POV Bill. – Герр Каулитц, – прохладный голос секретарши из селектора заставил меня открыть

– Герр Каулитц, – прохладный голос секретарши из селектора заставил меня открыть глаза, перед которыми еще стояла картинка законченной двадцать минут назад операции. Банальный порок сердца, но… меня не перестает восхищать гармоничность внутреннего устройства людей. Удивительно, хотя нет, совсем не удивительно, что изнутри порой люди выглядят намного лучше, чем снаружи, и как жаль, что эту прелесть можно наблюдать так редко и только нам, хирургам, да еще патологоанатомам.

– Все подопечные прибыли, – продолжила секретарь.

Подобное наименование рабочего материала меня покоробило. Черт бы побрал эту ненужную никому этику, обязывающую называть наши материалы для экспериментов подопечными. Это меня нешуточно раздражало.

– Проводи их в конференц-зал и пригласили остальных кураторов проекта, я буду через пару минут, – щелчок кнопки погружает комнату в идеальную тишину. Я настоял на звукоизоляции, а спонсоры не стали противоречить. Если бы я попросил по стакану свежей крови каждое утро, то, думаю, они бы пошипели, но согласились даже на это.

Пара минут ушла на то, чтобы проверить, что из идеально зализанной прически не выбилось ни единого волоса, а все проколы без сережек успешно замаскированы щетиной и тональным кремом. Пусть мама говорит, что мне не идет растительность на лице, но я считаю, что так выгляжу солиднее, а мне уже давно пора быть солидным.

Пара глотков очищенной теплой воды прямо из графина, и я быстрым шагом направляюсь в конференц-зал, где уже установлены камеры и меня ждут коллеги и подопечные. Мы будем проводить этот эксперимент втроем, вернее, я являюсь единственным и безоговорочным руководителем и идейным его инициатором, а другие двое – самые близкие помощники. Еще, естественно, будет задействована куча рабочего персонала, но они знают лишь малую часть, необходимую для выполнения их участка работ. Полностью в курсе только мы. У каждого по мальчику – один из троих просто обязан пройти весь эксперимент полностью. Хотя если не получится, я уверен, что мы найдем не один десяток и даже не одну сотню точно таких же, пускай и потратим на это немало времени. Но незаменимых людей не бывает.

Когда пальцы коснулись прохладного металла ручки, я на секунду задержался и попросил: Господи, сделай так, чтобы все получилось. Не то чтобы я верил в Бога, просто это создавало некую иллюзию уверенности, а я, как и все представители рода человеческого, обожал создавать эти самые иллюзии, просто я, в отличие от многих особей, не надеялся на них, предпочитая жить реальной жизнью.

– Добрый день, – мой голос, привлекая к себе внимание присутствующих, эхом отразился от стен огромного помещения, в котором пару раз на моей памяти проходили даже научные симпозиумы.

Пять пар глаз. Две знакомые – ярко-зеленые и грязно-серые, принадлежащие двум моим коллегам – Жозефу и Штефану, которые приветственно кивнули и вновь вернулись к папкам, лежащими перед ними на столе. Еще три смотрели на меня осторожно, опасливо и с откровенным страхом. И только обладатель ярко-карей пары глаз смог выдавить что-то наподобие:

– Здравствуйте, – которое, усиленное многократным эхом, заставило сжаться мальчика еще сильнее.

Времени рассматривать их да и желания у меня не было. Но пришлось. Это сразу позволило идентифицировать подопечных по именам, потому что их личные анкеты с физическими характеристиками я знал почти наизусть – спасибо практически волшебно сильной (хотя никакого волшебства тут нет – простейшая физиология и тренировка) зрительной памяти.

Сидящий ближе всех ко мне – 19-летний Кристиан Кляйн. Он был единственным рыжим в этой троице. Серые глаза, рост 182 см, вес 70 кг, практически здоров, если не считать, что два поколения назад по женской линии были двое перенесших рак, но в его ДНК следов этой болезни (которая, как выяснилось пять лет назад благодаря нам, являлась все-таки наследственной и лишь провоцировалась внешними факторами, да и оказалась вполне излечимой) не обнаружено, поэтому я решил дать парню шанс, вернее, шанс заработать его родителям. Он должен был стать подопечным Штефана. И судя по взглядам, который рыжий кидал на коллегу, они уже познакомились и пообщались. Что ж, мне намного меньше проблем и намного меньше ненужных церемоний.

В середине устроился чуть полноватый Генрих Рейнбах. Ему 18 лет, серо-голубые глаза, рост 168 см, вес 72 кг. Ничего, буквально за первые два месяца его жировая ткань превратится в необходимую энергию, а в остальном он был просто идеальным вариантом. Я его оставил для самого неопытного в нашей команде – Жозефа, который всего полтора года назад выпустился из университета, но уже успел зарекомендовать себя в качестве очень перспективного специалиста и надежного, своего человека.

И третий. Самый интересный экземпляр. Тот, что поздоровался, и тот, чьи показатели так заняли меня. Томас Шрейнер, 16 лет, карие глаза, рост – 187, вес – 60 килограмм, никаких заболеваний. Разве что кроме… педикулеза. Я едва сдержался, чтобы не скривиться. В этих ужасных, плохо заплетенных, неухоженных дредах явно кто-то должен был водиться. Надо сразу будет сказать медсестрам, чтобы его побрили. Мальчик, словно почувствовав мой взгляд (а мне частенько приходилось слышать, что он крайне тяжелый), поднял свои глаза на меня. В них был страх, пустота и обреченность. Не самый радужный коктейль, но вполне ожидаемый. Впрочем, мне было плевать на то, что там творилось в его глазах, лишь бы не было близорукости. Я с некоторым самодовольством подметил, что был прав насчет одежды. Застиранные тряпки (которые, может, когда-то и напоминали нормальную одежду, наверное, в веке позапрошлом) годились только для того, чтобы пройти очистительный путь огнем, то есть попросту быть сожженными. А самого моего подопечного надо будет обязательно вымыть, продезинфицировать и постричь, но этим займутся медсестры. После.

– Меня зовут Вильгельм Каулитц, – под всеми взглядами я совершенно спокойно прошел к своему месту во главе стола. Меня совершенно не задевало то, как на меня смотрели чужие люди. После того, как я на спор голышом ходил покупать презервативы в аптеку на центральной улице города в час пик, меня не волновали ничьи взгляды. – Я руководитель проекта № 768. У него нет и не будет названия, поэтому я советую вам запомнить этот номер или даже записать. Еще раз повторяю для тех, кто не услышал: номер 768. Позже вам выдадут именные карточки. Думаю, что к вечеру они будут готовы, – я мысленно сделал пометку напомнить об этом секретарю. Все эти слова были обращены к подопечным, но первое впечатление я о них уже составил и не видел больше необходимости на них смотреть. – Прежде чем я расскажу, чем мы с вами ближайший год будем заниматься, я думаю, что вам следует знать, что персональным куратором Кристиана будет Штефан, – мужчина привстал и чуть кивнул мальчику, – Генриха – Жозеф, ну а я буду куратором Томаса, – краем глаза я отметил, что мальчишка дернулся, но как-то резко стушевался и вернулся в исходное положение. Привыкай, мальчик, ты для меня всего лишь рабочий материал, не более, поэтому разводить церемонии я с тобой не буду. – А теперь непосредственно о том, чем нам с вами предстоит заниматься. Перед тем, как ввести вас в курс дела, хочу пояснить, что данная информация является секретной и разглашению не подлежит. Это значит, что вы ни с кем, кроме ваших кураторов, то есть нас, не можете ничего обсуждать, иначе… – я улыбнулся и, наверное, со стороны это выглядело немного жутко, потому что я представил... – Мы придумаем наказание для вас, а так как вы наверняка ознакомились с договором, то прекрасно понимаете, что оно может быть любым. Это ясно?

Я поднял взгляд на резко побледневших подопечных, которые несинхронно, но крайне горячо утвердительно закивали.

– Отлично. Итак, вам предоставлен уникальный шанс, – я усмехнулся своим словам: надо же, как меня сегодня заносит в пафосную сторону, со времен университетских экзаменов такого не было, но слишком важен для меня этот проект и плоды, которые он принесет, – стать первыми в мире мужчинами, которые выносят ребенка. Молчать, – пришлось чуть повысить голос, чтобы унять возбужденно-возмущенный шепот. – Обсудить данную новость вы сможете потом подробно со своими наставниками или внутренним голосом, но не сейчас. Итак, цель своего пребывания вы знаете, методику вам знать не обязательно. На ваши вопросы ответят координаторы, которые вам сейчас все детально расскажут, проект стартует завтра и продлится ориентировочно одиннадцать месяцев. На этом у меня все, – я встал из-за стола и, даже не взглянув на сидящих, пошел на выход, спохватившись лишь на пороге: – Томас идет со мной.

Желания наблюдать за тем, как мальчишка неуклюже выкарабкивается из-за стола и на ватных от ужаса ногах шкандыбает ко мне, не было, поэтому я вышел и, дождавшись, пока шаги приблизятся, пошел к своему кабинету, прекрасно ощущая исходящие от идущего за мной мальчика волны страха.

Зайдя в кабинет, я первым делом налил себе воды и сделал глоток, а затем с тщательно скрываемым удовольствием устроился в удобном и крайне полезном для осанки кресле и только тогда перевел взгляд на мнущегося в дверях мальчишку, в очередной раз убедившись, насколько отвратительны люди внешне.

– Садись, – я постарался непонятно на кой черт выглядеть очень дружелюбным и даже кивнул на стул для посетителей.

Наблюдать за тем, как на тончайшую светлую кожу опускается зад в застиранных джинсах, а на идеально чистое ковровое покрытие побывавший непонятно где рюкзак, сил не было, поэтому я внимательно вглядывался в еще мягкие черты лица, которые скоро исказятся подростковой угловатостью, а затем мужской резкостью. В свои шестнадцать лет с мягкими чертами лица, яркими глазами и чистой кожей он еще походил на ребенка, но это было обычное для нашего времени явление задержки полового развития из-за недостаточно хорошего питания и вообще недостаточно здорового образа жизни. Наконец-то он устроился, в кабинете воцарилась тишина и я смог позволить себе начать говорить, хотя, честно говоря, лучше две операции на мозге (неважно, костном или головном), чем вся эта бесконечная болтология, которая уже порядком меня достала.

– Итак, Томас, теперь я подробно расскажу тебе о том, что нам предстоит сделать, и о правилах. Одно ты уже знаешь: не разговаривать ни с кем о проекте, кроме меня, никакой информации никому, – мальчик сосредоточенно кивнул. – Тебя интересуют подробности твоего участия в проекте?

– Да, – тихо выдохнул он, настолько тихо, что я почти не смог различить его голос.

– Поскольку разобраться в терминологии ты не сможешь, то я расскажу тебе в общих чертах. Первые три дня у тебя будут брать всевозможные анализы и делать тесты. Затем хирургическим путем, то есть с помощью операции, тебе введут специальные клетки в специальном мешочке в брюшную полость, – увидев непонимающий взгляд, я начал пояснять. – Ты знаешь, откуда берутся дети, Том? – глаза парня почти оскорблено сверкнули, и он утвердительно резко кивнул. – Так вот, для женщин у этого имеются специальные органы, которых у мужчин нет и быть не может. Чтобы они появились, необходимы специальные клетки, которые мы возьмем у зародышей женского пола на этапе формирования половой системы, затем поместим в специальный мешок из саморассасывающихся материалов, который в организме со временем рассосется, но к тому времени клетки уже наберут силу и твой иммунитет не сможет уничтожить их. Как ты знаешь, у девочек развитие половой, то есть детородной системы занимает в среднем 15 лет. У нас нет столько времени, поэтому мы будем воздействовать на клетки в твоем теле с помощью лекарств и облучения, что позволит сформировать все необходимые органы для зачатия, вынашивания ребенка и родов всего за пять недель, а также внесем небольшие изменения в твою ДНК, которые повлекут за собой необратимые изменения и в РНК, чтобы в твоем организме на равных начали вырабатываться и мужские и женские гормоны. Пока все ясно?

Мальчик, смотрящий куда-то за мою спину, неуверенно кивнул и закусил губу. Ничего, что на словах все звучит страшно и умно, – это даже хорошо. Он не представляет, насколько это все опасно на самом деле, начиная от введения чужеродных клеток и заканчивая радиационным облучением в малых и не очень дозах.

– Дальше мы ждем момента, когда в этих органах формируется яйцеклетка и оплодотворяем ее сперматозоидами донора. Ну и собственно беременность и роды, – мне порядком надоело ему все рассказывать, и я решил, что беседы на сегодня пора сворачивать. Для него пока достаточно информации. – Жить ты будешь в санаторном корпусе для подопечных, я думаю, что тебе там понравится, – хотя на самом деле мне плевать, но там явно лучше, чем в районе, где ты жил.

– Хорошо, – мальчик, словно заторможенный, снова кивнул. Ну еще бы, неуч подвис от такого количества информации.

– Сестра Марта пришла? – нажав на кнопку селектора, я поинтересовался у секретаря.

– Да, – тут же ответил мне женский голос.

– Пусть проходит.

Через пару секунд в комнате появилась немолодая женщина в идеально отглаженном белом халате, с седыми волосами, убранными под белоснежную повязку, и почтительно поприветствовала меня:

– Добрый день, герр Каулитц.

– Здравствуй, Марта, – я улыбнулся и кивнул женщине, с которой мне так часто приходилось работать вместе. – Это Томас, – я кивнул на мальчишку, – за ним ты будешь присматривать. Проводи, пожалуйста, его в комнату в санаторном корпусе, где он будет жить, помоги ему устроиться, покажи все и расскажи наши правила. Потом дезинфекция, душ, стрижка, выдашь ему чистую одежду и все необходимое, после обеда возьмешь анализы по списку, и я надеюсь, что после четырех у меня на столе обязательно будут лежать результаты, – перечислял я задания, прекрасно зная, что они будут выполнены, и после удаления почки старому неврастенику меня на столе будут ждать распечатки с ровными столбцами цифр, плюсов и минусов напротив соответствующих строк.

Дата добавления: 2015-07-19