Девичий разговор

– Прячься, – выдохнула Бобби. Она бросилась к двери. – Одну секунду!

– Почему? – Голос по другую сторону двери сразу же стал настороженным. Ручка двери задергалась. Бобби удерживала ее закрытой. – Пожалуйста, дайте мне войти.

– Залезай в шкаф, – прошипела Ная.

– Ни за что, блин! Там зеркало!

– Девочки! Что происходит? Мне сегодня не до шуток, у меня начинается мигрень.

– Бобби голая! – прокричала Ная.

– О, спасибо тебе, Нэй.

– Я все это уже видела! А теперь, пожалуйста, впустите меня.

– Кейн, тебе придется – больше некуда, – шепотом взмолилась Бобби. Их матрасы крепились к тем секционным кроватным блокам, под которыми места для хранения не предусматривались, так что других явных вариантов спрятаться не было.

Он стиснул зубы и нахмурил брови. Извергая поток ругательств, он открыл шкаф и шагнул внутрь, становясь среди нагромождения обуви.

– Прости… – Ная заперла его внутри. Кейн плотно закрыл глаза, когда темнота поглотила его. Бобби всем сердцем сопереживала ему – сама бы она ни за что не смогла бы быть там одна, лицом к лицу с ней.

Бобби тряхнула головой и открыла дверь.

– Что за чушь, – возмутилась миссис Крэддок, входя в спальню. – Сегодня общее освещение будет погашено раньше обычного, леди. Приказ доктора Прайс. – Ная застонала, но она продолжила: – Воспользуйтесь ванной комнатой сейчас, потом можете почитать, но вы должны оставаться в своей комнате. Надеюсь, мне не нужно объяснять причину.

Шкаф слегка покачнулся. Ная сделала вид, что споткнулась на пустом месте, чтобы врезаться в него – и это не получилось таким случайным, как хотелось бы Бобби. Крэддок не выглядела убежденной. Бедный Кейн – что происходило внутри шкафа? Что он мог видеть, стоя в сантиметрах от зеркала?

Однако перед тем, как вытащить его оттуда, нужно было сделать еще одну вещь. Бобби откинулась назад на своей кровати со вздохом.

– Все в порядке, Роберта?

– Я чувствую себя ужасно… У меня очень сильная диарея. – Будучи еще очень юной, Бобби узнала, что никто не ставил под сомнение диарею – как бы, кто будет проверять туалет после тебя? Это недомогание было железным поводом увильнуть с уроков. – Должно быть, что-то не то съела.

Миссис Крэддок хватало забот и без рвоты с диареей, поэтому она не казалась озабоченной.

– О, дорогая. Это было больше одного раза?

Бобби знала, как это преподнести.

– Ага. Я сходила, а потом вновь пришлось идти, почти сразу же.

– И тебя тошнило?

– Нет. Но я чувствую себя плохо. – Она была осторожной, чтобы не казаться слишком неестественной.

– Бедняжка, должно быть, кишечная инфекция. Пей побольше воды. Ная, присмотри за ней и, если ей станет хуже, позови меня.

– Да, мисс. – Управительница повернулась к выходу. – Конечно, если тебе понадобится в туалет, то сходи, в противном же случае – с этого момента оставайтесь в комнате, пожалуйста.

– Да, мисс.

Как только дверь спальни захлопнулась, шкаф распахнулся, и Кейн, спотыкаясь о свои ноги, вырвался наружу.

– Тише! – Ная поймала его.

– Ты в порядке? – Бобби спрыгнула с кровати.

– Я видел ее. В шкафу, прямо у себя за спиной. – Его глаза были дикими и на темной коже блестели капельки пота.

– Она не настоящая, – проговорила Бобби, хотя сама была далеко в этом не уверена. – Это всего лишь отражение.

Устыдившись своего страха, он опустил глаза.

– Все выглядело настоящим. – Кейн схватил свою толстовку, сжимая крепче, чем следовало. Его губы были бледными. – Она придет за нами.

Они подождали около десяти минут. Убедившись, что миссис Крэддок закончила обход, они тайком вывели Кейна из своей комнаты. Бобби провожала его обратно до потайного прохода, пока Ная караулила коридор.

К счастью, либо предупреждение Прайс сработало, либо страх перед сбежавшим психопатом с топором заставил всех девушек Пайпера оставаться в своих комнатах – никто не потревожил их осторожный путь.

Кейн открыл дверь в проход и повернулся к Бобби.

– Если бы все не было так мерзко, то было бы реально круто.

– Что? Проходы?

– Ага. У нас в Рэдли таких нет!

Бобби ответила тихим шепотом:

– В театре тоже есть такой – раньше, когда он был бальным залом, прислуга могла приносить и уносить напитки. А еще, проход был убежищем для священников.

Кейн нахмурился.

– А что такое «убежище для священников»? Звучит странно.

– Разве вас в Рэдли не учат истории? – улыбнулась Бобби.

– Я больше по части географии.

– Когда-то давно быть католиком было незаконно. Первые владельцы здания были сторонниками католичества, поэтому они построили небольшие потайные места для беглых священников. По крайней мере, так говорят. Доказательств этого я сама не видела. – Она пожала плечами.

– Боже, твоя школа намного круче моей.

Сливочный лунный свет залил лестничную площадку, захватывая скулы и губы Кейна. И внезапно Кровавая Мэри начисто исчезла из головы Бобби.

– Ну ладно. – Она плотнее затянула поясок своего халатика. – Уверен, что найдешь выход?

– Я подпер кухонную дверь камнем, чтобы она не закрылась.

– Вас учат этому в Кройдоне? – Не смогла удержаться Бобби, и Кейн засиял в ответной улыбке.

– Ой! Только не намекай на великолепие Кройдона! – усмехнулся он. – Пфф. Это помойка. Здесь в глуши намного лучше.

Наступило долгое молчание. Вероятно, не такое уж и долгое, но ей оно показалось вечностью. Бобби знала, что такие минуты – прощания – необходимо заполнять. Она не знала, что делать. Она не знала, что сказать. Если бы это был один из ее рассказов, то главная героиня – девушка-неформалка-в-беспорядке-и-с-проблемами, которую парни хотели бы спасти – сказала бы что-то проникновенное или умное, или даже просто милое. Но нет. У нее не было ничего, что, как она догадывалась, означало, что настоящая Бобби Роу не была ни сексуальной красоткой, ни очаровательной-эксцентричной-забавной. Здорово.

– Полагаю, тогда увидимся с тобой утром. – Лучшее, что она смогла выдать.

– Ага. – Кейн выдохнул, словно он тоже застрял в полном анабиозе. Или же это просто оптимистичный плод ее чрезмерного воображения? – Сладких снов, да?

– Ох, это вряд ли, – скривилась Бобби.

Кейн скользнул в проход, используя свой телефон, чтобы освещать дорогу.

– Думай о хорошем. Или, у тебя теперь есть мой номер, просто позвони мне.

Хотя Бобби не могла знать наверняка, она была почти уверена, что испытала свой первый обморок. То есть, если обморок ощущается, как цунами из клубнично-молочного коктейля, начинающегося в ногах и разливающегося повсюду на своем пути, пока не попадает в голову. Ей на самом деле пришлось опереться о дверь для равновесия.

– Я оставлю телефон включенным на случай, если тебе станет страшно, – ответила она. «Неплохой ответ», – подумала Бобби. Кейн усмехнулся и исчез на лестнице для слуг, ведущей вниз.

Она действительно думала о хорошем. Весь путь обратно она думала об их прощании, проигрывая сцену снова и снова, выжимая из памяти все до последней капли – за то время, пока она возвращалась в комнату, она смогла придумать около пятидесяти забавно-милых-сексуально-остроумных прощаний. Черт побери.

Когда она пришла обратно в комнату, Ная нервно сидела на кровати. Как только Бобби вошла внутрь, она соскочила и схватила ее.

– Боже, почему ты так долго – не оставляй меня одну!

– Прости, мне пришлось удостовериться, что Кейн благополучно выбрался.

Ная надула губки.

– Ох, уверена, что ты это сделала! Всю дорогу держала его за руку?

Бобби внезапно стало трудно смотреть ей в глаза.

– Нет… это не… так.

– Слушай, при обычных обстоятельствах я была бы не против встречи с парнем хоть на всю ночь, но, привет – женщина-призрак-в-зеркале!

Бобби глубоко вздохнула.

– Я знаю.

– Боб, можно я сегодня буду спать с тобой?

Страх ярко горел в ее глазах; Ная расползалась по швам, готовая вот-вот развалиться.

– Конечно. И мы оставим свет включенным. На всю ночь, если хочешь.

Слезы поблескивали в уголках глаз Наи.

– Спасибо.

Некоторое время они отвлекали друг друга, в основном, говоря гадости о Грейс, пока Ная не заснула первой, громко дыша в ухо Бобби. Бобби закрыла глаза и представила, что рядом с ней лежит Кейн. Эта мысль появилась сама по себе, но она удивилась, обнаружив, как ей это нравилось. Сильно.

Но потом в голову просочились мысли о Сэди, и она почувствовала вину за то, что чувствовала себя счастливой. Бобби размышляла о том, что переживали ее бедные родители и сестры прямо сейчас. Они, должно быть, сходили с ума от беспокойства. Она снова начала думать о Кейне, чтобы забыть о Сэди, и это заставило ее чувствовать себя еще более виноватой.

Потерявшись в этих мыслях, она не заметила, как уснула. Все ощущалось настолько реальным, настолько ярким, что она с легкостью могла быть бодрствующей, и даже не осознавала, что ей это снится.

Тошнотворное зловоние средств дезинфекции заполнило женские туалеты на первом этаже. Бобби сидела на унитазе в закрытой кабинке, подогнув коленки к подбородку. Она снова была в старой накрахмаленной школьной форме. Вызывающие зуд шерстяные носки были натянуты до голени, ноги завершала уродливая обувь.

Бобби не знала почему, но ей было страшно. Она пряталась. Она скрывалась в кабинке туалета.

А затем она поняла почему. Раздался смех, который нельзя было спутать ни с чем – «Злобный Девичий Смех». Тогда было так же, как и сейчас. Жестокий, грубый, насмешливый смех девушек, пытающихся перещеголять друг друга в язвительности. Она не была одна в туалете.

– Вы когда-нибудь слышали, чтобы она говорила?

– Не думаю, что она знает, как! Возможно, она глухонемая.

– Не будьте такими злыми, она новенькая, – сказал третий, более добрый голос.

– О, не будь такой хорошей, Джуди. Я серьезно, она определенно умственно отсталая.

Бобби сидела на унитазе так тихо, как только могла. Она знала две вещи: они говорили о ней, и она скорее бы умерла, чем позволила бы себя обнаружить.

– Вы знаете, в Оксли о ней ходит громкая слава.

– Откуда ты знаешь? – спросила третья девушка, Джуди.

– Это же небольшой городок! Здесь все друг друга знают! – Бобби представила их, прихорашивающихся и говорящих с недовольными гримасами перед зеркалом, так же, как это делают Грейс и Кейтлин. – Вы же знаете, что она ублюдок, не правда ли?

Оскорбительное слово было прошептано в благоговейном трепете.

– Не может быть! – сказала вторая девочка, которая звучала так же глуповато, как и Кейтлин.

– Это правда. Я удивлюсь, если ее шлюха-мать знает, кто ее отец.

– Сьюзен, то, что ты говоришь – отвратительно! – побранила Джуди.

Мокрое пятно распространилось по всему подолу юбки. Слезы Бобби насквозь промочили темно-серую ткань. Слова резали ее, добираясь до костей.

– Не будь такой наивной! – продолжала Сьюзен. – Все знают, что она здесь бесплатно – ее мать не платит ни копейки.

– Потому что она сдала вступительный экзамен… – тщетно спорила Джуди.

– Я слышала, это потому что они не знали, что делать с ней в Рэдли Граммар, – сказала глуповатая девушка.

– Думаю, что вы обе абсолютно ужасны.

– Ей-богу, Джуди. Если она тебе так сильно нравится, почему бы тебе не стать ее лучшей подругой? – упрекнула Сьюзен.

Последовала пауза.

– Нет, благодарю, – наконец-то проговорила Джуди. – Она такая странная. Она пугает меня.

Все три девушки рассмеялись. Злобным Девичьим Смехом.

Бобби проснулась, снова в своей кровати. Отопление еще не включили, так что в спальне было морозно, от дыхания шел пар. До рассвета было еще несколько часов. Ее подушка была влажная от слез.

День третий

Глава 12

Приют

Грустный осадок от сна оставался еще долгое время после того, как она проснулась. Он, словно тяжелая, свинцовая шаль, накрыл ее плечи. Она сильнее зарылась в одеяло, отгораживаясь от дневного света. Господи, она ненавидела вторники. От понедельников Бобби всегда ждала новых многообещающих событий на грядущую неделю, но ко вторникам вся новизна улетучивалась, а до выходных оставались еще мили и мили. И у Бобби было такое чувство, что этот вторник будет еще более тяжелым, чем все остальные.

Бобби закрыла глаза, чувствуя, что ее сердце все еще разбито. Если Мэри приходилось терпеть подобного рода издевательства в Пайпере, то, возможно, это в какой-то степени объясняет, почему ее душа не могла успокоиться. Насколько Бобби понимала, многие люди считали, что призраки – это души умерших, у которых остались на земле какие-то незавершенные дела – их бесплотные пальцы отчаянно хватались за материю этого мира, не имея возможности перейти в мир иной.

Это, конечно же, затрагивало щекотливую тему, готовую разворошить целый муравейник, но, определенно, у Бобби не было на это времени.

Бобби вспомнила, как впервые, находясь в ванной комнате, Сэди рассказала о самоубийстве Мэри. От воспоминаний о жестоком смехе девушек по ее коже поползли мурашки. Если это годами, капля за каплей, подрывало Мэри, нет ничего странного в том, что ей не хотелось жить. Бобби ощущала себя несчастной и лишенной надежды, а ведь это были даже не ее воспоминания. Если предположить, что Мэри покончила с собой, какое незавершенное дело могло у нее остаться? Может, это они должны были завершить его за нее? Бобби вздохнула. Когда кто-то решается на самоубийство, значит, дело дошло до крайней точки, после чего не остается ничего, кроме чего-то незавершенного.

Краткое знакомство с прошлым Мэри говорило о многом, но никак не объясняло судьбы Сэди или того, что может произойти с ними в четверг. Время галопом мчалось прочь.

Приближалось время встречи с Кейном. Восемь тридцать пять. Бобби откинула одеяло. Миссис Крэддок заходила ранее и разрешила ей остаться в постели. Бобби устроила представление, изобразив мученицу: «Нет, со мной все будет в порядке, мне просто нужно принять душ и, может быть, перекусить», после чего Крэддок объявила, что она слишком слаба, чтобы присутствовать на уроках.

Пока что Бобби удалось обвести ее вокруг пальца, но все зависело от того, вернется ли Крэддок проверить ее. Кроме того, оставалась самая трудная задача – выбраться из Пайпер Холла незамеченной.

Она быстро оделась. Бобби придумала гениальную маскировку. Волосы собрала в беспорядочный пучок на голове, нашла какие-то сапоги для верховой езды и одолжила куртку Barbour у Наи. Огромные солнцезащитные очки и шарф от McQueen завершали ансамбль. Она выглядела как мамочка, страстно увлекающаяся верховой ездой, которая приводила в школу дочку. Контингент учащихся в Пайпер Холле включал примерно двадцать процентов приходящих учениц. В иерархии они были в самом низу и старались держаться вместе. Теория была такой – только те, кто имел достаточно твердый дух, чтобы оставить родителей и домашний уют, действительно были достойны звания Леди Пайпер Холла.

Звонок, оповещающий о регистрации приходящих учениц, должен прозвенеть в восемь пятьдесят пять. Это было единственное время в течение дня, когда люди могли свободно входить и выходить из школы. Сейчас или никогда.

Несколько девушек сновали по Бронте, делая последние приготовления перед уроками или переодеваясь после завтрака в школьную форму. Идти по школе переодетой было слишком большим риском. Взвесив все, Бобби решила, что пожарная лестница была надежнее, чем секретный проход, поскольку ей бы пришлось выходить возле кухни как раз в момент, когда персонал убирал после завтрака. Здесь только одна проблема – на лестнице установлена сигнализация. Были такие ненормальные девчонки, которые постоянно натыкались на рычаг «нажмите, чтобы открыть», так что со временем учителя и Крэддок перестали реагировать на внезапный сигнал и не выясняли причины. Сигнализация выключалась сразу же, как только дверь снова закрывалась. По крайней мере, Бобби на это надеялась.

Без очков для зрения, Бобби видела все нечетко и расплывчато, но коридор выглядел безлюдным, и она на цыпочках прошла к выходу. Она стиснула зубы. Ключевым моментом был правильный расчет времени: ей необходимо было преодолеть три пролета шумных дребезжащих металлических лестниц прежде, чем кто-нибудь отреагирует на сигнализацию и застигнет ее. Ну же, Бобби, давай. Быстро и четко. Глубоко вздохнув, она бросилась через пожарный выход.

Сигнализация сработала – неприятный, грубый, жужжащий, словно разъяренная пчела, звук разнесся по всему Дому Бронте, но Бобби не оглядывалась. Перескакивая через две ступеньки, она почти дрейфовала вниз по влажным железным перилам, позволяя гравитации тянуть ее за собой. Она не переставала думать, сколько глаз могли видеть ее через окна, мимо которых она бежала. Оставалось надеяться, что все увидят не более чем размытый силуэт.

Звон прекратился. Бобби прижалась спиной к стене. Если бы она подняла глаза, то могла бы видеть сквозь отверстия в гофрированном металле. Никто не вышел на пожарную лестницу. Отлично. Все так, как она и предполагала – кто-то (наверное, бедняжка, у которой комната рядом с пожарной лестницей) должно быть, вышел и просто закрыл дверь. Бобби судорожно испустила вздох облегчения. Она продолжила спускаться вниз по ступенькам. Когда она добралась до твердой почвы, то обнаружила себя стоящей на лужайке напротив автостоянки для персонала. Она надеялась, что к этому времени все учителя уже были в здании. Прижимаясь плотнее к стенам, но избегая окон, Бобби прокралась по периметру школы к центральному выходу.

Все-таки романы о «спецшколах для шпионов» не были такой уж бесполезной тратой времени.

Перед школой был кольцевой подъезд с фонтаном посередине, предназначенный специально для того, чтобы ученицы могли выйти прямо перед главным входом. Ученицы входили через невзрачную дверь в конце старого крыла, в то время как главными двустворчатыми дверьми с мрачными, потрепанными от непогоды каменными львами с обеих сторон, могли пользоваться только посетители.

Большинство родителей или нянь выступали в качестве шоферов, ненадолго притормаживавших свои БМВ или мерседесы, чтобы высадить свое потомство, но были и такие, кто провожал детей до самых дверей. Бобби подумала, что выглядела бы гораздо более убедительно, если бы у нее была какая-нибудь собачка, поскольку многие родители совмещали поход в школу с утренней прогулкой с домашним любимцем.

Как можно небрежнее, она зашагала рядом с тремя мамашами, проходившими через вход для посетителей. Вероятно, они заходили, чтобы оплатить библиотечные штрафы или купить билеты на концерт фортепианной музыки или еще что-то, такое же нецелесообразное. В любом случае, время было идеальным; даже одежда их была похожа. Когда они подошли к концу дорожки, Бобби ускорила шаг – угрожающее строение позади нее с каждым шагом становилось все меньше и меньше. К тому времени, как она вышла через кованые ворота в конце дорожки, Бобби осознала, что из-за задержки дыхания у нее кружилась голова.

Она сделала это. Она на самом деле была свободна.

Далеко внизу волны разбивались о скалы – рев, а затем дрожь, когда волна откатывалась по галечному берегу. Потрепанный с виду фиат, одна дверь которого была выкрашена в отличный от корпуса оттенок красного, ждал у турникета на прибрежной дорожке. Должно быть, это машина Кейна. Она рванула через дорогу и увидела, что впереди сидят Кейн и Марк. Что он здесь делал?

Бобби постучала в окно, и Кейн развернулся, чтобы открыть для нее заднюю дверь.

– Милый прикид, – сказал он, оглядывая ее сверху вниз. – Ты же в курсе, что Хэллоуин был на прошлой неделе, верно?

– Очень смешно. Это маскировка, которая, кстати сказать, сработала. Привет, Марк. Не в обиду, но почему ты здесь?

Коренастый парень закатил глаза. Кейн ответил.

– Маме понадобилась машина сегодня. Марк сказал, что свободен и подбросит нас.

– О. Хорошо.

– Угу, я сегодня таксист. И, должно быть, совсем спятил, если трачу свое свободное время на поездку в какую-то долбаную психушку. Я должен быть в постели, чувак. – Посмотрев через плечо, Марк выехал на дорогу и направил автомобиль в Оксли. В это время дня движение было ужасным – поездка могла продлиться вечность.

– Как бы там ни было. – Кейн сел боком так, чтобы говорить с ними обоими. Сегодня на нем симпатичный джемпер, похожий на винтажный костюм для фигурного катания. Насыщенный темно-бордовый цвет превосходно смотрелся на его смуглой коже. – Ты должна это увидеть.

– Должна увидеть что?

– Дружище, где твой телефон? – спросил он Марка.

– В кармане. Только смотри, куда суешь руку.

– Размечтался, приятель. – Кейн осторожно выудил айфон из его кармана двумя пальцами, пока Марк вел машину. – Это видео, которое снял Марк, пока мы вызывали ее.

– Ты рассказал ему? – Кожа Бобби внезапно запылала. Ей не нравилась идея втягивать в это еще больше людей, и, кроме того, если быть до конца честной, то она не отказалась бы от единоличного владения вниманием Кейна.

– Мне и не пришлось. Смотри. – Он протянул телефон с видеозаписью – ей просто оставалось нажать кнопку «проигрывать».

На самом деле, она не хотела это смотреть, но знала, что нужно. Нажав «проигрывать», она ждала начала представления. Трудно было поверить, что все это происходило с ними. В голове все это казалось каким-то эпическим, видео же реально показывало их троих, стоящих в тусклой убогой ванной комнате. Мерцающий свет свечей падал на них – ничего, кроме этого, она разглядеть не могла. Даже их отражения в зеркале были едва уловимы. Хотя звук был лучше. Было слышно глупое хихиканье, когда они впервые почувствовали неуверенность.

А затем началось реальное действо. «Кровавая Мэри», – хором сказали они, пристально глядя в зеркало. Последовала пауза, и они снова повторили зов. Как они могли быть такими глупыми? Сейчас, сидя в машине, Бобби задавалась вопросом, кто или что в ее жизни заставил ее поверить, что она была непобедимой. Она размышляла о своих однокурсницах – пьющих, курящих, употребляющих всякую дрянь, словно ничто из этого не имело значения, просто потому, что они были молоды. Все они были убеждены, что плохое может случиться только с кем-то другим – со стариками. Она была точно такой же дурочкой. Они сыграли в русскую рулетку и им выпала пуля.

Бобби внимательно смотрела запись. Когда они в пятый раз произнесли «Кровавая Мэри», свечи замерцали, и на секунду видео стало почти черным. Комната осветилась, прежде чем они разразились истерикой. Бобби держала телефон в сантиметрах от своих глаз, отчаянно ища намек на девушку в зеркале, но, в то же самое время, страшась увидеть ее лицо.

– Я ничего не вижу.

– Это не нужно видеть. Слушай, – сказал ей Кейн. Он протянул руку и прибавил звук на полную мощь. Смех и болтовня стали громче. – Ты слышишь это?

– Нас?

– Нет. На заднем фоне. – Бобби отрицательно покачала головой, и Кейн поднес динамик к ее уху. И вот тогда она услышала. За всем их хихиканьем плакал младенец. Плач был слабым, но ошибиться было невозможно. Ребенок рыдал, крики проникали в ее голову. Было что-то необыкновенное в этом звуке – в плачущем младенце – звук, который подсознательно нужно остановить; слышать такие страдания было невыносимо.

– О боже. – Бобби остановила видео. – Это невозможно.

– Есть ли какая-то вероятность, что в школе мог быть ребенок? – спросил Кейн.

– Ну, у нас есть крыло матери и ребенка, – невозмутим голосом ответила Бобби.

– Серьезно?

– А как ты думаешь? Я шучу! – улыбнулась Бобби, и Кейн улыбнулся в ответ. Он был доверчив, и это было, вроде как, мило. – В Пайпер Холл нет младенцев… этот… ребенок… не может быть настоящим. Он ее.

Марк недоверчиво покачал головой.

– Знаете что – я думаю, вы накручиваете друг друга. Лично я не собираюсь вестись на всю эту шизу с Женщиной в черном.

Бобби взглянула на Кейна, который с сочувствием посмотрел в ответ.

– Это все по-настоящему, – проговорила она. – У меня был еще один сон прошлой ночью. О ней. Думаю, она пытается показать мне, почему она покончила с собой.

Кейн нахмурился и отвернулся, усаживаясь прямо на пассажирском сиденье.

– Что? – Она насторожилась.

– Ничего, – ответил он. – Просто… просто то, что мне тоже снятся странные сны.

Бобби села поближе, вцепившись в спинку его кресла.

– О чем??

– Не знаю. Они были… я не хочу говорить.

Марк смеясь, откинулся на спинку сиденья.

– О, мои дни! У тебя был настоящий грязный сон! Ты должен рассказать нам, приятель!

Даже на коже с его оттенком было заметно, как Кейн покраснел. Он молчал.

– Кейн, это может быть важно… – проговорила Бобби, хотя внезапно почувствовала самую безотчетную в своей жизни ревность к девушке из сна.

– Знаешь что? – произнес, наконец, Кейн. – Я не смог бы рассказать о нем, даже если бы захотел. Я был настолько вне его… я имею в виду, во сне было словно наполовину это был я и наполовину, будто я его смотрел.

– Я тоже так чувствовала себя.

Марк продолжал болтать.

– Чувак…. Это хотя бы было жарко, а?

Кейн не сказал больше ни слова, но на его губах проскользнула застенчивая улыбка, и Бобби испытала свое второе предобморочное состояние.

Королевская больница Сихейвен не сильно отличалась от Пайпер Холла, за исключением того, что располагалась она на окраине леса, что, каким-то образом, делало приближение к ней еще более устрашающим. Пока Марк ехал по длинной дорожке с тянувшимися вдоль нее дубами, Бобби вспомнились «Сияние[9]» и «Волки Уиллоуби Чейз[10]» и вдруг визит сюда перестал казаться такой уж замечательной идеей.

Деревья исчезли, и взору предстала больница. Это было старинное сооружение с современными чертами, искусственно трансплантированными к скелету здания – блестящие поручни и раздвижные двери на античной больнице. Но это не делало место более привлекательным.

Марк миновал пролет скорой помощи и, следуя указателям, проехал в сторону психиатрического отделения. Благотворительное отделение Сойера находилось позади главного корпуса – квадратное строение с квадратными окнами, аккуратно выстроенными в параллельные линии; нигде, насколько было видно, не было ни одного закругленного угла, наверное, для того, подумала Бобби, чтобы не расстраивать сумасшедших внутри.

– Мне нужно вернуться в школу на второй урок. Если нужно, я могу приехать за вами после.

– Не надо, все клево, мы сможем вернуться в Оксли на автобусе, – предложил Кейн, и Бобби кивнула в знак согласия. Она так сильно нервничала сейчас, что могла почувствовать горький вкус желчи в глубине рта. Это больше не казалась ни игрой, ни «баловством»; это было серьезно – они собирались проникнуть в больницу, чтобы допросить человека с психическим заболеванием.

Хотя, в этом и заключалась вся проблема. А что если Бриджит Хорн не была больной? Или что если она была таковой, и у них тоже были видения? Бобби жалела, что не перехватила чего-нибудь поесть, прежде чем покинуть школу; она чувствовала голод, и ее тело ощущалось пустым, словно фонарь из тыквы, оставшийся гнить с выходных.

– Ты в порядке? – Кейн почувствовал ее беспокойство.

– Не совсем. У нас могут быть серьезные неприятности из-за этого. Вроде нарушения закона.

Он покачал головой.

– Мы просто посетители. Против этого нет закона.

Бобби кивнула, пытаясь создать в себе немного его спокойствия путем осмоса. Кейн вышел из машины, и она последовала за ним, разглаживая свой наряд. В конце поездки она распустила волосы и сменила солнцезащитные очки на свои обычные.

– Мы просто наносим визит, – сказала Бобби больше себе, нежели Кейну.

Оставив их перед психиатрической больницей, Марк отправился обратно в Рэдли Хай. Было на удивление тихо. Какая-то часть Бобби ожидала воплей, борющихся в смирительных рубашках больных, даже если она понимала, что это чисто телевизионное клише.

Первые несколько капель дождя размером с небольшие шарики упали на асфальт.

– Ну же. Давай зайдем внутрь. – Кейн обхватил ее рукой и повел вверх по ступенькам. Автоматические двери раскрылись. Регистратура ничем не отличалась от любой другой больницы – стол, пара мягких стульев матово-синего цвета, неброские плакаты, гласящие, что каждый четвертый из нас подвергнут опасности проблем с психикой. Единственная разница заключалась в том, что комната была охраняемой. Доступ к остальной части здания находился за плотно закрытыми дверьми, за которыми следил человек в форме.

Бобби заставила себя улыбнуться дежурной.

– Привет, мы пришли навестить Бриджит Хорн, пожалуйста.

Дежурная, женщина неопределенного возраста явно страдающая ожирением, с красным лицом и солено-уксусным запахом, набрала что-то на своем компьютере.

– Хорошо, милая. Поднимитесь на лифте на третий этаж в комнату ожидания.

Бобби чуть не упала. Конечно же, все не могло быть так просто. Раздался неприятный гудящий звук, и сигнальная лампочка над двойными дверями изменилась с красного на зеленый.

– Проходите, – проговорил охранник. – Третий этаж.

Не мешкая, парочка поспешила внутрь. Как только они оказались в лифте, Бобби выдохнула, казалось, впервые за пять минут.

– Почему я так нервничала?

– Знаю, – согласился Кейн. – Полагаю, это просто больничная обстановка.

Лифт поднялся на третий этаж, и они вышли в еще одну комнату ГСЗ[11], только в этой тихо играло «Радио 2». Здесь стоял ужасный больничный запах – спиртового геля для рук вперемешку с рвотными массами и дезинфицирующими средствами. В то же время воздух был странно сладким, словно кто-то распылил освежитель воздуха.

На сей раз Кейн подошел к регистрационной стойке.

– Привет, мы бы хотели увидеть Бриджит Хорн.

Медбрат на посту – красивый рыжеволосый парень лет двадцати – удивился.

– Вы пришли увидеться с Бриджит?

– Ага, – ответила Бобби. – Друзья семьи.

Медбрат – Дэвид, согласно информации на бейджике – скептически окинул ее взглядом сверху донизу.

– Бриджит не принимает посетителей, кроме своей мамы.

– Знаю. Именно ее мама попросила нас прийти. Думаю, она хочет, чтобы Бриджит общалась с большим количеством людей… – Говоря неправду, Бобби чувствовала себя ужасно. Бриджит была одинока, и единственные ее посетители находились здесь, преследуя свои эгоистические цели.

– Вы не могли бы подождать здесь, пожалуйста? – Дэвид провел пластиковый пропуск через кард-ридер и вошел в отделение. Вытянув шею, Бобби посмотрела через двери. Он разговаривал с другой медсестрой или врачом – трудно было сказать, когда на них всех была больничная униформа. В конце концов, он вернулся с женщиной азиатской внешности с добрым лицом и одетой в нормальную одежду.

– Привет, я доктор Кан. Дэвид говорит, что вы хотели навестить Бриджит?

– Да, пожалуйста, – ответил Кейн.

– Должна сказать, что это довольно необычно. Бриджит – очень неспокойная пациентка, и ей не нравятся визиты – даже своей мамы.

Бобби предвидела такую неудачу, но это только придало ей решительности. Они зашли уже так далеко.

– Пожалуйста. Я … мы просто хотим помочь. – Что было правдой. Все, что они могли бы сделать, чтобы остановить Мэри, могло помочь также и Бриджит. Доктор Кан не казалась убежденной, так что Бобби снова быстро заговорила. – Пожалуйста. Если бы вы просто сказали ей, что… что… мы на третьем дне.

Инстинкт подсказывал, что ей не следует упоминать имя Мэри.

Доктор Кан выглядела еще более сбитой с толку, но, вздохнув, она прошла обратно в отделение, оставив их в приемной. Когда же она вернулась несколькими минутами позже, недоумение на ее лице достигло предела.

– Хорошо. Это очень странно, но она говорит, что примет вас. – За стойкой Дэвид в шоке выронил ручку. – У вас с собой есть зеркала или что-нибудь отражающее? Мы не можем вносить никакие зеркала в отделение – они вызывают психоз Бриджит.

Бобби перерыла свою сумку и нашла компактную пудру с зеркальцем, которая на самом деле принадлежала Нае. Она отдала ее Дэвиду, тот положил ее за стойку. Кейн передал свой телефон, у которого была блестящая хромовая поверхность.

Нервозность вернулась. Пока доктор Кан вела их в отделение, живот Бобби болезненно скрутило. Не отдавая себе отчета, бессознательно ища поддержки, ее пальцы нашли руку Кейна. Он сжал их.

Пациенты были эклектичным сборищем. Судя по всему, это было смешанное отделение – смешанных чокнутых (почему-то мозг Бобби считал, что сейчас было самое время придумывать жалкие и оскорбительные каламбуры на чей-нибудь счет). Отделение не сильно отличалось от классной комнаты: в центре общей территории были два огромных стола для занятий. С одной стороны, кропотливо вырезая буквы из журналов, за ним располагался мужчина лет сорока с зачесанными назад редеющими волосами. Ножницы точно следовали краю буквы «Р», которую он вырезал. По другую сторону стола чернокожая женщина с бритой головой писала в дневнике самым мелким почерком, который Бобби когда-либо видела, как будто бы она поставила перед собой цель написать самые маленькие буковки. Микроскопические записи заполняли целые страницы.

За следующим столом пациент помоложе, парень немногим старше их, испытывал приступ раздражения, и медсестра спокойно пыталась образумить его, пока он топал ногами.

– Что ж. – Доктор Кан остановила их у двери боковой комнаты. – Бриджит действительно не покидает своей комнаты, поэтому вам придется увидеться с ней там.

– Все здорово, – проговорил Кейн, не смотря на то, что выглядел взвинченным. Бобби чувствовала его ладонь, раскаленную докрасна на ее коже. Доктор Кан открыла дверь спальни, внутри ее было темно – занавески задернуты. Сжав челюсть и цепляясь за руку Кейна, как за спасательный круг, Бобби вошла в тень.

Глава 13

Бриджит

Потребовалось время, чтобы глаза Бобби привыкли к темноте. Плотные шторы свисали над единственным окном, пропуская лишь полоски грифельно-серого света по бокам. Бобби могла лишь представить приблизительные очертания предметов в комнате – односпальная кровать, пустой стол под окном, единственный пластиковый стул, функциональный шкаф. Словно пытаясь разглядеть образ в ночи, она только со второго взгляда увидела фигуру в комнате.

Бриджит сидела, вжавшись в угол, где кровать встречалась со стеной, поджав колени к подбородку – точно так же, как Бобби, согнувшись, сидела в туалете в том сне. Только белки ее глаз были видны сразу. Она выглядывала из-под завесы сальных каштановых волос, спадавших на плечи. Бобби задалась вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как она видела солнце – ее лицо было призрачно бледным с огромными кругами вокруг впалых глаз.

– Привет, Бриджит, это твои посе… – начала доктор Кан.

– Вы вызывали ее, не так ли? – невнятно проговорила Бриджит. Было трудно определить ее возраст – с одной стороны она выглядела осунувшейся, старше своих тридцати лет, но в то же время она казалась напуганной маленькой девочкой, свернувшейся в клубок на кровати.

Глаза Бобби округлились, и она еще сильнее сжала руку Кейна. Он крепко держал ее в ответ.

Доктор Кан снова заговорила.

– Бриджит принимает довольно сильные психотропные препараты, поэтому она такая сонная.

Казалось, Бриджит стоило больших усилий держать прямо свою голову, она свешивалась на одну сторону; ее поза напоминала силуэт, который Бобби видела в коридоре две ночи тому назад.

– Оставьте нас одних. – Бриджит взглянула на доктора Кан.

– Я не уверена, что это хорошая …

– Все в порядке, – заверила Бобби врача.

– Вы уверены?

Она кивнула.

– Да.

– Хорошо. Я буду недалеко, если вам что-нибудь понадобится. – Доктор Кан нехотя вышла, закрывая за собой дверь.

– Включить свет? – спросил Кейн Бриджит.

– Нет.

Бобби жестом указала на пластиковый стул.

– Можно?

– А какая разница, верно? – Бриджит теребила угол своей подушки обкусанными до мяса ногтями. – У вас осталось только полтора дня, можете делать, что хотите.

На стуле стоял большой таз для умывания с подкладным судном и кувшином внутри. Бобби вдруг четко осознала, что Бриджит никогда не покидала этой комнаты – даже для того, чтобы пойти в ванную. В ванных были зеркала. Не возражая, Бобби убрала таз под стул и села. Кейн топтался сбоку возле нее, не зная, что делать со своей рукой теперь, когда она ее отпустила.

– Мы видели ваш блог, – начала Бобби. – Я – Бобби, кстати, а это Кейн.

– Она сообщила мне ваши имена.

Бобби взглянула на Кейна.

– Что?

– Теперь она вас знает. Вы впустили ее. Она может заглянуть в вас. Она знает вас. Всегда подсматривая в окна.

С трудом сглотнув, Бобби проговорила:

– Мы вызвали ее. В Пайпер Холле.

Бриджит хихикнула.

– А зачем, иначе, вам быть здесь? Я знала, что это произойдет, когда все забудут о нас. Пока люди помнили, что случилось с нами, никто не был настолько глуп, чтобы произносить ее имя. Полагаю, что теперь мы – устаревшая новость, вчерашний хлеб. Время для следующего поколения.

– Забыли о ком? – спросил Кейн, откашливаясь.

– Обо мне, Аби и Тэй. – Возможно, причиной была темнота или может действие медикаментов, но расширенные зрачки Бриджит зияли подобно черным дырам на ее лице, засасывая Бобби.

– Ч-что с ними случилось? – запнулась Бобби. – Извините, что спрашиваю, но есть ли какой-нибудь способ, с помощью которого мы могли бы остановить то, чтобы происходит с нами.

– Вы не сможете.

– Пожалуйста…

– Пять дней, – отрезала она. – У вас есть пять дней и все. Механизм запущен и теперь только тик-тик-тик, пока время не иссякнет. Вы привели это в движение и вы не сможете остановить часы.

– Пожалуйста, Бриджит. Расскажите нам, что произошло. Мы поверим вам.

Казалось, от этого она воспрянула духом, выходя из своего состояния. Когда она заговорила, ее оживление граничило с маниакальностью.

– В Оксли была домашняя вечеринка. Какая-то остроносая девушка рассказывала нам, почему она так боялась Пайпер Холла – из-за страшной истории о девушке по имени Мэри, которая сбросилась со скалы в море. Существовала городская легенда, – хотя я никогда не понимала, почему она была городской, учитывая то, что школа находится посреди сельской местности – что если позвать ее по имени пять раз, то она появится в зеркале.

– Мы все посчитали это чепухой, конечно же, но когда вернулись в Пайпер Холл – мы жили в Верхнем Доме – Аби подумала, что было бы весело дать истории шанс. Вот тебе, Аби, самое глупое, что ты придумала… Я помню, как однажды она вдохнула шербет, так как слышала, что от него можно словить кайф. Клянусь, после этого она чихала целый час. – Она дико усмехнулась при воспоминании. – Мы сделали это в общем туалете Верхнего дома. Нас было только трое – мы даже зажгли свечу, прямо как в истории. Тэйлор тогда так сильно смеялась, что нам потребовалась вечность, чтобы произнести ее имя…

– Крова…, – начал было Кейн.

– НЕ ПРОИЗНОСИ ЕГО! – Бриджит впервые задвигалась. Она перескочила через кровать, проворная, как кошка, и зажала рукой рот Кейна. Его глаза широко распахнулись от шока. – Не произноси его, – прошептала она. – Никогда не произноси его. Разве ты не понял? Она всегда слушает.

Она отпустила его, и Кейн попятился, прерывисто дыша.

– А что произошло дальше?

Бриджит заползла обратно на кровать, возвращаясь в свое логово, словно Голлум.

– Мы произнесли его один раз, затем второй, потом третий раз, потом четвертый… и тут я остановилась. Я увидела что-то уголком глаза. Прямо в глубине зеркала что-то перемещалось. Как будто мы что-то разбудили. Вы ведь не будете продолжать тыкать просыпающегося медведя, не правда ли? Так что я остановилась на четвертом разе. Хотя Тэй и Аби произнесли ее имя в пятый раз. Они не видели. Они не остановились.

– Вы сказали его только четыре раза?

Бриджит кивнула.

– Хотя этого было достаточно. Достаточно, чтобы ее впустить. Она всегда рядом и ждет пятого раза. – Девушка мягко начала раскачиваться взад и вперед. Ее нога начала постукивать. – Всегда в ожидании того, чтобы я произнесла ее имя.

Бобби больше не могла усидеть на месте ни секунды. Она пересела на кровать к Бриджит и положила руку на ее колено, чтобы остановить постукивание.

– Бриджит, все нормально. Это было много лет назад… она не придет за вами. – Все это имело смысл. Бобби жила с этим три дня, в то время как на Бриджит это давило уже более тринадцати лет. Ничего удивительного.

– Я вижу ее в своих снах. Я вижу кладбище. Она меня не забыла… она ждет, когда я сделаю ошибку и проговорюсь.

– Что случилось после того, как вы вызвали ее? – спросил Кейн. – У вас были видения?

– На следующий день мы расстались на время пасхальных каникул. Мы все разъехались по домам. Я была в Италии и не думала об этом, пока не получила сообщение от Аби. В то время я об этом не думала… да и зачем? Я не имела ни малейшего представления…. Глупая маленькая идиотка перед зеркалом… произнести ее имя пять раз.

– Что же было в том сообщении?

– В нем говорилось: «Эй, дорогуша, как ты? С тобой не происходит ничего странного?» Я проигнорировала его, а потом они обе исчезли. Вот тогда я посмотрела в зеркало… и увидела ее – она ждала.

Бобби глубоко задумалась, покусывая губу. В ее истории не было ничего из того, чего бы они уже не знали, и ничего, что могло бы помочь.

– Бриджит. Когда вы видите Мэри в своих снах… она показывает что-нибудь?

– Только кладбище.

– Какое кладбище?

– То, что у Собора Святого Павла. Она смеется надо мной. Я слышу ее смех на кладбище.

Бобби вздрогнула, словно ее кости наполнились льдом.

– Я думаю… мне кажется, что она пытается что-то мне сообщить. Как будто мы могли бы остановить это. Как будто мы могли бы помочь ей.

– Нет! – Бриджит схватила запястье Бобби. – Зачем? Зачем бы вам ей помогать?

– Я думаю, что…

– Не помогайте ей. Держите ее в клетке. Как собаку на цепи. Она – собака на цепи, привязанная к школе.

Бобби посмотрела на Кейна в поисках поддержки, но он только пожал плечами.

– Я думаю, что М…, думаю, что она нуждается в помощи… думаю, что она потеряна… несчастна.

Бриджит горько рассмеялась.

– Страдание любит компанию. Она затягивает нас в свою могилу.

Неужели это так? Мэри была такой грустной, хотела ли она, чтобы все они тоже так чувствовали? Бобби была уверена, что здесь есть что-то еще. Каким-то непостижимым образом ей захотелось столкнуться с призраком лицом к лицу.

– Я не сдамся, – тихо сказала Бобби. Она отцепила пальцы Бриджит от своего запястья.

– Как и я, – добавил Кейн.

– У нас осталось еще два дня. Мы можем остановить это.

Хихиканье продолжилось. Она заговорила девичьим, мелодичным голосом.

– Вы не поняли, да? Она не сдастся. Она не отказалась от меняяяяяяяя …

Бобби нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотрите в окно. – Но сама Бриджит отвернулась от него, уткнувшись головой в гипсовую стену. Бобби снова почувствовала, как по ее коже пробежали мурашки, а на затылке волоски встали дыбом. Она встала с кровати и медленно подошла к окну. Она слышала, как крапинки дождя барабанили по стеклу. Они ударялись о подоконник плотными, тяжелыми каплями.

Бобби распахнула шторы, не зная, чего ожидать. От увиденного она невольно ахнула.

– Что такое? – спросил Кейн, щурясь, пока серый дневной свет заливал пустую комнату.

Дождевая вода стекала по окну, но отпечатки двух рук, где ладони прижались к оконному стеклу, были четко различимы.

– Отпечатки рук. – Бобби провела пальцем по стеклу.

– Ну и что? – спросил Кейн.

Бобби повернулась к нему лицом.

– Они снаружи, а мы – на третьем этаже.

Глава 14

Стигма

Не говоря ни слова, Кейн выбежал прочь из мрачной комнаты. Бобби бросила извиняющийся взгляд на Бриджит и последовала за ним.

– Мне жаль.

– Так и будет. – Бриджит вновь отвернулась к стене.

– Кейн, подожди! – окликнула его Бобби. К тому времени, когда она вышла из боковой комнаты, он прошел уже половину коридора. Встречающиеся на пути пациенты с любопытством оборачивались на шум.

– Прости… мне нужно было убраться из этой комнаты. Я не мог дышать. У меня раскалывалась голова. – Он прислонился к стене, опустив голову на схему эвакуации при пожаре.

Бобби прикоснулась к его руке, но жест получился неловким.

– Понимаю. Но я не верю тому, что сказала Бриджит…. Мэри показывает мне прошлое с какой-то целью. Зачем ей это делать, если бы она просто хотела нашей смерти? Она пытается привести нас куда-то, я знаю это.

Кейн выглядел изнуренно, в то время как ей нужно было, чтобы он был сильным. Бобби вспомнила, каково было ощущать себя Мэри – как она испытывала стыд на уроке, а затем страх и одиночество, прячась в туалете. Она не была злом.

Доктор Кан спешила по коридору, не сводя с них глаз.

– Что происходит?

– Ничего, – пробормотала Бобби.

Доктор Кан заглянула в комнату Бриджит, затем, нахмурившись, снова взглянула на них.

– Так и знала, что этот визит был плохой идеей. – Она холодно наблюдала за ними. – Откуда вы вообще знаете Бриджит? Вы, без сомнений, намного моложе ее.

Пора было уходить.

– Мы друзья семьи. Мы уже уходим. Извините, если расстроили ее. Мы не хотели.

– ОСТАЛОСЬ ДВА ДНЯ. – Пьяный голос Бриджит эхом разносился по всему отделению. Кейн отдернул свою руку от Бобби и затопал вниз по коридору. Получив еще один раздосадованный взгляда от врача, Бобби последовала за Кейном к выходу, потянув его за рукав.

– Кейн, – Бобби понизила голос и приблизилась к нему, не допуская, чтобы персонал психиатрического учреждения подслушал их разговор. – Пожалуйста. Если призраки – это духи, застрявшие на земле, может быть, ее нужно освободить. Возможно, если мы сможем выяснить, что ее держит здесь, мы можем сделать так, чтобы это не повторялось снова и снова. Просто… поверь мне.

Кейн смягчился и посмотрел на нее. Их лица были всего лишь в сантиметрах друг от друга – это было самое близкое расстояние, на котором она когда-либо находилась от губ парня. Они опасно притягивали.

– Верю.

Бобби больше не могла выдержать. Находиться так близко от него было опьяняюще, а ей нужна ясная голова. Она отступила.

– Хорошо. Бриджит видела во сне кладбище – возможно, мы могли бы пойти и проверить его. Интересно, похоронена ли она там. – Бобби размышляла, могла ли на ее надгробном камне содержаться подсказка – имя родственника или еще что-то – кого-то, кто мог бы помочь им понять, какое незавершенное дело могло быть у Мэри.

– Нам стоит посмотреть на него. – Кейн, казалось, смирился с поиском. – Просто такое чувство, что бы мы не делали… Как мы сможем остановить то, что может парить за окном? То, что живет внутри зеркала?

Не смотря на то, что даже упоминания невероятных отпечатков рук было достаточным, чтобы вызвать у нее волну мурашек по коже, Бобби не могла отступить.

– Я не знаю. – Она снова понизила голос. – Но сидеть в темной комнате и покачиваться – тоже не поможет, верно?

Впервые за долгое время Кейн рассмеялся.

– Ты права. Давай сядем на автобус до Оксли. Полагаю, время полакомиться десертом, я – Хэнк Марвин.

Ее пустой желудок заурчал от самой мысли о еде.

– Хорошо. Я бы и на шоколадку согласилась. Но сначала мне нужна ванная.

Они покинули отделение, и сразу же стало светлее и свежее, словно отделение существовало в своем собственном мрачном измерении. Дэвид, медбрат, проводил их до ближайшего туалета. Бобби пришлось признать, что она, как и Бриджит, начала чувствовать отвращение к комнатам с зеркалами, особенно после того, что показал ей Кейн прошлой ночью.

– Подождешь меня здесь, ладно?

Он понимал ее беспокойство.

– Конечно.

Бобби вошла в туалет, разочарованно найдя обе кабинки пустыми. Единственная полоска света гудела над головой, заполняя комнату бледным рассеянным светом. Над раковиной висело зеркало, но она демонстративно отвернулась от него, зная, что если посмотрит достаточно внимательно, то больше не будет в комнате одна. Как можно быстрее она сделала свое дело, но, как бы сильно ей не хотелось убраться из комнаты, она должна была помыть руки, иначе ощущала бы себя грязной все оставшееся утро.

Избегая вглядом своего отражения, Бобби прополоскала руки под краном. И вот тогда она впервые заметила это. Когда она подняла рукава куртки Barbour вверх, чтобы не намочить их, то увидела воспаленную красную царапину. Как она ее получила? Царапина не кровоточила, больше походила на заживающий шрам.

Стряхивая воду с рук, Бобби подняла рукав выше. У нее отвисла челюсть. Порезы были на всем предплечье.

– Какого…? – Ужасные ссадины рассекали ее кожу – некоторые длинной в сантиметр или два, больше – просто крошечные отметины, но некоторые были глубокими ранами. В отчаянии, Бобби закатала свой правый рукав и обнаружила то же самое. Ее руки были в порезах, которые никогда не наносились.

Глава 15

Дата добавления: 2015-11-14