, этот заядлый любитель классики, подобрать не мог. Меня всегда поражала его интуиция, граничащая скорее с животными инстинктами, чем с тонким чувствованием мироздания. Штайнер прикрыл глаза, и его ноздри трепетали как у жеребца в ожидании случки. Но нет, возбуждало доктора совсем другое.

- Приведите его в себя, - процедил он сквозь зубы. – Сколько уже можно? Мы работаем целый день, а результатов никаких. Если к вечеру следующего дня мы с этим не закончим, я подам рапорт группенфюреру. – Его холодные светло-голубые глаза остановились на мне. – А что вы скажете, Моргенштерн? Пока от вас здесь толку никакого.

Что я мог ему сказать? Что человек, растянутый на цепях у стены и сейчас обливаемый ледяной водой, никогда не расколется. Хотя бы потому, что он не человек. Вся мясницкая бригада СС может разделать его на части, но он будет молчать. И будет жить. Это, конечно же, самое худшее для него. Я выпустил дым прямо в лицо Штайнеру, он поморщился, но смолчал.

- Дайте мне с ним поработать, док. Обещаю, я выверну его мозг наизнанку.

- Я не верю во всё это дерьмо, Моргенштерн, в телепатию, магию, древних богов, - яростно зашептал Штайнер. – И я не верю в вас. – Тонкий узловатый палец уткнулся мне в грудь. – Вы уж простите, Рафаэль, но всех магов и колдунов я считаю шарлатанами.

- Вы не поверите, Отто, я тоже. – Я стряхнул пепел прямо на его мундир. – Но про себя знаю точно – я выбью из него информацию.

Штайнер смерил меня неприязненным взглядом.

- У вас есть ровно час. Приступайте.

- Я хочу, чтобы нас оставили одних.

Доктор кивнул команде палачей, и они шустро вышли вон, собрав окровавленные инструменты. Патефон успел проиграть пластинку, и я снова включил Вагнера.

Поставил стул напротив парня, уселся, опёршись руками о спинку, вгляделся в него. Лицо несчастного уже перестало быть лицом, одутловатое, с кровоподтёками, синяками и рваными ранами. Он не имел права регенерировать, чтобы не вызвать подозрений, и поэтому его материя страдала, как у обычного человека, подвергнутого пыткам. Кое-как разлепив заплывший глаз – второй так сильно затёк кровью, что не открывался – парень посмотрел на меня и вздрогнул. Он попытался рассмеяться, но вышли только хрипы.

- Ну… теперь ты сожжёшь мне мозги, - просипел он натужно. – У этих… не вышло, а у тебя получится…

Тише. Нас слушают.

Он послушно замолчал.

- Значит, Теодор Энгельс? А я Рафаэль фон Моргенштерн, доктор оккультных наук, эксперт особого отдела Аненербе, приятно познакомиться, – произнёс я вслух. – Повторю уже известный тебе вопрос, Теодор Энгельс: на кого ты работаешь?

- На себя.

- Что, прям-таки на себя? И камешек тоже сам изготовил, народный умелец?

Что тебе нужно, Люцифер?

Я поднялся со стула и прошёлся по комнате, заложив руки за спину.

- Теодор, боль, которую ты испытал здесь, покажется тебе дуновением ветерка по сравнению с тем, что могу причинить тебе я.

- Не сомневаюсь.

- Тогда советую тебе больше не отпираться, а всё честно рассказать.

Он отвернулся от меня и стал смотреть в сторону.

- Теодор?

- Я работаю на себя. Камень изготовил я.

- Это я уже слышал… Ну, хорошо, что делает этот камень? Наводит проклятье? Ты хотел навести проклятье на нашего фюрера?

Он молчал.

- «Проклят будь, сын Сатаны, кровь твоя на невинных. Прокляты будут дети твои, проклят тот край, что тебя породил. О, Сатана, взываю к тебе, кровь свою от нас отведи. А Бог нас хранит. Во веки веков. Аминь», - процитировал я и наклонился к парню. – Что это за бездарная галиматья? Кстати, если Сатана отзовётся всё-таки? Никому мало не покажется.

Его глаз, налитый кровью, с ненавистью уставился на меня.

Что тебе нужно, Люцифер? Я всё равно ничего не скажу. Так что, быстрее делай, что хотел.

Я снова закурил.

Притворись мёртвым, ангел.

Что?

Останови все процессы жизнедеятельности в своём организме, они подумают, что ты не вынес пыток. Я позабочусь о тебе позже.

- Я не должен, - сказал он вслух. – Ты понимаешь слово «долг»… Моргенштерн?

- Я понимаю, что ты упрямый дурак. Если ты не выполнишь мою просьбу, Энгельс, то завтра узнаешь, каковы на вкус твои собственные яйца.

Я прижёг его плечо сигаретой, он застонал.

Или что такое сгорать заживо, Тефиэль... Так ведь тебя зовут, младший?

Железная дверь подвала загрохотала под ударами кулаков.

- Моргенштерн! Моргенштерн! Быстрее сюда! – никогда бы не подумал, что у нашего хладнокровного, выдержанного Штайнера может быть такой истерический голос.

- Иду! – крикнул я, вновь обернулся к ангелу. «Подумай над тем, что я тебе сказал».

Мы со Штайнером бежали по коридору. Доктор был вне себя от гнева и боялся. Боялся всемогущего группенфюрера, которого втайне считал безумцем. А сумасшедших, как известно, стоит опасаться, особенно если они такие высокопоставленные шишки, как Карл Мария Виллигут. Рывком Штайнер распахнул дверь в свой кабинет. С огромного портрета на нас укоризненно взирал дампир-полукровка, которому служили все эти люди. Доктор трясущейся рукой указал мне на сейф.

- Алмаз пропал! Пропал из закрытого сейфа! Проклятье! Как это вообще может быть?! Что мы скажем Виллигуту?

Тщательно осмотрев сейф, мы не обнаружили следов повреждения. Как будто кто-то проник через его надёжные стенки, через все замки и шифры, проник без особых усилий, и забрал чёрный алмаз, который буквально распирало от инферно. Я улыбнулся про себя.

- Может, его украли древние боги?

Доктор схватил меня за грудки, для этого ему пришлось встать на цыпочки.

- Не время для дурацких шуточек, Моргенштерн! – наткнувшись на мой взгляд, он отпустил меня. – Вы добились результата с Теодором?

- Я был почти у цели, когда вы сорвали меня с допроса.

- Что ж, мы его продолжим.

И Штайнер в ярости выскочил из кабинета. На ходу он отдавал распоряжения прочесать старый фольварк, где мы находились, и его окрестности. Нам следовало торопиться. Я кинулся вслед за доктором, мысленно проклиная светлых, которые отдали своего на растерзание, чтобы выиграть время.

Доктор подлетел к заключённому и ударил его наотмашь по лицу, по свежим ранам.

- Говори, кто твой сообщник! Где он?! Где он сейчас, я спрашиваю? – брызги слюны изо рта Штайнера летели ангелу в лицо. – Scheisse! – выругался доктор и обратился к одному из палачей команды СС, прибывшей с нами. – Курт, отрежь ему пальцы.

Я вздрогнул. Потянулся мыслями к ангелу.

Тефиэль, прошу тебя…

Я не могу лгать, ты ведь знаешь.

Но сейчас ты лжёшь всем этим людям.

Вот именно. Я не могу и не должен терять свой Свет ещё больше. Лучше я вытерплю всё это…

В бога душу мать вас, светлых!

Думай, что хочешь.

Курт достал круглые клещи со специальной выемкой, куда как раз мог поместиться палец человека. Подошёл к Тефиэлю. Ангел тяжело дышал, уронив голову, его длинные русые волосы слиплись в кровавые колтуны, и кровь же капала с его лица. Курт зажал указательный палец в клещах, резко надавил. Послышался хруст, а затем ангел закричал дико и пронзительно. Я очень надеялся, что он отключит хотя бы нервные окончания, но, похоже, ради правдоподобности Тефиэль решил отыграть свою роль до конца.

- Говори! – закричал Штайнер. Ангел помотал головой. – Курт!

Теперь в клещах был зажат средний палец. Хруст. Нечеловеческий крик. Тяжёлое дыхание. Непроницаемое лицо Курта, поигрывающего окровавленными клещами.

- Говори! – надсадно кричит доктор.

- Мне… нечего сказать…

- Курт!

- Подождите, док. – Я положил ему ладонь на плечо, сжал. – Дайте мне с ним ещё поговорить. Я вытащу из него информацию.

- Нет. У вас была возможность, доктор Моргенштерн, а у нас мало времени на дерьмовое чтение мыслей. Только боль может открыть нам любые мысли любого человека. Курт, продолжай.

«Дай мне с ним поговорить, Отто Штайнер. Это мой приказ».

Доктор вскинул на меня затуманенный взгляд.

- А, пожалуй, вы правы… У вас полчаса… Курт, оставь его.

Палач разжал клещи, не успев надавить на безымянный палец. Ангел всхлипнул. Его било в лихорадке.

Нас снова оставили наедине. Я подошёл к нему, вздёрнул голову за подбородок, посмотрел в красный глаз.

- Нет… - Тефиэль дёрнулся. – Ты не сделаешь этого…

- Сделаю, и ты это знаешь. Я сильнее тебя.

- Я против…

Я усмехнулся.

Это будет не твоей ложью, светлый, это будет моей ложью, дьявольской. Так что, расслабься, мальчик. Боль сейчас пройдёт.

Его взгляд потускнел, дыхание стало замирать, а потом и вовсе остановилось вместе с сердцем, мышцы ангела расслабились, и он обвис на цепях. Я остановил все витальные процессы его материи, Свет ещё какое-то время будет поддерживать его, но мне нужно было спешить.

Я вышел в коридор, по которому нервно метался Штайнер, и закурил.

- Что? – он подскочил ко мне. – Есть успехи?

- У него был сообщник, некто Янош Левицкий, еврей польского происхождения, мастер по скоростному вскрытию сейфов. Алмаз должен быть у него. Далеко он не мог уйти, бросьте все силы на его поиски. Прочешите лес.

Штайнер недоверчиво посмотрел на меня и направился в подвал.

- Теодор умер, Отто, - я пускал дым в потолок.

- Проклятье, Моргенштерн! Вы не могли быть осторожнее? Он нам нужен живым! Вдруг он солгал?

Я склонился к Штайнеру и посмотрел в его рыбьи глаза. Его веко нервно дёрнулось.

- Мне нельзя солгать.

Но я могу солгать кому угодно, даже если меня будет тошнить от этого. Вы называете меня Отцом лжи, люди, и получаете от меня то, что ждёте.

Отто поднял руки.

- Хорошо, Рафаэль, я вам верю.

Он подозвал к себе одного из офицеров нашей команды, отдал распоряжения. Мне пришлось выдумать красочный портрет Яноша, которого никогда не существовало, и псы СС направились по ложному следу, высунув языки от усердия. Потом Штайнер тщательно обследовал тело Тефиэля и признал его мертвее мёртвого.

- Я сам займусь его телом, - сказал я.

- Это почему ещё? – Штайнер прищурил глаза, всё-таки его иррациональное чутьё подсказывало ему, что здесь что-то не так. – Эту грязную свинью должны отдать на корм собакам.

- Больно тощий для собак, да и потравятся ещё, - улыбнулся я. – Отто, у парня были способности. И его тело необходимо сжечь, проведя некоторые ритуалы. Знаю, вы считаете это шарлатанством, но придётся вам смириться.

На лицо Штайнера наползла тень отвращения.

- Если бы вы, Моргенштерн, не были протеже и любимчиком Карла столько лет, я бы вас тоже подвесил в том подвале. Узнал бы, что вы за птица и как вы поёте по-настоящему.

Я рассмеялся.

- Спасибо за честность, Отто. Не сомневался в вашем ко мне отношении.

Я забросил мешок с телом безжизненного ангела на плечо и отправился на задний двор усадьбы, заросший орешником, с которого уже начали облетать листья. В захламлённом хозяйственной утварью сарае я вытащил тело из мешка, положил его на старый верстак и принялся приводить Тефиэля в чувство, вливая в него немного Света. Также я заживил все раны, которые мог заживить, остальное – дело регенерации. Пришлось ждать какое-то время, смоля одну сигарету за другой, пока он очнётся, откроет поджившие глаза и обведёт бессмысленным взглядом сарай, задержится на мне.

- Где я?..

- В безопасности, Тефиэль. Тебе пора убираться отсюда, пока они не оттяпали твою дурную башку.

Он резко сел, уставившись на свою руку, лишённую двух пальцев.

- Отрастут, только нужно время. – Я подошёл к нему, сжал его руку своей. Он посмотрел на меня, его брови были сведены к переносице, лицо исказилось от страдания.

- Почему ты мне помог? Что ты хочешь от меня?

Я усмехнулся.

- Ответ на свой вопрос. Зачем? Зачем вы затеяли всё это, ангелы Света?

- Ты про камень или вообще?

- И про камень, и вообще.

Он вздохнул и опустил голову.

- Мы не знали, что так получится. Мы хотели… совершенного вождя. Мессию. Который был бы человеком, хоть и с нашими генами, который понимал бы стремления людей лучше, чем ainoo, и при этом вёл бы их к Создателю. Айше был слишком непон я тным для них, слишком мягким, а этот…

Я отпустил его руку.

- Вы плохо узнали людей, ангелы Света. Теперь вы видите, к чему на самом деле они стремятся. Ваш Мессия очень хорошо их понял и отразил все их желания. Он утопил полмира в крови и страданиях.

- Мы ошиблись, Люцифер.

- За ошибки нужно платить.

Он медленно поднял на меня глаза.

- Я готов уйти в инферно за это. Я не достоин быть ainoo... после всего.

- Это уже твои проблемы, Тефиэль. Расскажи мне про алмаз. Не переживай, я всё равно не смогу объяснить это людям – есть вещи, которые для них не имеют смысла, потому что они не могут их себе вообразить.

Ангел внимательно посмотрел на меня.

- А почему ты работаешь на них, Люцифер? В чём твоя выгода?

- Ни в чём. – Мне снова захотелось курить, но сигареты кончились, и я сглотнул слюну. – Я здесь, как наблюдатель со стороны падших. И не допускаю, чтобы эти ублюдки узнали слишком много и пустили себе на пользу.

Тефиэль кивнул – я дал ему возможность проникнуть в мой разум и убедиться, что я говорю правду.

- Мы хотели лишить его сил. Как выяснилось, гены падшего подавили гены ангелов Света, - он метнул на меня укоризненный взгляд и продолжил: - Он стал вбирать в себя окружающее инферно, и оно делало его могущественным демоном, управляющим волей людей. Мы создали алмаз, который мог бы впитать часть этой силы, а потом должны были забрать его.

Я устроился на верстаке рядом и внимательно слушал его.

- Подкинуть камень оказалось не слишком трудным делом, как и придумать легенду о даре богов – по сути, так оно и было. А вот забрать… У демона очень острое чутьё, и он всегда носил его с собой, подобраться было сложно. Тогда нам пришлось придумать другую легенду. О проклятом камне, который лишает сил. Мы подсунули дезинформацию вместе с текстом проклятья. И поскольку камень дарил я, мне пришлось играть свою роль дальше.

- Теряя Свет…

- Да, - тихо произнёс он и снова опустил голову. – Нам всем пришлось много лгать.

Я кивнул, вспоминая, как Аненербе встало на уши, узнав, что за вещь таскает при себе фюрер столько времени. Забрав камень от греха подальше, они довольно быстро отыскали дарителя – некто Теодор Энгельс жил в Кёнигсберге, в старой усадьбе. Дальнейшее происходило на моих глазах.

- Стих бездарный и силы не имеет, - сказал я. Тефиэль улыбнулся.

- Я знаю. Но людей впечатляют более невинные заклинания.

- Пока мы разбирались с тобой, камень забрал кто-то из ваших?

- Да.

Я помог ему слезть, поддерживая под раненую руку.

- Сможешь выпустить крылья?

Тефиэль прерывисто вздохнул и распустил крылья с чуть голубоватым оттенком, в убогом сарае стало заметно светлее. Ангел счастливо, по-детски, улыбнулся мне.

- Спасибо тебе, несмотря ни на что.

- Просто не люблю бессмысленные страдания.

Улыбка вдруг резко сошла с лица Тефиэля.

- Люцифер!

- Что?

Я обернулся и увидел Штайнера, в его руке дрожал «Вальтер», наставленный на меня.

- Что здесь происходит? – визгливо закричал он.

Не дожидаясь, пока этот псих выстрелит, я расслабил сухожилия его руки, и пистолет с грохотом упал на деревянный пол.

- Улетай, Тефиэль, - сказал я, глядя в расширенные от ужаса глаза доктора.

- Что ты с ним сделаешь?

- Лети, ангел. Твоя работа закончилась, началась моя.

Шорох крыльев и отразившееся в глазах Штайнера сияние, вспыхнувшее ярко и угасшее через мгновение, дали мне знать, что мы остались с доктором одни. Он стоял, безвольно опустив непослушные руки, даже не пытаясь бежать. Настолько велико было его потрясение.

- Моргенштерн… Кто вы?.. Что это?..

- Видите ли, доктор Штайнер, неважно верите вы во что-то или нет, оно может существовать, не спрашивая вашего согласия.

Я вскинул руку, и она трансформировалась в демонское щупальце, усеянное шипами, которое протянулось ко лбу доктора, стало ввинчиваться в его череп, проникая в мозг. Он заорал и затрясся как в припадке. Его глаза подкатились, лицо покрылось кровавыми пятнами, а рот широко открылся, оттуда вывалился чёрный язык. Я впитывал эту душу, постепенно скармливая её инферно, и смеялся, ощущая, какой немыслимой болью охвачено всё существо Штайнера. Я узнал все его надежды и мечты – ни одна из них никогда не сбудется, знал все его страхи – и теперь все они будут вечно с тобой, Отто.

Я резко выдернул щупальце из головы доктора, и он, качнувшись, рухнул на пол, подёргиваясь в судорогах. Моя рука приняла обычный вид, и я подошёл к телу, вытащил его на двор, волоча за ноги. Развёл костёр, благо тут росло много сухого орешника; бросил тело в огонь, наблюдая, как пламя пожирает материю. Чувствовал, как инферно перемалывает душу доктора – и это гораздо страшнее вечного адского огня, который понятнее людям, потому что они могут вообразить эти муки…

Как я объясню Виллигуту исчезновение Штайнера? Да никак. Просто внушу ему, что не было такого человека. Никогда. Нигде. Операцией занимался только я. Но сначала займёмся промывкой мозгов эсэсовцам, которые работали с нами. Возможно, я превышаю полномочия наблюдателя, но мне всё равно.

Я поднял глаза к небу, источающему холод и равнодушие.

Мне давно всё равно, Создатель, я слишком много за свою жизнь видел, что творят люди, и мало кто из них достоин твоей любви и твоей милости. Да и не каждый твой ангел этого достоин, чем бы они ни оправдывался.

Поэтому я сделаю то, что хочу сделать. И никто меня не остановит.

Дата добавления: 2015-07-19