ЭРРОЛОГИЯ 9 страница

Жан-Жак Руссо считал, что дурных поступков из-за неправильных средств больше, чем из-за злых целей: "...Если в каждом поступке оставить в стороне средства и рассматривать лишь цель, то обнаружится несравненно больше хороших поступков, чем дурных. Все они имеют непосредственной или отдаленной целью благополучие того, кто их совершает, причину саму по себе весьма хорошую и весьма невинную, если бы для ее достижения не применялись преступные средства" [Там же. - С. 456].

Прав ли Руссо, трудно сказать. Люди, конечно, стремясь к недостойным целям, считают их хорошими, оправданными (иначе бы они к ним не стремились). Но дело не в том, что думает личность, а в том, какой объективно является цель. Субъект ошибается, принимая дурную цель за хорошую. Он ошибается, стремясь к злой цели. Это ясно и в разъяснениях не нуждается.

Дальше речь пойдет о стремлениях к действительному благу и о добрых целях. И в этом возможны ошибки. Не все цели - хорошие цели - достижимы. Субъект считает цель достижимой, но она для него не является таковой. Достижение цели зависит как от того, какова цель, так и от того, каков субъект (его возраст, пол, задатки, профессия и т. п.), каковы условия, в которых он находится.

Цель может быть подменена другой из-за того, что ее расширяют, сужают, заменяют совсем иной. Особого внимания заслуживает устранение цели путем превращения средства в цель - средство становится самоцелью. Очень опасная ошибка!

Бывает, субъект, не достигнув цели, берется за другую, хотя достижение первой является условием достижения второй. Не меньше люди ошибаются в средствах достижения целей. Георгий Гулиа в "Сказании об Омаре Хайяме" рисует следующую сценку. "Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно:

- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или в драке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я предлагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну (влюбленному - Ф.С.) и человеку вообще.

Хусейн молчал. Он походил на темную тучу.

- Я предлагаю простую вещь: ты поговоришь с Эльпи, и она решит, с кем ей быть: с тобой или со мною?"

Омар Хайям явно ведет речь о средствах и отвергает их как ошибочные и не ведущие к цели. Каждая цель может быть достигнута лишь своим средством, а субъект использует первое попавшее средство, не то, которым достигается цель. Используется также такое сильное средство, которое не позволяет достигнуть цели. В действиях жестоких людей проявляется именно такая ошибка. Бывает наоборот, средство используется слабое.

Использование слабого средства высмеивается в фильме Чарли Чаплина "Бродяга": Чарли поливает деревья из детской леечки. А И.А. Крылов в басне "Пустынник и Медведь" рассказывает, как Медведь "избавил" слишком сильным средством спящего друга от мухи:

Вот Мишенька, не говоря ни слова,

Увесистый булыжник в лапы сгреб,

Присел на корточки, не переводит духу,

Сам думает: "Молчи ж, уж я тебя, воструху!"

И, у друга на лбу подкарауля муху,

Что силы есть - хвать друга камнем в лоб!

Удар так ловок был, что череп врознь раздался...

Здесь охарактеризованы лишь наиболее распространенные ошибки. Изучение ошибок в поведении и путей их предупреждения - актуальная задача.

Существует и ответственность за ошибку. За нее нет ответственности как за умышленное деяние, поскольку она является непреднамеренной неправильностью. Правовая ответственность есть только за ошибки, которые являются действиями или бездействиями человека. За логические ошибки, за заблуждения нет правовой ответственности. "Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности, - я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом", - писал К. Маркс [Маркс, К., Энгельс Ф. Соч. - Т.1. - С.14].

Но и это не все. Правовая ответственность есть только за те деяния, которые запрещены законом. За ошибку субъект несет ответственность, когда она предусмотрена правом. Если она предусмотрена Уголовным кодексом, то она является преступлением. Да, ошибки бывают преступлениями.

По нашему уголовному праву есть вина (по неосторожности) за ошибку, которая является злом, и которую субъект мог и должен был предвидеть. Если нет уголовной или иной правовой ответственности, то может быть моральная, если субъект проявил недобросовестность, невнимательность, хотя и мог быть внимательным, небрежность и т.п. Это ясно, хотя распространено мнение, что за ошибку субъект не ответственен. Некоторые люди полагают, что достаточно признать ошибку, чтобы освободиться от ответственности и чувства вины. Еще Г. Лихтенберг отмечал: "Многие люди видят добродетель, скорее, в раскаянии по поводу своих ошибок, чем в усилиях избежать их".

Сложнее вопрос, есть ли ответственность за заблуждения. По опыту мы знаем, что бывает стыдно, если плохо думал о хорошем человеке, за несправедливое обвинение в своих мыслях другого, за неправильный вывод, несуразность которого обнаружилась, и т. д. В романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание" есть такой диалог:

- Виноват...

- В чем?

- В злобных мыслях...

Да, мы подлежим суду совести за заблуждения. Мы, а не заблуждения. Они оцениваются как ложные и опровергаются. А нас, которые не постарались разобраться в положении дел, поддались предвзятости, мучает совесть, если приходит раскаяние.

Как оправдывают зло?

Что имеется в виду, когда говорят: "Обманывать себя"? "Кто проводил психотерапию типа убеждения, тот, вероятно, не раз наблюдал, как очень интеллигентные, самокритичные, рассудительные люди проявляли иногда полное отсутствие критичности и наивность в отношении некоторых мотивов своего действия", - свидетельствовал К. Обуховский. И спрашивал: "Почему они обманывают себя, одобряя в мотиве ложные цели?"

Обманывают или обманываются, лгут или заблуждаются - в этом следует разобраться, чтобы иметь более или менее четкое представление о заблуждении. Тот материал, который приводит К. Обуховский, показывает, что выражение "обманывают себя" должно быть заменено словом "заблуждаются". "Легко поддаваясь убеждению во многих других, казалось бы, более важных делах, в этих вопросах он (пациент. - Ф. С.) нередко допускает серьезные нарушения правил логики, только бы остаться на своем" [Обуховский, К. Психология влечений человека / Обуховский К. - М., 1972. - С.30]. Конечно, бывает, лгут о действительных побуждениях другим, но при наличии защитного мотива происходит замещение того, что неприятно для субъекта, приятным, облагораживающим его.

Есть достаточное основание считать "воздушные замки", самообольщения, самооправдания и т.п. заблуждениями. Себе не лгут, лгут другим, правда, в ложь другим субъект со временем может поверить при определенных психических условиях.

О том, что оправдывают ложь, писал еще Камил Мелитан: "...Мы всегда стремимся извинить, оправдать себя и даже более, - очень находчиво подыскиваем известные моральные основания нашей лжи в каждом случае". Он же заметил способы (называл их "софизмами") самооправдания лгунов:

Я никому этим не приношу убытка, не делаю никому зла.

Я лгу ему ради его же блага.

Лгу ему, чтобы не доставить ему неприятности.

Распространен способ оправдания зла: берется явно ужасное, крайнее злодейство и с ним сопоставляется совершенный поступок, который (что заранее известно) не равен злодейству, принятому за точку отсчета, и делается вывод, что ничего особенного не случилось. Оскорбление сравнивается с убийством и, поскольку оскорбление - не убийство, то, значит, вины нет. Такой ход мышления приводит к заблуждению и отсутствию угрызений совести: ее усыпляют.

Гражданин Б. в пылу ревности избил жену. Пил он часто, был пьяницей, но пьяницей себя не считал. Когда его на суде стали упрекать за пьянство, которое усиливает ревность, он заявил:

- Какой я пьяница? Я под забором не валяюсь и пью на свои деньги.

Слово "пьяница" он связал с последней стадией алкоголизма и решил, что его совесть чиста, что он - достойный человек и может открыто смотреть людям в глаза. Чем кончилось это? Преступлением.

Юрий Нагибин в "Пике удачи" характеризует Рену, жену Гая: "Она изменяла ему и злилась на себя за измены; в основе она была человеком прямым и гордым, собственная неверность унижала ее, но вину за унижение она возлагала на него". И дальше: "Она вообще считала его ответственным за все что с ней происходило. Трогательно, конечно, но едва ли справедливо. Если б она совершила убийство, то искренне считала бы убийцей его, а не себя. Что-то детское и вместе дурное было в этом освобождении от всякой ответственности" [Нагибин, Ю. Избранные повести / Нагибин Ю. - М.: Сов. Россия, 1975. - С.346].

Нехлюдова, говорится в романе Л.Н. Толстого "Воскресенье", удивляло, что Маслова не только не стыдилась своего положения проститутки, но как будто даже была довольна, почти гордилась им. "А между тем это и не могло быть иначе". Но почему "не могло быть иначе?". Почему Маслова не стыдилась занятия, которое считалось дурным? Л.Н. Толстой так дает ответ на эти вопросы: "Всякому человеку, для того чтобы действовать, необходимо считать свою деятельность важною и хорошею. И потому, каково бы ни было положение человека, он непременно составит себе такой взгляд на людскую жизнь вообще, при котором его деятельность будет казаться ему важною и хорошею".

Такой взгляд на свою жизнь и свое место в мире составила и Маслова, которая сочла, что все мужчины желают только одного - полового общения с привлекательными женщинами. Она же (привлекательная женщина) может удовлетворять или же не удовлетворять это их желание. Она не замечала тех мужчин, которые не нуждались в ней. "И потому, - пишет Л.Н. Толстой, - весь мир представлялся ей собранием обуреваемых похотью людей, со всех сторон стороживших ее и всеми возможными средствами - обманом, насилием, куплей, хитростью - старающихся овладеть ею".

Вот где истоки того, что Маслова одобряла себя, гордилась своим положением. "Так понимала жизнь Маслова, и при таком понимании жизни она была не только не последней, а очень важный человек. И Маслова дорожила таким пониманием жизни больше всего на свете, не могла не дорожить им, потому что, изменив такое понимание жизни, она теряла то значение, которое такое понимание давало ей среди людей".

Итак, Маслова создала для себя воззрение, оправдывающее то, чем она занималась, позволяющее ей гордиться собой и требовать уважения к себе. Л.Н. Толстой ясно и недвусмысленно заявлял, что всякий, занимающийся порочной деятельностью, не стыдится ее: "Обыкновенно думают, что вор, убийца, шпион, проститутка, признавая свою профессию дурною, должны стыдиться ее. Происходит же совершенно обратное. Люди, судьбою и своими грехами-ошибками поставленные в известное положение, как бы оно ни было неправильно, составляют себе такой взгляд на жизнь вообще, при котором их положение представляется им хорошим и уважительным". Л.Н. Толстой добавлял: что такие люди находят себе среду, в которой признается составленное ими о жизни и о своем в ней месте понятие.

Это, действительно, удивительно: человек занимается дурным, но то, что он преуспевает в обмане, мошенничестве и в других злодеяниях, начинает кружить ему голову. К нему приходит уверенность в своей исключительности, в своей значительности, даже в своем величии. Такой субъект рассматривает других людей как ничтожеств, как мелких сошек и позволяет себе все. Поскольку он считает себя безупречным, поскольку ему все в себе любо-дорого, постольку малейшее сопротивление его притязаниям вызывает ярость. Очень хорошо это можно видеть на примере хулиганов. Те, избив человека, обвиняют жертву; "сам напросился", "заслужил" и т.д.

Встречаются случаи ссылки на состояния и на черты характера как на извиняющие обстоятельства, снимающие ответственность. "Был пьян, ничего не помню", - говорит даже ласково о себе человек, набедокуривший в состоянии опьянения, и полагает, что не виноват. Говорят еще: "Был в состоянии волнения", "Было плохое настроение", "Был в состоянии ярости" и т.д. Человек может управлять собой, и за все дурное, совершенное в состоянии вменяемости, ответственен.

Ссылаясь на какую-нибудь черту характера, пытаемся оправдаться: ну раз я такой, что поделаешь... Принимайте меня таким, каков есть и ни в чем не упрекайте. "Я вспыльчив" - и этого достаточно для оправдания. Но что еще интересно, так то, что плохие, неправильные поступки выводят из хороших качеств личности: "Страдаю из-за любви к справедливости". "Я доверчив, мягкосердечен, люблю порядок, добрый" и т.д.

Часто винят среду, обстановку, обстоятельства, в которых оказались оправдывающиеся. Ссылаются на то, что многие (или все) так делают. "Все воруют, все берут, все чтут прежде всего деньги...", - подобные высказывания - не редкость. Преуменьшение или вовсе отрицание вреда - тоже один из способов оправдания. "У него зарплата хорошая - переживет", - говорил укравший деньги у знакомого. "Общество не обеднеет", - толкуют те, которые уносят ценности с заводов, фирм, из учреждений.

"Пользой для дела", "целесообразностью" оправдывают нечестность, махинации ради прославления себя, обман коллектива, государства, например, в виде приписок.

В настоящее время получил распространение еще один вид оправданий: "А я думал (думала)..." После этого говорят какую-нибудь глупость. Поскольку свою глупость никто глупостью не считает и глупости не стыдятся, то считается, что зло, дурной поступок оправдан.

Значит, способы оправдания разнообразны. Едва ли мы все перечислим. Хочу охарактеризовать еще один. Это ссылка на якобы более важные обязательства, чем обязательства честности, порядочности и т.п. Так, отношения дружбы, родства, даже знакомства ставятся выше интересов коллектива, государства. Для "знакомого" пренебрегают справедливостью, совершают зло.

В воспитательной работе очень важно знать способы самооправдания и разрушать их, чтобы человек смог увидеть зло не в нарядных одеждах, а его подлинное обличье, чтобы он смог увидеть себя со стороны и сбросил повязку с глаз.

Но важно не только знать, как оправдываются причинившие зло, но и почему. Замечено, что зло вызывают низменные побуждения. Но в сознании порочного в чем-то человека это низменное побуждение облагораживается. Как это происходит?

Все хотят, чтобы люди - знакомые, коллеги, дети - были честными, уважительно относились к другим, Ни в одном уголке нашей страны не найдешь человека, который бы отвергал прямо законы, нормы общества и призывал бы грабить и убивать, насиловать и лгать, избивать прохожих и лицемерить и т.д. Все, в том числе дети, знают кое-какие нормы поведения и признают их.

Когда беседуешь с рабочими, служащими, со студентами по поводу их проступков, то обнаруживаешь, что они почти всегда могут сформулировать норму поведения, от которой отступили. И они признают эту норму, но... для других. Проявляя неуважение к ценностям культуры, к другим людям - близким и дальним - они негодуют, если проявлено неуважение к ним. Себе эти люди позволяют поступки, которые вызывают у них осуждение, порой гнев. История знает случай, когда плагиат совершил юрист, призывавший относиться к закону с уважением.

Такие люди знают, что порочное осуждается, сами отрицательно к нему относятся. Они живут в атмосфере моральных требований и никто полностью не может от них освободиться. Каждый человек хочет выглядеть в чужих глазах хорошим, значительным, особым.

Мы все, и, прежде всего руководители, учителя, родители не осознали (или недостаточно осознали) тот факт, что все люди, за исключением страдающих определенными заболеваниями, считают себя хорошими.

Представим, что некий субъект совершил или собирается совершить зло. Он должен счесть себя аморальным. Этот субъект не справился с низменным побуждением и должен признать это. Но человек смотрит правде в глаза, когда она приятна. Сильный посмотрит правде в глаза и правильно оценит себя, а слабый найдет для себя оправдание, сделает для себя исключение из правила. Если кто-то совершил зло, значит, он разрешил себе этот проступок. А в мотивации - объяснении себе и другим - все будет выглядеть невинно, даже порой благородно.

Можно сделать такой вывод: если порочное влечение не преодолено, человек оказался рабом его, то он оправдывает проступок. Если личностью движет порок, то ее побуждение низменно. Личность осуждает в других такой порок, но себе разрешает действия в соответствии с ним. Мотив в таком случае окажется защитным.

Следует различать побуждение и мотив. Мотив - то, что личность считает побуждением. Она формулирует этот мотив, или оправдывает поступок. Расхождение между мотивом и побуждением не является всеобщим, но оно всегда есть, когда субъект разрешает себе то, что запрещает другим. Он полагает, что "так и надо поступать", что его действие имеет основание, что на его поступок не распространяется правило. Другими словами, субъект разрешил себе этот поступок, хотя он запрещен моралью, правом и т.д. Это - заблуждение субъекта, его ошибка, это нейтрализация моральной нормы.

Субъект с нравственным изъяном заблуждается, пока не поймет, что он натворил, пока не заговорит в нем совесть. Каждый порок "предпочитает", так сказать, определенную группу способов самооправдания. Ленивые люди, когда им что-то неохота сделать, начинают разглагольствовать о бессмысленности этого занятия, вопрошают "что толку в этом?", говорят, что целесообразнее это дело поручить другому. В мотивах хулиганских поступков никогда не встречается "все так делают", а для насильников характерно отрицание вреда: "Подумаешь... Что от нее убыло?". В ходу у того, кому доверены материальные ценности, но кто нечестен, "мудрая мысль": "Быть у огня да не обжечься?!".

Но наблюдается и обратная картина: мужчины и женщины проявляли снисходительность при обсуждении других людей. Оказывалось, что им присущи те же слабости. "Рыбак рыбака видит издалека". Так и тут. Особенно, если за подобное они были наказаны. Круговая порука? Разве это не единство "во грехе"? Субъект негодует, когда затронуты его интересы. Критика расценивается как очернительство, пасквиль и т. п.

Важно понять, что в школе, дома, на работе, на собраниях, в прессе нужно вести борьбу как с защитными мотивами, так и со снисходительностью в оценке проступков, т. е. с псевдодобротой.

Великое значение в поведении имеет способность увидеть, что же в действительности движет тобой, способность критически отнестись к себе, пережить вину. Гельвеций в трактате "Об уме" писал, что если бы люди "чаще повторяли слова Фонтенеля: "Никто не избегает заблуждений, неужели я один непогрешим? Может быть, я ошибаюсь именно в тех вещах, в которых я упорствую с наибольшим фанатизмом?"; если бы они постоянно помнили эту истину, то они были бы более настроены против своего тщеславия, более внимательны к возражениям своих противников, более доступны истине; они были бы более кроткими, более терпимыми и, несомненно, были бы не такого высокого мнения о своей мудрости" [Гельвеций. Соч. - Т.1. - С.300].

Кто глупый?

Но даже доброта глупа,

Когда чрезмерна.

Огден Наш

Проблема ума и глупости является традиционной для философии. Не стану ссылаться на взгляды, по которым ум (инд. манас, греч. нус) является космической силой. Это особый разговор. Речь пойдет об уме как способности человека и противоположности ему - глупости. Весомый вклад в теорию ума и глупости внесли Аристотель, Кант, Гегель. Современная философская мысль опирается на результаты их размышлений.

И. Кант глупость отличал от душевного расстройства, а отсутствие остроумия он не отождествлял с глупостью. Лишенный остроумия может быть даже и очень неглупым, что не означает, что нет глупых среди неостроумных. Не является обязательно глупым и человек, медленно постигающий предмет. Быстро схватывающий ум часто бывает поверхностным.

Глупость, по Канту, - "недостаток способности суждения при отсутствии остроумия" [Кант, И. Соч. В 6-ти т. - Т. 6 / Кант И. - С.44]. Значит, глупость - слабость способности суждения (вместе с тупоумием).

Вот поэтому, считал И. Кант, нельзя рассматривать невежество и простоватость как глупость. Простоват тот, кто немногое может понять своим рассудком, причем не превратно.

Особенно интересны и глубоки рассуждения И. Канта о соотношении нечестности и глупости. "Честен, но глуп" - это выражение ложное и заслуживающее крайнего порицания. Почему ложно? "Оно ложно, ибо честность (исполнение долга из принципов) есть практический разум. Оно заслуживает крайнего порицания, ибо предполагает, что каждый, будь он только способен на это, стал бы обманывать и что не обманывает он только потому, что недостаточно умен и ловок" [Там же]. Обычно, говорил И. Кант, дураком называют доверчивого, того, кого легко обмануть, прямодушного. Но именно обманщик - дурак. Здесь философ весьма определен и точен в выражениях.

Глуп тот, кто непригоден к делу, так как он не обладает способностью суждения. Эту мысль И. Канта можно сформулировать так: дело показывает, кто глуп, кто нет. Глупец, по Канту, и тот, кто жертвует тем, что имеет ценность, ради целей, которые никакой ценности не имеют. Того, чья глупость оскорбительна, называют дураком. Именно таким глупцом является высокомерный человек.

Л. Лэвенфельд утверждал, что глупость - не слабоумие, не болезненное явление. Она относительна: "Мнение, которое мы можем простить юноше из-за его недостаточного знания жизни, мы у зрелого человека назовем глупостью" [Лэвенфельд, Л. О глупости: Обзор области человеческой ограниченности / Лэвенфельд Л. - Одесса, 1912. - С.11]. От относительности глупости надо отличать неверные взгляды: большинство людей склонны называть глупостью все, что противоречит их воззрениям и обычаям, а эгоист видит глупость во внимании и заботах о других. Л. Лэвенфельд приводил такой факт ограниченности глупого: "Отказ в просьбе у него не вяжется с представлениями о дружбе и он готов назвать врагом своего друга, отказывающегося из хороших мотивов исполнить то, о чем он просит" [Там же. - С.22-23]. Самая несимпатичная форма проявления глупости - это высокомерие.

Неспособность к критике, чванство, тщеславие, суетность, подверженность чужим влияниям, упрямство, легкомыслие, фанатизм, отупение, наличие "конька", беспечность и т. д. - вот проявления глупости. Резкой грани между глупостью и слабоумием нет. Рассуждая о борьбе с глупостью, Л. Лэвенфельд писал: "Для того, чтобы поднять уровень интеллектуальных способностей, следует всесторонне развивать их путем упражнения и возбуждения к деятельности; кроме того необходимо устранять все то, что притупляющим образом действует на ум" [Там же. - С. 219].

П.Б. Ганнушкин включал в число глупых врожденно ограниченных, "от рождения неумных", "конституционно-глупых", находящихся на границе между психическим здоровьем и психической болезнью (идиотией, олигофренией). Врожденная умственная недостаточность - вот особенность этих глупых. Эти люди иногда неплохо учатся (у них сплошь и рядом хорошая память), но теряются, когда им приходится применять знания к действительности, проявлять инициативу. Они умеют говорить о погоде, говорить шаблонные, банальные вещи, но лишены оригинальности. Отсюда и выражение "салонное слабоумие". Они справляются с жизнью в узких, давно установленных рамках. Сюда относятся примитивные люди, лишенные духовных запросов, но справляющиеся с несложными требованиями какого-нибудь ремесла.

Интерес вызывает и характеристика, которая была дана П.Б. Ганнушкиным некоторым резонерам, отнесенным им к названному выше типу глупых. Присущее им стремление иметь обо всем свое суждение ведет к грубейшим неправильностям, к высказыванию в качестве истин нелепых сентенций, имеющих в своей основе игнорирование элементарных логических требований.

Известно следующее высказывание: "Глупость - это не только отсутствие ума, но это такой ум". К сожалению, здесь допущено смешение понятий. Глупость действительно отсутствие ума, а поэтому не есть ум. Но как покой не есть просто отсутствие движения, так и глупость не есть просто отсутствие ума.

Ум и глупость - противоположные качества мышления. Глупость - это такое мышление, которое порождает неправильное. "Сделать глупость" и "быть глупым" - не одно и то же. Первое означает отдельную глупость, второе - постоянную черту. Верно говорят, что дурак повторяет одни и те же ошибки, а умный человек совершает каждый раз новые Ошибки и глупость связаны между собой. Глупый делает ошибки грубые, причем может повторять одни и те же ошибки. Он упорствует в заблуждениях, упорно видит связь там, где ее нет, и не замечает ее там, где есть.

Глупому трудно изменить поведение, им правит шаблон. Молодой мужчина шел по проспекту в Москве по левой стороне тротуара. Навстречу ему шли люди. Естественно, он сталкивался с ними. Это, в конце концов, привело его в ярость. Он сжался и пошел на таран. Прохожие отскакивали от него, как мячики. А всего-то нужно было перейти на свою, правую, сторону тротуара, по которой шли другие в том же направлении.

Глупость - это, прежде всего, неправильные поступки. И не где-то там, в заоблачной выси, а тут, рядом, дома, на улице, на работе. Ожидающие маршрутное такси перегородили тротуар. Прохожие протискиваются сквозь очередь, сердятся. А надо было только встать вдоль тротуара, а не поперек.

Глупость проявляется в оценках, решениях, в тяжеловесных предрассудках. На Совете по защитам докторских диссертаций один из выступающих так доказывал необходимость присуждения степени доктора философских наук соискателю:

- В городе О., где проживает соискатель, миллион жителей, а в Т. нет и полмиллиона. В О. нет докторов философских наук, а в Т. их пять. Пора О. иметь своего доктора.

Оратор "нашел" связь там, где ее нет. Вывод никоим образом не следовал из посылок. Но глупость может быть и тоньше, когда что-то обычное объявляется высшим благом, главным делом и т.д.

Один из случаев глупости описан А. П. Чеховым в рассказе "Душечка". Речь идет о человеке, который живет чужим умом. Об Ольге Семеновне говорится: "Какие мысли были у мужа, такие и у нее". Потом, после смерти мужа, "она повторяла мысли ветеринара и теперь была обо всем такого же мнения, как он".

Ученый дурак - тоже нередкое явление. О таком глупце (Рошаре) рассказал К. Маркс в письме к Ф. Лассалю 16 июня 1862 года:

"...Что за польза мне от субъекта, знающего всю математическую литературу, но не понимающего математики? Какая это самодовольная, чванливая, в достаточной степени ловкая эклектическая бестия. Если подобный педант, который по своей натуре никогда не может выйти за рамки учения и преподавания заученного и сам никогда не сможет чему-либо научиться, если бы этакий Вагнер был, по крайней мере, честен и совестлив, то он мог бы быть полезен своим ученикам. Лишь бы он не прибегал ни к каким лживым уловкам и сказал напрямик: здесь противоречие; одни говорят так, другие - этак; у меня же по существу вопроса нет никакого мнения; посмотрите, не сможете ли вы разобраться сами! При таком подходе ученики, с одной стороны, получили бы известный материал, а с другой - был бы дан толчок их самостоятельной работе" [Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч. - Т.30. - С.518].

Саша Черный высмеял педантов-глупцов так:

Ослу образованье дали.

Он стал умней? Едва ли.

Но раньше, как осел,

Он просто чушь порол,

А нынче - ах злодей -

Он, с важностью педанта,

При каждой глупости своей

Ссылается на Канта.

Итак, глупый:

1) свободен от сомнений, критического отношения к своим мыслям;

2) делает грубые ошибки, повторяет одни и те же ошибки;

3) туго соображает или у него "легкость в мыслях необыкновенная", нет связи между высказываниями;

4) ничему не удивляется, ему все ясно;

5) действует по шаблону, не проявляет смекалку;

6) глуп тот, который находит вокруг себя дураков, ибо умный находит умных;

7) не принимает новых знаний, не меняет образ мышления, понимания вопреки фактам.

Все сказанное характеризуется как "плохое, неправильное мышление".

Есть личности, которые все, что расходится с их мнениями и привычками, считают глупостями. "Кто не согласен с параноиком, кто думает не так, как он, тот в лучшем случае - просто глупый человек, а в худшем - его личный враг", - отмечал П. В. Ганнушкин [Ганнушкин, П.Б. Избранные труды. - М.: Медицина, 1964. - С. 150].

В обычном состоянии нетерпимость к взглядам других присуща так называемым "застревающим" личностям. Но застревающая личность - это просто акцентуированная личность, то есть имеющая психическую особенность, отличающая ее от других людей. Детям может быть присуща эта особенность, точнее, они могут развиваться в направлении данной акцентуации. Тогда они оценивают правильное как глупость, а свои глупости - как образец для подражания и даже настаивают на этом.

Дата добавления: 2015-07-16