Роль разведки в создании советской атомной бомбы

В приведенном выше заявлении ТАСС от 25 сентября 1949 года упоминается, что В.М. Молотов ещё в ноябре 1947 года сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». С одной стороны это был явный блеф Советского правительства, если понимать, что СССР располагал атомной бомбой уже в 1947 году. А смысл и подтекст Заявления ТАСС в этом и состоял.

С другой стороны в этом заявлении была и доля правды, так как к этому времени данными советской разведки были раскрыты принципиальные идеи, заложенные в американскую атомную бомбу и основные её параметры и характеристики.

Американские специалисты предполагали (надо думать, опираясь на свой опыт, и преодоление огромных трудностей в создании атомной бомбы), что при самых благоприятных обстоятельствах ядерная бомба может появиться в России не ранее 1955 года.

При этом в статье «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?», опубликованной в 1945 г. в американском журнале «Лук», отмечалось, что, если в России и будут производиться атомные бомбы, то только на основе плутония, наработанного в уран-графитовых реакторах. В виду большой технической сложности производство урана, обогащённого в достаточной степени изотопами урана-235, в России не удастся.

Инженеры - атомщики и «специалисты по России» в США исходили при этом из весьма суровой оценки возможностей советской экономики. Они считали, что отрасли российской промышленности, производящие точные приборы, мало развиты и выпускают продукцию низкого качества. По объёму производства во многих отраслях Россия отстаёт от США на 20 лет.

Хотелось бы отметить, что по основным образцам вооружения, производимом в годы войны, советская военная техника превосходила по своим техническим характеристикам и боевым возможностям аналогичную как немецкую, так и американскую. Об этом неоднократно высказывались фронтовики: и танкисты, и лётчики, и артиллеристы.

Но надо отдать должное американцам в области автомобилестроения. Американские «Виллисы» и «Студабеккеры» пользовались заслуженным уважением.

Выше в 5 главе было показано, что к идее о возможности получения нового вида энергии – ядерной энергии практически пришли в конце тридцатых годов одновременно учёные-физики во многих странах Европы, США и Советском Союзе. По существу это была интернациональным достижением учёных. Общие направления реализации этой идеи, в первую очередь на пути взрывного выделения атомной энергии, тоже были ясны учёным.

Таким образом, создание атомной бомбы, как говорится, было уже только делом техники и экономических возможностей государства.

Это подтверждает и то, что впоследствии секретом атомной бомбы овладели такие страны как Франция, Китай, Израиль, ЮАР, Индия, Пакистан и, к сожалению, на этом список, очевидно, не закончится.

В связи с тем, что за последние годы на Западе стало появляться много публикаций муссирующих идею о том, что создание ядерного оружия в СССР стало возможны только благодаря выкраденным в США секретам, и в нашей печати было опубликовано значительное количество материалов, освещающих данную проблему.

Из опубликованных воспоминаний советских разведчиков и ведущих сотрудников КГБ это происходило следующим образом.

Материал излагается по книге «Создание первой советской ядерной бомбы» под редакцией В.Н. Михайлова - бывшего министра РФ по атомной энергии [14]. «В качестве основной фигуры упоминается учёный Клаус Фукс, который сумел передать много важных сведений, в том числе схему американской атомной бомбы «Малыш», в испытании которой в Лос-Аламосе он принимал участие.

И.В. Курчатов и Ю.Б. Харитон с большой благодарностью отзывались о ценной информации, которую они получали от наших разведчиков и агентов, в частности от К. Фукса.

Так кем же был Клаус Фукс?

Клаус Фукс родился 29 декабря 1911 г. в городе Рюссельхейме близ Дармштадта. Его отец был священником, членом социал-демократической партии. К. Фукс закончил курс наук в Лейпцигском, а затем в Кильском университетах. В июле 1933 г. Фукс переехал сначала в Париж, а затем в Англию. В декабре 1936 г. он защитил докторскую диссертацию, будучи аспирантом, у известного учёного Невиля Мотта. Доктор Мотт рекомендовал Фукса для работы в лаборатории Макса Борна в Эдинбурге в Шотландии. С 1940 г. в Англии уже велись работы по использованию ядерной энергии в военных целях. Получив в 1942 г. английское подданство, Клаус перешёл работать в лабораторию профессора Пайерлса, который участвовал в этих работах.

Когда фашистская Германия напала на СССР, К. Фукс осенью 1941 г. пришёл в советское посольство в Лондоне и сообщил, что принимает участие в создании ядерного оружия колоссальной мощности, и хотел бы передавать имеющиеся у него материалы для СССР, так как считает неправильным, что эти работы полностью закрыты для России. С Фуксом были налажены соответствующие связи через советскую разведчицу Урсулу Кучинскую.

Вскоре по соглашению с США туда была направлена группа английских учёных (в неё был включён и Клаус Фукс) для участия в создании атомной бомбы. В Лос-Аламосе, в центре создания ядерной бомбы по так называемому Манхэттенскому проекту, Фуксу было поручено решение физико-математических задач. Фукс проявил себя крупным учёным-теоретиком, и глава теоретического отдела в Лос-Аламосе дал ему следующую оценку: «Он один из наиболее ценных людей моего отдела. Скромный, способный, трудолюбивый. Блестящий учёный, внёсший большой вклад в Манхэттенский проект».

Работая в Лос-Аламосе, К. Фукс продолжал передавать для СССР очень ценную информацию связным, находившимся в соседнем городе Санта-Фе. В частности, он передал схему и результаты испытаний первой американской ядерной бомбы, в создании которой он принимал личное участие.

В июне 1946 года Фукс вылетел вместе с другими английскими учёными и специалистами в Англию, где возглавлял отдел теоретической физики в атомном центре в Харуэлле. Клаус Фукс участвовал в этот период в решении многих научных задач, связанных с созданием английской ядерной бомбы. И в этот период он не прерывал связи с советской разведкой и передал до 1949 г. большой объём очень важной информации. В конце 1949 года, почувствовав, что за ним наблюдают, Фукс прервал свои контакты с нашей разведкой.

Следует подчеркнуть, что Клаусу Фуксу неоднократно предлагали деньги, но он категорически отказывался их брать, поскольку передавал материалы не ради денег, а по идейным соображениям.

2 февраля 1950 г. Фукс был арестован с предъявлением ему обвинений в передаче сведений о секретных атомных исследованиях. Представляя дело Фукса суду, прокурор отметил, что преступное деяние Фукс совершал «не ради денег, а в силу идейных побуждений». 1 марта 1950 г. состоялся суд, Верховный судья Англии Годдард был назначен судьёй по делу Фукса, главным обвинителем стал Генеральный прокурор Великобритании Шоукросс. Вынесенный приговор - 14 лет тюремного заключения.

8 марта 1950 г. в СССР было опубликовано заявление ТАСС:

«Агентство Рейтер сообщило о состоявшемся на днях в Лондоне судебном процессе над английским учёным атомщиком К. Фуксом, который был приговорён за нарушение государственной тайны к 14 годам тюремного заключения. Выступивший на этом процессе в качестве обвинителя Генеральный прокурор Великобритании г-н Шоукросс заявил, будто бы «Фукс передавал атомные секреты агентам советского правительства».

ТАСС уполномочен заявить, что заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен советскому правительству и никакие агенты советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».

Клаусс Фукс, работая в Англии и США, был поражён тем, что США, создавая ядерную бомбу и привлекая к этой работе учёных Англии, Франции, Италии, Дании, держали её в секрете от своего главного союзника по антигитлеровской коалиции – СССР, принявшего на себя наибольшую тяжесть в борьбе с гитлеровской Германией. Именно это повлияло на его решение передать СССР бывшие в его распоряжении секретные документы по созданию ядерной бомбы через посольство. Следует подчеркнуть, что Клауса Фукса не привлекали к сотрудничеству с СССР, он сам пришёл в советское посольство и сам предложил передавать советской стороне материалы, касающиеся создания американской атомной бомбы.

И теперь по истечении многих лет нашим современникам нужно воздать должное учёному Клаусу Фуксу за его неоценимую помощь, за его мужество.

В свете сказанного заявление ТАСС от 8 марта 1950 г., в котором СССР полностью отмежевался от Клауса Фукса, не поддержав его морально, оставляет неприятный осадок.

Клаус Фукс – один из главных источников разведывательной информации для СССР по проблемам урана в Англии и США. О своей работе и участии в создании ядерной бомбы он сам говорит так: «Я начал заниматься, в частности, теоретическими расчётами необходимой массы плутониевого ядерного горючего и разработкой метода имплозии (взрыва, сходящегося внутрь) для перевода заряда в надкритическое состояние.

Моей задачей как раз стала разработка математического аппарата, способного объяснить возникавшие в ходе экспериментальной фазы исследований колебания, нарушавшие одновременность наступления имплозивного эффекта, в результате чего запал в самом центре плутониевой бомбы взрывался слишком быстро и ядерного взрыва всей надкритической массы плутония не происходило. Этой проблемой, оказавшейся исключительно сложной, как в техническом, так и в теоретическом плане, я занимался вплоть до Аламогордо (США). И, разумеется, я подробно информировал советских специалистов, как технически и на какой теоретической базе была решена эта задача».

Совершенно очевидно, что материалы по созданию ядерного оружия, секретные данные наша внешняя разведка получала и из других источников и от других лиц.

Многие западные учёные и специалисты понимали, что нельзя одной стране иметь такое могучее оружие, и часто смотрели сквозь пальцы на возможную утечку секретной информации из их лабораторий, не принимая сами в этом никакого видимого участия. Такая утечка давала отрывочную, далеко не полную информацию, из которой всё же можно было понять направление работ.

Однако никакая самая точная и скрупулёзно вычерченная схема и даже подробнейшая инструкция не помогут сделать бомбу. Один из главных компонентов ядерной бомбы – плутоний особой частоты или высокообогащённый уран. А тут даже подробнейшее описание ничего дать не может.

Получение плутония-239 и высокообогащённого урана-235 – это огромный труд, сопряжённый с созданием в стране, крупной разносторонней ядерной индустрии. Индустрии, использующей много видов специального оборудования, высокоточную приборную технику, механизмы, которые надо было создавать с привлечением десятков тысяч специалистов, причём высшей квалификации: физиков и химиков, теоретиков и экспериментаторов, математиков, металлургов, механиков, строителей и многих других.

Всё необходимое для ядерной промышленности нужно было создавать своими силами, своим умом, на своих материалах, за счёт собственных ресурсов.

Бесспорно, что использование данных, полученных от Фукса и многих других, было возможно только в стране, имевшей развитую научную базу и мощный научно-технический потенциал. Это условие в сочетании с эффективно действующей системой организации, опиравшейся на партийно-государственный тоталитаризм и его репрессивный аппарат, обеспечило СССР успех в создании атомной бомбы.

Служба внешней разведки России справедливо заявила 4 мая 1994 г.: «Атомное, а затем и термоядерное оружие было создано в СССР в первую очередь благодаря наличию мощного научно-технического, интеллектуального потенциала. Решающий вклад внесла большая группа советских учёных… Что касается вклада разведки в создание советской атомной бомбы, то её важная, квалифицированная работа в интересах государства играла вспомогательную роль».

С разведанными по атомной бомбе знакомили только Курчатова и Харитона. Ю.Б. Харитон в своих публикациях отмечает: «…для конструкции первой советской ядерной были использованы попавшие к нам благодаря Клаусу Фуксу и разведке достаточно подробная схема и описание первой испытанной американской ядерной бомбы. Эти материалы оказались в руках наших учёных во второй половине 1945 года. Когда специалистами «Арзамаса-16» было выяснено, что информация достоверная, было принято решение для первого взрыва воспользоваться уже проверенной, работоспособной американской схемой».

В поступивших материалах имелось общее описание ядерной бомбы, её размеры и общая масса, а также были перечислены десять наименований основных частей, составляющих бомбу. Наиболее подробно описана конструкция полоний-бериллиевого источника нейтронов («инициатор»), состоящего из полого бериллиевого шарика с 15 клинообразными выемками, в которых находился полоний. Общее содержание полония-210 в инициаторе равнялось 50 Ки.

Эти данные содержались в, так называемом документе № 13 от 18 октября 1945 г. (гриф «Сов секретно»), составленных на основании агентурных материалов, направленных наркомом Госбезопасности В.Н. Меркуловым в адрес Л.П. Берия.

После снятия грифа секретности, спустя 57 лет документ № 13 был опубликован в журнале «Вопросы истории естествознания и техники» (ВИЕТ) – выпуск 3 за 1992 год. Материалы для публикации из архива Службы внешней разведки РФ (СВР) были предложены ветераном разведки А.А. Яцковым – одним из представителей «великолепной четвёрки» наших атомных разведчиков в те годы. Все они - А.А. Яцков, Л.Р. Квасников, А.С. Феклисов и В.Б. Барковский в 1996 году были удостоены звания «Героя Российской Федерации», к сожалению, Яцков и Квасников посмертно. О подробностях конкретной работы разведчиков можно ознакомиться по материалам, помещённым в научном издании «История советского атомного проекта: документы, воспоминания, исследования. Выпуск 1».

В документе № 13 приводятся такие данные: «Активный элемент – «94». В центре шара из плутония весом 5 кг помещён томб-аллей (?). Всё находится в оболочке из алюминия толщиной 11см. Алюминиевый шар окружён оболочкой ВВ с толщиной стенки 46 см. Корпус бомбы, в котором находится ВВ, имеет диаметр 140см. Общий вес бомбы примерно 3 тонны. Ожидается мощность взрыва 5000 тнт. (тонн тринитротолуола). КПД 5-6 %. …» Указывается также ожидаемая дата испытаний и количества производимого плутония и урана-235. Имеется надпись от руки: «Справка составлена для устной ориентировки Курчатова».

Конструкция деталей из плутония, которые должны были изготавливаться на заводе «В» (Челябинск-65) для первой советской ядерной бомбы описывается следующим образом [14].

«Активным материалом ядерной бомбы является элемент плутоний δ-фазы с удельной массой 15,8. Он изготовлен в виде полого шара, состоящего из двух половинок, которые, как и внешний шарик инициатора спрессовываются в атмосфере никель-карбонил. Внешний диаметр шара 80-90 мм. Масса активного материала вместе с инициатором 7,3-10 кг. Между полушариями имеется прокладка из рифлёного золота толщиной 0,1 мм. В одном из полушарий имеется отверстие диаметром 25 мм, служащее для ввода инициатора в центр активного материала, где он укрепляется на специальном кронштейне. После ввода инициатора отверстие закрывается пробкой, также изготовленной из плутония. Эти изделия размещали внутри полого шара из металлического урана с внешним диаметром 230 мм».

Определённую помощь нашим специалистам принесла, появившаяся в США в 1945 г. книга Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей», которая представляла официальный отчёт о разработке ядерной бомбы под наблюдением правительства США. Эта книга сразу же была переведена на русский язык и дважды издавалась в Советском Союзе.

Представляет определённый интерес подробности появления этой книги в СССР и её перевода. М.П. Грабовский в книге «Атомный аврал» следующим образом освещает эту проблему [45].

Великому датскому физику, основоположнику теории строения атома Нильсу Бору, при содействии английской разведки в октябре 1943 г. удалось бежать из оккупированной немцами Дании в нейтраль­ную Швецию. Оттуда его переправили в Англию. Бор сразу же полу­чил приглашение на работу из нескольких стран. Советский учёный Капица, лично хорошо знакомый с Бором, тоже предпринял по­добную попытку. Он написал письмо Молотову с предложением пригласить Бора для «проживания и работы в СССР». Предложение Капицы реализовано не было. За это время Бор ознакомился с работами английских учёных по атомному проекту и уже от Англии был командирован в США для непос­редственного участия в американском проекте «Манхэттен».

Несколько месяцев он работал в Лос-аламосской лаборатории в качестве научного консультан­та. Бор при обсуждении с коллегами физических вопросов не входил в детали и не знакомился с технологическими тонкостями, представляющими государственную тайну. Однако то, что он узнал здесь и увидел собственными глазами, убедило его в том, что поставленная цель - создание атом­ной бомбы - реально достижима в самое ближай­шее время. Человек великого научного ума и вы­соких нравственных качеств. Бор мучительно раз­мышлял все эти месяцы над тем, что следует предпринять, чтобы остановить надвигающуюся на человечество опасность ядерного соревнования в создании нового оружия.

В 1944 г. Бор получает через советское посольство в Лондоне официальное предложение приехать в СССР. Всё это усиливало недоверие к нему. На Западе оценили это приглашение как хитроум­ную ловушку, чтобы заманить Бора и выведать (или «выдавить»?) у него секреты атомной бом­бы. Черчилль пришел в ярость, считая, что Бора открыто приглашают принять участие в советском атомном проекте. Да и сам Бор воспринял пригла­шение Капицы именно так.

Отстранённый от работы в атомном проекте, находясь под наблюдением английской контрразведки, Бор после освобождения Дании в августе 1945 г. возвращается на Родину.

Зная обо всех этих обстоятельствах Берия спешно готовит разведывательную операцию с целью получения от Нильса Бора «секретов» об атомной бомбе.

В сентябре 1945 г. в структуре НКГБ был об­разован новый отдел «С» во главе с полковником Павлом Судоплатовым. Одной из задач отдела был анализ научных разведматериалов по атомной бомбе (АБ). Для со­ставления сводных справок по этим материалам к работе отдела был привлечён молодой доктор физических наук из Московского университета Яков Терлецкий. Именно его и решил использо­вать Берия для поездки в Данию и секретной встречи с Нильсом Бором. Зная о критическом отношении Бора к атомным бомбардировкам в Японии и дружественном расположении к СССР, Берия, тем не менее, не очень рассчитывал на получение ка­ких-то новых и важных данных по АБ. Он рассчи­тывал скорее на подтверждение истинности пре­дыдущих, уже накопленных данных, полученных от добровольных помощников, западных интел­лектуалов. Даже после взрыва американской атом­ной бомбы Берия всё ещё сомневался в их искрен­ности.

Бе­рия собрал у себя ведущих учёных и руководите­лей атомного проекта, чтобы в присутствии Терлецкого подготовить «вопросник для Бора». При­сутствовали Ванников, Завенягин, Кикоин, Харитон, Курчатов и Арцимович. Терлецкий не знакомый с атомной проблемой, должен был по памяти запомнить все вопросы.

Академику Капице было поручено подготовить как бы рекомендательное письмо Нильсу Бору с просьбой принять Терлецкого. Капица написал такое письмо, оно было очень корректно и дистанцировалось от шпионских вопросов.

Официальная делегация во главе с пол­ковником НКВД Л.П. Василевским, в составе Якова Тер­лецкого и переводчика Арутюнова, срочно выеха­ла через Ленинград в Копенгаген, куда и прибы­ла 31 октября 1945 г.. Об этом из своих источников заранее получила информацию английская контрразведка, да и Бор, отлично понимая сложившуюся ситуацию, официально информировал об этом англичан и американцев. Далее развивается поистине детективная история. Англичане, считая, что русские хотят похитить Бора, организуют его негласную агентурную охрану, прослушивают его разговоры с Терлецким и т.д.

Встречи Терлецкого с Бором состоялись дважды 14 и 16 ноября в первый день в кабинете, затем в физическом институте Бора. В принципе Бор осветил все заданные ему вопросы, в пределах того, что знал из непродолжительной работы в Лос-Аламосе. Кроме того, он передал Терлецкому письма и оттиски своих работ для Капи­цы и Ландау, а также ротапринтную копию от­крытого официального отчёта американского физика Г. Смита об испытании американской бомбы. Отчёт был издан на английском языке ещё в августе 1945 г., насчитывал около четырёх­сот страниц и носил название «Атомная энергия для военных целей».

С тем группа и вернулась в Москву. Можно было бы сказать, что абсолютно не­подготовленная и бессмысленная операция, заду­манная Берия, была полностью провалена. Одна­ко на самом деле, как оказалось, Бор нашел-таки способ оказать посильную помощь СССР. Бесцен­ный отчёт Г. Смита был неизвестен советским учёным и, следовательно, сэкономил время. А это был едва ли не самый дорогостоящий фактор для советских разработчиков АБ.

20 ноября группа Василевского возвратилась в Москву. Через день Терлецким был составлен технический отчёт по результату «допроса Нильса». Берия немедленно от своего имени перепра­вил его Сталину как демонстрацию активности и показатель серьёзного успеха НКГБ.

Ответы Бора и отчёт Смита были направлены также Курчатову. В начале декабря 1945 г. Игорь Васильевич представил свой официальный отзыв.

«...Нильсу Бору были заданы 2 группы вопросов:

1. Касающиеся основных направлений работ.

2.Содержащие конкретные физические дан­ные и константы.

Определённые ответы Бор дал по первой группе вопросов. Бор дал категорический ответ о применяемых в США методах получения урана-235. Нильс Бор сделал важное замечание, ка­сающееся эффективности использования урана в атомной бомбе. Это замечание должно быть под­вергнуто теоретическому анализу, который сле­дует поручить профессорам Ландау, Мигдалу и Померанчуку».

Отзыв Курчатова был исключительно сдер­жанным и спокойным. Ответы Бора не только не несли в себе какой-либо полезной информации для советского атомного проекта, но порой противоре­чили уже имеющимся в СССР обширным разве­дывательным данным, полученным из других ис­точников. Некоторые ответы были принципиаль­но ошибочными, в том числе и ответ на главный вопрос о времени перегрузочного цикла в урано­вых котлах. Ответ «около недели» был неверным. Вся эта разведывательная затея с самого начала вызывала недоверие у Курчатова. Но поскольку Берия был его непосредственным начальником, он не мог воздержаться от положительных коммента­риев. Более интересным и полезным показалась Курчатову работа Смита «Официальный отчёт о разработке атомной бомбы под наблюдением пра­вительства США».

В отчёте были довольно подробно, системати­чески изложены основные научные представления, послужившие теоретическим фундаментом для раз­работки АБ. Подробно сообщалось об администра­тивно-организационных мероприятиях, структуре управления и т. д. Представлены описания всех ос­новных технологических процессов, заводов по производству обогащённого урана и плутония с приложением фотографий общим планом секрет­ных объектов. После испытания бомбы к отчёту была добавлена глава с описанием впечатлений главных участников и фотографий самого взрыва. Разумеется, в отчёте не были представлены произ­водственные тонкости и детали, точные данные о ядерных константах и другие секретные сведения. При чтении отчёта Курчатову порой казалось, что Смит балансировал на грани откровенности, мес­тами почти прикасаясь, хотя и завуалировано, к настоящим секретам. Предисловие к отчёту было написано генерал-майором Л. Гровсом, воен­ным руководителем Манхэттенского проекта: «В этой книге содержатся все научные дан­ные, опубликование которых не может нарушить интересы национальной безопасности... Лица, раз­глашающие или собирающие любым способом до­полнительные данные, подлежат суровым наказа­ниям, предусмотренным законом о шпионаже...»

Книга Смита была прекрасной рекламной де­монстрацией грандиозности атомного проекта и мощи США. Каждая страница кричала: «Мы ни­чего не скрываем от мира… Но попробуйте свершить такое! Кто ещё, кроме нас, способен на по­добную концентрацию экономических сил и науч­ной энергии?»

Игорь Васильевич сразу понял, что книга мог­ла бы стать настольной для тысяч советских ин­женеров и учёных, которые очень скоро будут за­няты в нашем атомном проекте; своеобразным пу­теводителем и справочником по атомным техноло­гиям. Ничего подобного в СССР не было, и в тот период быть не могло.

В середине декабря на узком совещании у Первухина Курчатов сделал краткое сообщение об этом отчёте, о важности изложенных в нём материалов и целесообразности его срочного пе­ревода на русский язык. Тут же из присутству­ющих на совещании был выбран переводчик, молодой кандидат технических наук В.Ф. Кали­нин. Сразу же после совещания Калинину пору­чили в течение ночи прочитать книгу и опреде­лить круг помощников-специалистов. Через день Калинин был направлен в лабораторию Курча­това, где с группой учёных переведён на «казар­менное положение» («без права отъезда домой до окончания работы»). Они должны были не только перевести книгу, но и подготовить поста­новление по её публикации.

« Протокол №12 заседания СК

29 января 1946 г.

строго секретно

г. Москва, Кремль (Особая папка)

…ΙΙ. Об издании книги Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей»

4. Издать книгу Г.Д. Смита… тиражом в 30 000 экз.

5. Предрешить, что не менее 60% тиража должно быть направлено для продажи научным работникам… 20% для продажи в вузах и втузах и 20% - в свободную продажу через книжную торговую сеть Союзпечати,

6. Установить цену на книгу – 5 руб. за эк­земпляр.

7. Печатание книги возложить на Трансжелдориздат НКПС (начальник издательства т. Попов).

Установить срок окончания выпуска пол­ного тиража книги – до 1 марта 1946 г., обязав типографию им. Воровского НКВД СССР (на­чальник т. Шашаев) передать Трансжелдориздату до 31 января набор книги и клише...»

В заключительной части отчёта Смита была броская фраза: «Никакая другая страна в мире не была бы способна на подобную затрату мозговой энергии и технических усилий».

Когда Ванников дочитал перевод до конца и наткнулся на эту фразу, он пришёл в неистовое воз­буждение, граничащее с яростью. Он обложил американцев трёхэтажным матом, постучал кула­ком по столу и, сдерживая себя, процедил: «Это мы ещё посмотрим!»

Главный конструктор РДС-1 академик Ю.Б. Харитон в августе 1992 г. по вопросу использования американских данных в интервью, опубликованном в газете «Красная Звезда» сказал так: «Наша первая атомная бомба – копия американской. И я считал бы любое другое действие в то время недопустимым в государственном смысле. Важным были сроки: кто обладает атомным оружием, тот и диктует политические условия».

Разведывательная информация по плутониевой бомбе США, безусловно, позволила избежать ряда ошибок при создании РДС-1, а также значительно сократить сроки её разработки, уменьшить расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

Однако всё это никоим образом не умаляет заслуг отечественных разработчиков ядерного оружия. Чтобы эффективно использовать полученную информацию, а тем более убедиться в её достоверности, необходимо было осуществить значительный объём расчётно-теоретических и опытно-конструкторских работ, базирующихся на собственном уровне развития ядерной физики. Он оказался достаточным для такой работы.

Основную роль, конечно, сыграли уже имевшийся в стране, а также форсированными темпами вновь созданный научно-технический и производственный потенциал. Всё это в комплексе позволило за короткий срок разработать, изготовить, испытать и создать боезапас ядерных бомб. На вопросы приоритетности в идее атомной бомбы проливает свет недавно рассекреченный документ. Об этом упоминает В. Губарев в книге «Белый архипелаг», отрывки которого приводятся в журнале «Наука и жизнь» № 3 за 1999 г. и М.П. Грабовский в книге «Атомный аврал» (в сокращении в журнале «История науки и техники» за 2002 г).

В октябре 1940 г. в бюро изобретений Нарко­мата обороны СССР двумя сотрудниками Харь­ковского Физико-технического института, В. Масловым и В. Шпинелем, была направлена заявка на изобретение: «Об использовании урана в качестве взрывчатого и отравляющего вещества».

Из текста заявки:

«... Проблема создания взрыва в уране сводит­ся к созданию за короткий промежуток времени массы урана в количестве, значительно большем критического. Осуществить это мы предлагаем путём заполнения ураном сосуда, разделённого непроницаемыми для нейтронов перегородками таким образом, что в каждом отдельном изоли­рованном объёме-секции - сможет поместиться количество урана меньше критического. После за­полнения такого сосуда стенки при помощи взры­ва удаляются, и вследствие этого в наличии ока­зывается масса урана значительно больше критической. Это приведёт к мгновенному возникно­вению уранового взрыва...

В отношении уранового взрыва, помимо его колоссальной разрушительной силы (построение урановой бомбы, достаточной для разрушения таких городов как Лондон или Берлин, очевидно, не является проблемой), необходимо отметить ещё одну чрезвычайно важную особенность. Про­дуктами взрыва урановой бомбы являются радио­активные вещества. Последние обладают отрав­ляющими свойствами в тысячи раз более сильной степени, чем самые сильные яды (а потому - и обычные 0В). Поэтому, принимая во внимание, что они некоторое время после взрыва существу­ют в газообразном состоянии и разлетятся на колоссальную площадь, сохраняя свои свойства в течение сравнительно долгого времени (порядка часов, а некоторые из них даже и дней, и недель), трудно сказать, какая из особенностей (колос­сальная разрушающая сила или же отравляющие свойства) урановых взрывов наиболее привлека­тельна в военном отношении...

17 октября 1940 г. подписи: Маслов, Шпинель».

Первое заключение по этой заявке было дано через три месяца и подписано начальником отде­ла Управления военно-химической защиты Крас­ной Армии:

«...Некоторые тормозящие факторы возника­ют с такой же скоростью, как и взрыв урана. По­этому одновременно весь блок не взорвётся. Если выделившееся количество тепла не успеет рас­пространиться и произвести разрушение бомбы на части, то отдельные части уже будут подкритическими и не взорвутся. Что касается при­менения распада урана в качестве 0В, то это предложение авторов непонятно и никак не обо­сновано,

Таким образом, предложение авторов в целом интереса для военно-химического дела не пред­ставляет...

Начальник отдела «А» НИХИ КА

военинженер 2 ранга Соминский.

Заключение составил профессор А. Жуховицкий».

Второе и последнее официальное заключение по этой заявке было дано через полгода предсе­дателем Урановой комиссии СССР.

Из секретного отзыва академика В. Хлопина:

«Положение с проблемой урана в настоящее время таково, что практическое использование внутриатомной энергии, которая выделяется при процессе деления его атомов под действием ней­тронов, является более или менее отдалённой це­лью, а не вопросом сегодняшнего дня...

...До настоящего времени нигде в мире ещё экспериментально осуществить такого рода цеп­ную реакцию урана не удалось; однако, по прони­кающим к нам сведениям, над этим вопросом ус­пешно работают в США и Германии. У нас та­кого рода работы тоже ведутся...

...Исходя из такого положения с проблемой урана, следует относительно... заявки сказать, что она в настоящее время не имеет под собой реального основания. Кроме того, и по существу в ней очень много фантастического. Чувствует­ся, что авторы никогда не имели дело с большим количеством радиоактивных веществ...

Даже если бы и удалось осуществить цеп­ную реакцию деления урана, то использование вы­деляющейся при этом энергии... целесообразнее было бы использовать для приведения в действие двигателей, например, для самолётов или других целей, нежели взамен взрывчатых веществ. Тем более, что общее количество урана, добываемо­го во всём мире, очень невелико: порядка 250-275 тонн в год. У нас же в Союзе в настоящий мо­мент добыча его совсем ничтожна: на 1941 г. запроектировано получение солей урана всего в количестве 0,5 тонны...

Директор института академик

В. Хлопин

17 апреля 1941 г.».

Только 15 декабря 1945 г., уже после испытания и применения атомных бомб в США и начала осуществления атомного проекта в СССР, заявке на изобретение «Об использовании урана в качестве взрывчатого и отравляющего вещества» был присвоен гриф «Секретно» и отдел изобретательства Министерства вооружённых сил выдал по заявке Маслова и Шпинеля секретное, «не подлежащее опубликованию авторское свидетельство, зареги­стрированное в бюро изобретений при Госплане Союза ССР за № 6353с».

Текстам заявки и рецензий был присущ налёт технической наивности. Ни авторы, ни рецензен­ты не были хорошо знакомы с физическими про­блемами деления урана. Не оговорена существенная деталь, что должен использоваться изотоп уран-235, или же сильно обогащённый этим изотопом природный уран. Вряд ли они представля­ли себе масштабность работ, необходимых для получения критической массы ядерного горюче­го; способность такой бомбы изменить всю ми­ровую политику, коренным образом повлиять на взаимоотношения между развитыми странами, полностью преобразовать взгляд на гарантии прочного мира на планете.

Хлопин не знал, что президент США был уже давно проинформирован ведущими американски­ми учёными о том, что создание атомной бомбы не фантастика, а реальное дело ближайших трёх-четырёх лет. Академику Хлопину и в голову не могло придти, что США и Англия, объединив усилия, уже уверенно продвигаются к достиже­нию урановой цели.

Сталин, разумеется, ничего не слышал об этой заявке, да и вряд ли бы как-то прореагиро­вал, если бы услышал.

Но вся история с патентованием идеи атомной бомбы показывает, что не только ведущие физики-теоретики Европы, России и Америки в конце 30-х годов подошли к пониманию процессов деления урана-235, но и рядовые физики-инженеры понимали, какая огромная энергия может быть высвобождена из ядра урана. Идея атомной бомбы, как говорится, в это время уже висела в воздухе.

Дата добавления: 2015-10-16