Литературный вечер

Холодные зимние вечера мы коротаем у Илико. В камине

весело потрескивают дрова, на сковороде аппетитно шипит кусок

окорока, тут же рядом греется вино в небольшом кувшинчике. А мы

режемся в нарды или читаем вслух, но чаще всего беседуем о

политике. Политика занимает нас больше всего, да разве только

нас: стоит зима 1942 года, и немцы подошли к Москве.

...Илларион читает сводку Совинформбюро. Потом не спеша

складывает газету и безапелляционно заявляет:

- Конец Гитлеру!

- Ну, что там в газете, Илларион?

- Стали у Москвы и ни шагу дальше!

- А что слышно про второй фронт7

- Гм, не спешат союзнички... И вообще, хитрит Англия... К

Америке пристает - отвернись, говорит, от Советского Союза и

помоги мне.

- А Америка что?

- Это, говорит, не твое дело.

- А тут еще Германия уговаривает Турцию и Японию: как

только, говорит, я вступлю в Сталинград, вы ударьте со своей

стороны!

- Может быть, она думает, что в Сталинград вступить - это

все равно что в "Красный крест"?! Напиши Верочке Бурчуладзе

заявление, и тебя с аплодисментами примут, да?

- Мда-а... В последнее время, прямо скажу, не нравится мне

политика Турции!

- О-о, это такой жулик... Стоит Турции заметить, что

Германии тяжело, как она сразу же набросится на нее.

- Да что ты? Не говори!

- Вот - я! А вот - Германия! Сбрить мне усы, если так не

будет!

- А Япония?

- Что - Япония... Германия ее торопит - начни, говорит,

чего ты ждешь? А она в ответ: ты, говорит, как стала у Москвы,

так и стоишь без движения. Скажем, начну я, а потом куда мне

деваться?

- А что говорит Гитлер?

- Гм, Гитлер... Гитлер уже дважды объявлял по радио о

взятии Сталинграда, да разве Японию проведешь? Это такая хитрая

бестия... Нет, плохи их дела!..

- Дай бог!.. Налей, Зурикела!

Мы поднимаем стаканы и пьем за победу, за тех, кто на

фронте, за мир.

- А я стихи вчера написал! - вдруг выпалил я. - А ну,

прочти!

Илларион от неожиданности выронил кусок ветчины. Я

нерешительно взглянул на Илико. Илико поперхнулся вином и

посинел, как петушиный желудочек. - Валяй, валяй, теперь уже

все равно! - сказал он.

- Что ты сказал? - спросил, отдышавшись, Илико.

Илико и Илларион переглянулись.

- Ну-ка, прочитай, пожалуйста! Я достал из кармана лист

бумаги, встал, выпрямился, протянул вперед левую руку и как

можно громче начал:

Враг коварный, враг проклятый, Он на нас ползет войной! Не

бывать ему с победой, - Мы дадим смертельный бой!

Герои наши не дремлют... Гремят наши пушки и танки, А если

потребует Родина, Я смело пойду в атаку!

закончил я и с трепетом стал ждать приговора.

- Мда-а-а... Написано довольно того... громко! сказал

Илларион после получасовой паузы.

- Это еще ничего, можно прочесть и тише... Но что с ним

теперь будете - ответил Илико, с сожалением глядя на меня.

- Скажи-ка, давно тебя тянет к стихам? - спросил меня

Илларион.

- Уже месяц! - сказал я.

- Где же ты был до сих пор, несчастный, вовремя не мог

сказать, что ли? А теперь что делать будем? Бабушку твою бедную

жалко мне, а я-то раньше знал, что в один прекрасный день ты

все равно а цепи сорвешься! - сказал Илико и махнул рукой.

- Ну и как, легко они даются тебе?

- Ничего... За день сочиняю восемь-девять таких стихов!

Бумаги нет, а то больше написал бы!

- Мало! - сказал Илико.

- Бабушка знает про твое стихоплетство? - спросил

Илларион. Неожиданный вопрос застал меня врасплох.

- Нет.

- Ну так и не говори ей. Хватит старушке и другого горя...

У тебя есть еще стихи?

- Есть. О любви...

- А ну, прочти!

Я нерешительно взглянул на Илико.

- Валяй, валяй, теперь уже все равно! - сказал он,

Я достал из кармана второй лист бумаги и начал потише:

Ночь, Луна плывет но небу, Снег и ветер, час ненастья. Я

люблю гулять средь ночи, Слезы лью я, слезы счастья. Не могу

сомкнуть я очи, Ошалел совсем я, братья!

Молчание длилось добрых пять минут. Илико и Илларион

смущенно переглянулись.

- Что ты скажешь? - спросил наконец Илларион.

- Последняя строчка хорошо написана, с чувством...

- Но он говорил, что стихи - про любовь. Почему же о любви

нет ни слова?

- Стесняется парень!

- Это же стихи, Илларион! В стихах всего не скажешь! -

попытался разъяснить я.

- Во-первых, это такие же стихи, как я шах персидский! А

во-вторых, если стихи про любовь, нужно хоть упомянуть про эту

любовь.

- А ну тебя! Человеку не спится, он бродит по ночам и с

ума сходит: что это, по-твоему, если не любовь?! - разозлился

я.

- Ну, знаешь, дорогой мой. Илико всю свою жизнь был

сумасшедшим, и бродит он больше ночью, чем днем, так он тоже

влюблен? Как ты думаешь? - сказал Илларион.

- Эй ты, старик, языку волю не давай! - вскочил Илико.

Мальчишка нацарапал какую-то чушь, при чем тут я! Спрячь сейчас

же свою мазню, негодяй! - набросился он на меня.

- Погодите, сперва разберем стихи! - остановил его

Илларион. Вот у тебя сказано: луна по небу плывет, и тут же -

снег, буран. Как же это? А? Неожиданный вопрос застал меня

врасплох.

- И еще. Вот ты говоришь: бессонница у тебя, ветер, снег,

ненастье, мир рушится. Чему же ты радуешься? От какого такого

счастья у тебя слезы льются, болван?! - Да что вы в стихах

понимаете, из ума вы оба выжили! - обиделся я. Илико разлил

вино. Илларион поднял стакан, привлек меня к себе и сказал

ласково: - Другая у тебя, дорогой мой, беда... Знаю я, отчего

люди становятся поэтами... Когда я был мальчишкой, вроде тебя,

я тоже сочинял стихи. Помнишь, Илико?

Без нее я жить не буду! Застрелюсь я! Где патроны, Огонь

любви меня сжигает, Свет не мил мне без Матрены!

Илико утвердительно кивнул головой и захихикал,

- Тогда я и тебя принял за сумасшедшего, но потом все

прошло... Так и с ним будет!

- Вот так-то, сынок... А стихи ты пиши! За это людей не

наказывают... Твоей девчонке, если она такая же дура, вроде

тебя, может, и понравится. А не понравятся - не горюй. Эта

маленькая пташка - любовь - только что снесла яичко в твоем

сердце. Пройдет время - вылупятся птенчики, оперятся, полетят.

А потом - айда... Будешь бродить по свету влюбленный... За твою

любовь, мой мальчик! Я стоял смущенный, с опущенной головой и

молча слушал Иллариона... И мне казалось, что он бережно держал

на ладони мое сердце и читал все, что там было написано.

Дата добавления: 2015-10-16