От 29 октября 1949 ., Москва, Кремль

Выписка

За успешное выполнение специального задания Правительства Совет Министров Союза СССР постановляет:

62. ЩЕЛКИНА Кирилла Ивановича, профессора, доктора физико-математических наук, АЛФЕРОВА Владимира Ивановича, инженера, Зельдовича Якова Борисовича, члена-корреспондента АН СССР, ФЛЕРОВА Георгия Николаевича, кандидата физико-математических наук

- представить к присвоению звания Героя Социалистического Труда;

ДУХОВА Николая Леонидовича, инженера, Героя Социалистического Труда

- представить к награждению второй медалью «Серп и Молот».

Премировать Алфёрова В.И. суммой 150000 рублей.

(Примечание. Месячный заработок рабочего в1949 г. составлял 600-900руб)

Построить за счёт государства и передать в собственность Щёлкина К.И., Духова Н.Л., Алфёрова В.И., Зельдовича Я.Б. и Флёрова Г.Н. дачу каждому.

Премировать Щёлкина К.И., Духова Н.Л., Алфёрова В.И., Зельдовича Я.Б. и Флёрова Г.Н. автомашиной «Победа» каждого.

Присвоить Щёлкину К.И., Духову Н.Л., Алфёрову В.И., Зельдовичу Я.Б. и Флёрову Г.Н. звание лауреата Сталинской премии первой степени.

Предоставить Щёлкину К.И., Духову Н.Л., Алфёрову В.И., Зельдовичу Я.Б. и Флёрову Г.Н.:

Право на обучение своих детей в любых учебных заведениях СССР за счёт государства; право (пожизненно для них, их жён и до совершеннолетия для их детей) на бесплатный проезд железнодорожным, водным и воздушным транспортом в пределах СССР.

Председатель

Совета Министров Союза СССР

Впоследствии Харитон и Щёлкин стали трижды Героями Социалистического Труда.

Льгота на бесплатный проезд неограниченное число раз впоследствии была отменена Н.С. Хрущёвым..

В воспоминаниях награждённых встречается шутливое замечание, отражающее напряжённую обстановку тех лет. Якобы у Берии был заготовлен параллельный список, по которому в случае неудачи в создании ядерной бомбы Героев ждал расстрел, награждаемых орденами Ленина 15 лет Колымы и т. д. К счастью этого не случилось, хотя были случаи ареста крупных учёных, вызволять которых приходилось Курчатову, непосредственно обращаясь к Берии.

В эти годы очень сильные позиции в Академии наук занимали сторонники Лысенко, которые на основе его антинаучных воззрений разгромили советскую школу генетиков, подбирались к физикам, обвиняя их в идеализме, поклонничестве перед Западом, отрицали теорию относительности и квантовую механику. Сейчас публикуются свидетельства, что Курчатову с большим трудом удалось убедить Сталина, что внедрение «лысенковщины» в физику и предание анафеме теории относительности и квантовой механики дезориентирует физиков и может поставить крест на атомной бомбе.

Особо нужно сказать о значительной роли Л.П. Берия в осуществлении советского атомного проекта.

Будучи председателем Специального Комитета по атомной проблеме при Государственном Комитете Обороны СССР и руководителем НКВД, получая данные разведки об изысканиях и работах по овладению энергией атома в Англии и США, имея в распоряжении громадное количество бесплатной рабочей силы в концлагерях он имел неограниченную власть и неограниченные возможности по созданию необходимых атомных объектов в любой точке страны. Заключённые выполняли самые трудные и тяжёлые работы, согласия на это у них не спрашивали.

В то же время очевидцы говорят о Берии, как о человеке, наделённом по природе недюжинным умом, с хорошей технической хваткой (в молодости окончил механико-строительное училище). В войну по поручению Сталина обеспечивал бесперебойную работу в тылу предприятий чёрной и цветной металлургии, курировал производство вооружений в военных отраслях промышленности.

Он оправдал доверие Сталина, поручившему ему руководство атомной проблемой. Берия использовал весь научный потенциал учёных ядерной науки страны, придал всем работам по ядерной проблеме необходимые размах, широту действий и динамизм. Он обладал огромной энергией и работоспособностью, был организатором, умеющим доводить всякое дело до конца. Часто выезжал на объекты, знакомился с ходом и результатами работ, всегда оказывал необходимую помощь и в то же время резко и строго расправлялся с нерадивыми исполнителями, невзирая на их чины и положения. Так пишет о Берии Министр Российской Федерации по атомной энергии (с1992 г.) Михайлов Виктор Никитович, которому приходилось встречаться в своё время с главой НКВД, при решении технических вопросов.

Автору хотелось бы сделать ещё одно уточнение по поводу того, что в 1945 г. в технический совет по созданию атомной бомбы был включён академик Пётр Леонидович Капица (1894 –1984).

К этому времени это был учёный с мировым именем, длительное время, проработавший в Англии у Э. Розерфорда в Кавендишской лаборатории в Кэмбридже. Учитывая его новаторские идеи и разработки, английское правительство выделяет 15 тысяч фунтов стерлингов для строительства специальной лаборатории для Капицы. Впоследствии эту лабораторию Советское правительство перекупило и вывезло в СССР, лишив Капицу на 32 года права выезда за границу. В 1978 г. ему присуждена Нобелевская премия «за фундаментальные изобретения и открытия в области низких температур» – эти работы им были сделаны в 30-40 гг. В 1943 г ему присуждается Сталинская премия за открытие сверхтекучести жидкого гелия, в 1945 г. присваивается звание Героя Социалистического труда за разработку нового метода получения кислорода.

Он писал письма Сталину, Молотову, Хрущёву, Брежневу, президентам Академии наук СССР, пытаясь повлиять на формирование научной политики страны. Сталин отвечал на некоторые письма. Благодаря этому ему удалось вызволить из тюрьмы и спасти в годы репрессий академиков Л.Д. Ландау, В.А. Фока, Н.Н. Лузина и ряда других учёных, защитить знаменитого «Зубра» - Тимофеева-Ресовского Н.В.

Неизвестно как бы сложилась работа над советским атомным проектом, если бы Капица оставался у руководства в техническом совете, и не был бы в 1946 г. за резкое отстаивание своих идей по настоянию Берии не отстранён от этих работ, снят со всех должностей и до расстрела Берии фактически находился под домашним арестом.

Недавно (2001 г.) в документальном фильме, переданном по телеканалу «Культура», нобелевский лауреат Директор ФТИ им Иоффе академик Жорес Алфёров поведал о Капице такую историю.

Занимаясь в 1938г. разработкой высокоэффективного турбодетандера для получения кислорода, азота и инертных газов, Капица направляет в Наркомат внешней торговли заявку на специальные подшипники выпускаемые некой английской фирмой. В ответе соответствующего начальника главка ему указывается, что эти подшипники очень дороги и ему со временем закажут подшипники соответствующих параметров в другой фирме по более разумной цене.

На этом ответе Капица гневно начертал ответ – резолюцию «Или вы мне поставите указанные подшипники, или идите к …баной матери. Капица».

Эту бумагу чиновник немедленно показал Анастасу Микояну, который возглавлял в предвоенные годы Наркомат внешней торговли, а тот, припрятав её, при удобном случае доложил Сталину, – вот де каково выражаются наши учёные.

На что Иосиф Виссарионович изрёк: «Или вы немедленно достанете Капице, всё что он просит, или вы все пойдёте к этой самой матери».

Пришлось, чуть ли не спецрейсом, что обошлось втридорога, срочно везти из Англии, заказанные Капицей подшипники.

В таком же тоне (но конечно без бранных слов) Капица отвечал и на некомпетентные указания Берии при работе над атомным проектом, и даже жаловался Молотову и Сталину.

Этого Берия ему не простил. Отстранение Капицы от работ, возможно, зачеркнуло какой-то иной вариант создания Советской атомной бомбы, как по конструкции, так и по срокам.

С развёртыванием работ по атомному проекту и началом эксплуатации первых объектов встал вопрос об изучении воздействия радиации на персонал, о нормировании облучения. Для этой цели в 1948 году постановлением Совета Министров СССР в состав Академии медицинских наук СССР был введён Институт биофизики (ИБФ) Минздрава СССР, организованный на базе лаборатории радиационных препаратов. Общие санитарные нормы и правила по охране здоровья работающих, подготовленные Минздравом СССР и ПГУ устанавливали дневную дозу облучения при шестичасовом рабочем дне в 0,1 бэр (биологический эквивалент рентгена), т. е. за год не более 30 бэр. В случае аварии разрешалось однократное облучение дозой 25 бэр за время не менее 15 мин. И не более 100 бэр за год.

По сравнению с действующими ныне это были очень высокие пределы, но и они в первые годы работы значительно превышались.

Индивидуальный контроль облучения работников осуществлялся с помощью фотоплёночных дозиметров, регистрировавших дозу облучения до трёх бэр с погрешностью до 30 %.

Очень часто возникали нештатные ситуации на первом промышленном реакторе, на сложном оборудовании завода по выделению плутония, на других объектах.

Так, крупнейший специалист в области радиационной медицины, член-корреспондент Академии медицинских наук, лауреат Ленинской премии Гуськова Ангелина Константиновна, закончив мединститут и аспирантуру, с 1949 года начав работу врачом на атомных объектах, приводит данные, что на комбинате по производству плутония хранится одна из кассет Курчатова с дозой разового облучения 42 рентгена. При необходимости для устранения неисправностей неоднократно входили в опасную зону реактора и руководители такого ранга как Е.П. Славский (впоследствии министр среднего машиностроения, трижды Герой Социалистического труда), академик А.А. Бочвар – в те годы научный руководитель плутониевого завода, впоследствии дважды Герой Социалистического труда, лауреат пяти Государственных премий.

На семинаре в Институте истории естествознания и техники РАН, автору довелось слушать доклад А.С. Гуськовой, где она демонстрировала присутствующим фотографии первых в стране больных острой лучевой болезнью, с дозой облучения до 350 бэр. Их удалось спасти, и они, как и многие другие, до сих пор поддерживают с ней связь, как с лечащим врачом, присылая фотографии со своими детьми, внуками.

Кстати, все поражённые острой лучевой болезнью в день аварии на Чернобыльской АЭС прошли в 1986 г. через московскую клинику профессора Гуськовой.

Приводятся данные, что персонал первого промышленного реактора за период 1948-58 гг. получал дозу гамма-облучения свыше 200 бэр.

В 1951 году на плутониевом комбинате дозы облучения персонала достигали 113,3 бэр/год в среднем на одного работающего, а отдельные лица получали до 400 бэр в год. Положение усугублялось тем, что в первые годы работы с плутонием о внутреннем облучении за счёт попадания с вдыхаемым воздухом значительного числа аэрозолей, содержащих плутоний, ничего не было известно. Это увеличивало число раковых заболеваний лёгких. По оценкам специалистов филиала института биофизики Минздрава в Челябинске-40 коллективная доза, накопленная персоналом комбината, составляет 500 000 бэр.

Первая авария на радиохимическом заводе комбината № 817 по выделению плутония произошла 15 мая 1953 года. При подготовке партии раствора плутония для передачи на соседний завод начальник планово-производственного отдела А.А. Каратыгин не учёл наличие в одном из контейнеров раствора плутония. В результате их соединения критическая масса была превышена и произошла кратковременная самопроизвольная реакция. Каратыгин (1914-1988) получил облучение дозой 1000 рентген. Как видно из дат жизни его удалось спасти, и он прожил после этого 35 лет.

В литературе (13) приводятся данные, что неконтролируемые цепные ядерные реакции происходили и в США. Один из учёных в 1945 году, ещё до взрыва атомной бомбы, экспериментируя с двумя плутониевыми полусферами массой 6,2 кг и обкладывая их кубиками отражателя нейтронов из карбида вольфрама, приложив очередной кубик достиг критичности сборки и получил при мгновенной вспышке цепной реакции (без разрушения и взрыва) дозу 800 Р (рентген). Для прекращения самопроизвольной цепной реакции он разрушил сборку руками. От полученной дозы экспериментатор умер через 28 дней. В 1946 г. другой учёный, проверяя на тех же плутониевых полусферах эффективность отражателя из бериллия, неосторожно сблизил их и от возникшей нейтронной вспышки получил дозу 900 Р и умер через 9 дней.

Крупная авария произошла 29 сентября 1957 г. на производственном объединении «Маяк» - так официально называли комбинат № 817 по получению плутония из облучённого в реакторе урана.

В результате недостаточного охлаждения взорвалась одна из ёмкостей хранилища радиоактивных отходов, в которой находилось 20 миллионов кюри радионуклидов. Для сравнения – при аварии на Чернобыльской АЭС в атмосферу были выброшены радионуклиды общей активностью 50 МКи (миллионов кюри).

При аварии на комбинате Маяк 18 МКи осело на промышленной площадке комбината, а 2 МКи рассеялось по территории Челябинской и Свердловской областей, образовав узко вытянутый восточно-уральский радиоактивный след площадью около 1 тысячи квадратных километров.

На комбинате в результате прохождения радиоактивного облака в первые часы до проведения эвакуации разовую дозу до 100 бэр получили более 5000 работающих. В период ликвидации аварии в 1957-59 гг. около 30000 работников комбината, строительно-монтажных организаций, военно-строительных частей получили дозу радиационного воздействия более 25 бэр. На загрязнённых территориях получили облучение свыше допустимых годовых уровней около 260000 жителей Челябинской и Свердловской областей. С наиболее загрязнённых участков было переселено более 10000 жителей. Такой дорогой ценой была оплачена ядерная гонка вооружений.

Несмотря на то, что радиохимический завод на комбинате «Маяк» давно остановлен, последствия его работы, последствия аварии 1957 г. (открытые для общественности несколько лет назад) будут сказываться ещё долгое время.

В заголовок книги автор вынес «Исторические и технические аспекты», хотя приходится говорить и о политических, и о морально-социальных и об экономических аспектах создания ракетно-ядерного оружия в нашей стране.

По этому поводу Президент АН СССР Александров А.П. писал в 1980 г.: «Теперь можно открыто и прямо сказать, что значительная доля трудностей, пережитых нашим народом в первые послевоенные годы, была связана с необходимостью мобилизовать огромные людские и материальные ресурсы, с тем, чтобы сделать всё возможное для успешного завершения в кратчайшие сроки научных исследований и технических проектов для производства ядерного оружия».

Подводя итоги данной главы можно сказать, что в истории создания ядерного оружия можно отметить четыре вехи.

1949 г. – успешное испытание первой советской атомной бомбы, при создании которой, выигрывая время, следовали в общих чертах принципам, заложенным в американской конструкции заряда (в бомбе «Толстяк»), хотя уже был теоретически обоснован и разработан оригинальный отечественный вариант конструкции заряда. Аббревиатура испытанной в 1949 г. бомбы, создателем которой считают академика Ю.Б. Харитона, была РДС-1, что расшифровывали по-разному – «Россия делает сама», «Реактивный двигатель Сталина», «Радиация, давление, свет». Американцы называли эту бомбу «Джо-1».

1951 г. – Испытание атомной бомбы, с прогрессивной конструкцией заряда, в которой использован принцип, предложенный Л.В. Альтшуллером, когда оболочка из делящегося материала с возрастающей скоростью сходится к центру, образуя компактный шар с высокой степенью надкритичности. КПД данной конструкции заряда значительно возрастал, мощность взрыва увеличивалась вдвое, а габариты бомбы вдвое уменьшались.

1953 г. - Взрыв первого в мире термоядерного устройства – РДС-6, в котором были реализованы идеи и разработки А.Д. Сахарова, обеспечившие выделение энергии в 400 килотонн, а это в 10 раз больше, чем при испытании предыдущей прогрессивной конструкции.

Главный идеолог первой водородной бомбы – Андрей Дмитриевич Сахаров сразу из кандидата физико-математических наук стал академиком. Ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда и лауреата Сталинской премии. Звание Героя Соцтруда во второй раз за разработку РДС-6 было также присвоено Харитону, Щёлкину, Зельдовичу и Духову.

В создании и испытании термоядерного оружия Советский Союз уже на несколько месяцев опередил Соединённые Штаты.

В США разработка проблем термоядерного горения началась под руководством Эдварда Теллера в 1942 году. В ноябре 1952 в лабораторном образце была произведена на полигоне проверка принципа Теллера. И только в марте 1954 г. проведены испытания термоядерного оружия на основе дейтерида лития.

В СССР в 1946 году группа в составе Зельдовича, Харитона, Гуревича, Померанчука рассматривает использование для взрывных целей ядерной реакции превращения дейтерия в водород и тритий.

В этом же году организационно создаётся группа под руководством Зельдовича (Институт химической физики), которая в тесном взаимодействии с группой Л.Д.Ландау (Институт физических проблем АН СССР) работает над теоретическим обоснованием термоядерного устройства на принципе детонации дейтерия.

В 1948 г. к исследованиям по проблеме термоядерного устройства подключаются ещё две группы теоретиков и математиков – группа И.Е. Тамма (в которую в числе других был включён А.Д. Сахаров) и группа Н.Н. Боголюбова (Институт химической физики).

В 1948 г. принимается постановление Совмина СССР о разработке серии атомных бомб (РДС-2, РДС-3, РДС-4, РДС-5,) и водородной бомбы РДС-6.

СССР принадлежит рекорд в создании и испытании сверхмощных ядерных зарядов. В 1961 г. на Новоземельском ядерном полигоне было проведено испытание термоядерного заряда с мощностью взрыва 50 Мт (мегатонн). Это был испытательный вариант, номинальный составлял 100 Мт. Отмечается, что эти бомбы с запредельными мощностями зарядов никогда не включались в ядерный боезапас СССР.

Определённую моральную ответственность за создание такого мощного оружия уничтожения испытывали многие учёные, как в Америке, так и в Советском Союзе. Так, Андрей Дмитриевич Сахаров высказал определённую тревогу уже после первого испытания своего детища. Вот как с его слов описывает эту ситуацию академик И.С. Шкловский (37).

После успешного испытания первого термоядерного «изделия» на Семипалатинском полигоне (12.08.1953) председатель Государственной комиссии маршал Неделин Митрофан Иванович, на банкете в честь этого события предоставил первое слово имениннику. Сахаров (который в ту пору по причине недосуга не был ещё и доктором, хотя к концу того года он стал академиком) поднялся и сказал: «Я поднимаю свой бокал за то, чтобы это грозное явление природы, которое мы наблюдали несколько дней тому назад, никогда не было применено во вред человечеству!» Видя, что молодой физик явно ведёт речь не в ту сторону, Неделин тут же перебил его, и рассказал старую байку о том, как некий священник, отходя ко сну, возносит молитву перед иконой Божьей Матери. «Пресвятая Богородица, царица небесная, - молится он, - укрепи и наставь…». Его молитву перебивает попадья, томящаяся в нетерпеливом ожидании в постели: «Батюшка, проси только, чтоб укрепила, а уж наставлю я сама!…»

Рассказывая этот эпизод Шкловскому в больнице Академии наук, где они в одно время проходили курс лечения, Сахаров сказал, что тогда по молодости и глупости (речь шла о событиях 20-летней давности) он не сразу понял, как мудро показал ему маршал Неделин взаимоотношение науки и государства, иносказательно объяснив, что использование и применение этого грозного оружия – прерогатива руководства страны.

Впоследствии Сахаров начал активную борьбу за прекращение всех работ по созданию ядерного оружия у нас в стране и за рубежом, обращаясь по этим вопросам во все инстанции, вплоть до Н.С. Хрущёва. Ратуя за свободу личности, за свободу мнений, он стал политическим диссидентом и был лишён всех почестей и званий и выслан в закрытый для иностранцев г. Горький (Нижний Новгород). Возможно, его ждала и более суровая расправа, если б он не был уже слишком большой научной и политической фигурой, лауреатом Нобелевской премии. Перестройка вернула Сахарова из ссылки, но здоровье его было подорвано, и он довольно рано ушёл из жизни.

В воспоминаниях очевидцев приводится и такой факт. В 1955 г. при испытаниях сахаровской «сверхбомбы» И. В. Курчатов на командном пункте, засыпанный мусором с остекленевшими глазами, сказал «Теперь война невозможна. На корпусе каждой водородной бомбы следует нарисовать голубя мира».

Это было первое испытание прототипа термоядерных зарядов СССР, самый мощный взрыв 1,6 Мт (миллионов тонн), проведенный на Семипалатинском испытательном полигоне 22.11.55 г.

Это был заряд с индексом РДС-37, в нём была осуществлена новая идея обжатия водородного узла за счёт использования энергии взрыва атомного заряда, пространственно отделённого от водородного узла. Принципиально новая физическая схема, предусматривающая двухступенчатую конструкцию водородной бомбы была окончательно осознана теоретиками и конструкторами только весной 1954 года. А уже к концу 1955 г. была создана и испытана реальная конструкция.

Термоядерная бомба РДС-37 явилась основой термоядерных зарядов, создаваемых в будущем в СССР.

Используя разработанную физическую схему можно создавать заряды принципиально неограниченной мощности.

Работу термоядерного боеприпаса, работающего по принципу «деление-синтез» описывают следующим образом (36)

В цилиндрическом корпусе, в его сферических торцах с одной стороны размещён ядерный заряд небольшой мощности с делящимся материалом (плутоний, либо уран-235), являющийся ядерным детонатором, и обеспечивающий температуру под два десятка миллионов градусов, необходимую для протекания реакции синтеза смеси изотопов водорода - дейтерия и трития, находящихся в водородном узле, расположенном в противоположном сферическом торце.

При взрыве ядерного детонатора испускается поток нейтронов и мощное рентгеновское и гамма-излучение, которые за счёт специальной конструкции фокусируются на водородном узле и интенсивно облучают его. Возникшая ударная волна обжимает водородный узел, находящийся в нём дейтерид лития (⁶LiD) при резком повышении температуры до нескольких миллионов градусов и облучении нейтронами преобразуется в тритий. Реакция между ядрами трития и дейтерия приводит к образованию ядра гелия (уносит 20% выделившейся энергии) и быстрого нейтрона (уносит 70% энергии).

Выделение энергии происходит ввиду того, что после слияния ядер исходных веществ образуются ядра гелия с большими энергиями связи, чем энергия связи нуклонов в ядрах дейтерия и трития. (Это один из основных процессов происходящих в недрах Солнца, за счёт чего оно греет нас и светит.) Оценка энергетического эффекта термоядерной реакции показывает, что при синтезе 1 кг гелия выделяется энергии в 5 раз больше, чем при делении 1 кг урана-235.

Если общую оболочку заряда сделать из природного относительно дешёвого урана-238, то быстрые нейтроны, образовавшиеся при реакции синтеза дейтерия и трития, вызовут деление ядер урана-238. Это будет третья фаза взрыва. Такой боеприпас, основанный на принципе «деление – синтез – деление», называют трёхфазным или комбинированным.

Ещё раз вернёмся к испытанию термоядерной бомбы с зарядом РДС-37, в котором происходили, описанные выше процессы, и которое вызвало, упомянутую выше реплику Курчатова.

В качестве самолёта-носителя был определён самолёт ТУ-16, который в целях безопасности экипажа был специально подготовлен. С нижней части поверхности фюзеляжа, оперения и крыльев был смыт лак. Эти и все имеющие тёмный цвет поверхности были покрыты специальной белой краской. С целью увеличения дистанции от взрыва до самолёта-носителя и уменьшения воздействия светового импульса бомба была оборудована специальным парашютом, разработанным НИИ парашютно-десантного снаряжения. Прицельное бомбометание было произведено с высоты 12 км при скорости самолёта 985 км/час. Бомба была сброшена над опытной площадкой Семипалатинского полигона, взрыв произошёл на высоте 1550 м.

Несложный расчёт показывает, что она спускалась на парашюте со скоростью примерно 600 км/час. По словам штурмана в кабине самолёта от воздействия светового импульса было значительно теплее, чем в самую жаркую солнечную погоду.

В отчёте Семипалатинского полигона так описываются явления, происходящие при взрыве: «Исключительно большая мощность взрыва, а также, обусловленные ею значительные размеры светящейся области и длительное свечение, позволили отчётливо наблюдать весь процесс развития светящейся области от небольшого шара до сферы значительных размеров, деформацию её ударной волной, отражённой от поверхности земли, и образование больших областей конденсации содержащихся в воздухе водяных паров. …

Наблюдатели, находившиеся в 35 км от эпицентра, в специальных очках, в положении лёжа на поверхности грунта, в момент вспышки ощутили сильный приток тепла, а при подходе ударной волны – двукратный сильный и резкий звук, напоминающий грозовой разряд, а также давление на уши.

Из-за облачности в районе испытаний, длительное время была видна только нижняя часть облака взрыва – пылевой столб и клубы пыли. Масштабы этого явления не идут ни в какое сравнение с взрывами ранее испытанных зарядов. Пыль, поднявшаяся над опытным полем до естественных облаков и перемешавшаяся с ними, образовала свинцово-чёрную тучу. Гонимая ветром, эта туча медленно надвигалась на лабораторный корпус и жилой городок полигона, а он находился в 60 км от опытного поля. Если учесть, что раньше эти пункты прошла ударная волна, вызвавшая многочисленные разрушения остекления, дверей, рам, лёгких перегородок и т. п. и сопровождавшаяся сильным многократным звуком, то становится совершенно очевидным, что даже для неискушённого наблюдателя одна лишь внешняя картина и, главным образом, её масштабы могли служить ярким свидетельством исключительно большой мощности взрыва бомбы РДС-37.

Проведенный впервые взрыв бомбы колоссальной мощности позволил получить важные экспериментальные данные»

Несмотря на принятые меры безопасности, в основном из-за нарушений населением и местной администрацией разработанных инструкций в ряде деревень и аулов, находящихся на значительном удалении от полигона произошёл ряд трагических событий. Погибла девочка трёх лет из-за обвала потолка, ряд жителей получили переломы конечностей, ушибы позвоночника, ранения кожных покровов лица и тела от обломков и осколков стекла, в Семипалатинске (170 км от эпицентра) у трёх граждан были зафиксированы случаи сотрясения головного мозга. Всем пострадавшим была оказана квалифицированная медицинская помощь и лечение, все они выздоровели.

В результате непредвиденного обвала землянки в выжидательном районе, в 36 км от центра взрыва, были засыпаны землёй 6 солдат батальона охраны, из которых один солдат умер от удушья, остальные получили лёгкие ушибы.

Всего нанесены повреждения различным строениям и зданиям в 59 населённых пунктах. Разрушено 28615 м² остекления.

Министр Российской Федерации по атомной энергии В.Н. Михайлов отмечал, что значение проведенных ядерных испытаний для обороноспособности России сохранится на долгие годы, а их результаты являются одним из элементов военно-технического фундамента нашей национальной безопасности.

На наш взгляд человечество чувствовало бы себя спокойнее, если бы все страны, владеющие ядерным оружием, присоединились к международному Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

Но реалии на сегодня, к сожалению, таковы, что «клуб» ядерных держав расширяется, и это вызывает тревогу.

Дата добавления: 2015-10-16