Экономика — заложница политики?

При голосовании за «Основные направления» вроде бы произошло объединение депутатов, стоящих на разных позициях. Но результатами были не очень довольны и те и другие. Оказался сильно подорванным авторитет правительства. Усилиями радикальной прессы его стали воспринимать как сборище ретроградов, противящихся спасительному рынку. Само оно встало в позу обиженного, начало объявлять первопричиной экономических неурядиц политическую анархию и безвластие в стране, в которых повинны оппозиция и политическое руководство. То есть президент.

Между тем выполнение принятой программы требовало в первую очередь налаживания конструктивных отношений с республиками, реорганизации и укрепления президентской власти, выдвижения новых людей. Разговор обо всем этом шел на заседании Президентского совета 31 октября. Настроение было мрачноватое.

Я сказал, что даже самые острые оценки ситуации недостаточны. Надо перестать соревноваться на этот счет. Мы все переминаемся с ноги на ногу, а нужно энергично действовать. Сосредоточиться на реализации «Основных направлений», ускорить работу над новым Союзным договором, реорганизовать структуру власти. Не следует затевать перетряхивания всех звеньев со сплошной заменой кадров, но, несомненно, выдвинуть новых людей. Те, кто сомневается в правильности наших действий, и тем более несогласные с ними, должны уйти.

Я согласился с мнением членов Совета, выступавших за диалог с оппозицией, согласие с российским руководством, республиками.

2 ноября Совет Федерации детально рассмотрел проект Союзного договора и поручил форсировать его подготовку. А на заседании Президентского совета (5 ноября) обсуждался план мероприятий по переходу к рынку. Вновь разгорелась общеполитическая дискуссия.

В ответ на утверждение Рыжкова, что экономические трудности порождены ослаблением власти из-за действий оппозиции и республик, намеки на нерешительность высшего политического руководства, Яковлев заявил, что главный источник трудностей не в политике, а в неудовлетворительном состоянии экономики и управления ею, задержке экономических реформ. Критиковал правительство и Медведев. «Это же безумие, — заявил он, — форсировать дорогостоящие социальные программы, закрывать глаза на безудержный рост денежных доходов в условиях, когда началось абсолютное сокращение производства». Ответная реакция Рыжкова и Маслюкова была бурной.

Напряжение в руководстве было сильнейшим, начались колебания и шатания даже в моем ближайшем окружении. Многозначительную позу занял Яковлев, недовольный тем, что я не принял безапелляционно «500 дней». За этим стояло и несогласие с моими действиями по отношению к оппозиции, к партии и ее руководящим структурам, с линией на сохранение обновленного Союза республик.

Шеварднадзе болезненно переносил участившиеся нападки на внешнюю политику со стороны фундаменталистов, народных депутатов из числа «полковников».

Я решил встретиться с Ельциным, откровенно обсудить создавшееся положение и возможные выходы из него.

Встреча состоялась после октябрьских праздников и была очень непростой. Он жаловался на «игнорирование интересов России», «ущемление прав российских властей» и т.д. В свою очередь я сказал, что в результате его попыток ослабить и обескровить Союз, перетянуть одеяло на себя мы дошли до крайней точки, за которой начинается развал страны. В этой беседе предложил Ельцину заявить ясно и недвусмысленно, что он за сохранение Союза республик как единого государства, перенести акценты с одностороннего подчеркивания суверенитета республик на необходимость сохранения и обновления Союза. Ведь распад государства будет трудно остановить на границах Российской Федерации. Болезнь суверенизации начинает охватывать и автономные республики. Подозрения, что мы хотим подстегнуть их в борьбе с союзными республиками, смехотворны. Мы занимаем принципиальную позицию как в отношении Союза, так и в отношении единства Российской Федерации. То и другое неразрывно взаимосвязано.

Обсудили мы и другие темы, в том числе относящиеся к вопросам рынка. В общем, несмотря на всю остроту дискуссии, она позволила несколько ослабить напряженность в отношениях союзного центра и России.

Едва удалось «нащупать», не скажу больше, путь к большему взаимодействию с Ельциным, как пришлось выдержать атаку народных депутатов, входивших в группу «Союз». Она, по сути дела, служила легальным парламентским прикрытием внутрипартийной консервативной оппозиции. 14 ноября, при открытии сессии Верховного Совета, депутаты отказались обсуждать повестку дня, развернув дискуссию по текущему моменту. В острых, доходящих до истерики выступлениях критиковались положение в стране, действия правительства, президента.

Сошлись на том, чтобы пригласить президента и провести общеполитическую дискуссию. 16 ноября я выступил перед депутатами со своими оценками и предложениями. Но к успокоению это не привело. Дискуссия, как говорят, пошла вразнос. Не оставляли буквально живого места от правительства, да и от президента. В яростной критике начало просматриваться сближение крайностей — фундаменталистов и радикалов.

В конце дня в комнату рядом с залом заседаний зашли Назарбаев, Каримов, другие руководители республик, кроме Ельцина. Они считали необходимым принятие срочных и решительных мер, иначе ситуация может выйти из-под контроля. Прежде всего — укрепить президентскую власть и механизм более эффективного ее взаимодействия с республиками. Наши соображения в этом смысле совпали. Назарбаев вместе с другими стал формулировать свои предложения. Я же поехал к себе готовиться к утреннему выступлению.

Мне пришлось использовать заготовки относительно реорганизации высшего звена управления страной. К тому времени они были уже на бумаге и апробированы на рабочих совещаниях, заседаниях Президентского совета и Совета Федерации, в частности при обсуждении проекта Союзного договора. Это — реорганизация правительства, превращение его в Кабинет министров, работающий под непосредственным руководством президента, усиление роли Совета Федерации, придание ему более четкого официального статуса, создание Совета безопасности и прекращение деятельности Президентского совета.

Закончил я работу к четырем часам ночи. Утром позвонил Рыжкову, кратко информировал его о том, какие изменения буду предлагать в структуре государственных органов, в том числе по статусу правительства. В принципе они для Рыжкова не были новыми. Более того, Николай Иванович сам поднимал вопрос о реорганизации исполнительной власти. Я об этом говорю так подробно, потому что и тогда и сейчас на этот счет гуляет много домыслов, главный из которых: Горбачева на этот шаг якобы понудило Политбюро.

Заседание Верховного Совета началось утром прямо с моего выступления. Продолжалось оно не более 20 минут, но реакция на него была совершенно иная, чем два дня назад. Ответом на содержавшиеся в нем предложения были дружные и, я уверен, искренние аплодисменты зала. Интересный феномен — столь резкий переход от полного, можно сказать, неприятия к горячей поддержке. Думаю, сыграло роль осознание нависшей опасности хаоса в стране с непредвиденными и непредсказуемыми результатами. Консервативная часть депутатов увидела, что Союз сохраняется, единая президентская власть даже укрепляется. Чего-то они добились, покритиковали, «пощипали» президента. Вместе с тем увидели, что дело может зайти слишком далеко, если радикальным демократам удастся свалить правительство, подорвать центр. Конечно, они хотели бы добиться большего, изменить политику, заставить меня отказаться от экономических и политических реформ. Но, видимо, поняли, что это недостижимо.

Радикальные демократы, по крайней мере, те из них, кто был способен непредвзято воспринимать происходящее, не могли не увидеть, что Горбачев полон решимости двигать процесс реформ. Они тоже почувствовали, что добились какого-то результата, хотя их главная цель — свалить правительство — оказалась недостигнутой. Это будет уже другое правительство, и можно побороться за то, каким ему быть.

Представители республик тоже, по-видимому, поняли, что критика центра вот-вот перейдет ту грань, за которой начнется его разрушение, и породит обратную реакцию с непредсказуемыми последствиями. А в предложениях Горбачева роль республик в системе Союза возрастает.

Одним словом, внесенные мною и дружно одобренные Верховным Советом предложения сняли напряжение, возникшее к этому моменту в стране и в политическом руководстве. Но это не устранило глубоких противоречий в позициях основных общественно-политических сил, что не замедлило проявиться на Четвертом съезде народных депутатов. Достаточно напомнить о сюрпризе, который был преподнесен при открытии съезда 17 декабря депутатской группой «Союз». Я имею в виду «совершенно спонтанное» выступление Умалатовой с предложением включить первым в повестку дня вопрос о вотуме доверия президенту. Весьма любопытными оказались результаты голосования. В числе 400 депутатов, проголосовавших «за», оказались крайние фланги и Межрегиональной группы, и фракции «Союз». Ельцин, Попов, Станкевич и многие их сторонники проголосовали «против».

Весьма напряженным оказалось обсуждение моего доклада о текущем моменте, поправок к Конституции в связи с изменениями в структуре органов власти. Ошеломило всех демонстративное заявление Шеварднадзе об отставке, сделанное прямо на съезде без какого-либо предварительного разговора со мной. В острой схватке прошло принятие постановления об общей концепции нового Союзного договора. Дело дошло до поименного голосования о сохранении Союза ССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик. По моему предложению съезд принял решение провести референдум, и он, как известно, состоялся 17 марта следующего года.

Политические события ноября — декабря в определенной степени задержали осуществление «Основных направлений». Не могло этими вопросами в полной мере заниматься правительство, ибо для всех было ясно, что оно в прежнем виде существовать не будет. В связи с предстоящим образованием Кабинета министров я начал раздумывать и обсуждать с коллегами его функции, структуру, да и персональный состав.

Трудней всего было, разумеется, решить вопрос о премьер-министре. С Рыжковым на съезде я этот разговор не заводил. Хотя по всему его поведению и высказываниям видел, что он претендовать на эту роль не собирается. Да это было бы и невозможно согласовать с Советом Федерации, а такая процедура предусматривалась измененной Конституцией. Но вопрос отпал сам собой ввиду тяжелого заболевания Рыжкова. В ночь с 25 на 26 декабря у Николая Ивановича произошел обширный инфаркт, который надолго вывел его из строя.

Все мы, кто вместе работал с ним, были потрясены случившимся. По-человечески было жаль Николая Ивановича. Со мной он разделял все заботы и труды по осуществлению перестройки. Обозначились расхождения, особенно в последние годы, но я сохранял к нему уважительное отношение. Стремился понять его позицию, переубедить в том, в чем он, по моему мнению, ошибался или поддавался чьему-то влиянию. Зная не только сильные его стороны и ценные человеческие качества, но и слабости, никогда не пытался оттолкнуть его в лагерь недругов, отгородиться от него, отречься.

И предварительный зондаж, и обмен мнениями по вопросу о преемнике Рыжкова на Совете Федерации показали, что наибольшее предпочтение отдается кандидатуре В.С.Павлова. Решающую роль играло соображение, что это финансист-профессионал. Именно такой глава Кабинета и нужен в условиях, когда исполнительную власть возглавляет президент. Знали Павлова, с ним взаимодействовали руководители республик, и это тоже подкупало: ведь премьеру придется прежде всего работать с ними. Поддержали эту кандидатуру Рыжков и Маслюков, с которыми я советовался. Ельцин не был в восторге, но сказал, что не будет возражать.

Высказывались и определенные сомнения, особенно в узком кругу. Павлов ничем не проявил себя как политический деятель, его позиции в этом отношении не ясны. Недостаточно самостоятелен, излишне приспосабливается к обстановке. Отмечались проявляющиеся иногда импульсивность, необдуманность действий и высказываний. Рыжков говорил, что до него доходили слухи об известной слабости министра финансов к алкоголю.

Думаю, что тогда переоценил положительные качества Павлова и допустил ошибку, не придав значения сигналам о негативных его качествах. Наверное, определенное воздействие имела дружная поддержка его кандидатуры членами Совета Федерации.

11 января я подписал Указ о назначении премьер-министра и его первых заместителей, а 14 января они предстали перед Верховным Советом СССР и были утверждены им. В последующие дни Верховный Совет утвердил руководителей силовых министерств, Министерства иностранных дел, других министров. Не согласился Верховный Совет с предложением о назначении зампредом по внешнеэкономическим делам Каменцева, были и другие потери, но в конечном счете Кабинет сложился. Это было первое правительство, сформированное на основе предложений президента, согласованных с Советом Федерации.

Дата добавления: 2015-09-05