О социальном равенстве

Когда преследуется цель доставить людям как можно «боль­шую сумму счастья», обеспечение законодателем их безопасно­сти должно дополняться его усилиями добиться социального равенства. Причем речь идет не только о равенстве всех граждан перед законом, но и о равномерном распределении между ними материальных и духовных благ. По словам И. Бентама, «чем равномернее распределение богатств, тем больше общая сумма счастья» в государстве.

Достижению равенства подчиненных законодателю лиц в обладании собственностью способствует сама логика общест­венной жизни, когда гарантируют безопасность личности и имущества людей. Дело в том, что у народов, у которых земледе­лие, промышленность и торговля находятся вследствие безопас­ности в цветущем состоянии, непрерывный прогресс к равенст­ву совершается стихийно. Если бы некоторые вредоносные за­коны не препятствовали такому прогрессу, не поддерживали монополий, не тормозили развития промышленности и торгов­ли, то «без всяких усилий,... насильственных переворотов и по­трясений большие состояния мало-помалу дробились бы сами собой и постоянно увеличивалось бы число индивидуумов, пользующихся благами умеренного состояния». Таков уж «не­обходимый результат противоположных привычек, образую­щихся в роскоши и в бедности. Живущие в роскоши расточи­тельны, тщеславны, хотят только наслаждаться и не хотят рабо­тать. Живущие же в бедности привыкают к скромному образу жизни, к лишениям, находят удовольствие в труде, в бережли­вости». Иными словами, «безопасность, сохраняя свое значение как верховный принцип» законодательной политики, «косвен­ным образом ведет к равенству».

Что касается целесообразного вмешательства законодателя для установления равенства индивидуумов в обладании собст­венностью и тем самым способствования их счастью, то он дол­жен учитывать следующее.

1) Во-первых, при разделении части богатства между лицами, имеющими неравные либо равные со­стояния, чем больше будет сохранено их имущественное равен­ство, тем весомее окажется общая сумма счастья.

2) Во-вторых, при неравном имущественном положении владельцев совместной собственности утрата счастья вследствие потери части их общего достояния окажется тем меньше, чем более она уравнит имущественное неравенство этих индивидов.

Вместе с тем законодателю нужно способствовать равенству «только в тех случаях, когда оно не вредит безопасности». В ча­стности, при столкновении между имущественным равенством и безопасностью как целями правового регулирования «равен­ство должно уступить». Здесь «колебание невозможно... Безо­пасность есть основа... счастья - от нее все зависит. Равенство же производит только известную долю счастья».

Безопасность «нужна человеку не только относительно на­стоящего, но и относительно будущего», которое он стремится себе представить. Склонность человеческого разума «смотреть вперед... может быть названа ожиданием будущего». Только бла­годаря ей каждый индивид делается способным составить об­щий план собственного поведения. Согласно взглядам И. Бен­тама, принцип безопасности, реализуемый в законодательстве, должен простираться на человеческие ожидания. Законодатель обязан «ручаться, что грядущие события, насколько они зависят от законов, будут сообразны с ожиданиями», которые законода­тельство породило. Таким образом, правовому регулированию необходимо иметь еще одну цель, кроме уже указанных. А имен­но: законодателю следует обеспечить соответствие законов ожи­даниям народа от законодательства.

Юридическая техника:

Для достижения этой цели (обеспечить соответствие законов ожи­даниям народа от законодательства) требуется соблюдение ряда усло­вий.

1) Во-первых, надо, чтобы «законы предшествовали образо­ванию ожиданий». Когда же подобное оказывается невозмож­ным, и законодателю, желающему отклониться от народных ожи­даний, надлежит «держаться в своих действиях стеснительной для него системы примирений и уступок».

Так, отмечал И. Бен­там, «если уже вы признаете нужным установить... закон, который противоречит существующим ожиданиям», то помните: принцип безопасности как руководящее начало деятельности законодателя «требует, чтобы всякая реформа сопровождалась полным вознаграждением терпящих от нее. Единственная иму­щественная выгода, которая может быть законно извлекаема из реформы, состоит в превращении постоянного» государствен­ного «расхода во временный». Поэтому добейтесь «чтобы новый закон вступал в силу только по прошествии достаточно продолжительного времени». Тогда «существующее поколение не заметит перемены, а поколение подрастающее приготовится к ней, и вы найдете в молодежи опору против старых мнений. Существующие интересы не пострадают», ибо «будут иметь дос­таточно времени, чтобы приготовиться к новому порядку ве­щей. И ваша реформа совершится без затруднении, потому что, действуя таким образом, вы предупредите образование» ожиданий, которые ей противны.

2) Во-вторых, законы должны быть известны каждому их адресату. Это достигается, прежде всего, если все правовые нормы являются писаными, а те из них, которые относятся к особым классам граждан, собраны отдельно.

2.1 Кроме того, общеизвест­ности законов способствует их простота, ибо «чем сложнее за­кон, тем больше лиц, неспособных его понять, и, следователь­но, тем меньше он известен и... влияет на людей, не присущ умам в нужные минуты или, что еще хуже, вводит их в заблуж­дение и порождает ложные ожидания».

Поэтому кодексу зако­нов следует быть такой карманной «книгой, чтобы каждый ин­дивидуум мог пользоваться ею и... справляться с ней в сомни­тельных случаях, не прибегая к посторонним толкователям».

2.2 Отсюда, для кодекса обязательна простота языка и распределе­ния материала.

2.3 Наконец, всеобщему знанию законодательства благоприятствует допущение людей к пользованию политиче­скими правамитолько после предварительного запечатления основных правовых норм в памяти. Причем законодателю, ко­торый стремится к распространению правовой информации, нужно учитывать, что законы, соответствующие образовавшим­ся уже ожиданиям, равно как и основанные на естественных ожиданиях, удерживаются в умах людей без усилий, как будто существовали прежде, чем получили его санкцию.

Законы же, противные естественным ожиданиям, воспринимаются умами гораздо труднее и еще с большей трудностью удерживаются в памяти. «Умам постоянно представляется другой порядок ве­щей», отличающийся от начертанного правовыми нормами.

3) В-третьих, требуется последовательность законов. Когда но­вые нормы права «противоречат принципу, установленному прежними... то чем сильнее этот принцип, тем ненавистнее по­добная непоследовательность в законах. Из этого истекает про­тиворечие во мнениях, и обманутые ожидания обвиняют законодателя в тирании».

4) В-четвертых, указанная последовательность юридических норм должна бытьименно в проведении в жизнь принципа пользы для граждан государства. Он предполагает, что законодателю нельзя «налагать никакой тяжести, если через это» ис­полнители закона не наделяются «благом, более ценным». Та­ков «общий пункт, к которому сходятся все ожидания». Причем «чем больше законы соответствуют принципу пользы, тем про­ще может быть их систематическое распределение». Правда, «закон, согласный с принципом пользы», иногда оказывается «в противоречии с общественным мнением». Но эта коллизия лишь случайная, временная. Для устранения ее «ничего больше не требуется, как только чтобы люди поняли истинное значение закона». Поскольку же это с течением времени происходит, то «план, благоприятствующий наибольшему числу интересов, не может рано или поздно не иметь на своей стороне большинства голосов. И полезная новизна, в первое время отвергнутая с не­годованием», скоро «делается до такой степени привычной, что как будто и не была никогда новизною».

5) В-пятых, необходимо, чтобы закон казался «умам как подле­жащий непременному исполнению» или хотя бы «не представ­лял никакого основания предполагать противное».

Ведь когда «человек имеет надежду избежать закона, у него образуются ожидания, противные» этой норме. В результате закон, по су­ществу, перестает регулировать действия своих адресатов и «со­храняет силу только для наказания». Но оно в такой ситуации становится недейственным.

Естественно поэтому, что «своей слабостью» подобные «законы внушают к себе презрение», а «своей силой, т.е. наказаниями, возбуждают к себе ненависть». Иными словами, они дурны при любых обстоятельствах, «будут ли карать виновного или... оставлять его безнаказанным». От­сюда ясно, полагал И. Бентам, почему в некоторых случаях не­обходимо «признавать найденную вещь собственностью нашед­шего». Ведь «чем легче нашедший может без ведома закона при­своить» находку, «тем желательнее, чтобы не было закона», который противоречит ожиданию. Да и вообще, чем легче избе­жать юридической санкции, «тем более жестоко установление... закона, который представляется уму почти совершенно невы­полнимым и, следовательно, только причиняет зло, когда слу­чайно» проводится в жизнь.

6) В-шестых, требуется буквальное понимание правовых норм.

В противном случае «не может быть безопасности». Как извест­но, слово «объяснить» зачастую имеет «в устах юриста совершен­но иное значение, чем в обыкновенном языке». Так, «у римских юристов объяснить закон» означает «отринуть мысль, ясно вы­раженную» в нем, «и заменить ее новой мыслью с помощью предположения, будто именно эту новую мысль законодатель и хотел» выразить в законе. Однако «когда закон тpyдeн, тeмeн, несообразен, гражданин все-таки имеет больший или меньший шанс его знать». И закон «служит для него предостережени­ем» - неясным, но все-таки полезным. «Зло от этого недостатка имеет видимые пределы. Но когда судья присваивает себе право объяснять» закон, «т.е. подставлять свою волю на место воли законодателя», тогда все становится произвольным. «То сообра­зуясь с прямым смыслом закона, то объясняя» его, судья «всегда может произнести решение... как ему заблагорассудится». Он неизменно уверен, что в состоянии «прикрыть свое лицепри­ятие или буквальным, или истолковательным смыслом закона».

Более того, опасно не только это зло, но и само добро, кото­рое иногда порождает судебный произвол. «Всякая узурпация, ставящая власть выше закона, как бы ни была полезна по непо­средственным последствиям,... должна внушать cтpаx за буду­щее. Добро, какое может сделать произвольно действующая власть», имеет тесные границы. «Истекающее же из нее зло» не имеет границ: «опасность витает... над всеми». Вот почему «од­но из самых высоких качеств английских судов» заключается «в том, что они с тщательной точностью исполняют волю законо­дателя, а в... части законодательства, которая зависит от обычая, строго руководствуются, насколько возможно, прежними решениями».

Другое дело, что «когда законы не гармонируют с понятиями народа или, когда в век цивилизации, остаются без изменения за­коны варварских времен», законодательство следует модифици­ровать. Иначе «возникает род борьбы между состарившимися законами и вновь установившимися обычаями», что «ведет к ос­лаблению влияния законов на ожидания».

Дата добавления: 2015-10-16