Ядерное пламя

Впервые я столкнулся с проблемой окружающей среды в 1953 году, во время работы в Комиссии по атомной энергии США. До тех пор, подобно многим людям, я считал воздух, воду, почву и все, что нас окружает, чем-то само собой разумеющимся. Хотя я и был ученым, работавшим в области фундаментальных свойств живых организмов, я с трудом усваивал любые сведения, относящиеся к особой отрасли биологии, которая включает изучение связей в окружающей среде, то есть к экологии. Однако, подобно большинству ученых, которые работали по военной программе США в период второй мировой войны, я был тесно связан с новой, чудовищно разрушительной силой ядерной энергии, родившейся во время войны. В 1946 году была создана Комиссия по атомной энергии США (КАЭ), которая взяла на себя руководство обширной программой США по развитию военного, научного и промышленного использования атомной и ядерной энергии. К 1951 году США провели шестнадцать испытаний ядерного оружия, СССР — тринадцать, а в следующем году провела свое первое испытание Великобритания. Эти взрывы производились в отдаленных незаселенных областях планеты, и их результаты были строго засекречены. КАЭ обычно публиковала лишь краткие общения о том, что было произведено испытание, что радиоактивное излучение вышло за пределы района испытаний и во всяком случае не представляет опасности для населения. Публичная дискуссия о гонке ядерного вооружения в условиях истерии холодной войны и маккартизма была невозможной. Но природа разрушила эти преграды.

26 апреля 1953 года в городе Трои, штат Нью-Йорк, из облака ядерного взрыва выпал дождь. Во время дождя физики из ближайшей университетской лаборатории, проводившие эксперименты с радиоактивными веществами, отметили внезапное увеличение интенсивности «фонового» излучения. Вскоре они установили, что дождь был высокорадиоактивным, и высказали догадку, что радиоактивные осколки —не что иное, как продукты ядерных испытаний в Неваде, которые были перенесены ветрами через всю страну и выпали на поверхность земли с осадками. Некоторые ученые физики предупредили своих жен, чтобы они не выпускали детей из дома; но они не заявили об этом публично, ибо для этого нужно было бы нарушить правила секретности.

Однако ученые имеют обыкновение поддерживать между собой тесные контакты, и уже в скором времени физики по всем Соединенным Штатам самостоятельно проверили на радиоактивность дождевые осадки и пыль со своих автомобилей. Радиоактивность была везде: воздух, дождь, почва, пища и вода были загрязнены радиоактивными продуктами ядерных взрывов. Так, преодолев официальный барьер секретности, атомная энергия дебютировала в проблеме окружающей среды. Любое радиоактивное излучение губительно действует на живые организмы, и многие биологи считают радиоактивные выпадения потенциально опасными для всего живого. Но, как поспешила заявить КАЭ, с точки зрения опасности для человека, радиоактивность воздуха, пыли, почвы была невысокой, ненамного выше, чем интенсивность радиации, поступающей во внешнюю среду естественным путем — из радия, содержащегося в горных породах, или с космическими лучами, приходящими из мирового пространства. Большинство этих продуктов, по словам КАЭ, не в состоянии проникнуть глубоко в тело человека. Опасность же их внешнего воздействия на человека невелика, по крайней мере так это казалось. *

Затем в частных беседах между учеными внезапно появился новый термин, относящийся к проблеме радиоактивных выпадений, — стронций-90. Мой собственный опыт был, вероятно, типичен для большинства ученых не физического профиля, не имевших профессиональных интересов в области радиоактивности окружающей среды. Я припомнил несколько загадочных сообщений моих друзей-физиков о том, что радиоактивный стронций — стронций-90 — был зарегистрирован в выпадениях. Более существенной была тревожная мысль, которая сопровождала эту информацию: по какой то причине, которая не была установлена, излучение стронция-90 является особенно опасной формой радиоактивности.

Это объясняется тем, что как безопасный, естественный стронций, так и его радиоактивный изотоп, стронций-90, совершают естественный кругооборот вместе с кальцием, химически родственным элементом. Кальций, интенсивно всасываемый растениями из почвы, попадает в пищу, а с ней проникает в человеческий организм. Попав вместе с выпадениями на поверхность земли, стронций-90 неизбежно присоединяется к кальцию, когда тот движется по пищевой цепочке, и в конечном итоге концентрируется вместе с кальцием в растениях, в молоке и в костях человека.

Излучение стронция-90 не может проникнуть в живую ткань более чем на сантиметр. Однако, попав в тело человека, изотоп оказывается в тесном соседстве с живыми костными клетками. Эти клетки легко подвергаются воздействию излучения стронция-90, и опасность возникновения в них, например, раковой болезни гораздо больше, нежели при внешнем облучении тем же количеством стронция-90.

Внезапно многие из представителей нашей научной общественности забили тревогу по поводу опасности радиоактивных выпадений, и к концу 1953 года это беспокойство прорвалось сквозь завесу секретности; проблема радиоактивных выпадений стала достоянием общественности. В марте 1954 года произошел серьезный инцидент, который придал проблеме выпадений драматический оттенок. Во время проводившихся КАЭ испытаний в Тихом океане на японское рыболовное судно «Счастливый дракон» выпали радиоактивные осадки. Многие моряки получили тяжелую лучевую болезнь, некоторые из них впоследствии скончались от нее.

В 1953 году КАЭ заявила, что «опасность от стронция-90 не столь уж велика, поскольку человек употребляет в пищу не сами кости, а лишь те осколки костей, которые попадают в мышечную ткань во время забоя скота или разделки туши». В 1954 году в ходе открытой научной дискуссии по биологическим проблемам поглощения стронция-90 КАЭ было указано, что большинство людей потребляют гораздо больше кальция, и с ним стронция-90, с молоком, чем с «осколками костей» в шницелях. В этом году КАЭ приступила к реализации назревшего проекта, целью которого было отыскать пути удаления стронция-90 из зараженного им молока.

Вскоре после этого данные о стронции-90 начали появляться в научных журналах всего мира, и стало ясно, что испытания ядерного оружия волею случая явились первым в истории человечества глобальным экспериментом, поставленным в окружающей среде. С радиоактивными осадками стронций-90 и ряд других радиоактивных элементов были рассеяны по всей громадной планетарной системе, живых организмов; искусственная радиоактивность, накапливалась в каждом растения, животном, микроорганизме, живущем на Земле.

Для многих из нас внезапно был пролит свет на значение окружающей среды и важность ее для жизни человека. Ценой тщательных проработок и затраты громадных ресурсов атомная наука совершила своеобразный подвиг для достижения единственной цели— производства чудовищных разрушительных взрывов, У Никто не намеревался отравлять землю радиоактивными продуктами или угрожать здоровью человечества. Но теперь впервые в истории человечества дети стали вырастать со стронцием-90 в костях и йодом-131 в щитовидной железе.

Окружающая среда оказалась связующим звеном между засекреченными и, казалось бы, изолированными ядерными взрывами и детьми. Ветры разнесли осколочные продукты взрывов из района испытаний по всей планете; дождь и снег доставили их на поверхность земли; травы и пищевые растения всосали их из почвы; через пищу они попали в организмы детей; естественные биологические процессы в их костях и железах сконцентрировали радиоактивны.» элементы и усилили угрозу для здоровья детей. Каждый ядерный взрыв вносил новые порции радиоактивных продуктов в окружающую среду, в сложную сеть коммуникаций, которыми связано все живое на Земле. Сами того не сознавая, военные технические специалисты вторглись со своими бомбами в эту сеть, что принесло результаты, которых никто не ожидал и не мог предсказать.

Ядерные испытания показали, как мало мы знаем об окружающей среде. Когда программа испытаний только начиналась, считалось, что радиоактивные продукты, заброшенные энергией ядерного взрыва в стратосферу, будут находиться там несколько лет, то есть достаточно для того, чтобы в ходе своего распада радиоактивные продукты стали безопасными для человека. Только позднее стало известно, что в стратосфере существуют воздушные потоки, которые в течение нескольких месяцев выносят радиоактивные продукты к поверхности Земли и которые не дают им распространяться по всему земному шару, заставляя выпадать подавляющую их часть в северной умеренной зоне. А между тем около 80 процентов населения Земли живет именно здесь.

Вопреки ожиданиям КАЭ, в организмах эскимосов Арктики и жителей Лапландии было обнаружено намного больше радиоактивных продуктов, чем у населения умеренных климатических зон планеты, хотя в Арктике радиоактивных осадков выпадает почти в десять раз меньше, чем в северной умеренной зоне. Причина этого — особенности арктической биологической цепочки: лишайник, в отличие от травы, захватывает осадки непосредственно из воздуха, а не из почвы, где они могут раствориться. С лишайником они попадают в организм канадского или северного оленей и далее — в организмы эскимосов и жителей Лапландии, которые питаются мясом этих оленей. Мы еще не в состоянии объяснить большие различия в количестве осадков, выпадающих в отдельных районах северной умеренной зоны: почему, например, в Мэндане (Северная Дакота) ила Нью-Орлеане (Луизиана) содержание стронция-90 в молоке было выше, чем в любом другом районе Соединенных Штатов, или почему мировой рекорд но содержанию стронция-90 в молоке принадлежит окрестностям Милана (Италия).

Столкнувшись с радиоактивными осадками, мы также поняли, как мало мы знали об опасности радиоактивных или токсичных веществ для больших популяций. К началу ядерной эры опыт в области биологических последствий радиации был очень ограниченными основывался главным образом на гибели в 20-х годах нескольких сот несчастных женщин: они смачивали губами кисточки, которыми наносили на циферблаты часов светящийся состав, содержащий радий. Нормы радиационной безопасности были составлены исходя из предположения, что при некотором минимальном уровне радиация вообще безопасна для человека, и КАЭ ссылалась на эти стандарты,

чтобы оправдать свое заявление о том, что радиоактивные выпадения не представляют угрозы для населения в целом. Позднее, когда стало ясно, что, в отличие от промышленных рабочих, все население неспособно избежать облучения (например, перейдя на другую работу) и то, что ему подвергаются особо чувствительные группы, такие как дети и старики, «допустимые» пределы были уменьшены примерно на 3 процента по сравнению с первоначальной величиной.

Наконец, эксперименты показали, что любое облучение, как бы оно ни было мало, несет в себе некоторый риск в виде генетической опасности или рака и что не может быть абсолютно безопасного облучения. Так что в конце концов, несмотря на сложность научной стороны дела, вопросы радиационной опасности переросли из чисто научной проблемы в проблему общественного и морального значения. Никто не в состоянии оценить на научной основе, сколько детей подверглись риску заболеть раком щитовидной железы или получить генетические дефекты ради разработки новых видов ядерного оружия, которое само по себе является шагом к мировой катастрофе.

Эта тема перестает быть предметом специальных обсуждений «экспертов», а превращается в предмет общественного порицания, в политический и моральный вопрос.

Радиоактивные выпадения сделали свой политический дебют во время выборной кампании 1956 года, когда место президента оспаривали Эдлай Стивенсон и Дуайт Эйзенхауэр. Доктор Эвартс Грэхем из Вашингтонского университета, основоположник легочной хирургии и один из первых исследователей влияния курения на заболеваемость раком легких, попросил нас, преподавателей университета, достать ему образец радиоактивных выпадений. Приготовленный препарат доктор Э. Грехем вложил в письмо к мистеру Э. Стивенсону, Когда, мистер Стивенсон зачитал это письмо в одной ил своих речей, оно стало главным предметом предвыборных дискуссий.

Мистер Стивенсон потерпел на выборах поражение, но его поражение убедило многих ученых в жизненной необходимости опубликования фактов, касающихся ядерного оружия.

В 1958 году некоторые из нас, представителей Вашингтонского университета в Сент-Луисе, вместе с группой общественных деятелей организовали Комитет движения за ядерную информацию, который через свой журнал и лекционное бюро дал толчок процессу» со временем вылившемуся в Движение ученых за информацию, за распространение среди широких слоев населения знаний по различным проблемам окружающей среды. Многие из нас влились в разнообразные общества, в религиозные и гражданские группы, стали участвовать во встречах родительско-учительских комитетов и везде старались объяснить, чем опасны радиоактивные осадки. Мы рассказывали о происхождении стронция-90 и йода-131 при ядерных взрывах и о путях, которыми они попадают из окружающей среды в организм человека. Мы говорили о том, какой ценой придется заплатить человеку за предполагаемую выгоду от нового вида оружия— ядерного. Мы подчеркивали, что в общественном обсуждении целесообразности такой платы должен участвовать каждый гражданин, а не собрание экспертов. Подобные же действия были предприняты во многих частях страны.

В 1963 году, к удивлению многих политических обозревателей, сенат Соединенных Штатов подавляющим большинством голосов одобрил Договор между США и СССР о частичном запрещении ядерных испытаний, положивший конец испытаниям ядерного оружия в атмосфере двумя великими ядерными державами. Это неожиданное событие явилось результатом политической эффективности кампании, проводившейся учеными с целью информирования широких кругов общественности об опасности радиоактивных выпадений.

Договор о частичном запрещении ядерных испытаний, я полагаю, следует считать первой победой в борьбе с безрассудными атаками современной техники на окружающую среду — и ее обитателей. Но это была лишь небольшая победа: США и Советский Союз продолжают производить испытания под землей, а Китай и Франция, не подписавшие Договор, продолжают атмосферные испытания. Но хотя Договор о частичном запрещении ядерных испытаний не мог остановить гонку ядерного вооружения, он имел два важных результата. Первый из них — это то, что он позволил сохранить человеческие жизни.

Во что обходятся для человечества радиоактивные выпадения — известно не точно. Но совершенно точно известен и повсеместно признан тот факт, что целый ряд серьезных опасностей для здоровья человека — рак, генетические дефекты, уменьшение продолжительности жизни — исходит от радиации. Большую долю от общего количества случаев раковых заболеваний и генетических дефектов следует отнести на счет «естественной» (то есть существовавшей и до начала радиоактивных выпадений) радиации, обусловленной радиоактивностью некоторых горных пород и космическими лучами. Сравнение данных о количестве генетических дефектов, вызванных естественной радиацией, с данными о дефектах, обусловленных дополнительным облучением за счет радиоактивных выпадении, позволило установить, что на 1963 год по вине радиоактивных осадков в США родилось 5000 неполноценных детей, а во всем мире — примерно 86000. По приблизительной оценке Научного комитета ООН по изучению последствий атомной радиации, на 1958 год в мире наблюдалось от 2500 до 100000 случаев серьезных генетических дефектов, обязанных ядерным испытаниям. С другой стороны, доктор Эрнест Стернтласс считает, что в одних только США выпадения ответственных за смерть 400 000 детей, многие из которых погибли еще в утробе матери. Доктор Артур Р. Тамплин из Лаборатории КАЭ в Ливерморе (Калифорния) полагает, что непосредственно на счет выпадений следует отнести 4000 смертей, и считает это наиболее точной оценкой.

Очевидно, что точная оценка того, во что обходятся человечеству радиоактивные выпадения, — дело спорное. Но определяющий научный факт, который ни одна из спорящих сторон не отвергает, состоит в том, что за эти выпадения приходится расплачиваться — в той или иной степени — ценой человеческих болезней и смертей. И потому значение Договора о частичном запрещении ядерных £ испытаний в этом плане совершенно очевидно. Если бы ядерные испытания продолжались до 1970 года такими же темпами, как в 1962 году, бремя последствий от радиоактивных выпадений, которое несет сейчас человечество в виде стронция-90, возросло бы в 8—10 раз.

Вторым важным результатом Договора явилось то, что он доказал научную несостоятельность ядерного вооружения. Мы знаем теперь, что ядерное оружие в действительности неспособно защитить нацию: независимо от исхода ядерной войны между двумя главными ядерными державами ни одна из них не избежит гибели. В этом смысле атомная бомба бесполезное оружие — факт, который правительство, очевидно, не осознавало, когда после 1945 года приняло решение добиться ядерного могущества. Это утверждение не требует особых доказательств. Широкие круги общественности признают теперь, что несостоятельность концепции «ядерной защиты» кроется в экологических последствиях, которые могут быть уверенно противопоставлены доказательствам ее целесообразности. Чтобы показать, что военные круги США не сознавали, к каким фатальным последствиям может привести ядерное вооружение, достаточно процитировать следующую выдержку из отчета «Рэнд Корпорейшн» Военно-воздушным силам США за 1961 год, касающуюся экологических последствий ядерной войны:

Эта сторона дела странным образом игнорировалась (хотя многие тик или иначе касались ее), и детальное изучение ее явно отсутствует. Многие экологические принципы, лежащие в основе этих проблем, как правило, не находят себе места в интеллектуальном багаже людей, занимающихся вопросами гражданской обороны и послевоенной реконструкции.

Как и программа ядерных испытаний, вся система ядерного вооружения в целом, если рассматривать ее в аспекте влияния на окружающую среду, глубоко ошибочна.

О том, что КАЭ не учла урока, извлеченного науками об окружающей среде из опыта развитя ядерного оружия, свидетельствуют ее более поздние шаги в области мирного использования ядерной энергии. Вот несколько примеров предложений доктора Джеральда У. Джонсона,помощника директора программы Плаушер (программа КАЭ по использованию ядерных взрывов в мирных целях): — апрель 1964 года, Колумбус, штат Миссисипи, предложение об использовании ядерных взрывов для сооружения 253-мильного канала между рекой Теннесси и Мексиканским заливом;

— февраль 1965 года, Сент-Луис, штат Миссури, – предложение об использовании ядерных взрывов в целях «недорогостоящего устранения препятствий, мешающих судоходству на реке Миссисипи»;

— сентябрь 1965 года, Сиэттл, штат Вашингтон, — предложение об использовании ядерных взрывов для строительства канала между рекой Колумбия и Пьюджетским проливом.

Выдвигая подобные предложения, официальные лица из КАЭ всегда предупреждали общественность, что предполагаемым проектам должны предшествовать широкие исследования, цель которых — разработать некоторые полезные рекомендации по технологии ядерной экскавации. Они должны включать приведение к минимуму радиационной опасности и поиски путей выполнения условий Договора о частичном запрещении ядерных испытаний, касающихся распространения радиоактивных веществ за пределы национальных границ.

Недавно были завершены необходимые исследования в связи & проектом сооружения нового канала на уровне моря через Панамский перешеек. Этот проект был настолько грандиозным, что потребовал семилетнего изучения президентской комиссией. Отчет комиссии, опубликованный в декабре 1970 года, весьма показателен. Изучив результаты исследования возможности использования ядерных взрывов для строительства канала, которое обошлось в 17 миллионов долларов, комиссия рекомендовала строить канал обычными методами. Среди причин, объясняющих отказ от применения ядерной энергии, указывались «не нашедшая решения проблема безопасности ядерных взрывов» и «возможность нарушения Договора о частичном запрещений ядерных испытаний».

В апреле 1964 года доктору Джонсону во время выступления в городе Колумбус, штат Миссисипи, один из присутствовавших задал вопрос: «Принесет ли нам программа Плаушер, если она будет реализована, какую-нибудь практическую пользу?». «Я отвечу — нет», — сказал Джонсон.

Ответ звучит так же и сегодня. За время своего существования (с 1957 года) программа Плаушер произвела на свет массу отчетов, множество научных симпозиумов, многочисленные пресс-бюллетени — и две скважины, которые дают газ, вероятно тоже радиоактивный, для коммерческого использования. Общая сумма затраченных средств составляет 138 миллионов долларов. В 1970 году федеральные ассигнования на программу Плаушер были прекращены, и на то, что они будут возобновлены, мало шансов. Программа Плаушер была дорогим удовольствием и оказалась никому ненужной. Она завязла в окружающей среде.

Сегодня существует лишь один реальный путь мирного применения ядерной энергии — выработка электроэнергии. Как и все другие области использования ядерной энергии в США, эта область находится под эгидой КАЭ. В соответствии со своим статусом КАЭ призвана содействовать развитию использования ядерной энергии национальных рамках. Она должна также разрабатывать нормы безопасности при строительстве и эксплуатации атомных станций, субсидировать приобретение лицензий и осуществлять контроль за нарушениями. Беспрецедентная административная власть, сосредоточенная в руках одного агентства, могущественное влияние КАЭ на национальную военную программу и обеспечиваемый ею беспрепятственный доступ к ассигнованиям — все это способствовало быстрому развитию ядерной энергетики.

Первая крупная атомная электростанция в США была введена в строй в 1957 году. К 1965 году работали 11 станций. В 1970 году действовали уже 14 станций и еще 74 находились в стадии проектирования или строительства. Хотя пока атомные электростанции даю всего около 1 процента всей электроэнергии, вырабатываемой в стране, ожидается, что эта цифра возрастет до 37 процентов к 1980 году и более чем до 50 — к 2000 году.

В свете этой статистики может показаться, что ядерную энергетику в США ожидает большое будущее. Однако те, кто присутствовал в 1970 году на ежегодном собрании промышленников — Атомном индустриальном форуме, — должны были вынести оттуда довольно разноречивые впечатления. В предшествующие годы эти встреча сводились в основном к восхвалению неоценимых возможностей ядерной энергии и техническим выставкам оборудования ядерных реакторов. Но в 1970 году в речах выступавших доминировала новая тема: экология. Впервые промышленность была вынуждена открыто взглянуть в лицо тем последствиям, которыми она угрожает окружающей среде. Перспектива оказалась не очень блестящей.

В отличие от электростанций, использующих ископаемые виды топлива, ядерные электростанции не дают химических загрязнений, таких как двуокись серы или пыль. Однако они производят радиоактивные загрязняющие вещества. КАЭ заявляет, что это не предмет для публичного обсуждения, поскольку атомные станции выбрасывают радиоактивные продукты в окружающую среду в таких количествах, которые много ниже норм радиационной безопасности, разработанных КАЭ. Тем не менее в последнее время благодаря вмешавшейся общественности было приостановлено, а в ряде случаев — прекращено осуществление нескольких проектов атомных электростанций. По словам тогдашнего председателя КАЭ, доктора Гленна Т. Сиборга, «общественность слишком озабочена проблемами окружающей среды».

Но Комиссию тревожило нечто большее, чем общественное недовольство. В штате Миннесота Агентство по контролю за загрязнением воды установило новые нормы контроля за воздействием атомных реакторов на качество окружающей среды, которые намного более строги, чем нормы КАЭ. КАЭ оспорила право штата устанавливать такие стандарты, а энергетическая компания подняла против Агентства судебное дело. Затем новые свидетельства воздействия радиации та окружающую среду представила принадлежащая КАЭ Ливерморская лаборатория. Здесь в 1963 году (год подписания Договора о частичном запрещении ядерных испытаний) КАЭ решила создать исследовательскую группу, предназначенную для того, чтобы «планировать и осуществлять исследования влияния на окружающую среду радиоактивных продуктов ядерных взрывов, проводимых в мирных или военных целях». Доктор Джон У. Гофман, профессор медицинской физики Калифорнийского университета (на базе которого действует Ливерморская лаборатория КАЭ), был назначен руководителем программы. С 1963 года доктор Гофман в содружестве с доктором Тамплином выпустили большую серию отчетов о радиоактивном загрязнении окружающей среды. Главным выводом этой работы было предложение о том, что нормы радиационной безопасности, установленные КАЭ, должны быть уменьшены в 10 раз по сравнению с существующим уровнем, — предложение, которое вызвало сильное противодействие со стороны КАЭ и промышленности ядерной энергетики.

Очень немногие люди понимают — и, насколько мне известно, КАЭ никогда не указывала на этот факт, — что, хотя атомные электростанции сами по себе не дают никакого другого загрязнения, кроме радиоактивного, тем не менее загрязнение возникает в процессе получения атомной энергии. Например, для того чтобы произвести горючее для атомных станций, требуется значительное количество электроэнергии. Это электричество вырабатывается обычными тепловыми электростанциями, которые вносят свой вклад в загрязнение воздуха. Уголь, сжигаемый в процессе производства ядерного горючего, дает по меньшей мере 5 процентов всей энергии, вырабатываемой с помощью этого вида топлива. Следовательно, на счет производства ядерной энергии следует отнести по меньшей мере 5 процентов химического загрязнения воздуха. — Прим. авт.

Некоторое представление о масштабе этих споров могут дать следующие факты: доктор Гофман и доктор Тамплид показали, что если бы дозу, которая но нормам КАЭ считается допустимой, получило все население США, это привело бы к увеличению количества смертей от рака и лейкемии на 32 ООО ежегодно. В порядке опровержения покойный доктор Теос Дж. Томсон из КАЭ утверждал, что в действительности облучение, которому подвергают население действующие предприятия атомной энергетики, в 17 ООО раз меньше дозы, допускаемой нормами КАЭ. С другой стороны, доктор К. 3. Морган из Оак-Риджской Национальной лаборатории КАЭ подсчитал, что ежегодное увеличение смертности от всех видов заболеваний, вызываемых радиационными выбросами действующих атомных предприятий, составляет примерно пол процента от того количества смертей, которого можно было бы ожидать при облучении населения дозой на уровне допустимых норм. Это могло бы дать повод для успокоения, если бы не ожидаемый рост предприятий атомной энергетики, который к 2000 году может привести к тому, что доза облучения населения превысит даже считающиеся ныне «допустимыми» стандарты.

КАЭ оказывала сильное сопротивление всем предложениям о введении более строгих норм на радиоактивные выбросы атомных реакторов, и все же в 1971 году она была вынуждена пойти на довольно значительное сокращение допустимых уровней выбросов радиоактивных продуктов. Однако, приняв это решение, КАЭ не дала объяснений ни по поводу своего прежнего противодействия введению более строгих норм, ни по поводу продолжающегося с ее стороны противодействия предложениям Гофмана — Тамплина. До тех пор, пока эти разногласия не будут исчерпаны, споры о влиянии ядерных электростанций на окружающую среду будут продолжаться.

От исхода этих споров целиком зависит будущее атомной энергетики. Радиоактивные выбросы ядерных электростанций могут сильно возрасти от появления даже очень слабой утечки через металлические оболочки топливных элементов реактора. Изготовление этих оболочек—весьма сложная задача: на всем своем протяжении тонкие металлические трубы должны быть выполнены таким образом, чтобы выдержать не только механические нагрузки, но и разрушающее действие интенсивной радиации. Уменьшение норм на радиоактивные выбросы потребует либо усовершенствования этой уже довольно высокоразвитой и трудоемкой технологии, либо введения устройств, которые с гораздо большей эффективностью, чем существующие ныне, могли бы улавливать радиоактивные продукты в жидком и газообразном потоках реактора. Все эти усовершенствования могут оказаться настолько дорогостоящими, что приведут к уменьшению того незначительного экономического преимущества, которое имеют ядерные электростанции перед обычными источниками энергий, Если подобная проблема встанет перед частным предприятием энергетической промышленности, то последнее, руководствуясь экономическими соображениями, неминуемо сделает выбор в пользу обычных электростанций. С другой стороны, если проблема будет решаться с помощью правительственных субсидий, то промышленность встанет перед лицом глубокого проникновения правительства в сферу ее экономической деятельности.

В то же время энергетическая промышленность стоит перед проблемой растущей нехватки электроэнергии в стране. Полные и частичные затемнения становятся все более частым явлением в некоторых областях Соединенных Штатов. Таким образом, с одной стороны, промышленность вынуждена сооружать электростанции в возможно более короткие сроки; с другой стороны, она поставлена перед необходимостью выбора между ядерными и обычными электростанциями. Надежда на то, что «золотая жила» ядерного горючего способна снабдить страну неограниченным количеством электроэнергии, внезапно натолкнулась на тот же барьер, который постоянно стоит перед ядерной технологией вообще, — окружающую среду.

Когда мир в тот роковой день 1945 года узнал об успешном испытании атомной бомбы, стало ясно, что в истории человечества начался новый период. Те, для кого этот день запомнился как день гибели Хиросимы, предсказали, что это будет эра, грозящая человечеству смертельной опасностью, что она прямым путем приведет к третьей—и последней мировой войне. Те, кто, напротив, увидели в ослепительной вспышке атомной бомбы свидетельство того, что человек, наконец, «обуздал энергию звезд», мечтали об эре, когда человечество или некоторая часть его, имея неограниченные энергетические ресурсы, сможет достичь любых целей, достижению которых препятствует лишь отсутствие необходимого запаса энергии.

С бурным развитием атомной эры после 1945 года контраст между двумя этими взглядами обострился, а пропасть между их приверженцами стала еще шире. На одной стороне находятся те, кто опасается, что человечество будет сокрушено неуправляемой мощью ядерной технологии; среди них много молодых людей, ровесников атомной бомбы, которые живут в каждодневном ожидании «судного дня». На другой стороне — люди старшего поколения, те, кто мечтает овладеть новой энергией, даже если за это придется заплатить человеческими жизнями.

Несмотря на эту конфронтацию, существует распространенное мнение, что новые знания вполне обоснованы, что новая технология, построенная на них, обоснована и, следовательно, новый вид энергии непреодолим. Первые 25 лет атомного века говорят нам о том, что подобное представление глубоко и трагически ошибочно. Изолированная от мира на одном из тихоокеанских островов или ограниченная пределами станции, атомная энергия — это, несомненно, достижение человечества: она может сделать многое, например, вырабатывать колоссальные количества энергии. Но ни остров. ни атомная станция — ничто на поверхности Земли — не может находиться вне связи с тонкой динамичной оболочкой, в которую заключена наша планета; с ее окружающей средой, экосферой, и как только энергия расщепленного атома вторгается в окружающую среду, а этого не может не случаться, мы убеждаемся, что наши знания несовершенны, что применение новой технологии необоснованно и что поэтому мы должны научиться управлять новым видом энергии если хотим и дальше жить на Земле.

Вот в чем, мне кажется, суть первого столкновения нового технического века с окружающей средой. Наш опыт работы с атомной энергией свидетельствует о том, что современная техника достигла таких масштабов и мощи, что они становятся сопоставимы с масштабами глобальной системы, в которой мы обитаем. Это говорит нам о том, что мы не можем распоряжаться этой энергией так, чтобы избежать глубокого проникновения в шикую структуру окружающей среды, которой мы обязаны своим существованием. Это предупреждает нас о том, что наша способность воздействия на окружающую среду намного превосходит наши знания о последствиях такого вторжения. Это говорит нам о том,что любое вмешательство в окружающую среду, какую бы выгоду оно ни сулило, может поставить под угрозу само существование жизни на Земле, о чем пока молчаливо свидетельствуют мировые запасы ядерного оружия.

Однако тот же опыт, накопленный за 25 лет атомного века, приводит и к более обнадеживающему выводу: если рассматривать ядерную технологию с точки зрения проблем окружающей среды, то ее развитие в меньшей мере подвластно контролю со стороны технических специалистов, нежели со стороны общественности.

Дата добавления: 2015-10-16