Повесть о доброй боярыне

Иулиания была дочерью богатого слу­жилого дворянина. Мать свою Иули­ания потеряла на седьмом году, и ее взяла к себе в Муром бабушка, и воспитыва­ла в течение шести лет до своей смерти. Уми­рая, она завещала своей дочери взять к себе племянницу. С ранних лет Иулиания отли­чалась послушанием, смирением и молча­нием, стремилась к молитве и посту.

Тетка выговаривала ей за строгость ее жиз­ни, а двоюродные сестры смеялись:

— О, безумная, зачем в такой молодости плоть свою изнуряешь и красоту девствен­ную губишь!

Ее чуть ли не насильно заставляли с утра пить и есть. Она старалась без споров в мол­чании отойти от них. Была же кротка, мол­чалива, не величава, от смеха и всякой игры она удалялась, и, как ее сверстницы ни при­глашали на свои игры и песни, она не при­ставала к их сборищу.

Она любила работу, и то была занята пря­жей, то сидела, склоняясь над пяльцами; ра­боте она посвящала и большую часть ночи.

Она любила обшивать сирот, вдов и бедных, любила, чем могла, помогать нуждающимся и больным. Ближайшая церковь от усадьбы Араповых была в двух верстах. Поэтому в де­вичестве своем Иулиании ни разу не удалось побывать в церкви.

Как некогда великомученица Варвара, она была наставляема к добродетелям через какое-то внутреннее внушение. Не научив­шись книгам, не наставляемая духовником, она еще в девичестве соблюдала все заповеди и, как бисер драгоценный, светилась среди тины. Как ни желала слышать она проповедь о Боге, но в эту пору жизни ни разу ей это не удалось. В шестнадцать лет Иулиания была выдана замуж за добродетельного и богато­го дворянина Георгия Осоргина. Венчались они в Осоргинской вотчине, селе Лазарев­ском, в церкви праведного друга Божия Ла­заря Четырехдневного. Венчал их священник Потапий, впоследствии бывший в Муроме иноком и архимандритом. Этот священник научил молодых супругов страху Божиему, как жить мужу с женой в молитве, посте и милостыне.

У Иулиании были свекор и свекровь. Видя благоразумие снохи, они поручили ей все до­машнее хозяйство. Иулиания с детства име­ла обычай каждый вечер долго молиться, и полагать земных поклонов сотню и более, и потом уже отходить ко сну. Приучала она к тому же и своего мужа.

Чистая сердцем, Иулиания скорбела, что не выпало ей на долю девственное житье. Но ее утешали слова: «Можно и в мире, с мужем живя, Богу угодить».

И живя в браке, Иулиания часто проводи­ла жизнь иноческую.

Когда Георгия Осоргина вызывали на цар­скую службу — на два и три года, то, остав­шись одна, получив свободу к подвигам, Иулиания проводила все ночи без сна, мо­лясь Богу. Светильник ее не угасал всю ночь. Не отходила она от веретена и пялец и, про­давая свою работу, деньги раздавала нищим. Все это делалось тайно. Знала об этом только одна маленькая служанка, с которой она по­сылала милостыню нуждающимся. Днем ее ждали хлопоты по хозяйству. Как настоящая мать, заботилась она и о вдовах и сиротах; своими руками кормила и поила, омывала и обшивала. Все у нее в доме были одеты и сыты, и каждому она назначала дело по его силам и способностям.

От грубости нравов слуг тогда называли и доселе не вышедшими из обихода уничи­жительными именами: Палашка, Машка, Мишка, Васька. Иулиания, почитая в людях детей Божиих, никого не называла такими именами. Кроме того, лично для себя она не требовала ни от кого услуг. Никто ей не по­давал воды на руки, никто не снимал с ног сапог, все она делала сама. Только когда при­ходили гости, тогда служанки по заведенно­му порядку стояли около нее и служили. Но после ухода гостей она корила себя за это, говоря:

— Почему мне, убогой, служат такие же люди, создания Божии?

Когда ей приходилось терпеть непослу­шание, леность и грубость своих слуг, то она все принимала смиренно и говорила:

— Сама я перед Богом всегда согрешаю, а Бог меня терпит. Что мне с них взыскивать, такие же люди, как и я. Хотя и в рабство нам их Бог поручил, но души их больше наших цветут.

Такое расположение к меньшей братии было в ней, потому что помнила слова Спа­сителя: не обидьте малых сих, Ангелы ведь их «всегда видят лице Отца Моего Небесного».

За снисходительность к слугам не раз бра­нили ее свекор и свекровь.

От несправедливых обвинений она искала утешения в молитве. Вообще же была духом непоколебима, возлагая свою надежду на Бога, на Пречистую Его Матерь и на святите­ля Николая, которого считала своим покро­вителем. Эта вера в своего помощника была в ней подтверждена чудесным образом.

Однажды ночью, во время отсутствия мужа, она встала на молитву. Тут диавол навел на нее сильный ужас. В трепете легла она в по­стель, крепко закуталась в одеяло и заснула. И видит она во сне темное полчище, которое требует от нее прекращения молитв и грозит ей смертью. Тогда возвела она очи свои к Го­споду и к Пречистой Богородице и воззвала о помощи к святителю Николаю Чудотворцу.

И немедленно явился перед ней святой Николай, держа в руках великую книгу. Он начал бить ею бесов, разогнал их всех, и они, как дым исчезли без следа. Он поднял десни­цу свою, благословил Иулианию и сказал:

— Дочь моя, мужайся и крепись и не ужа­сайся бесовских прельщений, потому что Сам Христос повелел мне хранить тебя от бесов и злых людей...

Проснувшись, Иулиания наяву увидела светлого мужа, который, как молния, вышел из дверей ее покоев. Она вскочила, пошла за ним, но замок на дверях был крепко заперт.

Когда наступил голод, Иулиания, творя тайную милостыню, стала брать себе пищу для утреннего и полуденного питания, ко­торую и раздавала. Между тем с детства она ела только дважды в день, а до обеда и между обедом и ужином ничего не ела. Тут свекровь стала говорить ей:

— Радуюсь я, невестушка, что ты чаще ста­ла есть, но дивлюсь, как меняются твои при­вычки. Когда хлеб был в изобилии, мы не могли тебя приучить к раннему и послеобе­денному питанию. Теперь же настал голод, а ты берешь себе и завтрак, и полдник.

— Когда я еще не родила детей, — оправ­дывалась Иулиания, — тогда мне не хотелось есть. А как пошли у меня дети, я обессилела и не могу досыта наесться. И не только днем, но и ночью мне часто хочется есть, а стыдно просить у тебя.

Слова эти порадовали свекровь, и она ста­ла присылать ей пищу и на день и на ночь. В доме у них оскудения не было, от прежних лет было скоплено много зерна. Иулиания не ела присылаемую пищу, а приберегала ее и раздавала нуждающимся.

Исполняла Иулиания дело христианской любви и относительно покойников. Когда кто из нищих умирал, она нанимала людей омыть их, покупала «умиральные ризы» и посылала на погребение деньги и потом дол­го молилась об этих усопших.

Некоторое время свирепствовала в тех ме­стах язва, которой дали название «пострел». Многие боялись заразы и не пускали к себе больных. А Иулиания тайно от свекра и све­крови мыла их в бане, и Бог ее молитвами помогал им.

В глубокой старости скончались свекор и свекровь Иулиании, приняв монашество. И долго устраивала она по ним поминки, питая иноческий чин, нищих, вдов и сирот и сорок дней рассылая милостыню по тем­ницам.

Всего у Иулиании было десять сыновей и три дочери. Четверо сыновей и две дочери умерли в младенчестве, а шесть сыновей и одну дочь она воспитала.

Один из взрослых детей был убит работ­ником, а другой сложил голову на царской службе. Смиренно понесла она эти потери, не вопила и не рвала на себе волосы, как де­лали другие женщины. Но днем поминала детей милостыней, а ночи простаивала на молитве, слезно моля Бога отпустить им грехи.

После этих потрясений Иулиания стала умолять мужа отпустить ее в монастырь, и он долгими мольбами отговорил ее, приво­дя слова святых отцов, что родители не могут оставлять малых детей ради монашества.

Иулиания согласилась с мужем, но про­сила его не иметь с ней супружеского союза. И, как птичка из сетей, вырвалась она к лю­бимым подвигам, отвергнув мир.

Свое воздержание она теперь усугубила. Все пятницы проводила вовсе без пищи, за­творившись одна в уединенной клети и там молилась. В понедельники и среды питалась раз в день сухоядением без вареного. По суб­ботам и воскресеньям устраивала в своем доме трапезу духовенству, вдовам и сиротам, и тогда, чтобы не оскорблять гостей, выпи­вала с ними чарку вина. Спала она с вечера только час или два, и отдых ее был жесток. Ложилась она на печи, без постели, кладя под себя дрова острой стороной к телу. Дро­ва же служили ей и подушкой, а под ребра клала железные ключи. Немного поспав, вставала на молитву и проводила в ней всю

ночь до заутрени. Потом шла к заутрене и к литургии, а день тратила на свое хозяйство и на надзор за работниками.

Провинившихся вместо наказания она исправляла поучениями из Божественного Писания. Хотя сама она грамоту не разуме­ла, но любила слушать чтение божественных книг. И все слышанное усваивала, и все непо­нятное толковала, как премудрый книжник, и любила говорить о том, какими делами можно умолить за себя Бога, и как подра­жать житию прежних святых. И во время та­ких бесед по ее иссохшим от подвига щекам катились слезы.

Так десять лет прожила Иулиания с му­жем, как монахиня. Муж скончался, и дол­гими ночами молила Иулиания Господа о душе супруга.

* * *

Случалось, что денег в доме не остава­лось, и она занимала, и обычную милосты­ню нуждающимся подавала и ежедневно ходила в церковь на молитву. С наступле­нием зимы Иулиания выпрашивала у сво­их детей деньги на теплую одежду, но всю раздавала нищим, сама же оставалась без шубы. Сапоги надевала на босые ноги и под подошвы вместо стельки — орехи, скорлупу и острые черепки подкладывала для удручения тела.

— Что в такой старости тело свое то­мишь? — спрашивали знакомые.

— Разве не знаете, — отвечала старица, — что тело душу убивает? Убью сама тело мое и порабощу его, да спасется дух мой... не до­

стойно страдание нынешнего века против будущей славы... Сколько усохнет тела мое­го, того же не будут есть черви в оном веке.

Было ей и таинственное указание того, на­сколько угодна молитва ее небесам. Настала как-то такая стужа, что земля трескалась от мороза, и Иулиания оставалась молиться дома. И был голос священнику в той церк­ви Праведного Лазаря от иконы Богомате­ри: «Иди и скажи милостивой вдове Иулиании — почему не приходит в церковь? И до­машняя ее молитва приятна, но церковная выше. Почитайте Иулианию: Дух Святой почивает на ней...»

И когда по зову священника Иулиания пришла в церковь и со слезами молилась и прикладывалась к иконе Богоматери, тог­да великое благоухание распространилось по церкви и по всему селу. И стала Иулиа­ния уже ежедневно ходить в церковь на мо­литву.

Была в ее доме «отходная храмина» для дальних гостей. Туда по вечерам удалялась она для молитвы. Однажды стало стращать ее там бесовское полчище, и она позвала снова на помощь своего заступника Николая Чудотворца. И явился ей вдруг святитель с великой палицей в руке и разогнал бесов. Была же им вообще она страшна, потому что, не переставая, творила Иисусову молит­ву, не выпуская из рук четок: ела ли она или пила, или что делала.

Сын свидетельствует, что даже во время сна ее уста шевелились, и грудь вздымалась молитвенными вздохами, и во время сна рука передвигала зерна четок.

Перед преставлением своим она заболела 26 декабря и была больна шесть дней. Но бо­лезнь ее была особенная. Днем она лежала на постели и творила, не переставая, молит­ву, а ночью сама вставала и молилась, никем не поддерживаемая. Про нее говорили:

— Не вправду хворает: днем лежит, а но­чью встает и молится.

— Что вы осуждаете меня, — отвечала она, — разве не знаете, что от больного Бог ждет молитв?

На рассвете 2 января 1605 года она позвала своего духовного отца Афанасия и приобщи­лась Святых Таин. Села на одре своем, позва­ла детей и крепостных, и всех крестьян своего села, наставляя их любви, молитве, милосты­ни, прибавила, о чем мечтала с юности и что ей не далось:

— Возжелала я великого ангельского об­раза еще от юности моей, но не сподобилась по грехам моим. Так угодно было Богу. Сла­ва праведному суду Его.

Иулиания велела раздуть кадило и поло­жить в него ладан, простилась со всеми, лег­ла, трижды перекрестилась, обвила четки около руки и сказала: — Слава Богу за все. В руки Твои предаю дух мой. Аминь.

И видели все в час разлучения души ее с телом на голове ее золотой венец и белое покрывало. Положили ее в клеть. Ночью все видели горящие свечи, и весь дом наполнил­ся благоуханием.

Все это происходило в Нижегородской вотчине, и ночью она явилась одной женщи­ не с приказом, чтобы везли ее в пределы Му­рома и погребли у церкви Святого Лазаря, друга Божия, подле ее мужа. Тело ее поло­жили в дубовый гроб и похоронили в Лаза­ревской церкви.

Когда хоронили ее сына Георгия, то, ко­пая ему могилу, нашли тело Иулиании, ис­точающее благовонное миро.

Вот правдивое житие мирской праведни­цы времен Московской Руси.

Кража

Рассказ одной барыни

Среди моих слуг была горничная — молоденькая, бойкая девушка Ольга. Я считала ее очень доброй и честной, никак не предполагая, чтобы она была вино­вницей часто повторявшихся у меня пропаж мелких вещей.

Наконец, пропало что-то довольно ценное, на что нельзя было не обратить внимания, и оказалось, по всем уликам, что вещь украдена Ольгой. Я позвала ее и долго уговаривала, сна­чала с глазу на глаз, признаться мне, повинить­ся... Видя, что никакие просьбы на нее не дей­ствуют, я позвала тех, кто ее обвинял. Их было три: гувернантка, ключница и другая горнич­ная, Маша. Вошла вместе с ними и сестра. Все уверенно говорили, что вещь взята и спрятана Ольгой. Она божилась и клялась, что нет...

Происходило это ярким, тихим весенним утром, в моем угловом просторном каби­нете, на втором этаже дома, выстроенного 50 лет тому назад чуть ли не из мачтового леса. Окно в сад было открыто, в него лились потоки света и веселое щебетанье птиц. Воз­ле окна, в углу, высоко висел образ святителя Николы Вешнего, в окладе, но без киота. В пылу своих уверений девушка вдруг взгля­нула на образ и, как исступленная, начала креститься и клясться.

— Да если я это взяла, — неистово крича­ла она, — да накажи меня святой Николай Чудотворец!.. Да не сойти мне с этого места! Да разрази меня Никола Угодник! Лопни глаза мои! Издохни я сейчас, как...

Она не закончила...

В углу, в самой иконе или под ней, раздал­ся удар, подобный выстрелу.

Рука Ольги поднялась было для крестно­го знамения и тут же упала. Она косилась со страхом на образ. Прошла минута тя­желого молчания... Все смотрели на икону, чего-то ожидая, и тут Ольга повалилась мне в ноги:

— Я взяла! Я украла!.. Я! Я! Я!..

— Мы это знали! — сказала я, — твои сун­дуки обыскали еще сегодня утром, как и сун­дуки всех девушек. Они сами об этом проси­ли... Только ты одна не знала, что пропажа уже найдена в твоих вещах. Не мне кайся, а Господу Боту! Молись, чтобы Николай Чу­дотворец не наказал тебя за ложь!

Ольгу пришлось выводить под руки: у нее дрожали ноги так, что она еле доплелась до девичьей.

Но этим удивительным стуком дело не кончилось. Вечером Ольга не пришла для обычных приготовлений в моей спальне. Я спросила, что с ней.

— Больна, — отвечали мне.

Я подумала, что это вследствие испуга и волнения, но оказалось не то. Можно себе представить, как глубоко все были пораже­ны, когда на другое утро у Ольги на глазах оказались два красных пузыря. Она, кроме того, была без памяти.

Послали в Новоржев за доктором. Он объявил, что болезнь очень редкая и опас­ная. В продолжение шести недель несчаст­ная девушка была между жизнью и смер­тью.

Мы все за нее беспокоились. Жаль было глупую девчонку! Наконец, она поправилась. Опасность миновала, но ее зрение не вполне окрепло. И несколько лет спустя я слышала, что глаза у нее очень слабы.

Надо думать, что она больше не лгала пе­ред иконами и не кричала при этом: лопни глаза мои!..

Сделка

Жили некогда супруги, еще довольно молодые. Они были из благород­ного сословия и имели немалое со­стояние. Их супружеская жизнь была счаст­лива, муж любил свою жену. Она и достойна была любви, так как была не только прекрас­на внешне, но и кротка, послушна и благо­честива. Каждый день, утром и вечером, она усердно молилась Богу и о своем спасении, и о спасении своего мужа, и всячески стара­лась, чтобы их жизнь шла по святым запове­дям Божиим. Но врагу рода человеческого — диаволу ненавистна была их благочестивая жизнь, и ему удалось изменить отношение мужа к благочестивой жене.

Он стал скучать в обществе своей кроткой и тихой супруги; ему стали нравиться другие женщины, которые не походили на нее и от­личались живым, непокорным характером и разгульным нравом. Все чаще и чаще он оставлял жену одну в доме, а сам искал раз­влечений и удовольствий на стороне. Когда же он приходил домой, то капризничал, ста­рался отыскать у жены непорядок и упуще­ния в хозяйстве, осыпал ее упреками и бран­ными словами.

На беду случилось, что богатство супругов, сначала очень большое, стало уменьшаться; неудачи в разных денежных делах, неурожай хлеба в имениях и другие несчастья приве­ли к тому, что, прежде очень богатые люди пришли в полное разорение. Но это горе не сблизило мужа с женой, а послужило для него поводом еще больше ненавидеть ее. Он стал говорить теперь, что жена, выходя за него замуж, не принесла ему достаточно приданого, которым он мог бы теперь по­править дела, что она принесла с собой одно несчастье и своей бесхозяйственностью по­могла его разорению.

Свое несчастье они переносили не одина­ково; муж ходил по городу, вертелся около знакомых богачей, ожидая от них помощи, выпрашивал в долг денег у людей, которые не успели узнать о его разорении; жена же в отсутствии мужа все время проводила в мо­литве. Она молилась о возвращении к ним не прежнего богатства, но прежнего согла­сия и прежней любви. Тысячи раз падала она перед иконой Богоматери, умоляя Ее возвратить ей сердце мужа и устроить их семейную жизнь попрежнему. Но некото­рое время злоба диавола имела как будто перевес над молитвами благочестивой жен­щины.

Однажды муж сидел в каком-то трактире и бесцельно глядел, как люди входят, пьют, едят и уходят. Нужно бы ему идти домой, но ему противно и вспомнить о доме: опосты­лела ему жена и семья. Тут подошел к нему какой-то человек с хитрым взглядом и начал вкрадчиво говорит ему:

«Ты раньше был богат, а теперь разорил­ся. Но не сетуй о потерянном богатстве: у тебя есть средство снова обогатиться. Если ты сделаешь для меня то, чего я от тебя желаю, то ты через короткое время будешь богаче

прежнего». Эти слова имели такое действие, что разорившийся богач отложил всякое не­доверие к незнакомцу и пообещал сделать для него все возможное, лишь бы он указал ему средство к обогащению.

«Пожертвуй мне свою жену, — отвечал незнакомец, — это для тебя ничего не стоит, потому что ты ее не любишь. Между тем, я хочу приобрести ее в свою собственность».

«Для чего она нужна тебе и что ты будешь с ней делать?» — спросил муж.

«Что тебе за дело до этого, — отвечал не­знакомец. — Если бы даже я умертвил ее, не все ли тебе равно? Сколько раз в день ты, бра­нясь, посылаешь ее к самому диаволу или в ад кромешный? Так, не все ли тебе равно, что я стану делать с ней, когда она будет моей ра­бой!»

Муж выразил сомнение в том, может ли он обогатиться, продав свою жену, но незна­комец предложил ему немедленно написать договор, по которому муж сначала получит от незнакомца обещанные сокровища, а по­том отдаст в его распоряжение свою жену.

Муж не вдруг решился; дело было слиш­ком необычно, да и жену стало как будто жалко. Но потом он подумал, что, может быть, незнакомец не в силах будет испол­нить свое обещание; подумал он и то, что от денег можно и после отказаться, а все же приятно хоть руками коснуться их, хоть гла­зами на них полюбоваться. Обдумав все это, муж подписал договор. Незнакомец сказал, что деньги его закопаны в загородном месте, что муж должен идти с ним туда не дольше, чем завтра, что, получив там деньги, муж обязан передать на том же месте свою жену, но не сразу, не раньше, чем через два меся­ца.

На следующий день незнакомец и муж отправились за город, зашли в лесную чащу; здесь незнакомец указал место, велел мужу копать землю и сам помогал ему. Скоро они докопались до колодца, в котором было ве­ликое множество золота и дорогих камней. Все это тут же и вручено было мужу, с усло­вием, чтобы через два месяца он на этом са­мом месте ночью передал незнакомцу свою жену.

Прошло два месяца, в продолжение ко­торых муж из доставшихся ему сокровищ выплатил долги, выкупил дома и имения и снова зажил в богатстве и почете. Но вот наступил день, когда муж должен был пере­дать свою жену незнакомцу. С наступлени­ем сумерек он приказал ей одеться и идти с ним. Она, будто предчувствуя беду, стала умолять, чтобы он оставил ее дома. Но муж настаивал, и она покорилась.

Они молча шли по улицам, направляясь к выходу из города. По дороге им пришлось проходить мимо храма. Двери его были еще открыты, и жена обратилась к мужу с прось­бой зайти в храм, чтобы помолиться перед иконой Божьей Матери. Мужу очень не по­нравилась эта просьба: ему стыдно было, идя на такое дело, заходить в церковь; однако и совсем отказать жене у него не хватило духа. «Иди в церковь, а я подожду тебя на улице; да смотри, возвращайся скорее, не заставляй долго ждать: мы должны спешить», — ска­зал он жене.

Жена, войдя в храм, упала перед иконой Божией Матери и стала просить Заступницу рода христианского, чтобы Она защитила ее от всех зол. Она с таким усердием молилась, что и забыла про мужа. Молитва принесла ей успокоение и радость; истомленная ду­шевной скорбью бедная женщина заснула на полу перед иконой Пресвятой Богородицы, заснула спокойным и отрадным сном.

Муж с нетерпением и досадой ждал ее на улице. Он собирался сделать ей суровый выговор, лишь только она выйдет. И вот, он видит, что по ступеням храма к нему сходит жена. На ее лице покров, как бы от ночного холода или от нескромных взоров. «Не буду я браниться с ней за ее промедление; недол­го ей быть со мной; скоро мы разлучимся на­всегда». Так думал муж и молча пошел впе­ред, а жена за ним.

При выходе из города он думал, что его спутница станет тревожиться и спрашивать, куда он ведет ее. Но она шла спокойной по­ступью, как будто знала все, что будет. Снова мужу стало жалко жену, которая никогда ни в чем не прекословила ему, и которую он хо­тел передать человеку, не имеющему ника­ких хороших намерений.

Наконец, они пришли на место. Была полночь. Незнакомца еще не было, но скоро в лесу послышались шаги — и вот он пока­зался при лунном свете. Муж пошел ему на­встречу и сказал, что жена здесь и что теперь требуется уничтожить их договор, так как он исполнен с обеих сторон. Незнакомец охот­но передал мужу договор, а сам направился к жене, которую уже считал своей собствен­ностью.

«А, усердная молитвенница! — злоб­но сказал он. — Теперь ты в моей власти!» И схватил ее за руку. Но в то же мгновение, как будто прикоснувшись к огню, метнулся в сторону и страшно вскрикнул. Тут покрыва­ло, бывшее на голове у Жены, распахнулось, и Она взглянула на незнакомца взором, пол­ным царственного величия и гнева.

Незнакомец закрылся руками от этого взора и заговорил в ужасе: «Матерь Иисуса! Кто призвал Ее, зачем Она здесь? Разве Она может быть под моей властью? Я сторговал жену этого негодяя, которая досаждает мне своим благочестием и которую погубить все- таки есть надежда. Мог ли я думать, что вме­сто нее придет сюда Матерь Христа? Прокля­тый обманщик, ты обещал мне свою жену, а Кого привел вместо нее?»

Он бросился было на мужа, и разорвал бы его на части, но взгляд Богоматери ли­шил его сил: он упал на землю и исчез. В то же время стала невидима и Пресвя­тая Дева. Муж остался один и долго не мог прийти в себя от страха. Наконец, страх стал проходить, и его обжег нестерпимый стыд и горькое раскаяние. Так вот кому он хотел продать свою жену, и вот в Ком на­шла она помощь и защиту! Он очутился в содружестве с диаволом, а жена его под по­кровом Царицы Небесной. Таков был плод его злобы и таков плод ее кротости и бла­гочестия.

С такими мыслями он возвращался в го­род и подошел к тому храму, где осталась его жена. Между тем наступило время утрен­ней службы. Когда церковный сторож отпер храм и вошел в него, то заметил молодую женщину на полу перед иконой Божией Ма­тери. На ее лице были следы обильных слез и вместе с тем тихая, радостная улыбка. Она, очевидно, пробыла тут целую ночь. Когда сторож разбудил ее, она, будто вспомнив что-то, ничего не говоря, бросилась бежать из храма.

И вот, когда преступный муж проходил мимо, из храма выбежала к нему жена; она трепетала теперь от робости перед мужем; она не смела взглянуть ему в лицо, она не знала, какими бы словами вымолить у него прощение.

«Прости, прости меня, дорогой мой! Я не знаю, как это все случилось. Я молилась, и какое-то забытье нашло на меня, я уснула, меня заперли в церкви, и я пробыла здесь целую ночь».

Она говорила, не надеясь на прощение мужа, ожидая от него бранных слов. Но муж был уже другим человеком, не таким, как прежде.

«Нет, не ты передо мной виновна, а я без­мерно виноват перед тобой». И муж с горь­кими слезами поведал жене и о намерении ее продать, и о чудном явлении Богоматери в прошлую ночь.

Счастливые супруги принесли в том же храме благодарственную молитву Божией Матери, Которая избавила их от сатанинской крамолы и привела к прежнему согласию.

Вскоре они, не желая владеть богатством, которое досталось им от лукавого, раздали все нищим и стали жить трудами рук своих, угождая Богу молитвой и добрыми делами.

Дата добавления: 2015-10-21