Реорганизация аппарата ЦК

Перед поездкой в Сибирь обсуждалась моя записка о реорганизации партийного аппарата.

Члены Политбюро, занимавшие государственные посты, выступили за решительное освобождение аппарата ЦК от несвойственных функций (опеки обороны, внешней политики), а секретари (разве кроме Яковлева и Медведева) старались сохранить свои «наделы». Шло перераспределение власти в том же командном кругу. Мои планы уходили дальше — к политической реформе.

В деликатной форме я поставил вопрос о расстановке сил в руководстве в новой ситуации, намекнул, что готов внести предложения на этот счет. Записали: поручить Генеральному секретарю продумать вопрос о расстановке кадров в ЦК.

Я полагал, что кадровые изменения надо начинать с омоложения руководящего состава. Хотя при мне пришло много новых людей, все равно в ЦК преобладали люди почтенного возраста.

Кадровые перестановки — это драма и для перемещаемых, и по-человечески для генсека. Я решил лично переговорить с каждым, кого задевали перемещения. Почти все уходившие на пенсию достаточно хорошо понимали ситуацию, но их интересовала дальнейшая судьба, прежде всего материальная обеспеченность.

Что касается Громыко, в последнее время он очень сдал, подремывал на заседаниях. Все чаще отставал от течения жизни, высказывался невпопад, вызывая у других раздражение, иронические ухмылки. Это проявлялось и на заседаниях Президиума Верховного Совета.

По Демичеву вопрос созрел давно. В принципе его следовало решить еще моим предшественникам, но по непонятным причинам он автоматически «перекатывался» из одной команды в другую. Разговор у нас с ним был товарищеский: мы давно знали друг друга.

Еще одна фигура — Долгих. В связи с тем, что ни в комиссиях ЦК, ни в аппарате не оставалось вопросов, которыми он ранее занимался, я считал, что и он должен уйти на пенсию. Отдавая должное его профессиональным качествам, хочу сказать, что позиция Долгих в перестроечные годы всегда носила конформистский характер и скорее говорила о попытках адаптироваться к новым условиям, нежели о полной поддержке реформы. Мне представлялось нецелесообразным даже перемещение его на правительственные должности, да и «спроса» на него не было. Не подходил этот человек по своему стилю, менталитету для нового времени.

Уход на пенсию Соломенцева позволил пригласить на работу в Москву Бориса Карловича Пуго в качестве председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. В руководстве Прибалтика не была представлена, а из лидеров, которые там в то время были, мне он казался наиболее подходящим. Я знал его еще как секретаря ЦК ВЛКСМ. В своей республике он прошел, кажется, все ступени и в комсомоле, и в партии, и даже в госбезопасности. Человек цельный и порядочный.

Став кандидатом в члены Политбюро, Пуго неизменно занимал прогрессивную позицию. Да, он был требователен, любил порядок, но приверженностью к насильственным мерам не страдал.

Перемещение Воротникова на пост Председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации вытекало из решений конференции.

Не оставалось места в Секретариате ЦК для Бирюковой. Для своего времени Александра Павловна была женщиной смелой, толковой и деятельной. Воспитанница «Трехгорки», она пользовалась заслуженным авторитетом в профсоюзном движении. Вносились предложения рекомендовать ее председателем ВЦСПС, но в связи с тем, что в Политбюро не было никого из женщин, на XXVII съезде решили избрать ее секретарем ЦК. Теперь Бирюкова рекомендовалась на должность заместителя Председателя Совета Министров СССР по социально-культурным вопросам.

Лукьянова имелось в виду избрать первым заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР, освободив от обязанностей секретаря ЦК.

В связи с избранием Чебрикова секретарем ЦК встал вопрос о его преемнике. Не раз мне приходилось объяснять, как оказался Крючков на посту председателя КГБ. Были ведь другие кандидатуры в Комитете госбезопасности, и не только там. Тем не менее предпочтение я отдал ему. Почему? Исходя даже не из соображений профессионализма — профессионалы там были, наверное, и посильнее него. Здесь сыграло роль то, что Крючков многие годы был близким человеком Андропова.

Мое мнение по кандидатуре Крючкова поддержали Чебриков и особенно активно Яковлев. Они давнишние знакомые, и в тот момент особенно сблизились.

Реорганизация аппарата в ряде случаев заставляла делать выбор. К примеру, встал вопрос, кого поставить на международный отдел — Добрынина, Яковлева, Медведева? Тогда предпочтение я отдал Яковлеву как человеку, стоявшему ближе к новым функциям партии, и к тому же бывшему послу, руководителю ведущего академического института в области международных отношений. А на Медведева рассчитывал возложить руководство объединенным идеологическим отделом.

30 сентября на Пленуме ЦК я огласил заявление Громыко с просьбой об отставке с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР и члена Политбюро. Высказал теплые слова и добрые пожелания. Андрей Андреевич держался достойно. Сказал, что возраст — штука упрямая, с ним надо считаться. В некотором роде его своеобразным заветом на будущее стали слова о том, что он всегда верил в правоту марксистско-ленинской науки, считает перестройку единственно правильной политикой, обеспечиваемой идейным и политическим единством руководства. Незаурядный человек, сохранявший цельность и верность своему времени.

Пленум поддержал все предложенные мною кадровые перестановки. Слово с рекомендацией меня на пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР произнес Лигачев, обосновывая это тем, что «и во внутреннем, и в международном плане Генеральный секретарь представляет наше государство». После шумной поддержки членов ЦК мне оставалось лишь поблагодарить всех и кратко сказать о своих намерениях.

В тот же день, 30 сентября, состоялось заседание Центральной Ревизионной Комиссии КПСС, и, в связи с уходом на пенсию, Капитонова освободили от обязанностей председателя ЦРК.

1 октября состоялась внеочередная сессия Верховного Совета СССР. С прощальным словом выступил Громыко. Затем Зайков изложил предложение Пленума о Председателе. Постановили: «Избрать тов. Горбачева Михаила Сергеевича Председателем Президиума Верховного Совета СССР».

Вместо Демичева первым заместителем Председателя Президиума Верховного Совета СССР по моему предложению был избран Лукьянов. Сессия утвердила ряд изменений в правительстве, в частности назначение Крючкова председателем Комитета государственной безопасности СССР.

Произведенная крупная перестановка вызвала серьезный резонанс у нас и за рубежом: что бы это значило? Лигачев возглавил комиссию по аграрной политике, и на том же направлении ему помогает Никонов. Яковлев выдвинут на международное направление, а Медведев вернулся в идеологию. Конечно, это не было простой рокировкой. Нужно было реагировать на ту часть общественного мнения, которая демонстрировала неприятие Лигачева в качестве куратора идеологической сферы. И на другую, тоже сильно себя проявившую, особенно в партии, — в неприязни к Яковлеву. Требовался маневр, который разрядил бы ситуацию.

Ставят иногда вопрос: а не надо ли было уже тогда распрощаться с Лигачевым? Такое решение сразу после конференции могло вызвать ненужное обострение ситуации накануне политической реформы. Да, часть общественного мнения не принимала Лигачева, считая его лидером правого крыла, по сути дела, скрытым противником перестройки. Но ни в одной демократической партии не может быть «одномыслия». Не забывал я и о том, что впереди у нас съезд, на котором и будет решаться судьба тех или иных течений. Словом, Лигачева надо было отодвинуть от идеологической работы, но сохранить в руководстве. Так и было сделано.

В новой структуре ЦК ослабла роль Секретариата, который, по существу, играл до этого роль «малого Совнаркома». Теперь за ним оставалось решение сугубо внутрипартийных вопросов. До меня доходили суждения, будто бы изменение роли Секретариата понадобилось Горбачеву для лишения власти Лигачева. Нет, на первом месте стояла задача изменить функции органа, дублировавшего функции и Политбюро, и правительства.

Дата добавления: 2015-09-05