Как важно завершить незавершенное дело

Пятидесятипятилетний мужчина стоял на пристани в порту Нью-Йорка и беззвучно плакал, провожая гла­зами русское грузовое судно «Одесса». Позднее он ска­зал мне: «У меня были дела в том районе и, проезжая мимо, я заметил название корабля на его борту. Как только я увидел это имя, я подумал, что это тот город, где провел детство мой отец. Вдруг я начал плакать — мне просто стало очень грустно. Наблюдая за тем, как корабль покидает гавань, я как будто прощался со сво­им отцом — в первый и последний раз».

Отец Джона умер, когда тому было пять лет. Маль­чика послали к тете на две недели — ему никто не объяснил про смерть отца и он никогда не видел, как его мать плакала. После его двухнедельного «изгна­ния» жизнь потекла по-прежнему, как если бы ниче­го не произошло. Джон понимал, что смерть его отца была связана с травматическими переживаниями, но ему всегда казалось, что он так и не смог его по-настоя­щему оплакать и что он навсегда опоздал это сделать. Он сказал: «Это как если бы само слово "Одесса" заде­ло что-то во мне; этот медленно отплывающий корабль

434_______________________________ Часть XI. Заключение

как бы прощался со мной, и все невыплаканные сле­зы поднялись из глубин моей души».

Одно из самых замечательных открытий, сделан­ных психологами в XX веке, это то, что неразрешен­ные эмоциональные проблемы никуда не исчезают. Они уходят на задний план, но продолжают влиять на нашу жизнь, пока мы не найдем способ их разрешить.

Грейс не могла понять причину своего враждебного отношения к младшей сестре. Дженни на самом деле была любящей сестрой, легкой в общении, но Грейс в ее присутствии всегда чувстаовала себя раздражитель­ной, нетерпеливой и готовой к ссоре. Грейс была на полтора года старше Дженни. Вскоре после рождения у Дженни обнаружили серьезную закупорку кишечни­ка, и в первые годы жизни ей пришлось перенести не­сколько операций. Грейс рассказывала мне: «Теперь я понимаю, что с рождением Дженни я отошла на вто­рой план. Она требовала постоянного внимания, так что мое младенчество закончилось очень быстро, и я, видимо, очень тяжело это перенесла».

Три года назад в возрасте 40 лет Грейс перенесла тяжелую операцию. Ее мать и сестра ухаживали за ней после операции. Грейс вспоминала: «Это было на­столько странно! Я была на седьмом небе — мне ни­когда не уделяли столько внимания! Я просто лежала и позволяла им суетиться вокруг меня. Внезапно я по­няла, что, хотя я все еще чувствовала себя слабой и больной, я была счастлива как никогда прежде и ни­когда прежде я не испытывала такой любви к своей сестре. Когда и сестра и мать вернулись домой, я пой­мала себя на странном ощущении — как будто мне вер­нули давний долг — и все мои негативные эмоции по отношению к сестре просто испарились. Может ли один эпизод изменить то, что случилось сорок лет назад?»

Не только может, но часто и меняет — может быть, не в столь драматической форме и не в одночасье, а на протяжении всей нашей жизни. Мужчина позволяет

Как важно завершить незавершенное дело 435

жене опекать его как ребенка, чтобы компенсировать отсутствие внимания со стороны его собственной ма­тери; женщина становится воспитательницей детско­го сада, чтобы предоставить детям внимание, которо­го она сама была лишена; отец расцветает, наблюдая за спортивными достижениями сына, с трудом при­поминая, как он страдал, когда одноклассники драз­нили его «толстяком». Все мы можем припомнить бо­лезненные моменты нашего детству, и это совершен­но естественно, что мы стараемся изменить то, что доставляло нам страдание в прошлом.

Проблема состоит в том, что некоторые «незавер­шенные дела» настолько серьезны, что если мы не на­учимся с ними справляться, они будут продолжать до­нимать нас и заставлять вести себя не лучшим обра­зом. Рэйчел была старшей из семи детей. Она вспоминает свое детство как постоянный «рабский труд». Она рассказывала мне, что постоянно «одева­ла кого-то, купала кого-то, искала чьи-то носки, по­могала кому-то с уроками. Я не помню, чтобы у меня было детство. Можно было бы ожидать, что в резуль­тате у меня выработается чувство ответственности, но все произошло совсем наоборот. К тому времени, ког­да мне исполнилось двадцать пять лет, я не могла ни­чего делать. Я страдала от депрессии: мне не хотелось работать, не хотелось выходить замуж и заводить де­тей — я старалась избегать всего, пока у меня не слу­чился нервный срыв. Два года я провела в больнице, где врачи учили меня, как быть ребенком. Я не знала, что такое быть ребенком! Вскоре я научилась каприз­ничать и стала настаивать на том, чтобы в моей ком­нате не выключали на ночь свет; я не ела того, что мне не нравилось, и разбрасывала вещи по всей комнате. Все это продолжалось около двух лет, но потом мне все стало постепенно надоедать, и я сказала своему врачу, что я хотела бы вернуться домой. Мое выздо­ровление не было быстрым, но если подумать, всего

436_______________________________ Часть XI. Заключение

два года для того, чтобы вновь пережить все детство — это не так уж и долго!»

В пьесе Энид Бэгнолд «Меловой сад» есть диалог, в котором женщина средних лет пытается понять, по­чему ее сын пошел к психиатру. Она замечает: «Ког­да мы были молодыми, мы не будили спящих собак». На что ее сын отвечает: «Иногда эти спящие собаки лают по ночам и будят твоих детей». Понимание невы­раженных в пошлом эмоций может помочь нам понять две вещи. Во-первых, мы можем прийти к выводу, что иногда ведем себя иррационально или что мы недоволь­ны некоторыми чертами своего характера. Если такое недовольство достаточто сильно, мы, может быть, за­хотим обратиться за консулььтацией к психотерапев­ту. Или же постараемся сами проанализировать, что мы помним из своего детства или что другие могут нам об этом рассказать. Теперь нам уже хорошо известно, что осознать свои старые проблемы — это только нача­ло: необходимо найти им адекватное разрешение. Если Джейн поймет, что слишком придирчивая мать от­части виновата в том, что она выросла такой неряхой, она, скорее всего, не сможет ничего поделать с этой привычкой, пока не позволит себе на какое-то время поддаться ей. Если Джейн будет продолжать говорить себе: «Мама была права, настаивая на том, чтобы я со­блюдала порядок, а я была такой грязнулей», по всей вероятности, она будет продолжать кидать одежду на пол, накапливать грязную посуду в раковине и никог­да не разбираться в шкафу. Если же вместо этого она скажет себе: «Вся эта суета доставала меня, когда я была ребенком и мне нужно было играть и возиться в песке. Я сделаю себе подарок: пойду в отпуск в поход, так чтобы я могла носить одни и те же джинсы две недели, не завивать волосы, не делать маникюр и есть из бумажных тарелок». По возвращении домой она, возможно, не так будет противиться тому, чтобы под­держивать в чистоте себя и свою комнату.

Как важно завершить незавершенное дело 437

Нам необходимо понять значение невыраженных эмоций еще и потому, что это может отразиться на на­шем подходе к воспитанию детей. У меня нет ни ма­лейшего сомнения, что даже принимая во внимание индивидуальные различия, дети развиваются в опре­деленном темпе и что если мы будем их развитие ис­кусственно форсировать, нам в результате придется иметь дело с массой неразрешенных эмоциональных проблем. Например, детей моего поколения приуча­ли к горшку в возрасте 6 месяцев, и наши родители следили, чтобы мы просились на горшок каждый день в определенное время. Когда восьмилетним ребенком я поехала в лагерь, нам давали звездочку каждый день, если мы ходили в туалет. Если мы не ходили, нам да­вали касторку. В результате такого раннего обучения и такого внимания к пищеварительному процессу мно­гие люди, которым сейчас пятьдесят, шестьдесят и семьдесят лет, чрезмерно озабочены функционирова­нием своего кишечника или слишком зациклены на поддержании чистоты, или собирают ненужное барах­ло. Поколение моей дочери воспитано на идеях док­тора Спока (который советовал приучать ребенка к горшку, когда ребенок к этому готов) и уделяет гораз­до меньше внимания этим аспектам жизни. В то же время у них наблюдается другая странность — они скорее умрут, чем будут читать книгу. Когда они были маленькими, мы перестали обучать их проситься на горшок, но вместо этого усиленно занялись развити­ем их мозга, стараясь ускорить темп его развития, за­ложенный природой. Мы говорили и писали о том, как обучать двухлетних детей читать, и телевизионная передача «Улица Сезам» была задумана для того, что­бы ускорить усвоение дошкольниками букв и цифр. В результате современная молодежь должна пережить нечто, чего они были лишены в детстве, — жизнь, где их никто не заставляет преждевременно обучаться школьным дисциплинам. Большинство современных

438 Часть XI. Заключение

молодых людей не задумываются о функционирова­нии своего кишечника, но многие из них противятся всему, что связано с интеллектуальным трудом.

Я полагаю, что существенное качество ответствен­ных родителей это их осознание того, что непережи-тые эмоциональные переживания никуда не деваются (без специальной помощи) и что намного лучше позво­лить ребенку расти в своем темпе и не принуждать его делать то, что свойственно старшим детям. Помимо этого нам надо понять, что все события оставляют глу­бокий след в душе ребенка и что когда ребенок сталки­вается с разводом, смертью или болезнью, нам не сле­дует скрывать эти события от него, а надо дать возмож­ность разделить скорбь, тревогу или страх с другими членами семьи. Если ребенка лишают переживаний, естественных в такой ситуации, эти переживания мо­гут подавиться и выйти на поверхность в будущем.

Однажды в субботу утром мне позвонила Терри. Она сказала: «Ты мне очень нужна. Ты можешь сейчас подъехать?» Мы с Терри знаем друг друга с первого класса. Мы дружим всю жизнь, и поскольку я знаю, что Терри с уважением относится к моей работе и це­нит мое время, причина для ее звонка должна быть действительно серьезной. Я оделась и поехала к ней домой. Когда я приехала, Терри была в слезах.

Этим утром газета «Нью-Йорк Тайме» напечатала статью Марго Слейд «Смерть младенцев и пережива­ния родителей» об исследованиях эмоций родителей в ответ на потерю ребенка вследствие выкидыша или при родах. В статье писалось о том, что медики (и не только они) существенно недооценивали, насколько травматична потеря нерожденного ребенка для роди­телей и как важно дать родителям возможность пере­жить эту потерю.

Двадцать восемь лет назад это случилось с Терри. Ее сын родился недоношенным, не мог нормально ды­шать и умер через два дня. У Терри и ее мужа Марка

Как важно завершить незавершенное дело 439

тогда уже было двое старших детей, и в то время боль­шинство людей (включая самих Терри и Марка) не придавали особого внимания случившемуся: в конце концов, у них было два здоровых ребенка и Терри мог­ла еще не раз забеременеть. Поскольку младенец жил так недолго, ему не устраивали похорон, и все проис­шедшее широко не обсуждалось. У младенца было имя — Джон, — и Терри и Марк видели его издали, пока он лежал в кювезе, но в доме не было его фото­графий и о нем не вспоминали как если бы его никог­да и не было.

Статья в «Нью-Йорк Тайме» описывала пережива­ния родителей, подобных Терри. Для многих из них невозможность по-настоящему оплакать свою потерю привела к тяжелому стрессу, который продолжал на­капливаться на протяжении многих лет. Внезапная потеря ребенка при таких обстоятельствах пережива­лась многими матерями как потеря части себя — как если бы у них ампутировали руку или ногу.

Вскоре после смерти Джона у Терри началась миг­рень. Терри пробовала самые разные виды лечения, но головные боли не прекращались. Через 10 лет она ре­шила проконсультироваться у психиатра, и он помог ей понять, что причиной ее страданий является то, что она так до конца и не пережила смерть своего сына. Она так старалась «рационально» отнестись к этому собы­тию, что вела себя так, как если бы ничего особенного не случилось. После терапии головные боли уменьши­лись, однако не пропали совсем.

Этим субботним утром Терри и я поплакали вмес­те и обсудили новые исследования, которые показа­ли, как важно оплакать потерю ребенка, даже если этого ребенка не удалось подержать на руках или уви­деть. Терри сказала: «Может, теперь, когда я дала выплакаться всем моим слезам, которые накопились за двадцать восемь лет, мои головные боли и вовсе пре­кратятся».

440 ЧастьXI. Заключение

Терри и Марк живут в доме с замечательным са­дом. Я предложила Терри посадить следующей вес­ной дерево в честь Джона и устроить поминки по ре­бенку, который умер 28 лет назад. Может быть, это поможет завершить незавершенное — мы все вместе разделим чувства любви и печали и придем к приня­тию того, чего не можем изменить.

Валено помнить, что никогда не поздно завершить незавершенные дела.

Настоящий День матери*

Моя 34-летняя дочь знает, что ей лучше не напоми­нать в моем присутствии о праздновании Дня матери. Я всегда терпеть не могла тот факт, что выбирается специальный день, чтобы поздравлять матерей. Мне казалось, что те матери, которые устраивают наиболь­ший шум по этому поводу, меньше других наслажда­лись материнством и теперь требуют компенсации — слишком поздно и слишком дешево. Хотя мы все зна­ем, что Конгресс объявил День матери, чтобы убла­жить тех, кто производит и продает подарки, мы все-таки как-то ухитряемся поверить в то, что в этот день дети должны нам оказывать почести. Что касается меня, так я объявила своей дочери с самого начала, что День матери несовместим с моей религией.

Несмотря на это отрицательное введение, я могу припомнить моменты, которые я могла бы назвать «День матери». Они никогда не приходились на тот са­мый день того самого месяца, но они были ПОТРЯСА­ЮЩИ! В один из таких дней Венди приехала навестить

* День матери (МаЛег'з Оау) американцы отмечают в сере­дине мая, а День отца (ГаШег'в Бау) — в середине июня. — Прим. перев.

442_______________________________ ЧастьXI. Заключение

нас из Нью-Хемпшира, где она тогда жила. Я стояла около раковины и мыла фрукты, а она в это время хо­дила по кухне и разговаривала. Рассказывая мне о родителях каких-то из своих друзей, она обронила: «Знаешь, из всех родителей, которые мне встреча­лись, я по-настоящему уважаю только тебя и папу». После этого она не переводя дыхания продолжала го­ворить о чем-то совсем другом.

В моей голове зазвонили колокола и завыли сире­ны — симфонический оркестр достиг крещендо. Мне пришлось крепко схватиться за край раковины, что­бы не улететь под облака. ДЕНЬ МАТЕРИ? Для меня он настал! Это был один из самых трогательных мо­ментов моей жизни.

Для меня разница между моим личным Днем ма­тери и традиционным ритуалом состоит в том, что в моем случае материнство отражается правдиво; оно часто огорчает, но зато, когда оно радует, это особая радость. Я признаю эти радостные моменты еще и по­тому, что для меня они не означают, что я вела себя как «особенно хорошая мать» или что Венди мне чем-то обязана. Я часто была ужасной матерью — нетер­пеливой, невыдержанной, растерянной, испуганной, глупой, ребячливой, нечуткой, — обладающей пол­ным спектром человеческих недостатков. Были мо­менты, когда я сожалела о том, что завела ребенка, когда я чувствовала себя перегруженной и неоценен­ной по достоинству; когда мне казалось, что я попала в ловушку. Пока Венди росла, случались такие кри­зисы, что я была напугана до смерти.

И конечно же, Венди может вспомнить время, ког­да она жалела о том, что ей досталась такая мать и что она не может выбрать себе другую семью. Однажды, когда я наиболее сильно чувствовала на себе ее враж­дебность, я выплеснула свои чувства в статье под на­званием «Год, когда я превратилась в мать-чудо­вище».

Настоящий Деньматери 443

Я отчетливо помню, что быть матерью — это тяже­лая и утомительная работа и что быть ребенком тоже нелегко. Но когда родители и дети любят друг друга и делают все, чтобы справиться с трудностями, насту­пают торжественные моменты, в которых открывает­ся все лучшее, свойственное человеческой расе. Такие моменты надолго остаются в моей памяти — по при­чинам как личным, так и профессиональным. Они за­ставляют меня задуматься об отношении к материн­ству, которое складывается в нашей стране. Хотя я и не люблю День матери, у меня нет отрицательного от­ношения к материнству — а оно, как мне кажется, сейчас подвергается нападкам со всех сторон.

Как-то раз подруга рассказала мне о телевизион­ной передаче, которую она смотрела вместе со своей десятилетней дочерью Лиз. В той передаче интервью­ировали известную актрису. Актриса говорила о том, как хорошо не иметь детей — можно поехать в Евро­пу когда захочешь, можно слушать музыку всю ночь, не волнуясь о том, что нужно будет рано вставать, что­бы покормить ребенка... Лиз внимательно слушала все это, а потом сказала: «Слушая эту женщину, я на­чинаю себя чувствовать виноватой в том, что я роди­лась».

Мы живем в странное и тревожное время. И когда я слушаю людей, принижающих материнство, мне ка­жется, что за этим лежит их страх перед будущим, ко­торое принадлежит нашим детям. Можно назвать много сложных причин того, что уважение к материн­ству сменилось его отвержением. Одной из причин, безусловно, является то, что дети теперь не рассмат­риваются как гаранты экономического благосостоя­ния родителей. Скорее, наоборот, они являются одной из статей расходов. В те времена, когда каждый ребе­нок был необходим для экономического выживания семьи, радостям материнства не уделялось особого внимания. Эти радости, конечно, существовали, про-

444 Часть XI. Заключение

сто их не считали необходимостью. Еще одна причи­на состоит в психологической революции, которая открыла ящик Пандоры. Психологи начали говорить родителям, что чувства гнева, а иногда и ненависти к своим детям — нормальные человеческие чувства. Не то чтобы люди раньше не испытывали ничего подоб­ного — просто раньше не было принято признаваться в таких чувствах. А теперь мы постоянно говорим: «Давайте посмотрим правде в глаза». В то же самое время психологи начали объяснять родителям, что их поступки могут навсегда повлиять на развитие их ре­бенка. Эта новая идея привела к тому, что родители стали чувствовать себя ответственными (и виноваты­ми) за все, что происходило с их детьми. Перспектива того, что можно создать идеальных родителей, ко­торые, в свою очередь, воспитают идеальных детей, представлялась вполне реальной.

По мере того как родители чувствовали себя все бо­лее и более виноватыми за то, что они не способны удов­летворять этому идеалу, они начинали испытывать все больше и больше отрицательных эмоций. А посколь­ку они больше не должны были эти эмоции подавлять, это привело к тому, что подавленными оказались есте­ственные положительные эмоции, связанные с мате­ринством. Одна мать признается: «Мне стыдно сказать кому-то, что мне нравится растить Эмили; когда люди слышат, что мне нравится быть матерью, они смотрят на меня, как на ненормальную».

Одна из книг, посвященных отрицательным сторо­нам материнства, так и называлась: «Дня матери боль­ше нет». Мне эта книга показалась полной вздора и нытья, пока я не встретила ее автора — Ширли Радл. Она оказалась вполне нормальной и порядочной жен­щиной, которая пала жертвой своего времени. Она по­стоянно чувствовала себя виноватой, что делает все не­правильно, и не знала, как справиться с захлестваю-щими ее отрицательными чувствами, которых, как ее

Настоящий День матери 445

убеждали, она не должна была стыдиться. Не будучи способной отвечать завышенным притязаниям, кото­рые она сама себе установила, и угнетаемая своими переживаниями по этому поводу, она ощущала себя ни на что не годной матерью и тем самым лишала себя возможности наслаждаться материнством.

Некотрые моменты в феминистском движении то­же подчеркивают отрицательные стороны материнст­ва. Стараясь восстановить необходимое равновесие, мы, похоже, перегибаем палку. Никто не станет от­рицать, что многие женщины воспитывали детей, ко­торых не хотели иметь, и в результате этого проводи­ли жизнь в тихом отчаянии, не способные реализовать свой потенциал. Однако из этого вовсе не следует, что материнство само по себе закрепощает. Борясь за че­ловеческие права, в том числе за права женщин, мы доходим порой до крайностей. Только потому, что женщины, которые хотят работать, имеют возмож­ность отдать своих детей в ясли, значит ли это, что к матерям, которые предпочитают оставаться дома со своими детьми, следует относиться как к «гражданам второго сорта»? Или мы должны настаивать на том, что общественное воспитание лучше семейного?

Еще одна причина, почему отношение к материн­ству претерпело такие существенные изменения, — это появление более надежных и доступных противо­зачаточных средств, которые позволили женщинам решать, хотят ли они становиться матерями или нет. Мы сейчас имеем дело с мучительным процессом при­нятия подобных решений. Мы утверждаем, что ник­то не должен иметь детей, если материнство не до­ставляет им удовольствия. Безусловно, к материнству следует относиться ответственно — к тому же следу­ет задуматься и о возможных проблемах, связанных с перенаселением, — но что значит удовольствие? По­хоже, мы забыли, что доставляет нам истинное удо­вольствие. Нам кажется, что мы получаем удоволь-

446 ЧастьXI. Заключение

ствие, когда все достается нам без усилий, когда мы можем делать что хотим и когда хотим, когда нас нич­то не огорчает и не тревожит.

Одна из моих подруг читает лекции будущим со­циальным работникам. Однажды студентка спроси­ла ее, почему в последние годы число разводов выше, чем в годы ее молодости. Муж моей подруги после­дние 25 лет был инвалидом. Она рассказывала мне, что не знала, что ответить студентам, и наконец про­изнесла: «Не знаю, как и начать... Мне придется объ­яснить вам значение таких устаревших слов, как "вер­ность", "ответственность" и "преданность"». Одна из студенток посмотрела на нее мечтательно и сказала: «Это звучит так замечательно!»

Это относится и к материнству. Материнство это не только цветы и открытки на День матери, это не только слащавые песенки и любовь, любовь, любовь. Это пот и слезы и тяжелая работа. И еще это «верность, ответ­ственность и преданность». Но в этом и состоит истин­ное удовольствие. Истинное удовольствие в том, чтобы быть сердитой, нетерпеливой и бестолковой, но в то же время чуткой, отважной и способной к сопереживанию. Это долгие ночи у кровати больного ребенка, это хаос и беспорядок, но это и моменты, когда ты видишь, как из ребенка вырастает новый человек, такой милый, сияю­щий и такой живой — свидетельство твоей любви, тя­желого труда и веры в будущее. Это когда ты стоишь у кухонной раковины в трепетном ощущении радости от того, что твоя любовь принесла плоды, несмотря на все страхи и трудности материнства.

Дата добавления: 2015-10-16