Глава 9. 3 страница

***

Джаред провел в кампусе весь день, наблюдая за домом братства и начиная чувствовать себя неотделимой частью того самого дуба, под которым сначала стоял, а потом сидел. А еще его впервые за два дня начало понемногу отпускать; не иначе, есть доля истины в убеждениях тех чудаков, которые так любят обниматься и разговаривать с деревьями. С другой стороны... может, просто настало время.
Эмоциональное оцепенение постепенно сменялось болью и тоской; в голове появлялись первые мысли.
К своему огромному удивлению, Падалеки понял, что чувство вины уже не является столь всепоглощающим, как раньше. Джаред едва не рассмеялся, когда до него дошло, что все большее место в его душе занимает обида. И скорее на Дженсена, нежели на себя.
Когда он вернулся в мотель, чтобы переодеться, чувство обиды уже пересилило все остальные эмоции.
Комната показалась как никогда пустой и холодной. Джаред посмотрел на себя в зеркало, снимая куртку, и внезапно необыкновенно четко сформулировал для самого себя, что именно его гнетет больше всего.
Дженсен даже не попытался его выслушать. Он просто принял решение - и поставил Падалеки перед фактом.
Да, они разные. Да, они не всегда могут понять друг друга на уровне логики и рассудка – но они друг друга чувствуют, что бы там Эклз себе не думал. Просто Дженсен то ли не знает, то ли не хочет признавать – когда он не пытается все обдумать и рационализировать, он тоже способен отвечать на вопросы, которые Джаред еще не задал, предугадывать его желания, читать по глазам. Понимать – это не всегда значит быть в состоянии объяснить; иногда достаточно просто интуитивно, неосознанно чувствовать. И верить тоже можно по-разному – для Джареда вера никогда не предполагала наличие доказательств, и Дженсен охотно позволял верить так в себя – истово, не задавая вопросов; почему же ему самому нужны постоянные подтверждения, и достаточно одной ошибки, чтобы доверие было напрочь разрушено?..
Джаред с горечью подумал, что если бы они поменялись местами... Он бы простил.
А дальше мысли вообще замкнулись лентой Мебиуса – раз Дженсен с такой легкостью от всего отказался, нетрудно предположить, что он просто соблазнился вновь открывшимися перспективами... Но это значит, что Джаред вообще ни в чем не виноват. Потому что он лишь сделал так, что жизнь Эклза повернулась к лучшему.
Падалеки тряхнул челкой, словно пытаясь разогнать вообще все мысли к чертовой матери. Ладно, нельзя заставить нуждаться в себе. Он это всегда знал. Раз он больше не нужен – он уйдет. Ничего, однажды он это пережил. Не сломается и сегодня.
Поскольку он имел все основания предполагать, что Данниль назначила ему встречу в месте, по меньшей мере, приличном, Джаред был вынужден одеться соответственно. Застегивая бежевую рубашку от Кавалли, Джаред заметил отсутствие одной пуговицы. Челюсти тут же свело судорогой. Правильно, не обладай Джаред крайне полезным навыком быстро и ловко раздеваться, Дженсен тогда вообще разорвал бы эту дурацкую двухсотдолларовую обновку на хрен. Ну что ж, хотя бы в сексе им было действительно хорошо вместе. Спасибо и на этом.
Падалеки понял, что возвращается к мысли о том, что в этом городе ему больше делать нечего. Дорога развеет тоску и приглушит боль; случайный собутыльник в придорожном баре позволит облегчить душу; какой-нибудь симпатичный парнишка столь же неправильной ориентации, как и он сам, подарит жаркую ночь.
У него тоже есть жизнь, в которую можно вернуться. Что он и сделает. И пошел к черту этот блядский Лос-Анджелес.

***

Кафе Lost Souls оказалось на удивление непретенциозным местом, и, зайдя в полутемный зал без десяти девять, Джаред подумал, что вполне мог бы обойтись без переодевания. Впрочем, последнее время он только и делает, что громоздит одну глупость на другую, удивляться тут нечему.
Он занял столик в углу, принципиально сев спиной ко входу. Захочет – узнает. А ему самому просто до тошноты не хотелось видеть эти умиротворенные лица вокруг, лица людей, которые просто зашли опрокинуть по кружке пива после работы, перед тем, как отправиться домой, где их кто-то любит и ждет. Пусть, блин, это даже будет кошка. Или собака. Да хоть рыбки, по крайней мере, все лучше, чем пустой холодный номер мотеля.
- Мистер Падалеки?
- Ну.
При виде Данниль, опустившейся на стул по другую сторону столика, Джареду захотелось удавиться. Блядь, ну можно было хотя бы обозначить дресс-код, ну вот че он как полный придурок, весь такой белый и нарядный? Могла бы намекнуть, что придет в джинсах, он бы тоже не стал заморачиваться...
Несколько секунд они сидели молча – Джаред упрямо смотрел в свой стакан с джином, Данниль, как он подозревал, разглядывала его. Хорошо, он может хотя бы попытаться быть вежливым.
- Что вам заказать? – буркнул Падалеки, не поднимая глаз.
- Благодарю вас, я сама.
Да не вопрос.
Данниль подозвала официанта и заказала ром-колу. Джаред мысленно хмыкнул.
- Я так понимаю, вы и есть та самая школьная любовь Дженсена?
Падалеки медленно поднял голову. Ну что ж, похоже, в отличие от Розенбаума, мисс Данниль Харрис вполне способна обойтись без разговоров о погоде, уже неплохо. Хотя формулировка, по меньшей мере, интересная; Джаред сам не понял, почему его словно кипятком обдало – то ли от того, как Данниль его назвала, то ли от мысли, что, оказывается, Дженсен тоже кое с кем откровенничал.
- Он что-то рассказывал об этом? – негромко спросил Джаред.
Лицо девушки осталось бесстрастным.
- Я вас умоляю, мистер Падалеки. Он никогда ни о чем не рассказывает, вы же знаете. Просто, когда слишком много выпьет, иногда проговаривается. И тем самым дает повод для размышлений.
Почти откровенно, но явно недостаточно.
- С чего вы взяли, что это я?
Данниль усмехнулась.
- Ну а кто еще мог рассказать столько интересного о его бурном прошлом? Вам нужно было бы поить его месяц, чтобы вытащить столько подробностей.
Очень смешно.
- Ну, а на самом деле?
Улыбка Харрис стала почти любезной.
- Майкл наводил про вас справки.
Блин, ну вот кто бы сомневался.
- Чертов Facebook, - с усмешкой покачал головой Джаред.
Данниль понимающе кивнула.
Ладно, вот теперь можно самому задать пару вопросов. И не надо думать, что Джаред по-прежнему настроен быть доброжелательным.
- Как я понял, вы с мистером Розенбаумом большие друзья?
Даже глазом не моргнула, стерва.
- Майкл в меня влюблен, я отношусь к нему с большой симпатией – наверное, на выходе получается именно дружба.
- Тогда почему вашим женихом является Эклз, а не он?
Полнейшая невозмутимость. Джаред понял, что начинает испытывать нечто, напоминающее уважение.
- Потому что если Майкл когда и женится, то на хорошей девушке из приличной еврейской семьи. Да и мой отец вряд ли позволит, чтобы его внуки носили фамилию Розенбаум, несмотря на то, что наши семьи, так сказать, из одной лиги. А Эклз… Он достаточно WASP, чтобы породниться с Харрисами, и вопросы ориентации тут большого значения не имеют.
- Даже если это ставит под сомнение сам факт рождения внуков?
Данниль иронично приподняла бровь, принимая вызов, и совершенно спокойно ответила, пригубив свой коктейль:
- Вы так считаете? Впрочем, в целом я с вами согласна - Дженсен действительно недостаточно бисексуален для появления на свет потомства естественным путем, поскольку предпочтительные для него способы проведения полового акта не предполагают возможности зачатия. Однако существуют методики, позволяющие избежать непосредственного физического контакта, полагаю, вы в курсе.
Блядь. Падалеки оставалось надеяться только на то, что, если он и покраснел – в полумраке бара это незаметно. Уважение из невольного грозило перерасти во вполне искреннее, потому что настолько решительно и однозначно Джареда не ставили на место уже очень давно. А уж то, как это сделала девушка из приличной, так сказать, семьи… Вот это, честно говоря, уже настораживало, если не пугало.
- А вы не боитесь со мной откровенничать, мисс Харрис? – все же не мог не поинтересоваться он. – Я ведь, как бы сказать, вышел из доверия.
- А я, мистер Падалеки, уже давно свое отбоялась, - неожиданно жестко отозвалась Данниль, и Джаред почему-то ей поверил. – И потом - полагаю, это была случайность, вы не собирались устраивать Эклзу аутинг.
Блин, даже это она понимает… Ревность вновь царапнула душу тонким птичьим когтем. Неужели Дженсен действительно настолько откровенен с этой девицей... Или это ее собственные предположения?
- Было бы лучше, если бы вместо того, чтобы убивать время здесь со мной, вы потрудились бы донести свои выводы до Дженсена, - сквозь зубы процедил Джаред, отводя взгляд.
- А почему вы думаете, что он считает иначе? – негромко отозвалась Данниль, пристально глядя в лицо Джареда. – Он в курсе.
Черт, а вот это уже реально было больно. Кажется, об этом ей доподлинно известно со слов самого Эклза. Блядь.
- Я сейчас, - буркнул Падалеки, резко вставая и отправляясь к стойке за новой порцией выпивки. Да, это выглядело невежливо, но еще хуже было бы выдать что-нибудь откровенно грубое. Джаред с ужасом понял, что стремительно сдает свои позиции, черт, да он реально уступает этой самоуверенной и наглой стерве со спокойным голосом и безупречными манерами. Хотя бы потому, что уже мысленно называет ее так, нервничает и злится. Это правило без исключений - что в игре, что в постели, что просто по жизни – в конечном итоге выигрывает тот, кто лучше контролирует свои эмоции, не позволяя им взять над собой вверх. Опять этот гребаный конфликт чувств и разума, причем Падалеки, кажется, привычно играет за заведомо слабейшую команду... Сердце тут же болезненно сжалось от непрошенной, но раздражающе справедливой мысли – в отличие от него, Данниль явно на стороне здравого смысла. Вместе с Розенбаумом. И... Дженсеном.
Падалеки не удержался, опрокинул одну порцию джина залпом, не отходя от стойки, и сразу заказал вторую, которую взял с собой. Наверняка заметила... Впрочем, черт с ней.
- Ну, теперь, когда мы познакомились, может, вы все же скажете мне, мисс Харрис, какого черта вы от меня хотите? – устало спросил Джаред, опускаясь на свое место.
Данниль смерила его задумчивым взглядом.
- Я хочу, чтобы вы, мистер Падалеки, оставили Дженсена в покое.
Джаред злобно усмехнулся. Ну надо же, какая неожиданность. Разливающийся по венам обжигающим теплом алкоголь придал уверенности, слова Харрис откровенно разозлили, и Падалеки внезапно почувствовал себя лучше. Вот только бабских советов ему не хватало.
- А вам не кажется, мисс Харрис, что вы лезете не в свое дело? – резко отозвался он.
Взгляд девушки стал тяжелым и предельно серьезным.
- Нет. Не кажется. И знаете, почему?
Джаред абсолютно не был уверен, что желает это знать, но с нарочито издевательской усмешкой кивнул. В конце концов, его желанием интересуются сугубо формально.
- Потому что последние шесть лет рядом с Дженсеном была я, и его жизнь, уж простите великодушно, это уже очень даже мое дело. Я не в курсе, что у вас там произошло в старших классах, да меня, если честно, это и не сильно волнует. Меня больше интересует будущее. Поскольку, когда вы сбежите, а это произойдет очень скоро, последствия все равно разгребать буду я. Причем мне опять придется начинать все с самого начала.
- Что именно? Прикармливать носителя правильной фамилии?
- Вытаскивать его из перманентной депрессии и периодических запоев. А когда пик одного совпадает с разгаром другого – прятать от него его гребаную бритву и выдавать таблетки по одной, но все равно не спать ночами, потому что он упрямая сволочь, и однажды вполне может завершить начатое.
- Я вас не понимаю…
Ложь, конечно, Джаред уже все прекрасно понял. Блядь, нет, не понял – почувствовал...
- Ну разумеется, не понимаете. Вам он точно о подобном никогда не расскажет, гордость не позволит; как же - он самец, он мужчина. Вы ведь видели шрам у него на руке?
- Дженсен сказал... это авария...
- Да, он всем так говорит. Чтобы однажды не запутаться. А знаете, как в действительности дело было? Три года назад он напился, залез в ванну и попытался вскрыть себе вены. Хорошо хоть вовремя опомнился и сам вызвал медиков, а потом не только сообразил наплести в госпитале что-то про несчастную любовь, но и позвонил мне. Пришлось в три часа ночи нестись в больницу, изображать страстное примирение влюбленных и оплачивать диагноз «реактивная депрессия», чтобы Эклза не упекли в психушку за попытку суицида. Его, правда, обязали посещать психиатра амбулаторно, но это привело лишь к тому, что спустя полгода он собрал все свои таблетки, и во время нашего очередного посещения Баннинга запил их бутылкой виски. На счастье, у меня машина сломалась, и я вернулась буквально через час после своего отъезда. Все равно едва не опоздала; когда его увозили в реанимацию, он уже впал в кому. Мистер Падалеки, вам все еще интересно?
Интересно Джареду не было уже давно. Практически, с самого начала. Он был ошарашен, растерян... и, да – немного испуган. Потому что героем рассказа Харрис мог быть кто угодно, только не Дженсен. Эклз не может, не должен вызывать к себе чувство слегка брезгливой жалости, которое возникает у большинства людей по отношению к самоубийцам, особенно неудавшимся. Только… откуда это ощущение неловкости? Почему, вместо того, чтобы проникнуться сочувствием, сильнее всего на свете Джареду сейчас хочется заткнуть уши и больше вообще ничего не слышать?
- Зачем он это делал?.. Он... объяснил?
Жесткая уверенная улыбка.
- Объяснил. Когда я объяснила ему, что в третий раз его будут лечить так долго, как необходимо, и там, где врачи сочтут нужным, пусть даже это будет помещение с мягкими стенами и решетками на окнах. Знаете, что самое интересное? Оба раза это было вполне осознанное решение, а спиртное – только для смелости, потому что на самом деле смерти он боится.
…«Не оставляй меня одного, ладно?.. Я боюсь, что не смогу проснуться» - внезапно всплыло в голове у Джареда, и он еще ниже наклонил голову, чтобы Данниль не заметила, как болезненно исказилось его лицо. Дженсен, ну как же так... Кто угодно, только не ты...
-... но жить он не хотел еще больше, чем боялся умереть. Просто не видел больше смысла, понимаете?
- Нет.
- Он гей, но быть таким он не хочет. Он не понимает и ненавидит себя, свое тело, которое предает, и свой разум, который не в состоянии ему помочь.
...Рваное хриплое дыхание, переплетенные пальцы, глаза, стремительно темнеющие в преддверии оргазма, выдох – «Джаред!» – на пике, спокойствие и умиротворение – после...
- Это не так.
- Мистер Падалеки, сейчас он действительно сам на себя не похож, я никогда прежде не видела его таким. Ну, по крайней мере, так было до последнего времени. Вчера опять напился... Понимаете, даже если допустить, что он простит вас, пройдет совсем немного времени - и все вернется на круги своя; Дженсена вновь начнет разрывать на части от невозможности одновременно реализовать то, что он хочет, и принять свои желания как нечто правильное и естественное. Я не буду спрашивать, хотите ли вы быть рядом с ним в тот момент, когда он вновь начнет пить и ненавидеть уже не только себя, но еще и вас. Я спрошу немного по-другому – вы готовы к этому?
Джаред промолчал. Потому что это был самый честный ответ, который он был в состоянии дать.
- Вот именно. Как только начнутся проблемы, а они не просто начнутся, они будут действительно серьезными, вы быстро соберете вещи и сбежите, и, полагаю, вряд ли кто-то сможет вас в этом обвинить. Кроме меня, разумеется, потому что заботиться о нем опять придется мне. Понимаете, чтобы пройти рядом с человеком через такое, надо действительно в нем нуждаться. А Дженсен вам не нужен. На самом деле – не нужен.
- Вот именно этого я и не понимаю. – Слава всему святому, хоть немного отвлечься от этой темы! – Вам-то он на черта сдался? Неужели вы, мисс Харрис, не в состоянии найти себе нормального мужчину, с правильной фамилией и традиционной ориентацией?
Падалеки, наконец, решился поднять голову и посмотрел на Данниль. Ее лицо оставалось безучастным.
- Меня не интересуют мужчины, мистер Падалеки...
Джаред едва не рассмеялся. Вот оно что... Но Данниль продолжила:
-...По крайней мере, кроме одного. Его зовут Бенджамин, ему десять лет и он живет в семье опекунов в Палм-Спрингс.
Джареду было сложно оценить, какие именно чувства отразились на его лице, потому что в первый момент до него реально не дошло, о чем говорит собеседница, и поэтому Харрис сочла возможным уточнить:
- У меня есть сын, мистер Падалеки. И когда мы с Дженсеном поженимся, мы усыновим его.
Падалеки непонимающе хмыкнул.
- Простите, конечно... Но если он уже ваш сын, на хрена такие сложности? Что, рожать, как вы выразились ранее, естественным путем, в вашей лиге считается дурным тоном?
Н-да, прозвучало так себе...
- Дурным тоном, мистер Падалеки, - жестко ответила Данниль, - считается родить в шестнадцать лет от темнокожего парня из Комптона, которого, плюс ко всему, посадили раньше, чем он узнал о рождении сына.
Падалеки залпом допил свой джин и закурил.
- Надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь тратить время на поиски нормального, как вы это назвали, мужчины, который не только поймет меня и найдет общий язык с моим сыном, но и согласится посвятить свою жизнь воспитанию чужого ребенка. Все это есть в Дженсене. И поэтому я готова сидеть рядом с ним ночами, прятать бритву, давать таблетки, с одинаковой готовностью вытаскивать его из больниц и из кабаков, а также заниматься с ним таким сексом, каким он захочет. Потому что он никогда ни о чем меня не просил. Просто делал сам – прикрывал меня перед отцом, терпеливо дожидался в Баннинге, пока я съезжу в Палм-Спрингс, покупал Бену подарки на Рождество, вытирал мне слезы, когда казалось, что больше я так не выдержу. Он был добр ко мне и к моему мальчику, а значит – я расшибусь ради него в лепешку и перегрызу горло любому, кто причинит ему вред. Знаете, что самое смешное, мистер Падалеки? Я бы даже отпустила его. Если бы он нашел человека, который был бы в состоянии помочь ему примириться с самим собой – я бы сделала это, не задумываясь. Простите, но вы – не такой человек. Поэтому прошу вас в последний раз – оставьте его в покое. Я не позволю вам безнаказанно разбить ему сердце, надеюсь, это понятно?
Кажется, Джаред только теперь прочувствовал, что значит выражение «земля уходит из-под ног». Черт, или просто джин ударил в голову?.. В любом случае, весь мир как-то опасно накренился и грозил в любой момент придавить его своей тяжестью…
Слишком много впечатлений для одного вечера. Падалеки встал.
- Знаете, мисс Харрис, - негромко произнес он, - а ведь Дженсен решил расстаться со мной именно потому, что я слишком много болтал о его проблемах с тем, с кем не следовало. Странно, что вы решили последовать моему примеру.
Серьезный взгляд внимательный карих глаз. Джаред только сейчас понял, насколько она похожа на кошку.
- Вашему примеру? Мистер Падалеки, это вы – слишком много болтали. Я всего лишь осознанно дала вам ту информацию, которую сочла необходимой. И… Неужели вы так и не поняли? Дело не в том, что вы рассказали кому-то о прошлом и настоящем Дженсена. Просто он начинает понемногу приходить в себя. Он прекрасно знает, каково это - быть с ним рядом, и он понимает, что вы не справитесь. Он всего лишь пытается защитить вас, не дать вам взвалить на себя больше, чем вы сможете вынести. Если он вам дорог хоть немного – отнеситесь с уважением к его решению. Оставьте его в покое.
Джаред молча смерил девушку взглядом, развернулся и зашагал к выходу. Достаточно. К черту. Пока он не обдумает все, что услышал – он не желает слышать больше ни слова. Ни от кого. И видеть тоже больше никого не хочет. Точка.
Последнее, что он запомнил – как шел к камаро. А потом внезапно стало темно. Удара он не почувствовал - ну, и на том спасибо. Хоть какой-то бонус.

Глава 11.

Беспамятство почему-то всегда окрашено для Джареда в теплый красно-коричневый цвет, цвет запекшейся крови. Возможно, это сугубо индивидуальная фишка, а может, так бывает у всех, и существует какое-то невзъебенно научное объяснение этому феномену. Как бы там ни было – приходить в себя после удара по голове... Черт. Совсем недавно, выныривая на поверхность из очередного красно-коричневого небытия, он уже думал о чем-то похожем. Долбанный замкнутый круг – раз за разом делать одни и те же глупости, раз за разом терять Дженсена... Раз за разом получать по голове и отключаться. Пожалуй, жизнь значительно более скучная штука, чем хотелось бы.
Впрочем, мысль о новом сотрясении мозга, равно как и все параллельные недомысли, промелькнули в голове приходящего в себя Джареда слишком быстро, чтобы он успел всерьез за них зацепиться. Потому что уже в следующую секунду резкий едкий запах напалмом выжег воздух в легких и устроил короткое замыкание по всем рефлекторным дугам центральной нервной системы.
Нашатырь. Тот, кто хоть раз сталкивался – никогда и ни с чем не перепутает.
Джаред инстинктивно отдернул голову, распахивая глаза, ударился затылком обо что-то мягкое, все равно не удержался от стона и тут же зажмурился вновь, потому что на него стремительно летела какая-то тень.
- Очнулся?
- Да.
- Начинаем.
Металлический грохот, в котором Падалеки не сразу сумел идентифицировать звук закрывающейся двери автомобиля, отозвался болью в висках. Джаред с трудом открыл глаза вновь, и уперся взглядом в нечто, до боли напоминающее обивку салона камаро. Так, понятно, он лежит, согнувшись в три погибели, на заднем сидении, а летела на него возвращающаяся на место спинка переднего пассажирского кресла. А еще он понял, почему не может пошевелить ни руками, ни ногами – он связан, причем связан на совесть – один длинный синтетический шнур плотно перехватывает и запястья, и, судя по ощущениям, лодыжки, не давая толком разогнуться. Джаред дернулся, пытаясь перевернуться на спину. Блядь, да как они вообще умудрились запихнуть его сюда – тут и полчеловека не поместится, не то что целый Падалеки...
Его что, похитили? Блин, с Пэрис Хилтон, что ли, перепутали, кому он на хрен мог понадобиться?..
«...В братстве простили Эклза. Не вас».
Мороз по коже и струйка холодного пота между лопаток. Нет, только не это...
Джаред задергался еще отчаяннее; черт, надо выбираться, и чем быстрее, тем лучше. Угораздило же его купить трехдверное авто, с заднего сидения и в обычной ситуации вылезать неудобно, а уж связанным и контуженным... Окна как такового нет, до заднего стекла не дотянуться, путь один - через дверь. А значит – ухватиться за рычаг и откинуть кресло... Блядь, ага, ухватишься, как же, ебаный в рот, с этого гребаного насеста, когда руки связаны с ногами! Пиздец, надо было покупать седан. Нет, блядь, не седан – фургон!.. От особо резкого рывка закружилась голова, в глазах все поплыло. Верная камаро, подчас заменявшая дом, внезапно превратилась в мышеловку. Клаустрофобия запустила когти в сердце и сжала свои ледяные пальцы, запуская по телу волну лихорадочного, липкого страха; блядь, выбраться, выбраться, выбраться!..
Плеск жидкости по крыше, прозрачные струйки по стеклам. И, сквозь сожженную нашатырем слизистую – новый, самый страшный сейчас запах.
Бензин.
Зубы клацнули, из груди вырвался скулящий стон. Это нереально, это блядский кошмар, надо только собраться с силами и заставить себя проснуться. Новый отчаянный рывок - но все стало только хуже, потому что Джаред свалился на пол, застревая между сидением и спинками кресел. Он замер на миг, пытаясь взять себя в руки – и едва не потерял сознание, когда понял, что к вони бензина все более ощутимо примешивается запах дыма, а обостренный до предела слух уловил сухое потрескивание.
Он заблокирован в облитой бензином и подожженной машине. Он умрет. Медленно. Мучительно. Прямо сейчас.
Тот, кто перед лицом неминуемой ужасной смерти сохраняет хладнокровие – просто не успевает в полной мере прочувствовать, что его ожидает; так сказать, последний милосердный подарок от подсознания, которое блокирует разрушительную для психики информацию. С другой стороны, это действительно повышает шансы на спасение – тот, кто контролирует себя... Ну и так далее.
Падалеки и контроль... Старая история. А значит, шансы Джареда сейчас можно смело считать равными нулю.
Отупляющий, животный ужас волной прокатился по сознанию, сметая на своем пути все лишнее, все человеческое. Все, что может помешать выживанию с точки зрения древнейших животных инстинктов. Все, что действительно может помочь спастись, потому что загнанный, обезумевший зверь никогда не найдет выхода из ловушки, придуманной человеком.
Он уже не вполне понимал, где находится, почему связан, где выход и главное – как до него добраться. Но жить хотелось с каждой секундой все сильнее, а значит – с рычанием грызть веревки и выворачивать запястья, затягивая узлы еще туже, биться всем телом о спинки передних кресел, напрочь забыв о рычагах, и с каждой секундой все больше погружаться в бездну безумного, беспросветного отчаяния, потому что помощи ждать неоткуда, а смерть уже смеется в лицо, и она пахнет бензином и гарью.
Воздуха становилось все меньше, легкие горели так, словно до них уже добрался полыхающий снаружи огонь. Шум в ушах, привкус крови из прокушенной губы - во рту...
Джаред уже почти потерял сознание, задохнувшись, когда дверь внезапно распахнулась, переднее кресло ушло вперед и сильные руки вцепились в его плечи.
- Тащи!!!
Дышать, дышать, дышать!.. Кажется, его бросили на асфальт и угостили парой пинков, все это неважно, главное – дышать...
Они смеются. Неестественным громким смехом, в котором нет ни радости, ни веселья – лишь эйфория наркотического опьянения.
- Откати подальше, ща рванет!..
- Бля, сука, я брови спалил... Нах, не рванет.
- Рванет!
- Не рванет!
- На полтинник!
- Ок. Сначала гони двадцатку – он не выбрался.
- Бля, надо было дать ему время!
- Гы-гы-гы, пока рванет, да?!
Их трое – двое пререкаются, третий просто стоит, заворожено глядя на горящую машину. Пустынная улица, почти шоссе, по обе стороны – темные здания, похожие на склады.
Новый голос откуда-то из-за спины и короткий приказ.
- Достаточно. Сюда его.
Джареда подхватили подмышки, и, оттащив немного в сторону, вновь уронили на тротуар. Блядь, вот теперь это было больно.
- Привет от любовничка, педик.
Вспышка сигареты осветила лицо наклонившегося к Джареду парня, и Падалеки даже не удивился, разглядев в его остекленевших глазах абсолютную, мертвую пустоту. Впрочем, удивление – слишком сложная эмоция для того, кто только что едва не сгорел заживо в своей собственной машине. Отступивший было страх накатил второй волной цунами, и был уже совсем другим – этот страх парализовывал, лишал воли и желания сопротивляться. Пусть лучше убьют здесь, только не обратно. Не в огонь.
- Ты меня слышишь, а, членосос? Кивни, если слышишь.
Джаред и рад был бы кивнуть, но не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляда от наполненных холодным безумием темных глаз.
- Сейчас я, сучка, скажу, что должен сказать – ты обидел нашего брата, и пиздец тебе, блядина, за это. Но раз уж мы закончили с формальной частью, я задам тебе вопрос, который меня действительно интересует – слышь, гомик, а что, с мужиком, это реально не как с бабой? Девку ведь тоже в жопу можно, действительно есть разница?.. Ты вообще девку в жопу пробовал?
Джаред не понимал, о чем его спрашивают. Наверное, так чувствует себя ослепленный светом фар лесной зверь, замерший перед летящим на него внедорожником – когда на тебя смотрит смерть, это завораживает. Это почти красиво.
- Да ты меня не слушаешь, сука.
Удар в лицо – и Джаред, не удержавшись, завалился набок. Странное дело, почему-то его отрезвила не столько боль от оплеухи, сколько ощущение холодного асфальта под щекой.
- Сиди ровно, проблядь драная. Поднять!
Оказывается, есть еще трое. Испуганно жмутся друг к другу, но приказ выполняют.
- Слышь, педик... Я бы и у Эклза спросил, только не ответит, сука... У вас кто кому вставляет?
Новая сигарета. Новая вспышка света озаряет безупречно правильные черты, во взгляде мечтательность.
- Я бы, пожалуй, Дженни тоже вставил... Ну, или тебе. Раз уж вы, сучки, от этого так претесь – в этом же что-то есть, верно?
На самом деле, ему не нужны ответы. Не в его нынешней системе координат. Столь же отрешенный взгляд Падалеки временами видел у Брока, правда, Келли в такие минуты мечтал о чем-то вроде воздушного змея из стикеров...
Короткий сухой щелчок – и к шее Джареда прижалось обжигающе холодное лезвие. Бритва?.. Болезненный укол чуть ниже уха дал знать, что нет. Просто нож. Пожалуйста, пусть у них мозгов не хватит повесить его убийство на Дженсена, пожалуйста...
- Ты бы знал, педик... Жить – это так скучно. – В тихом голосе – тоска и обида, лезвие с нажимом проходит по горлу. – Скучно и бессмысленно, разве нет? Может, мне тоже надо начать драть мужиков, как ты считаешь?..
Прикосновение стали отзывается нервной дрожью по всему телу – с этим ничего не поделаешь, это физиология.
-...или просто взять и перерезать тебе горло? Ты себе не представляешь, насколько давно я хочу попробовать, как это – убить человека. Только чтобы в полном контакте, стрелять – это совсем другой кайф, верно? А вот вспороть живот, чтобы кровь по рукам и в лицо... Ты пробовал кровь на вкус, педик? Не свою, чужую?
Лезвие скользит ниже, за ворот рубашки. Черт, этот парень не просто вмазан – он болен. И у него в руках нож. Охренеть, как все здорово.
Очень хотелось заорать, вот только в этом не было вообще никакого смысла.
-...Вот и я нет... Но так тянет...
Резкое движение, лезвие вспарывает ткань и царапает кожу. Невольный вскрик получился беспомощным и жалким, однако неожиданно привел в чувство одного из тех парней, которые стояли чуть в стороне и выглядели откровенно встревоженными.
- Джастин, хватит. Никто никого не убьет, Веллинг ясно выразился – припугнуть, но не...
Тихий смех.
- А ты считаешь, он выглядит недостаточно напуганным? Сейчас поправим.
Сталь прошлась по коже быстро и аккуратно; Джаред дернулся не столько от боли, сколько от неожиданности, зато в глазах у него реально потемнело, когда парень медленно и задумчиво слизнул его кровь с лезвия. Блядь, а что если с психами, как с медведями – можно пытаться решать дело миром лишь до того момента, пока зверь не попробовал крови?
- Достаточно, Джей. Надо уходить, сейчас кто-нибудь копов вызовет, - подал голос второй парень, переминаясь с ноги на ногу и нервно оглядываясь по сторонам.
Парень с ножом нехорошо улыбнулся и внезапно резко придвинулся вплотную к Джареду, почти касаясь губами его уха, поглаживая лезвием по горлу.
- Знаешь, почему я не убью тебя сейчас? Уж точно не из-за кудахтанья этих ссыкух, мне одинаково положить и на них, и на этого недоумка Веллинга с его приказами. Я просто не хочу убивать тебя ради Эклза. Уж если ему приспичило – пусть делает все сам, я не собираюсь подчищать за ним дерьмо. Кстати, а что вы не поделили? Он был грубым, да?.. Ладно, похуй... Так вот, педик – сделай мне одолжение, настучи на меня копам, ладно? Тогда я найду тебя и убью ради самого себя.
Ослепительная вспышка, взрыв, от звука которого моментально заложило уши - и, падая вместе с Джаредом на тротуар, парень едва действительно не перерезал ему горло.
- Ие-ху!!! Бля-ядь!!!
- Ох ни хуя себе...
- Бля-как-она-шарахнула-мать-ее!!!
- Хартли, валим, быстро!.. Парни, по машинам!!!
- Бля-я-говорил-рванет!!!
- Рэнди, садись к ним за руль, они ща опять влетят!..
Открывать глаза не хотелось. Судя по ощущениям, на груди гигантской гадюкой устроился парень с ножом, которому категорически не шло мирное имя «Джастин», а острие этого самого ножа упиралось четко под подбородок.
- Слышь, педик... – проникновенный и веселый шепот. – Ты великоват для опоссума, не находишь? Не притворяйся, я же чувствую, как тебя трясет от страха. Когда человек без сознания – он ничего не боится.
Блядь, действительно, глупо.
Джаред открыл глаза и встретил горящий исступленный взгляд.
- Ты ведь сделаешь это, правда, педик? – В голосе надежда и почти мольба, лезвие ласково погладило кадык. – Ты заявишь на меня, верно? Ну, вот и хорошо. Ты очень вкусный. Мне понравилось.
Парень поднялся на ноги одним плавным движением, и Джаред едва удержал в себе облегченный выдох. Должно быть, он был уже реально на пределе, потому что даже не нашел в себе сил, чтобы испугаться, когда парень вновь наклонился к нему и взмахнул ножом, разрезая веревки на запястьях.
А потом улыбнулся и подмигнул.
Падалеки вновь закрыл глаза и откинулся на спину. Его тошнило, а еще страшно кружилась голова. И все. Никаких мыслей, никаких эмоций. Пустота.

Дата добавления: 2015-10-16