Глава 6. Жюстина не умолкала ни на секунду

Жюстина не умолкала ни на секунду. Флора сидела рядом, пристегнутая ремнем. Машина свернула на кольцевую развязку.

– Узнаешь, Флора, мы не так давно здесь были, тебе не кажется, что все как тогда, посмотри, вон там, вдалеке, возле домиков между районами Окесхов и Энгбю, видишь, строят защитный барьер от шума, чтобы жителям этих районов грохот с шоссе не мешал, а нам не надо об этом заботиться, нам никогда ничего не мешает, мы всегда жили на отшибе, у нас все было спокойно, не правда ли, Флора, кстати, ты знаешь этого Мартина, который с ходунками, представь, он думает, что его пленником держат, представь только, каково это, все время хотеть вырваться, а может, мне заняться этим, а, куплю автобусик и буду катать одиноких стариков, хоть какое-то развлечение, неплохая идея, а, ты же всегда говорила, что у человека в жизни должно быть дело, вот я и подумала, что тебе хорошо домой съездить, ты же давно дома не была, с тех пор как заболела, Флора, тебе ведь приятно будет вернуться в старую жизнь, правда, ты хотела дом продать, но мы его продавать не будем, дом останется, а жить в нем буду я, это мой дом, а ты меня навещаешь, будешь моей гостьей, какая у тебя щедрая падчерица, Флора, слышала, что сказала сестра Гунлис, таких бы родственников всем пациентам, да, дорогая Флора, видишь дворец, какой он красивый и замерший, дворец в Хэссельбю, что там на термометре, плюс 40 градусов, они совсем рехнулись, когда же правильную температуру будут показывать, на Луну летать они могут, а термометр наладить не могут, хотя за термометр отвечают не те, кто на Луну летает, а совсем другие, тебе кажется, что я слишком много говорю, да, наверное, но я говорю за двоих, понимаешь, я за тебя тоже говорю, видишь кладбище, где мама с папой похоронены, видишь, какое оно ухоженное, вчера там похороны были, потом они выкладывают цветы, венки и букеты с лентами, подумай, какое невероятное расточительство, я вот думаю, а с тобой как будет, если ты ничего особенного не хочешь, я хочу сказать, никакой могилы, я думаю, что самое лучшее для тебя колумбарий, там тоже хорошо, слева лес, он был такой огромный в детстве, я там иногда играла, один раз я там собаку нашла, но я думаю, она была уже мертвая, я помню этот особый запах, правда, я тогда не знала, как пахнет смерть, ой, держись, мы свернули на проспект Страндвеген, тут была купальня, шикарная купальня, и водяная горка, но ничего этого больше нет, ты ведь знаешь, Флора, видишь, лед еще лежит, он выглядит толстым и крепким, но мне кажется, что надо быть осторожным, мне кажется, что метров через сто уже открытая вода, ой, посмотри направо, они снесли один из летних домиков, ту облезлую развалюху, теперь виллу построят, все старое исчезает, мы уже подъезжаем, Флора, ты рада?

Она припарковала машину у дома. Старуха сидела прямо и неподвижно, но повалилась набок, как только Жюстина расстегнула ремень безопасности. Пришлось подхватить ее обеими руками и уложить на два сиденья, пока она возилась с ремнем. Потом Жюстина подняла хрупкое тело и внесла его по ступенькам.

– Извини, быстро не получается, у меня все еще немного болит нога, помнишь, как я ногу сломала, помнишь, наверное, после этого нога уже так до конца и не поправилась, нет, я не жалуюсь, я могу и ходить, и бегать, только я ее легко повреждаю, подворачиваю... нет, я действительно не жалуюсь, а как ты себя чувствуешь, Флора, я посажу тебя в твое любимое кресло, ты сидела там с папой когда-то давно, можешь посмотреть через окно на туман, если хочешь, представь себе, что сейчас лето, а ты сидишь на балконе, солнце круглое и жгучее, а папа стоит внизу возле лодки, я только сниму куртку и закрою машину, если телефон позвонит, ты трубку не бери, нет, это я глупость сказала, как бестактно с моей стороны, извини.

Она не торопилась. Заварила кофе, поставила все на поднос, птица сидела в ее комнате, дверь туда закрыта. Жюстина слышала, как птица щелкает клювом: услышала голос и требует выпустить ее.

Флора сидела в той же позе, в какой Жюстина ее оставила, голова повернута к окну.

– Хочешь кофе выпить, я тебе помогу, подержу чашку, открой рот и пей, может, слишком горячий, нет, я не думаю, ты тут сидишь и вспоминаешь старые времена, как мы с тобой жили... ты хочешь спросить, что это за звук, а это один из моих друзей, у меня здесь животные живут, ты вчера видела Ратти, я ее так назвала, хотя она и не крыса, этой ночью она спала в моей постели, но я боялась ее придавить и посадила обратно в клетку, она теплая и мягкая, у меня еще птица есть, я тебе его скоро покажу, но ты пей пока кофе, он волнуется, когда при нем едят и пьют.

Резкий звук телефона.

– Это ты? – спросила она, затаив дыхание.

– На этот вопрос можно всегда ответить «да», – произнес бойкий голос. – Это Якоб Хельстранд, маклер.

– У меня нет времени, и я по-прежнему не хочу продавать дом.

– Есть покупатели, готовые заплатить сколько угодно. Глупо с вашей стороны не продавать.

– Вы что, слова «нет» не понимаете?! – заорала Жюстина и швырнула трубку.

Она подошла к Флоре. По подбородку старухи сползала ниточка слюны. Глаза пылали.

Жюстина приблизила лицо к лицу мачехи.

– Поступай с ближним так, как хочешь, чтобы он поступил с тобой. Ты слышала такую фразу, Флора, это Иисус сказал, хорошее правило, до сих пор действует.

Она подняла старуху и понесла ее на руках, точно ребенка.

– Теперь совершим экскурсию по дому, тебе должно быть интересно, здесь у нас кухня, она осталась без изменений, тут голубая гостиная, все тут так же, как ты оставила, как видишь, я чту твою память, а потом подвал, да, да... мы туда тоже спустимся, ты помнишь, что у тебя там, Флора, помнишь, что скрывается за этой дверью, ты ведь помнишь.

Флора начала издавать какие-то звуки, отбрасывала голову, жалобный писк сменился невнятным, долгим воем. Они вошли в помещение, где стоял кипятильный бак. Жюстина осторожно влезла на бетонную опору бака, приподняла Флору и аккуратно опустила ее в бак.

А потом пошла на второй этаж и выпустила птицу.

* * *

Когда в доме раздался телефонный звонок, она находилась в похоронном бюро. Беседа там вышла по-хорошему деловой, она заказала гроб и несколько красивых песен, которые любила покойная. Все будет скромно, просто, но достойно, похоронный агент обещал спеть сам, у него есть знакомый, который играет на флейте.

– А объявление о смерти? – спросил он, когда она встала, собираясь уйти.

Жюстина посмотрела на него с грустной улыбкой:

– Обойдемся без него. Я напишу всем, кто ее знал. Так будет менее казенно.

* * *

Телефон все же зазвонил. Она уже давно оставила всякую надежду.

– Я получил твою записку, – сказал он, и его голос сочился радостью, точно медом.

Жюстина молчала.

– Жюстина? Ты там?

Тут в ней словно все взорвалось, даже пришлось положить трубку на столик. Она слышала, как его голос зовет ее, умоляет...

– Да, – наконец хрипло ответила она.

– Тебе не за что извиняться! Ты написала, что извиняешься. Совершенно не за что... дело в том, что я....

– Ты просто исчез, – всхлипнула она.

– Я звонил, но тебя не было дома. Или ты шнур выдернула.

– А перезвонить ты не мог?

– Это было непросто... понимаешь...

– Что случилось? Я даже в гостиницу звонила.

– Мама. Мне пришлось сразу туда поехать.

– Мама?

– Она всегда такая здоровая была. А сейчас... у нее инфаркт.

– Боже!

– Да... но теперь ей лучше. Она выкарабкается. Мы с папой в больнице были все это время. Знаешь... я по тебе так скучал, мне тебя ужасно не хватало.

– Ты уверен, что она в порядке?

– Да, да. На данный момент, во всяком случае.

Жюстина заплакала, пришлось сходить за бумажными платками.

– Ты должен приехать, я все объясню.

* * *

Ханс-Петер был у нее уже через полчаса. Он обнял ее, поцеловал. Она стояла тяжелая, пассивная.

– Пойдем, – прошептала она. – Пойдем наверх.

Она открыла дверь в спальню.

– Идем сюда, я тут немного переделала. Раньше это была спальня моих родителей. Мне кажется, правильно будет, если она теперь станет моей спальней.

Она легла на покрывало, он улегся рядом, одетый.

– Расскажи, что случилось, – прошептал он. – Я теперь с тобой, но что стряслось?

– Понимаешь, Ханс-Петер... я приношу несчастье... смерть.

– Что ты такое говоришь?

– В понедельник приходил полицейский. Это его слова. С теми, кто связан с тобой, что-то случается, сказал он, ох, Ханс-Петер, мне так страшно. Если это правда, то вдруг и с тобой что-нибудь произойдет!

Она чувствовала его губы на своей шее, слышала, как дыхание его участилось, ощутила, как он напрягся.

– Зачем к тебе полицейский приходил?

– Мужчина, с которым я встречалась, Натан, я тебе про него говорила, он исчез в джунглях. Мы его так и не нашли. Нам пришлось уехать... это было... ужасно. А потом... когда мы собирались возвращаться домой, в Швецию, какой-то сумасшедший вломился в номер, где я жила еще с одной девушкой из экспедиции... он ее зарезал, и... она умерла сразу, да ты наверняка об этом в газетах читал. А сейчас, сейчас пропала моя школьная подруга, она приходила меня навестить в субботу... а домой не вернулась, здесь была полиция, искала. Я так разозлилась, когда этот полицейский так сказал, а теперь... теперь я больше не знаю... потому что во вторник я привезла домой мачеху, она старая и парализованная, живет в доме престарелых, вот я и хотела ее немного порадовать, домой привезти...

– Не рассказывай, если не хочешь.

– А она посидела-посидела и вдруг умерла. Мы были в подвале, я смотрела, как птица летает, и вдруг... Флора умерла.

– Милая моя Жюстина!

Она уткнулась в его синий свитер и заплакала.

– Уходи, если хочешь. Я тебя пойму.

– Все это просто ужасные совпадения. Ты ни в чем не виновата, дурочка.

– А почему полицейский так сказал?

– Да глупость он сморозил. Но мы же знаем, что он не прав, верно?

– Да...

Он взял клетчатый плед и накрыл их обоих.

– Ты ведь вечером не уйдешь на работу?

– Нет, Жюстина, я с тобой, я останусь здесь.

Он гладил ее по голове, целовал шею, уши.

– Ты ведь не исчезнешь?

– Прости, Жюстина, прости меня, я должен был дозвониться. Но отец такой потерянный, я всегда был для них опорой в жизни.

* * *

Они немного полежали, прижавшись друг к другу. Он обнимал ее, такой тяжелый, такой живой. Она чувствовала, как к ней возвращается покой, словно все было сном, сном наяву.

– У тебя есть носовой платок? – прошептала она.

Он порылся в кармане и вытащил скомканную бумажную салфетку.

– Она чистая, – шепнул он. – Хотя и выглядит так себе.

– Я тебе верю, – ответила она и высморкалась.

Потом ее руки скользнули к его худым, мускулистым бедрам.

– Ханс-Петер, – произнесла она, словно хотела вдохнуть его имя в комнату.

^[1] Таге Даниэльссон (1928–1985) – очень популярный шведский комик, режиссер, писатель, музыкант. – Здесь и далее примеч. ред.

^[2] Имеется в виду популярная аквариумная рыбка молинезия.

^[3] Какая у вас прекрасная и талантливая молодая жена, мистер Дальвик (англ.).

^[4] Асы – в скандинавской мифологии высшие боги, верховным богом и вождем асов является Один. Хугин и Мунин – пара воронов, которые летают по всему миру и сообщают Одину о происходящем. На древнеисландском Huginn означает «думающий», а Muninn – «помнящий».

^[5] Новенький с минуту оглядывал дневную комнату (англ.). Марк заставляет Жюстину читать роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».

^[6] Ральф Эрскин (1914–2005) – английский архитектор, занимался исследованиями особенностей архитектуры стран с холодным климатом, разрабатывая оптимальные типы зданий в условиях низкой температуры. Эрскин оказал большое влияние на развитие современной архитектуры.

Дата добавления: 2015-10-16