Принимать странников, питать сирот

Матрона Наумовна Попова родилась в 1769 году в семье заштатного дьяч­ка в городе Ельце. Ее отец с трудом кормил жену и четырех детей. С его смертью семья дошла до крайней нищеты.

Часто они сидели без пищи. Отчаянное положение заставило мать отдать одного сына в приемыши к мужику. Другой сын был от рождения больной, не мог ходить. Непосильное горе и нужда надорвали силы матери. Она заболела и тихо угасла.

Ее старшая дочь была в то время замужем за елецким мещанином, а Матроне было семь лет, и на руках ее был больной 12-лет­ний брат. Надо было кормить его, и сестрен­ка стала содержать брата, прося милостыню и работая. Когда она видела, что крестьянки стирают белье, она бежала помогать им. Не­которые приглашали ее к себе в дом, корми­ли и давали про запас хлеба. Этим хлебом она и кормила брата.

Так провела сиротка три года, а потом ее немощный брат умер.

Схоронив брата, она продолжала все так же трудиться. Когда матерям не на кого было оставить малых детей — звали Матрону, и она бдела над колыбелью.

Сосед по избе, бездетный крестьянин, сжалился над положением девочки и взял ее к себе в дом вместо дочери. Но вскоре у него родились дети. Матроне было запрещено называть его и его жену отцом и матерью, и она осталась только работницею в немалом хозяйстве. Все лежало на ней — и присма­тривать за детьми, ходить за скотом и птицами, топить печь, стирать белье. Всюду она поспевала. А летом прибавлялись еще поле­вые работы.

Даже в свободное время она не сидела без дела. Пряла волну или ткала холст.

Детские игры ей были недоступны: и вре­мени на них не было, и выйти было не в чем: лапти да старое платье по праздникам.

— Все, бывало, в трудах. И за хлопотами так намаешься, что сидя и уснешь, — расска­зывала она потом.

В этой тесноте и бедноте выросла Матрона.

Подрастая, часто задумывалась она о бу­дущем. Ей становилось жутко, и она моли­лась пред иконой Богоматери.

Так как Матрона была очень красива, а ее внутренние качества еще ярче возвышали ее красоту, к ней сваталось много молодых лю­дей из Ельца.

Но брак был ей не по сердцу.

В намерении сохранить свою душу чистой от земной любви поддерживала Матрону старица Мелания, жившая в затворе в Зна­менском девичьем монастыре.

Однажды Матрона провела целую ночь в беседе с Меланией. Затворница говорила ей о беспредельной любви Божией к падшему роду людскому, и о том, как достичь спасе­ния. Матрона плакала, жизнь в миру ее со­всем разочаровала. Она открыла затворнице, что хотела бы поступить в монастырь, но та посоветовала ей вместо того идти в Задонск.

Помолившись в Задонске, она возвраща­лась домой. И, оглянувшись на монастырь, горько заплакала, не понимая, почему город так ее взволновал.

Дома она стала работать по-прежнему.

В 26 лет она сильно заболела, исхудала, и с ней стали случаться внезапные обмороки. В таком состоянии, не желая быть в тягость своим благодетелям, Матрона просила ее от­пустить.

Ее не удерживали, и даже не поблагода­рили за то, что она пятнадцать лет работала на них. В одном платье вышла от них Матро­на и поселилась у своей сестры, тоже бедной женщины. Болезненные припадки повторя­лись все чаще, иногда она еле одетая бегала по улицам. Три года пробыла она в таком положении, пока, наконец, сестра ее, набож­ная женщина, не отвезла ее в Задонск на мо­гилу св. Тихона. Там она исцелилась.

Вернувшись в Елец, она опять просила у Мелании совета, поступить ли ей в мона­стырь. Но та сказала:

— Ступай-ка лучше в Задонск. Там будешь принимать странников, питать сирот.

«Как же это так, — думала Матрона, — когда мне самой там негде приютиться».

На эту тайную мысль ей Мелания возра­зила:

— Не сомневайся — веруй. Да, тебя никто не знает там. Но придет время, тебя узнают и в Москве и за Москвой. Ты заживешь в ка­менных палатах. Не сомневайся, молись и веруй!

Матрона тихо плакала при этих словах за­творницы.

Желание пойти в Задонск стало овладе­вать ею. К этому же склоняла ее и пережи­тая болезнь, от которой она там исцелилась, и совет Мелании, и сон, в котором она ви­дела, что святитель Тихон с другим старцем зовут ее.

Наконец, она собралась. Когда она вхо­дила в Задонск безвестною странницею, ей было на вид лет 30. Изнуренность, бледность лица, и ветхое рубище говорили и о болез­ненности, и о ее нищете. Но она не стала просить милостыни, а постоянно молилась в пещере, где был похоронен святитель Тихон, чтоб он сжалился над нею и позаботился о ней.

Не было у нее убежища, и ей часто при­ходилось оставаться под открытым небом. Припадки, в гораздо более легком виде, еще повторялись. Ее иногда подбирали на улице в обмороке, и солдаты отвозили ее в тюрьму.

Двое иеромонахов, узнав о положении Матроны, уговорили одну задонскую жи­тельницу приютить ее у себя. И она стала помогать другим.

Возвращаясь из монастыря, она приво­дила с собою нескольких странников, и кор­мила их своей пищей, сама же довольствова­лась остатками.

Кроме того, она брала к себе больных и кормила их. Это тихое доброе дело встре­тило некоторое сочувствие: ей стали пода­вать на ее странноприимство, и все больше и больше узнавал ее народ, так что бедные богомольцы называли ее «матушка кормительница».

Женщина, у которой Матрона Наумовна жила, стала ей завидовать и притеснять ее. Она иногда просто-напросто не впускала ее в дом, и тогда приходилось укладывать гостей на дворе, под открытым небом. Матрона не

обижалась за себя, но горевала, что ей неку­да принять странников.

Монастырские старцы решились помочь ей. Купили небольшую хибарку напротив монастырской стены. Только шестеро могло в ней поместиться, и, как только одни вы­ходили, другие входили. Иногда ей самой на ночь не оставалось места в хижине, и она просиживала всю ночь на пороге.

Когда помогавшие ей старцы-иеромонахи умерли, она отправилась на бого­молье в Соловки и в Киев, но затем снова вернулась к своему делу. Вскоре оно рас­ширилось.

Один зажиточный задонский купец по­терял любимого сына и решил в память его делать добрые дела. Он предоставил Матро­не Наумовне нижний этаж своего дома, а ее келью перенес к себе во двор, чтоб она могла там уединяться для молитвы.

Несколько девиц помогали Матроне Наумовне, и хорошее дело продолжалось 19 лет.

Потом Бог помог обзавестись ей и своим домом.

Однажды видела она во сне святителя Ти­хона, который благословил ее, подал ей пше­ничный хлеб и сказал:

— Пора тебе, Матрона, самой быть хозяй­кой, — при этом он указал на северную сто­рону монастыря и прибавил, — вот и место, где ты должна устроить дом для странников и бедных.

Сон повторялся три ночи подряд.

Она пошла на место, указанное во сне, и со слезами думала, как ей приступиться к это­му делу. Тут к ней подходит какой-то чело­век и говорит, что он каменщик и предлагает начать стройку, а деньги — потом. И в тот же день она неожиданно получила от неизвест­ного 200 рублей ассигнациями.

Множество нужных предметов отпускали Матроне Наумовне даром или в долг. Озабо­тилась Матрона Наумовна о том, что, возве­дя стены, не на что крыть крышу. Тогда при­шла к ней какая-то казачка, и, уходя, остави­ла на ее кровати завернутую палочку вершка в три, которую во время разговора держала в руках. Женщины этой не могли разыскать, и на третий день, развернув палочку, Матро­на Наумовна увидала, что это был столбик из золотых монет. На эти средства она и по­крыла крышу.

Когда в Воронеже открывались мощи святителя Митрофана, приток богомольцев в Задонск стал особенно велик, — и тогда странноприимство Матроны Наумовны ста­ло чрезвычайно ценным.

К ней шли без робости, она строго при­казывала послушницам не оставлять никого без приема.

— У Бога всего много, — говорила она. — Он питает нас Своим милосердием. Будьте же и вы милостивы.

Особенно помогла она холерным боль­ным. Всячески облегчая их страдания при жизни, она приглашала иеромонаха к уми­рающим, покупала гробы и по церковному обряду хоронила странников или безрод­ных; затем заказывала о них сорокоусты по церквям, и жившие при ней девицы читали по покойникам Псалтирь.

Были люди, которые нарочно приходили к ней перед смертью, зная, что за них будут молиться, когда они умрут.

Кроме странноприимства, сколько других добрых дел сделала Матрона Наумовна. Она воспитывала и пристраивала подкидышей, заботилась о сиротах.

Составитель ее жизнеописания, Задон­ский иеромонах Геронтий рассказывал, что еще мальчиком, по совету Матроны Нау­мовны он был помещен в монастырь своей матерью, вскоре умершей. Он вспоминает разговор его матери со старицею, когда он стоял у ее кровати, а она издали крестила его. Она ласкала сироту, давала ему белье и другие нужные вещи, и благодаря ей, он не чувствовал гнетущей нужды и одиночества сиротства.

Однажды оказалось, что за Матроной остался долг за муку: около полутора тысяч. В ужасе она зарыдала и упала на колени, призывая на помощь Богоматерь и святите­ля Тихона. Утомясь от молитвы, она задре­мала на полу.

В тонком забытьи, она увидала пред со­бою трех святителей. Они сказали ей:

— Так как ты кормила мукой нищих и пришельцев, то мы не оставим тебя.

По иконам она признала святителей Ми­трофана Воронежского, Димитрия Ростов­ского и Тихона Задонского. Через день к ней вошел в комнату казачий офицер и сказал ей:

— Вы принимаете странников? Помоли­тесь за меня! — и, сунув ей что-то под ска­терть, вышел.

Это оказалась пачка денег в 1500 рублей.

Она и своими трудами старалась помогать другим. Сидя у себя в келье, она готовила корпию для больных, кроила и шила рубаш­ки. Раздавала полотенца, платки, шерстяные чулки, рукавицы, обувь, одежду.

Молитва ее никогда не прекращалась.

Несмотря на то, что ее окружало всеоб­щее уважение, она оставалась как бы все той же смиренной девочкой, которая содержала больного брата стиркой белья в речке.

Многие стремились увидать Матрону На­умовну и поговорить с нею.

Один богатый молодой человек удивлял­ся, как его мать, образованная женщина, всег­да посещает старицу, бывая в Задонске. Из любопытства он пошел к ней и остался под таким впечатлением от беседы, что продол­жал знакомство с нею и благотворил ее делу.

В 1836 году в праздник Сошествия свято­го Духа Матрона Наумовна в последний раз была в церкви.

По окончании службы простонародье, дворяне, приезжие окружили ее, больную, слабую, в дальнем углу церкви. Сочувствен­ные слова, благодарные взгляды вызывали слезы на ее изнуренном лице. Послушницы на руках вынесли ее из церкви. Но и на дому еще можно было увидеть ее и получить от нее совет.

Ежегодно 9 ноября праздновался день ее рождения. К ней приносили чудотворную Владимирскую икону Богоматери. Собирал­ся народ.

Старица молилась пред иконой. В гла­зах ее стояли слезы, но лицо было радостно.

Когда странники, проходя мимо окна, кла­нялись ей, она их не видела, вся погружен­ная в молитву.

1 апреля, в день святой Марии Египетской, в 1844 году она приняла тайный постриг с именем Марии.

Снисходительная к другим, она была стро­га к себе. Духовность и опытность развили в ней прозорливость. Часто ее осторожное слово неожиданно сбывалось.

Одна из жительниц Задонска должна была покинуть на несколько лет город. Жизнь ее в чужих местах, с братом, который терпел боль­шое горе, была очень тяжела. Известия эти очень печалили старицу, и она сама и сестры, жившие при ней, молились о страдающей женщине. Схоронив брата, она вернулась в Задонск и, узнав, как много думала о ней Ма­трона Наумовна, она горячо ее благодарила.

— А ты думала, — отвечала старица, — что я забыла твоего брата. Нет, я помню его. И не за то лишь, что он помогал моему приюту. Многие давали мне больше золота, чем он, но не так радушно, как он. Я помню его весе­лый взгляд, слезы умиления в глазах, все его сочувственные слова помню — и не забуду.

— Молитесь за него, — сказала женщина.

— Я и мои все молятся о нем. Ты же не скорби, что в жизни он много пострадал. Ведь всякий человек грешен. Нужно очище­ние, чтоб сошла с души скверна беззаконий. Господь вовремя посетил его. Видишь ли, как Господь любит тебя. Ведь горе в жизни — это гостинцы, посылаемые нам из рая.

Незадолго до смерти, Матрона Наумовна отдала свой дом Задонскому монастырю.

На северной стороне города у нее был еще один дом и участок земли. Она хранила его для своих сотрудниц и для продолжения на­чатого ею дела. Завещанием она поручала своему духовнику устроить там общину с небольшою церковью в честь иконы Богомате­ри, называемой Скорбящей.

Осенью 1851 года старица совсем ослабела и затворилась от посетителей.

Выбрав начальницу, вместо себя, она со слезами умоляла сестер повиноваться ей.

Затем она стала готовиться к смерти. Тут ее посетил архиерей и настоятель монасты­ря и некоторые почитатели.

Хотя она еще сидела на постели, но дыха­ние было тяжело, глаза мутны, посиневшие губы шепотом произносили молитвы. Взгля­нув на иконы, она с любовью протянула руку к пришедшим.

Дата добавления: 2015-10-21