Культурные и научные

Строго говоря, функции войны как детерминанта культурных ценностей и основного двигателя научного прогресса могут не быть критическими в мире без войны. Нашим критерием для основных невоенных функций войны была их необходимость для выживания и стабильности общества. Абсолютная необходимость в заменителях культурных детерминант и дальнейшего развития научного знания не выявлена. Мы, тем не менее, от имени тех, для кого эти функции имеют субъективную значимость, считаем важным установить, что можно осмысленно ожидать в культуре и науке после перехода к миру.

Что касается творческих видов искусства, нет оснований полагать, что они исчезнут, хотя изменения коснутся их характера и относительной социальной значимости. Ликвидация войны естественным образом лишит их основной движущей силы, но этот процесс перехода займет значительное время, и, возможно, поколением позже, темы социо-моральных конфликтов, порожденные военной системой, сменятся на различные аспекты личной чувствительности. В то же время, необходимо сформируется новая эстетика. Какими бы ни были ее название, форма или рациональность, ее функция будет состоять в выражении в языке, приемлемом для нового исторического периода, ранее дискредитированной философии искусства ради искусства. Эта эстетика недвусмысленно отвергнет классическое требование военного конфликта как содержательного ядра великого искусства. Конечным эффектом этой мирной философии для искусства станет предельная форма его демократизации, в том смысле, что общепризнанная субъективность культурных стандартов уравновесит его новые, бессодержательные «ценности».

Возможно, следует ожидать, что искусству будет вновь придана роль, которую оно некогда играло в нескольких примитивных, мироориентированных социальных системах. Это была функция чистого украшения, развлечения или игры, полностью свободная от гнета выражения социоморальных ценностей и конфликтов общества, ориентированного на войну. Интересно, что фундамент для подобной эстетики с отсутствующими ценностями закладывается уже сегодня в области развивающихся экспериментов с искусством без содержания, являющихся возможными предвестниками мира без войн. Вокруг нового типа культурного детерминизма уже сформировался культ, предполагающий, что ценность культурных проявлений определяет их технологическая форма, нежели чем их мнимо значимое содержание. Четким следствием этого является то, что нет «хорошего» или «плохого» искусства, а есть только искусство (технологически) приемлемое своему времени или неприемлемое. Культурным эффектом этого стало распространение ситуационных решений и незапланированных выразительных приемов; искусству отказывают в связи с последовательной логичностью. В данном контексте, значение этого феномена в том, что он предоставляет работающую модель одного из типов культуры без ценностей, которую мы с разумной уверенностью предсказываем для мира без войн.

Что касается науки, на первый взгляд может показаться, что гигантская программа космических исследований, наиболее перспективный экономический суррогат войны, может также послужить основным стимулятором научных исследований. Отсутствие фундаментально организованного социального конфликта, являющееся неотъемлемой частью космических исследований, тем не менее, исключает их из числа адекватных мотивационных заменителей войны в сфере «чистой науки». Но они, вне всякого сомнения, могли бы поддерживать большой спектр технологических задач, связанных с космическими аспектами военных программ. Аналогичная по масштабу программа социальной поддержки могла бы предать сравнимый импульс определенным технологическим разработкам, особенно в медицине, рационализированых методиках строительства, образовательной философии и т.п. Евгеника, как заменитель экологических функций войны, также потребует продолжающихся исследований с отдельных областях естественных наук.

Помимо указанных частичных заменителей войны, следует принимать во внимание, что размер интеллектуального и материального импульса, данного научному прогрессу великими войнами прошлого века и, даже в большей степени, ожиданием Третьей мировой войны, просто гигантский. Наше открытие заключается в том, что если бы военная система пришла к концу завтра, под действием этого импульса движение к научным знаниям продолжалось бы еще как минимум две декады. После этого еще как минимум две декады оно бы постепенно уменьшало темп, до тех пор, пока «банковский счет» нерешенных на сегодняшний день проблем не опустел бы. Для вопросов того уровня, которые мы сегодня научились задавать, не осталось бы ничего неизвестного и достойного познания; мы по определению не можем представить себе научные вопросы, которые можно будет задать тогда, когда на все постижимые сегодня вопросы будут получены ответы.

Это неукоснительно приводит нас к другой проблеме: самоценности неограниченного поиска знаний. Мы, конечно, не предлагаем никаких независимых оценок, но было бы уместным указать, что значимое меньшинство представителей науки полагает, что подобный поиск в любом случае должен быть ограничен. Подобное мнение само по себе является фактором, указывающим на необходимость заменителя научной функции войны. Для протокола мы также должны отметить, что на протяжении долгих периодов истории человечества, часто продолжавшихся тысячи лет, в ходе которых научному прогрессу не придавалось никакой общественной значимости, стабильные общества выживали и процветали. Хотя подобное было бы и невозможно в современном индустриальном мире, мы не можем быть уверены в том, что такая ситуация сохранится и впредь в будущем мире без войн.

Секция 7. Выводы и заключение

Дата добавления: 2015-07-19